«Не знаю (и знать не хочу!), каким был сотник Кутница раньше, но сейчас егото есть меняявно подозревают.
Надеюсь, до разборов не дойдет Нужно уходить, пока не поздно!».
Куда? Маричка-ангел цапнула меня за рукав. Ты не забыл, что без меня в свое тело вернуться не сможешь?
Не забыл.
Тогда жди. Сейчас приведут. Мы им поможем. И домой.
***
Толпа зашумела, расступилась. Огромный мужик, недавно встреченный в фойе, втянул на веревке давешнего солдатика внутренних войск. Подвел его к металлической лесенке, пристегнул наручниками.
Бубенчик оживился, плотоядно улыбнулся, радостно потер ладони.
Следующей привели девушку, или женщинувозраст определить было трудно, поскольку лицо ее превратилось в огромный синяк. Глаза потухшие, безразличные, длинные волосы сбиты в грязные колтуны. Одета в растерзанную милицейскую рубашку без погон. И все! От пояса она была голой. Полы рубашки едва прикрывали бедра, до конца не пряча рыжеватую промежность. Ноги в ссадинах и кровавых подтеках. Она едва переставляла ноги за звероподобным дядькой, тащившим ее на аркане.
Под всеобщее ликование и задорный свист, тот подтянул женщину к решетке, закрепил руки над головой; затем пристегнул ноги, каждую по отдельности, предварительно раздвинув на максимальную ширину.
Дядька отошел, полюбовался на распятую, а затем наотмашь шлепнул ее ладонью в промежность. Пленница взвизгнула, попробовала свести колени, но наручники, охватившие тонкие лодыжки, не пускали. Так и повисла на руках, скуля, как побитая собака.
Толпа зашлась в экстазе.
Что, больно, курва?! зарычал Бубенчик. Нашим побратимам тоже больно, когда мусора бьют их резиновыми дубинками, травят газом и раздевают на морозе.
Он перевел дыхание, окинул взглядом зрителей. Затем подошел к решетке, к которой были пришпилены солдатик и полусомлевшая женщина.
Мы вас будем вешать. Но сначалапредставление. Наши герои заслужили небольшой концерт.
Глава двадцать первая
Ночь с 6 на 7 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Кто майоршу не ебал? спросил Бубенчик, обводя глазами толпу, плотно обступившую брезентовую площадку.
«Если майор, то ей за тридцать».
Народ опять загудел, заулюлюкал: «Я-я-курваблядвогыдко маратыся-хай мусора-на палю-а я в дупу».
Поздно! гаркнул Бубенчик, обрывая галдеж. Эта сука три дня лежала пришпиленной в комнате релаксации, на третьем этаже, у медиков. Кто хотелтот ходил. И не один раз.
Он довольно ощерился.
А откуда мы знализашумели в толпе. Никто не сказал Штабные, как всегда, первые
Нужно следить за новостями! возразил Бубенчик. Или ты хочешь, чтобы мы афиши по Майдану расклеили? И так несознательные писаки и каналы много лишнего себе позволяют. Нужно бы им язык укоротить.
***
Бубенчик оглядел присутствующих, ища добровольцев для праведной мести.
Затем подошел к распятой женщине. Та, видимо, почувствовала, содрогнулась, ожидая очередной порции унижения и боли. Но палач почти ласково потрепал ее по щеке, погладил растрепанные грязные волосы.
На передовой бабыдефицит. Мусора их по штабам прячут. Мы, конечно, закажем, чтобы притянули парочку ментовок. Или киевских босявок. А то разнежились тут при бандитской власти, от нас носы воротят. Интеллигенты опущенные, мать их!
Бубенчик ухватил женщину за волосы, поднял ее опущенное лицо. Смачно в него плюнул.
Эта курва, уже отработанный материал. Она свое удовольствие от козакив получила.
Бубенчик размахнулся и хлестко ударил женщину ладонью по груди, затем по второй. Затем коленом в разъятую промежность.
Несчастная завыла, задергалась, пытаясь вырвать лодыжки из тесных оков.
Молчи, товариСЧ майор. Самое веселое для тебя еще впереди. От козаков ты удовольствие получила. А теперь, напоследок, попробуй эту чудесную мебель.
Бубенчик показал на венский стул.
Гриша, а ну отломай от него переднюю ножку. Ту, что в загогулинах.
Мордатый парень подошел к стулу, вынул со спинки шило, положил на брезент. Затем левой рукой поднял стул, как игрушку, второй ухватил за перекладину. Поднатужился, с треском разорвал.
Подал Бубенчику массивную резную ножку сантиметров пятидесяти в длину, с острыми деревянными иглами по краям разлома. Остальное бросил в сторону.
Палач покрутил деревяшку в руках, осмотрел со всех сторон, проверяя пальцем остроту шипов, с удовольствием зацокал языком.
Смотри сюда, курва, гаркнул Бубенчик женщине, толкая носком ботинка в голую лодыжку.
Та не сопротивлялась, подняла голову, разлепила заплывшие глаза. Видимо боялась, что ее опять начнут бить.
Умница, сказал Бубенчик, поднося ножку к лицу женщины. Это, товариСЧ майор, последняя в твоей жизни гилда. А почему последняя? спросишь ты. А потому последняя, скажу я, что если войдет она в тебя до конца, хоть в предназначенную дырку, хоть в непредназначенную, то ты молить станешь, чтобы тебя повесили вон в той, красивой красной петле. Она для девочек.
Я поднял глаза к балке: одна из петель была связана из красного каната толщиной в палец.
***
Горький ком подкатил под горло. От осознания того, что сейчас произойдет, мне стало гадко и страшно. Я почувствовал, как спазмы липким хватом стиснули желудок и меня сейчас вырвет.
«Не могу больше».
Тело мое напряглось, я непроизвольно повернулся к выходу и встретился глазами с Маричкой.
Она ухватила меня за рукав.
«Спаси ее, проявилось в моей голове, но не Маричкиным прокуренным голосом, а ангельским, малиновым. Загадай ЖЕЛАНИЕ, чтобы женщину и солдатика сейчас же отвязали, вывели на улицу, за баррикады, и отпустили. Их ждет страшная смерть! Неужели ты не понимаешь?..».
Я замер в полудвижении, обессилено прислонился спиной к колоне.
А тем временем страшный спектакль продолжался.
***
бабу оставим на закуску, орал Бубенчик, доводя толпу до истерики. Его давай! указал на солдатика.
Гриша и верзила, который приволок пленницу, кинулись к солдатику, отстегнули его от решетки, и бросил на металлический стол. Растянули на столешнице животом вниз, руки и ноги по отдельности привязали к ножкам заранее притороченными ремнямине в первый раз происходил такой спектакль.
Паренек не брыкался, лишь тихонько скулил.
Тыеще целка? глумливо спросил у парня Бубенчик, срывая с него брюки до колен.
Тот нечленораздельно замычал, вертя костлявой запачканной задницей.
Фу, засранец! брезгливо скривился Бубенчик и с оттяжкой ударил паренька ногой в промежность.
От удара стол со скрежетом отъехал. Паренек заверещал страшным голосом, задрыгал ногами, пытаясь разорвать путы.
Болит, сволочь! оскалился Бубенчик. Моим побратимам тоже болело, когда вы их резиновыми дубинками по ребрам и с водометов в мороз!
Я не билвизгливо простонал парень. Мама!..
Сукатвоя мама. А тывысерок суки!.. Гриша, дай швайку!
Мордатый увалень наклонился, подал Бубенчику огромное шило.
Толпа замерла, онемела в предвкушении. Было слышно, как беспокойно шумит людской муравейник на Майдане за окнами, как на столе хрипит паренек да шепотом молится распятая женщина.
Бубенчик взял шило: глаза его светились, губы тронула блаженная улыбка.
Он примерился и штрикнул паренька между ног, целясь в мошонку. Раз, и второй, и третий вошла стальная игла в живую плоть по рукоять, оставляя за собою темные набухавшие точки.
Толпа зашлась в экстазе! Особенно визжали девочки-студентки в первом ряду, синхронно размахивая шарфами, как на футбольном матче:
Але-але-але-але Хто не скаче, той москаль На гилляку!..
Паренек на столе отчаянно дернулся, захрипел и обмяк, теряя сознание.
Гриша, воды! крикнул Бубенчик. Не дай ему подохнуть раньше времени И нашатыря!
Подсобник мигом подхватил стоявшее за колонной ведро с водой, вылил ее на сомлевшего солдатика. Затем взял пузырек темного стекла, плеснул на ватку, сунул тому под нос.
Солдатик трепыхнулся, крутанул головой, засучил ногами. И заплакал.
Глава двадцать вторая
Ночь с 6 на 7 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Больше вынести этого я не мог.
Я не слушал, что орал мне Ангел в обличии шлюхи. Не чувствовал, что он телепортировал мне в сознание.
Я кинулся к выходу, сметая зрителей, стоявших за мной.
Болела правая нога.
Держи его! донеслось рычание Бубенчика. Он
За мною метнулись две громадные тени и одна поменьше. Третьей, видимо, была Маричка, но я не оглядывался.
Я добежал к лестничной площадке, кинулся вниз через три ступеньки.
Первая тень настигла этажом ниже.
Краем глаза заметил, что это был мордатый Гриша.
Он попытался схватить меня за плечо, но я привычно ухватил кастет в правую руку и, не останавливаясь, с разворота, засадил Грише между глаз. Тот спотыкнулся, кубарем полетел в стену.
«Моторная память Я бы сам так не смог. Видимо Василь Кутница был хорошим бойцом».
Второй громила догнал меня внизу, в вестибюле. Я проделал с ним тоже самое, что и с Гришей, но для надежности еще саданул ногой под ребра.
Охранники, стоявшие у входа, разинув рты, смотрели, как я расправляюсь с преследователем, но даже не пытались прийти ему на помощь. Также безропотно они выпустили меня на улицу.
В который раз убедился, что Василь Кутница не последний человек в этом дурдоме.
***
Оказавшись на улице, я с наслаждением вдохнул ночной февральский воздух, наполненный гарью и прочими ароматами большого скопления людей. По сравнению с запахами пыточной площади на восьмом этаже, этот воздух был альпийским.
Голова щемила от посторонних мыслей. Но на ангельские призывы «остановиться и спасти», которые горячими молоточками стучали в мозгу, я не обращал вниманияМаричка безнадежно отстала.
«Не загадал! Все-таки смог. Выдержал».
Меня не покидало ощущение, что моя подруганикакой не ангел Хамуил, а бес-искуситель, посланный Велиалом, чтобы я нарушил обещание.
«Да пошли они все!.. Я и сам смогу возвратиться».
***
Петляя по узким улочкам между палаток, я пробрался к пограничной баррикаде на Крещатике. Правая нога болела все больше.
Кто у вас здесь старший? спросил у первого встреченного дозорного, пользуясь репутацией своего тела.
«Если меня так легко выпустили из Дома Профсоюзов, то и здесь».
У нас немае, прогундосил дозорный, недоуменно глядя на меня. Мабуть, пан Мыкола
«По всему выходило, что я задал глупый вопрос. Да только мне сейчас плевать!».
Проведи к нему, скомандовал я.
Тот еще более удивился, развел руками.
Я тут, отозвался невидимый Мыкола. Выходя из-за пирамиды автомобильных покрышек. Вам чого?..
Мне нужно на ту сторону!
Не было времени объясняться: я не исключал, что Бубенчик послал за мною погоню.
Шо?! неподдельно удивился Мыкола. Комендант, пан Андрий Володымырович заборонив будь-яки нични вештання. Тым бильшэ, вам, пане Василю, туди не можна. Там «Беркуты». Вони вас на шматки розирвуть
Я сказал! Мне нужно на ту сторону! гаркнул я страшным голосом, не терпящим возражений.
«Умеет Кутныца, когда нужно. Моторная память».
***
Со стороны Дома Профсоюзов послышались окрики и топот. Я не ошибсяменя искали.
Мыкола прислушался, дозорный тоже.
Из нор баррикады выбралось еще несколько человек с красно-черными нарукавными повязками.
Дольше ждать было нельзя. Финал нашей очередной встречи с Бубенчиком был предопределен, и, в целом, меня устраивал.
«Но прелюдия финала После того, что я увидел на Пыточной площади».
Я врезал Мыколе кастетом в челюсть, пихнул ближайшего дозорного.
Оттолкнувшись здоровой левой ногой, прыгнул на второй ярус баррикады.
Тримай його! заорал Микола, поднимаясь с асфальта.
Вин зраднык! орал подоспевший Бубенчик. Иуда! Я тебе киши намотаю
Особо оглядываться было некогда. Я перелез через верхний ярус, увернулся от колючки и проволоки-волосянки, сгруппировался и пригнул вниз, на ТУ сторону.
«Хорошее тело у Васьки Кутницы».
***
Упал на асфальт правым боком. К тому же изрядно приложился головой. На правую ногу уже ступить не мог.
Мои преследователи за мною не пошли, опасаясь кордона милиции, стоявшего метрах в пятидесяти от нас. Из-за баррикады слышались проклятия и угрозы страшных кар, которые меня ждут.
В мою сторону полетели палки, брусчатка и пустые бутылки, которые с треском разбивались о мерзлый асфальт.
Лишь по чистой случайности они в меня не попали.
Нужно было уходить, но подняться на ноги я уже не смог.
Кое-как привстал на четвереньки и посеменил в сторону милиции.
Глава двадцать третья
Ночь с 6 на 7 февраля 2014 года
(продолжение)
***
Весь недолгий путь к милицейскому кордону я чувствовал, как за мною наблюдают десятки глаз.
Я полз по мерзлому асфальту, сбивая ладони, волоча правую ногу, до колючих иголок простуживая непокрытую голову, вдыхая замороженный воздух, обжигавший легкие.
Я не обращал на это внимания, поскольку не было резона беречь нынешнее тело.
«Лишь бы удался мой план».
***
Когда до заграждения оставалось метра полтора, из-за щитов выскочили два огромных «беркутенка» в шлемах и полном облачении, ухватили меня под руки, протащили сквозь строй и бросили у небольшой палатки.
Ну что, рогуль? спросил здоровенный детина, присевший возле меня на корточки. Зачем к нам пожаловал? При томдобровольно.
Сквозь лицевой овал шлема на меня уставились серые недоверчивые глаза. На закамуфлированных погончиках я разглядел четыре маленькие звездочки.
«Капитан Командир роты, не ниже. Вот с него то и начну».
Я собрал оставшиеся силы, примерился и ударил капитана левой ногой по щиколотке.
Конечно же, не досталтот с легкостью увернулся.
Ого! хмыкнул детина, поднимаясь на ноги. Так он буйный.
Психический, заметил высокий парень в шлеме. Они все такие. Нормальные не станут по собственной воле за полтыщи километров ехать, и зимой на улице в палатках сидеть.
Ну да, согласился капитан. Сначала к нам перелез, а потом лягается.
Его свои ловили, сказал широкоплечий невысокий крепыш. Он баррикаду перепрыгнул, и к нам. А рогули в него камнями, убить грозились. Так орали, что я слышал.
Ладно, тащите его в группу документирования. Оформляйте и в райотдел. Пусть там разбираются.
***
Мой план трещал по швам.
«Если меня повезут в районное управление, и там начнут мурыжить, цацкаться и гуманно относиться, то быть мне в теле Кутныци еще не один день А дома Вера, скоро рассвет».
Я уже жалел, что напридумывал легкую смерть от ментов, и побоялся лютой от Бубенчика. Результат был бы один.
«Видимо, облегченного варианта не получится. И самому себя убить нельзя, результат может быть непредсказуемменя Велиал предупреждал».
Козлы позорные!.. Пидарасы!.. Мусора конченые!.. Рыговська подстилка!.. Каты украинского народу! кричал я, когда двое тех же парней, подхватили меня под руки и поволокли в глубь своего лагеря.
Я выкручивался, лягался, хотел их разозлить, но «беркута» не реагировали.
«За последний месяц наслушались и навиделисьуж я-то знаю».
И, потому, сидеть мне в этом теле не один день.
Вера с ума сойдет, найдя рядом с собою в кровати полумертвую мумию».
Суки! Суки! орал я как недорезанный, понимая, что упускаю последний шанс. Убейте меня, а то прокляну
«Если меня не прикончили эти обозленные гориллы с передовой, то следователи точно пальцем не тронут. И тогда
Страшно подумать, что тогда!».
***
Фамилия, имя, отчество? спросила меня усталая женщина-следователь с погонами майора на форменном бушлате.
Она была чем-то похожа на ту избитую и полураздетую бедолагу, которую Бубенчик обещал изнасиловать ножкой от венского стула.
«Может я спас ее своим побегом Или еще большую беду накликал».
Фамилия, имя, отчество, монотонно повторила женщина и зевнула.
Я глянул на дешевенькие китайские часы, закрепленные на несущем столбе следовательской палатки: половина шестого утра.
Убейте меня, ну пожалуйстазаскулил я. Убейте!
Ему не я нужна, и не райотделобъяснила следователь сержанту, что стоял у меня за спиной. Ему нужна психиатрическая бригада В Киеве своих психов хватает, а тут еще со всей Украины понаехали.
На улице затопотало, зашелестело. Полог палатки отскочил, и в шестиметровое брезентовое пространство ворвался высокий парень в «беркутовской» форме, без шлема.