Денис КилесовВместо лиц противогазы
Туман
Стрелка настольных часов тяжело перевалила за семь вечера. Я с тяжелым вздохом поставил их подальше, чтобы перестать тоскливо смотреть на утекающее, как песок сквозь пальцы, потенциальное время сна. Я не мог просто уйти из лаборатории, оставив эксперимент.
Уже несколько месяцев я смешивал мономеры, добавки, сополимеры и присадки в разных пропорциях, чтобы получить новый материал. На бумаге все выходило очень гладко, но реактивы, давным-давно вышедшие из своего срока годности, имели непредсказуемые свойства. Поначалу я менял лишь процентное соотношение элементов, но особого результата так и не достиг. То, что выходило из реактора, не могло противостоять агрессивным слизям. Черные, бурые и белые капли по очереди превращали в пар получившийся композит. Ни о какой защите от Последствий Самосбора речи идти не могло. После того, как я вдвое увеличил температуру реакции, дело пошло бодрее. Но чем выше температура, тем сложнее проконтролировать процесс. В итоге, я уже второй день подряд доставал из реактора спекшихся в полупрозрачное месиво «козлов».
Я наклонился над маленьким окошком в корпусе реактора. Еще немного, и нужно будет остановить реакцию. Если на этот раз все получится От этой мысли у меня захватывало дух. Можно будет передробить полимер, отлить из него пластину и протестировать на слизях из карантинных зон Гигахруща. А уж если они не смогут прожечь новый материал, то представить разработку Партии. И будут ликвидаторы в новых безопасных костюмах. Ну или с самыми устойчивыми к агрессивным средам граблями. Собирать слизь в кучи для последующего сжигания после Самосборов станет гораздо удобнее. Дальнейшее применение разработки зависит лишь от того, на что Партия пустит мои труды.
Как успехи? неожиданно раздался глухой и совершенно незнакомый голос за моей спиной.
Подскочив от испуга, я едва не перевернул химическую установку. Обернувшись к нежданному гостю, я остолбенел. Слова застряли у меня в глотке. Пытаясь вымолвить хоть слово, я услышал лишь собственное слабое сипение. На незнакомце был выцветший черный плащ, доходивший ему до голеней. Руки, шея, щиколотки все было плотно закрыто одеждой. На лице же у него был старый и порванный в нескольких местах противогаз. А в таких масках по жилым блокам ходили только
Нет, прервал мои мысли незнакомец, очевидно прочитав их в ошарашенном взгляде, я не ликвидатор. Хоть когда-то и был им, хех.
Вы мой голос был на несколько тонов выше, чем обычно. Вы же не станете здесь?.. Я имею в виду
Сжигать все? Не собирался. А стоит?
Я поспешно замотал головой. Со лба сорвались крупные градины пота.
Шутка, издал короткий смешок незнакомец. Взгляд его при этом был все так же холоден. Я не успел представиться. Туман. В бытность ликвидатором имел звание капитана.
Он протянул мне свою ладонь, затянутую в перчатку. Пожав ее, я отметил про себя еще одну странность во внешности собеседника. Никаких креплений у его противогаза не было. Он плотно прилегал к лицу, словно был с ним единым целым. Всю остальную голову покрывали бурые бинты.
Эдуард, ответил я уже с большей уверенностью в голосе. Младший научный сотрудник НИИ этажа ЭЖ-404а строения НБ-121. Чем обязан?
Капитан Туман подошел к химическому реактору и склонился к окошку. Бурлящие реагенты отбрасывали блики на окуляры его маски. «И почему он ее не снимает?»
На твоем месте я бы уже выключил нагрев и достал колбу, пока не поздно. Не против, если мы будем на «ты»?
Опомнившись, я быстро отключил питание реактора. Проверил сначала показания термометра, затем полимер в колбе. Результат оказался идеальным. Я поместил композит на вакуумную воронку, включил насос на минимальную мощность и поставил установку в вытяжной шкаф. Кажется, синтез можно было считать удачным. Материал не сварился огромным комом, как это происходило раньше.
Как ты узнал? мне было немного неловко так к нему обращаться. Было стойкое чувство, что Туман гораздо старше меня. Хотя по одним лишь глазам в окулярах сказать было трудно.
Читал некоторые твои научные статьи. Не стану ходить вокруг да около, ради них я сюда и пришел. Если быть точнее, мне нужны их полные копии.
Моих трудов? Но зачем? мгновенно вспыхнула догадка о том, что сейчас у меня выудят разработки и оставят ни с чем.
Не бойся, внимание Партии мне ни к чему. Успеешь еще свой прорыв совершить! Если, он кивнул на полимер в вытяжном шкафу, уже не совершил.
Тогда для чего тебе статьи?
Ты слышал о Перестройке? ответил вопросом на вопрос Туман.
Случалось. Блоки Гигахруща, находящиеся во многих километрах друг от друга иногда меняются местами. Но на моей памяти такого не было.
И хорошо. Лишь когда твой жилой блок выбрасывает за тысячи этажей, понимаешь, что вокруг все те же знакомые коридоры. Те же белковые концентраты из автоматов раздачи по талонам. И тот же запах сырого мяса перед смертельным дыханием Самосбора. Так недолго вогнать себя в уныние и снаркоманиться говняком. Так что Перестройку и врагу не пожелаешь. Ибо пока ее не случилось в твоей жизни, есть в башке еще хоть какая-то надежда на лучшее.
К чему этот ликбез?
Я считаю, что скоро будет Большая Перестройка. И жителей забросит в совсем далекие места. А то, что здесь еще сохранились остатки разума, не гарантирует, что отдаленные блоки Гигахруща не слетели с катушек. И не скатились в каменный век.
Хочешь сказать, где-то люди могли вообще потерять связь с цивилизацией? Это ведь бред, тогда бы об этом кто-нибудь знал.
Гигахрущ бесконечен. А в бесконечности однотипных панельных блоков всегда найдется место тому, что ты считаешь бессмыслицей.
Я замолчал, переваривая услышанное. Наверняка он был очередным поехавшим. На этажах они водятся десятками. Если не сотнями Придумал себе безумную идею и пытается обратить в свою веру остальных. С такими нужно вести себя осторожнее. Не дай Бог что-то не то скажешь. Мигом нарвешься на ржавое шило.
Ну, допустим, ты прав. На мой вопрос ты все равно не ответил.
Скажем так, я тебя плавно подготовил к ответу. Как только свершится Большая Перестройка, вы он запнулся. То есть мы, люди, можем оказаться отрезанными от цивилизации. Тогда нам пригодится банк данных со всеми нашими достижениями науки и искусства, собранными в одном месте. Это поможет не скатиться в средневековье.
И ты этот банк данных планируешь создать?
В точку. Только уже создал. И посчитал, что твоим работам обязательно найдется место в нашем Хранилище.
В нашем?
У меня есть Скажем так, единомышленники. Так что, поделишься статьями?
Я пожал плечами и достал из шкафа папку с копиями своих работ. Она всегда была заготовлена на случай, если НИИ потребуется срочно отчитаться перед Партией. Подавшись вперед, Туман принял из моих рук пухлую папку. При этом у него совсем немного задрался рукав плаща. Буквально на какие-то пол сантиметра. Но то, что я увидел, заставило меня отшатнуться. Его бледная кожа сочилась черной слизью.
Ну, что же, мне пора. Знаешь, на твоем месте я бы тоже поспешил домой.
С этими словами Туман вышел из лаборатории. Несколько минут я все еще стоял, не в силах пошевелиться. Потом вдруг понял, что я так и не услышал щелчка гермозатвора внешней двери НИИ. Ни перед появлением Тумана, ни сейчас. Аккуратно ступая по кафелю, я выглянул из лаборатории. Соседний кабинет тоже был пустым. В НИИ больше никого не было.
«Надо проверить гермозатвор», подумал я и начал переодеваться. Рабочий день на сегодня закончился. Однако, едва я снял халат, схватил куртку и пошел к выходу, взревела сирена.
«Внимание! Товарищи, разойдитесь по жилым отсекам. Обнаружена повышенная вероятность возникновения Самосбора. Повторяю, разойдитесь»
Без раздумий я бросился бежать под защиту гермозатвора своего жилого отсека. Ведь Самосбор может продлиться как час, так и неделю. Если остаться в НИИ, можно подохнуть от голода. Я бежал, перепрыгивая через ступеньки, уклоняясь от таких же спешащих людей. Было ровно три минуты, чтобы укрыться. Три минуты, после которых в коридорах правила лишь Смерть. Самосбор, истинное дыхание Гигахруща, неописанное, необъясненное и неисследованное явление. Никто не знал, что происходит за гермодверьми после того, как сирены замолкали. А те, кто знали, давным-давно перестали быть людьми. Все, что мы могли видеть остатки слизи, сочившейся из бетона, которую пропустили ликвидаторы при зачистке Последствий Самосбора.
Лишь потом, привычно запершись в жилом отсеке и стараясь не слушать вопли знакомых голосов за гермодверью, я понял. Понял, что сегодня гермозатвор НИИ был заперт изнутри, и никто не смог бы в него попасть без моего ведома. Но в воздухе уже разливался запах сырого мяса. А я молился, чтобы фиолетовый газ не просочился сквозь гермодверь моего отсека. По коридорам Гигахруща шел Самосбор.
Путник
Звуки за гермодверью стихли уже полчаса назад. Меня разбило мелкой дрожью. Нужно было выходить и идти на работу, но я не мог заставить себя взяться за вентиль. Вчера был самый долгий Самосбор на моей памяти. Он непрерывно бушевал пять часов, из-за чего я так и не смог уснуть, все время просидев перед дверью, подоткнув под нее асбестовые веревки. Не знаю, помогут ли они при возникновении щелей в гермозатворе, но мой руководитель в НИИ посоветовал мне делать так при каждом затяжном Самосборе. А человеку не нужно большего довода, чем призрачная надежда протащить свою жалкую жизнь через еще один день. Только вот навстречу чему? Когда-то люди думали, что идут по жизни навстречу счастливому будущему. Но какие бы легенды не рассказывали в Гигахруще, каких бы мистических и противоестественных тварей тварей Самосбора не представляли себе жители этажей, в одно здесь точно никто не верил. В то, что в темных коридорах все еще осталось будущее. И уж тем более, что оно даже гипотетически может быть счастливым.
Собрав остаток воли в кулак, я провернул вентиль и распахнул дверь. Она пошла гораздо туже, чем обычно. Я наклонился, чтобы осмотреть механизмы и лишь подтвердил свои опасения. Глубокие царапины на двери вели к искореженной дверной петле. Испещренная выбоинами поверхность была покрыта толстым слоем копоти. Ликвидаторы явно постарались над кем-то или чем-то, оставшемся на моей двери после вчерашней ночи. Я вышел в коридор и запер отсек за собой. Из своих комнатушек осторожно вылезали люди. Настороженные, пугливые и скрытные, они озирались вокруг, готовые тотчас сорваться обратно в свои убежища. Словно выжившие после потопа муравьи, несчастные насекомые, оторванные от привычного уклада и смысла существования. Честно говоря, я и сам чувствовал себя не лучше.
Я направился к НИИ. За спиной слышались то облегченные вздохи, то тоскливый вой. Снова фиолетовый туман просочился в чей-то дом. И вновь на стремительно пустеющем этаже стало меньше жителей. Скоро в обезлюдевшие комнаты вернутся ликвидаторы, протянут туда длинные шланги из ЭЖ-395 БЗ и методично начнут затапливать пенобетоном бывшие жилища. Так делали со всеми жилыми отсеками, куда проник Самосбор. Считалось, что там могли остаться Последствия, которые начнут размножаться. Этот широкий термин включал в себя все, что оставалось после бедствий Гигахруща. Споры неизвестных грибов, разные виды слизей, едкая плесень, зародыши тварей и еще многое, что видели в своей жизни лишь ликвидаторы. Поэтому уничтоженные отсеки закрывались пенобетонным саркофагом. А если Последствия все же каким-то образом просачивались наружу, этаж ждала незавидная участь. О залитых бетоном целых этажах и сотнях людей, оказавшихся в ловушке, ходили страшные легенды. Впрочем, как и обо всем, происходящем в стенах бесконечного Гигахруща.
Внучок! незнакомый голос из-за спины вырвал меня из потока мыслей. Будь добр, подскажи, на каком этаже какого строения я нахожусь?
Ко мне подошел запыхавшийся мужчина. Он был стар, его седые волосы торчали в разные стороны, что делало его внешность несколько безумной. За плечами он тащил объемный вещмешок, а в руке сжимал деревянную трость. Совершенно странным было то, что я видел его впервые. Люди в Гигахруще редко навещают чужие этажи.
Этаж ЭЖ-402г строения НБ-121, ответил я.
Ох-х, спасибо. Не нашел у вас табличку, чтобы сориентироваться. Что же, значит я еще не дошел.
А куда путь держите? вежливо поинтересовался я, чтобы не сойти за отъявленного социофоба.
Преимущественно, прямо, усмехнулся старик. Иногда, правда, приходится подниматься выше. А вообще я иду до конца Гигахруща. Иногда подсказываю дорогу до места, в которое человеку хочется попасть больше всего на свете!
И мне подскажете?
Подскажу, внезапно посерьезнел Путник. Но только когда сам будешь знать, куда ты по-настоящему хочешь.
На этих словах мне все стало понятно. Очередной несчастный, надышавшийся за жизнь Последствиями. Такие к старости частенько съезжают с катушек. Я глянул на наручные часы, у меня было несколько лишних минут. Так что можно было и подыграть новому знакомому.
А как дойти до конца Хруща, если он бесконечен?
Откуда такая уверенность, внучок? старик хитро посмотрел на меня из-под своих кустистых бровей.
Все это знают, пожал я плечами.
Все так думают , а не знают наверняка. Договорились так думать. Приняли на веру, как когда-то условились, что Земля плоская.
Что за «земля»? непонимающе спросил я. Старик явно был не в себе и нес какую-то околесицу.
Ай, не бери в голову. В общем, если уж никто не горит идеей исследовать наш противоречивый антиутопичный дом, то пусть уж хотя бы я этим займусь.
Я ничего не понял из того, что пытался донести до меня старик. Хотя он, кажется, считал свою несвязную речь вполне последовательной. Пора было заканчивать бессмысленный разговор с сумасшедшим.
Ну, что же, ладно. Успехов вам и все такое.
Спасибо, нечасто на этажах услышишь доброе слово. Даже сказанное с такой иронией. Тебя, кстати, зовут-то как?
Эдуард. А вас?
А меня уже давненько не иначе, как Путником кличут. Раньше многие меня под фамилией Конюхов знали, но это было давно и, честно говоря очень далеко отсюда.
В другом строении, понимающе кивнул я.
Дальше, глаза Путника стали очень грустными. Гораздо дальше Но ладно, чего ж грустить о былом. Мой поход продолжается. Если вдруг буду нужен, зови, не стесняйся. Я много, чего знаю о Хруще. До встречи, Эдуард!
С этими словами Путник развернулся и бодрым шагом, никак не вяжущимся с его старческой внешностью, двинулся по коридору. Вскоре он скрылся за поворотом, а гулкий стук его трости окончательно затих. Я пожал плечами и направился к НИИ. Оставалась минута до начала рабочего дня.
Инцидент
В НИИ было неожиданно пусто. Кресло Валерия Сергеевича, моего научного руководителя, сиротливо стояло у стены в том же положении, что и вчера. За всю свою карьеру я ни разу не приходил в лабораторию первым, мой наставник был известен на этаже своей абсолютной пунктуальностью. Такая вот стереотипичная черта советского ученого.
Я осмотрел его рабочее место. Записи о проведенных экспериментах педантично были сложены в аккуратную стопку, халат, идеально выглаженный в начале недели, висел на вешалке, а кружка, в которой он разводил водой дефицитный кофейный концентрат, сверкала чистотой. В помещение НИИ никто не заходил со вчерашнего дня. Это было очень странно. Повинуясь смутному беспокойству, я поспешил к жилому отсеку, в котором жил мой наставник.
Валерий Сергеевич был мне больше, чем научрук. Именно ему я обязан тем, что не пошел работать на ЭЖ-395 БЗ, едва мне исполнилось 16. Все мои сверстники ушли производить бетон, столь необходимый ликвидаторам, но меня всегда больше тянуло к учебникам. Валерий Сергеевич был другом моего отца, еще с молодости. Так что меня без лишних разговоров взяли под крыло, выдали стопку советских учебников по общей и неорганической химии и посадили на обучение. Поначалу я завидовал своим друзьям по этажу, которым за работу на БЗ (бетонзаводеприм.), назначили отдельные пайки, пока я сидел с книжками на шее у родителей. Потом все стало значительно проще они перестали считать меня своим другом. Да я и не сильно расстроился. Все больше времени я проводил со своим наставником в НИИ за мытьем химической посуды и приготовлением реагентов. На жизнь остальных жителей Гигахруща мне становилось решительно плевать.
Вскоре я начал официально ассистировать, а затем и самостоятельно работать в лаборатории. Партия выделила мне маленькую темную комнатушку с гермодверью и талоны на ежедневное двухразовое получение пищевого концентрата. Я был вне себя от счастья. Однако эйфория продлилась недолго. Когда мать заболела, Валерий Сергеевич безо всяких вопросов снял с меня часть работы. Раньше, говорят, болезни лечились на раз-два, но в медицинских отсеках давно не осталось нормального оборудования. Она всю жизнь проработала в отсеке спец.обработки снаряжения. А мойка костюмов ликвидаторов подразумевает постоянный контакт с остатками Последствий. Так что стремительная хворь высушила ее буквально за месяц. Отец сказал, что это, вероятнее всего, был рак в терминальной стадии. Я понятия не имел, что такое рак, да и тоску это знание мне бы не развеяло. Жизнь отца унес несчастный случай на работе. Казалось бы, профессия лифтера не самая опасная, но когда в жизни не остаётся смысла, перестаешь думать об осторожности.