Говорилкак чеканил. Метал бисер. Только не дозрел я до высшего понимания. Уже жалел, что пришёл.
Таисия рассказаласвященником хочешь быть? с ходу спросил Гавриил, почувствовав мои сомнения.
Думал.
Для чего? пытливые угольки пронизали душу.
Ну Хочу научится духовной жизни, ответил неуверенно. Кто думал, что здесь допрос устроят.
Для этого есть книги, а в городахкурсы богословские, воскресные школы, буркнул священник. Не понравилась, видно, моя причина. Отошёл, сел в кресло.
Ты плакался, мол, мирское заполонило и тревожит. А ведомо ли тебе: если ступишь на путь священнослужения, то надобно смиряться, воздерживаться от плотских утех, даже мыслей?
Этого и хочу. Внешних примусов.
У самого духу нет?
Недостаточно.
Борись! Через неделю Великий постсамое время обуздать дикую плоть.
Я молчал. Мне ли спорить с победившим. Я безвольная амеба и место моё на адской сковородке.
После грехопадения плоть превратилась из друга во врага для души. С тех пор они стремятся к противоположному, сказал батюшка. Эта борьба внутри каждого человека. Бальзака читал?
Читал.
Бальзак пишет: «Тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит, но зато тот, кто не ищет, не находит никогда». ГлавноеЖЕЛАНИЕ побороть, а остальноедело характера и времени.
В комнату постучала, затем прошмыгнула Таиска. В домашнем коротком халатике без рукавов. Подошла к отцу, наклонилась, зашептала на ухо. Мой блудливый взгляд, который собирался обуздывать, скользнул к отошедшему подолу, изогнулся, норовя пробраться в запретный сумрак, дотронуться до прикрытого, которое во сто крат желаннее, чем открытое.
Таиса вильнула попкой, стрельнула глазками, вышла. Видно, чувствовала, как пялился.
Отец Гавриил заметил мои осоловелые очи. Усмехнулся, с прищуром глянул в душу.
Философы древности умели отказываться от власти, оставлять царский престол, однако похоть побеждать не умели, сказал осуждающе. Победа над блудом дается лишь христианам. Но, пока сам не победишьникто не поможет: твоё всегда с тобой будет. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. В какой книге написано?
Я опять ощутил себя ничтожеством. Вся оккультная шелуха, все философические бредни отлетели, обнажили несовершенного карлика.
Нагорная проповедь Иисуса Христа. Евангелие от Матфея
Это я знал. Ещё до службы в армии, в восемьдесят седьмом, когда учился на первом курсе института, по настоянию деда сходил во Владимирский собор, чтобы купить Книгу Книг. Не нашёл. Зато за оградой храма ко мне подступил подозрительный гражданин, который за двадцать пять рублей (для студентацелое состояние!) предложил малюсенький Новый Завет и Псалтырь какого-то несоветского мессианского издательства с отметкой: «Эта книгабезвозмездный дар Гедеоновых братьев».
Легендарную книжицу перечитал. Сначала как собрание мифов, но затем, после бесед с дедом, открыл иной смысл. Будучи призванным на строчную службу, взял Книгу с собой. В редкие свободные минуты выучил наизусть Нагорную проповедь. До этой поры многое помнил, даже отмечал для себя, что вот, сейчас осуждаю брата своего, а сейчас смотрю на женщину с вожделением. Ещё бы придерживаться тех заповедей.
Отец Гавриил покряхтел, изучая знающего.
И как следует понимать эти слова? спросил уже не так сурово.
Как рассуждения о сокровищах земных и небесныхдальше меня заклинило. Тужась выдать что-либо членораздельное, ещё больше смутился.
Хорошо, но неполно. Эти слова нужно понимать следующим образом. Если человек полюбил земные сокровища, блуд и удовольствия, то он уже не думает о приобретении сокровищ небесных. Понял?
Пытаюсь.
Пытайся. Ты говорил, что пожелал найти внешнее ярмо, которое не даст тебе сбиться с дороги. Это юродство! Любая попытка убежать от себя заканчивается встречей на том же месте.
Он помолчал, глядя сквозь меня.
Один монах жил в египетской пустыне. И так его измучили соблазны, что он решил отказаться от монашеской жизни и пойти, куда глаза глядят. Но, натягивая сандалии, он вдруг увидел другого инока, который также стал торопливо обуваться. « Ты кто?» спросил монах незнакомца. « Твоё собственное Я», услышал он в ответ. «Куда бы ты ни отправился, я всё равно последую за тобой».
Гавриил замолк, смакуя послевкусие. Не иначе, ожидал. Нужно было что-то говорить.
У менядругое, сказал я неуверенно. Не из обители хочу, а в обитель От мира.
Священник хитро сощурился, кивнул головой:
От мира, значит Но Ленин писал, что жить в обществе, и быть свободным от общества нельзя. Слышал?
Я изумлённо уставился на священника.
Удивился? Мол, Владимира Ильича цитирую, Гавриил довольно хмыкнул. Зря. Коммунистическая идеяэто светская форма христианства, а Христос был первым коммунистом, чтоб ты знал. Только люди на свой манер ту идею переиначили, как и учение Христа.
Дед тоже говорил
И деда твоего знаюхороший человек, истинный. Многим людям помог.
Вот как! Этого уж точно не ожидал. За глаза деда ведьмаком называли, как и мамуведьмой.
Опять удивился, заметил священник. Я пожил достаточно на свете, чтобы отделить зерна от плевел и понять, что нет чёрного, нет белого, как нет безусловного зла и несомненного добра. От нас можно в Киев через Белую Церковь ехать, а можно через Бородянку, примером. Одним путём быстрее, другим дольше, дорога похужено рано или поздно доберёшься. Так и к Богуу каждого своя дорога. Главноесам путь, потребность идти, устремление к духовным сокровищам, а не земным благам да набиванию брюха. Мерило же на этом путилюбовь. Она и есть Бог, как учил Христос. Всё остальноенакипь от чрезмерного людского мудрствования.
Гавриил пытливо взглянул на меня, уютно расположился в кресле, продолжил:
Противоборство религии и коммунизмаэто противоборство той самой накипи. Сущность одна Может, чаю попьём?
Таисия! позвал, не ожидая согласия.
Двери приоткрылись, в комнату заглянула Таиска. В том же халатике, да ещё нижняя пуговица расстегнута. И глаза мои, заразы, сразу в клинышек между полами стрельнули, где блеснуло молочное бёдрышко. Отвел взгляд: сначала в пол, затем в тлеющую лампадку вперил. Может, так заранее придумали, проверяют?
Звали, отец?
Приготовь, доченька, чайку липового, да принеси варенья брусничного, с яблоками, что варил прошлым летом.
Таиска скосила на меня глаза, вильнула подолом и пошла выполнять отцову просьбу. Вроде прошёл испытание, лишь послевкусие зудом отдалось, защемило. Настроение отца Гавриила не переменилось.
Сами варили? спросил я, чтобы отогнать наваждение.
Сам, неожиданно согласился батюшка. Я многое сам делаю, не только с амвона проповедую. Это варенье из моей любимой ягоды, делаю его уже лет сорок. Варится очень быстро, поэтому брусничка получается почти как свежая. Рекомендую с чайком пошвыркать, и в качестве закуски к алкогольным напиткам. Но второго не предлагаю без повода. У нас разговор серьёзный.
Гавриил удобнее устроился в кресле, приосанился.
Так вот, идея свободы, равенства и братства людей, пусть в наивно-поэтической форме, высказанная первоначальным христианством, прошла огромный путь
Старался уловить смысл, но мысли смещались от великих идей к Таисиному бедру. Гном от этого стыдливо робел, морщился, пытался наставить Демона на путь истинный, к обсуждаемой проблеме, а он, гадина, ждал, когда зайдёт девушка. А ещё размышлял-прикидывал: какого цвета трусики одеты на Таискебеленькие, в цветочек или в горошек, и как они там ВСЁ облегают. Господи! стыдно-то как!
в прошлом веке христианская идея привела к марксизму, который вынес её из мечтаний и возвысил до уровня науки, торжественно продолжал Гавриил, глядя куда-то поверх меня, в прекрасную утопическую даль.
Двери скрипнули уже без стука. Зашла Таиска, завиляла крутой попкой, принесла на подносе чай и варенье. Удержался, глаз не поднял, но засвербело, забулькало в демонском обиталище
Гнать меня нужно от этого достойного человека, от святых образов!
Гавриил разлил чай по кружкам, пододвинул мою, подал блюдце с вареньем. Хлебнул звучно, по-домашнему.
Я вот что тебе скажу, произнёс священник уже без пафоса. Парень тыне дурак, о Святом писании понятие имеешь. Мало кто из нынешней молодёжи цитату из Библии определит. А что на девчат поглядываешьв том плохого нет, я в твои годы тоже смотрел. Женишься, со временем обуздаешь.
Гавриил взял серебряной ложечкой варенья, отхлебнул чая.
Для поступления в духовную семинарию, прежде всего, нужна вера в Бога, реальная христианская жизнь и самое главное: нужно определиться, зачем ты туда идёшь. В семинарию идут, чтобы стать служителем Церкви. Не более того. После обучения, если не станешь священником или диаконом, ты никем работать не сможешь. Разве что преподавать Закон Божий. А духовные искания и духовная жизнь больше от человека зависят, чем от образования. Определись с этим.
Гавриил швыркнул чаю, взял варенья, кивнул мне, чтобы приобщался. Неуютно было чаёвничать пред его очами, но обижать не хотел. Черпнул из розетки, посмаковал.
Вкусное!
Говорил же. Ишь, как Таисия разсервировала: розетки фарфоровые, ложечки серебряные, нижнюю пуговку разняла, стегнами помыкала. Люб ей?
Нет! Мы друзья. У меня девушка естьсбрехал. Девушки теперь у меня не было, женщины тоже.
А я уже принял тебя за будущего зятя. Дочка так упрашивала поговорить! Но запалавижу. И ты возжелалтоже видел. Эх, молодость.
Гавриил покачал головой, хлебнул чаю, поковырялся в розетке, выискивая целые ягодки. Всё-то он замечает.
Ну, коли есть у тебя невеста, то Таису не мани и не обидь, сказал строго. Они юные, дурные, как тёлки за бугаями, падки на мужскую силу. Богослужения посещаешь?
Вот как умеет, без предисловий.
Порой. Когда учился в Киеве, во Владимирский собор ходил перед экзаменами. И так
Этого мало. А воскресные службы, а праздничные? Потому тебя бес путает, что Церкви сторонишься. Через неделю, двадцать пятого, Прощеное Воскресенье и окончание сырной седмицы, приходи на службу, соприсутствуй, присмотрисьтвоё ли дело.
Приду.
А я книги дам, чтобы готовился. Перво-наперво, Библию учи, особенно Новый Завет, основы православного вероучения и богослужебного устава. Прочитай церковную историю.
Священник поднялся, подошёл к полке, вынул пару книг, подал мне. Сел обратно в кресло.
Обязательно нужно знать основные православные молитвы, в Молитвослове отмечено. Освоишь?
Попробую.
Пробуй. Но главноевера в Бога и христианская жизнь. Единственное, что хочу тебе посоветоватьне впадать в отчаяние. Бог милостив. Онне такой, как мы, чтобы насмехаться над чужими ошибками или радоваться им. Он покроет, вразумит и помилует. Но постепенно, помаленечку. Так, чтобы помилованный и вразумленный не приписал своих исправлений себе, а только Ему. Жду двадцать пятого в храме.
Отец Гавриил хлопнул руками о поручи кресла.
Таисия!
Дверь отворились, смущённая Таиска ступила в комнатуточно стояла за дверями и подслушивала. Видимо, и о зяте слышала, и о глупых тёлках, которые за бугаями.
Проведи гостя. Да книги заверни в кулёк, чтоб не отсырели. Погода на улице мерзкая.
Я поблагодарил за гостеприимство, пошёл за Таиской в веранду. Пока обувался, та норовила расспросить о беседе. При этом так коленце из-под халатика выставила, что я, случайно зыркнув снизу, не мог удержаться, чтобы ещё и ещё не зыркнуть (точнобеленькие, с кружевной розовой оторочкой).
Вот как! Привела о карьере священника хлопотать, а сама сети липкие расставляет. Ещё говорят: мужики на женщин падки. Попробуй тут, не упади. Разве что больным нужно быть или содомитом.
Последующие месяцы занялся подготовкой к экзаменам: читал и конспектировал Новый Завет, пробовал осилить Ветхий, учил молитвы. В Прощеное Воскресенье пошёл на службу к отцу Гавриилу, потом ходил по воскресеньям.
Однако как ни захватило духовное просвещение, блудливые мысли не оставляли. Вечный искуситель, почувствовал, что может потерять одного из приверженцев, путы ещё больше закручивал. Меж строк священных историй в воспалённом мозгу мелькали то Таискины трусики, то Анино холодное тело, то детское постижение мира.
Томимый позывами на блуд, я до исступления молился преподобному Иоанну Многострадальному Печерскому об избавлении от душетленных страстей плотских, но особого облегчения не чувствовал. Оставалось уйти в монастырь и закопать себя по грудь в землю, как Иоанн.
Юрка, змеюка (вот кто истинный служитель Князя мира сего!), догадался о моих бдениях. Приходил, отрывал от занятий, подшучивал над потугами обуздать норовистую плоть и рассуждал: тоже, мол, готов вести праведную жизнь, но лишь когда на грешную не останется ни сил, ни денег. Даже предлагал напоследок загулять, да так, чтобы аж отвернуло. Гад-искусительодним словом.
Хорошо емуон попросту живёт, не морочиться, что грешит каждой мыслью. А я думаю, и страдаю от того, но всё равно грешу. Так кто из нас пропащее: онне ведающий, что творит, или яведающий, но творящий?
Глава девятая
Весна 1990. Окрестности Городка
Голова шла кругом от исканий и сомнений, которые продолжались до середины мая. Когда уж совсем запутался, решил к деду съездить, искать советаон мудрый, вечный, как сама жизнь.
Мой дедАнтон Иосифовичмамин отец, служил лесником в километрах двадцати от Городка. После смерти бабушки, ещё до моего рождения, дед перебрался в лес, построил сруб древлянским способомбез единого гвоздя, выкопал колодец, разбил небольшой огород, завёл корову. Там и жил без электричества и остальных привычностей, сторонясь людской суеты.
Дед, разменявший в ту весну девятый десяток, оставался таким же, каким помнил его с детства: сухой и вертлявый, с паклей седых волос на непокрытой голове, с невусовым коричневым пятнышком посреди лба, меж бровями. Чтобы лучше видеть, отшучивался дед.
Оказалось, дед меня ждал, предчувствовал гостя, потому прибрался загодя, дичи припас. После обмена семейными новостями, пригласил в беседку под разлогой липой, оперившейся майскими темно-изумрудными листочками.
Не томись, выкладывай, без предисловий начал дед, усаживаясь напротив за столиком и раскуривая закопченную трубку.
Я рассказал, не вдаваясь в подробности. Рассказал, что побоялся людской молвы, оттолкнул полюбившую меня девушку, а затем, глупыми надеждами и недостойными желаниями, поманил её мать. О непримиримости ума и сердца, безуспешных борениях с телом, решении стать священником, визите к отцу Гавриилу и о том, что пути моего духовного познания сплошь усеяны терниями. Потому сомневаюсь в пригодности к служению Церкви.
Дед не перебивал. Выслушал, пыхнул трубкой, окутал беседку самосадным дымом.
Что плоть желает, и на девчат поглядываешьхорошо. Не содомит, как сейчас в европах модно. И девчата того хотят, но не дозволено им до поры, дед улыбнулся. Главное: со злым умыслом к ним не подступай, не искушай против воли, не обманывай обещаниями. А по взаимному согласию и любвиможно. Но любовь должна быть душевная, а не похоть животная. Даже если затем не сложиться семья, разойдётесьпо любви можно. Любовь всё оправдает.
И предательство? То есть, измену?
А что измена? Дед, пыхнул трубкой. Измена может быть Родине. Как Горбачёв ныне творит, выкормленный Советской властью и её продавший за американские сребренники. А между мужиками да бабами измены быть не может, так как эти отношения иного рода, душевного
А если измена в браке? перебил я.
Не понравилось деду, глянул хмуро, засвистел погасшей трубкой.
Эт, молодёжь, какие нетерпеливые. Ты знаешь, как церковь к прелюбодеянию относится, и как Спаситель в Нагорной проповеди о ней учил. Отец Гавриил тебе о том говорил, как священник, представитель духовного сана. А я скажу как человек, восемьдесят лет коптивший небо: прелюбодеяние прелюбодеянию рознь, и мерить их одной мерой нельзя.
Дед затих, выбил пепел о поручень скамейки, прочистил мундштук изогнутой проволокой. Вынул кисет, заново набил самосадом табачную камеру, утрамбовывал прокуренным пальцем. Попыхтел, раскурил трубку от самодельной бензиновой зажигалки, смешно скосил глаза на прогорающий табак. Затянулся.
Вот живёт семья: муж, жена. Живут лет десять. На людяхкак годиться, как у всех, а дома терпят друг друга, грызутся перед детьми. Против желания сочетаются, но он о других женщинах думает, а онао других мужчинах. Это грех?