Рука была тёплой. Дотронулась до него бережно, прошлась по мягкой шёрстке, пощекотала живот. Котёнок запел. Песня была ему знакома, однажды он услышал её во сне.
Человек ушлаи вернулась через неделю: «Этотмой».
Котёнок тогда не понял, а после ужасно гордился: «Смотрите, мы с Моим Человеком говорим на одном языке!»
Котёнок впервые спал на Своём Человеке, как взрослый: раскинув лапы, доверчиво зарывшись мягкой мордочкой в руку. Дома пахло любовью, совсем как от рук Человека. Много позже он узнал, что имена у них со Старшим Котом начинались на одну букву.
Глаза Котёнка перецвели в янтарный. Он встретил свою первую осень в настоящем доме, где из каждого угла смотрело если не приключение, то по крайней мере клочок серебряного тумана. Котёнок встречал их всех. И очень любил Человека.
Мара Гааг
Звери тумана
Ранним октябрьским утром из тумана выходят Звери. Тела их тонки и прозрачны, очертания едва различимы на границе ночи и дня. Шурх! взлетает крупная птица, задевая крылом осиновую ветку. Листья сыплются вниз, хрустят под невидимыми лапами и копытами.
Звери тычутся мокрыми носами в случайных прохожих. Те ёжатся, вздрагиваютух, какая влажность, до чего густой туман!
Девочку в рыжем свитере ведёт за руку женщина. Она хмурится, тянет дочь через туман за собой. Проходит сквозь мохнатого мамонта, что качает бивнями в воздухе, нанизывая кольца солнечных бликов. Шерсть мамонта впитывает свет, переливается оттенками сепии. Олень испуганно прыгает в сторонувместо рогов у него красный коралл и вьются вокруг золотые рыбки. Полосатые ужи ныряют в древесную кору, как в воду, а под деревом зевает во все острозубые пасти трёхголовый кот. Звери тумана странные, красивые и, возможно, опасные. Девочка смотрит во все глаза. Она не знает, но чувствует: это древнее волшебство, октябрьская магия, что дарит вдохновение художникам и писателям, поэтам и музыкантам. Всем, кто умеет смотреть сквозь границы миров.
Осеннее солнце всё ярче, день ближе. Дымка тает, а вместе с ней и призрачные Звери. Девочка решается. Тайком вдыхает туман, пьёт из воздуха через невидимую соломинку, как молочный коктейль. Октябрь сразу ставит на ней метку: золотит веснушки на носу, добавляет рыжих искр в глаза и волосы.
А мамонты бывают жёлтыми? спрашивает она у матери. А рыбы могут плавать по воздуху?
Идём скорее! одёргивает та. И прекращай выдумывать!
Звери тумана проникают девочке под кожу, сворачиваются уютно меж рёбер, в животе, вдоль позвоночника, тепло пульсируют вместе с сердцем и шепчут изнутри: «Не прекращай! Выдумывай! Ты нужна нам. А мытебе».
Ведьма и город отражений
Поезд прибывает на рассвете. Ведьма покидает его не спеша: торопиться некуда, конечная станция. Шурша юбками, она спускается с подножки на серый вокзальный бетон. Ведьме восемнадцать, она впервые приехала в Город.
Зов, который она услышала за много километров отсюда, снова звучит. Ведьма радостно улыбается. Она едва не потеряла его в убаюкивающем сердцебиении поезда. Эти железные гусеницы, которых теперь заставляют вместо горячего угля есть электричество, как будто существуют в собственном времени и пространстве. И не любят, когда кто-то отвлекает пассажиров.
Хорошо, что поезда всегда едут по рельсам и не сворачивают.
Город Ведьму не встречает, ему нет дела до её цели. Здесь полно своих искателей и потерявшихся, дельцов и бродяг. Башни из стекла и бетона царапают острыми крышами небо, цепляют рассветные облака. Ведьма никогда не видела таких высоких зданий и очарована. Мерцают призрачным светом неоновые вывески, повсюду стекло и отражения. Ведьма видит себя, такую маленькую, в этих огромных зеркалах. Она танцует, строит рожи своему двойнику в расписанной иероглифами витрине. Интересно, что за нейкитайский ресторан? Или салон с безделушками из далёких стран? Хочется посмотреть, но Зов звучит настойчивей, как будто боится, что Ведьма собьётся с пути или опоздает. Поэтому она усмиряет любопытство и идёт дальше по мощёному тротуару. Город вокруг просыпается, гул машин сливается в нестройную мелодию. Стрекочут светофоры, перемигиваются яркие рекламные щиты.
Ведьма думает, что Городэто тоже Лес, только из камня, стекла и электричества.
Но очарование длится недолго. Как только солнце встаёт над горизонтом, улицы заполняются людьми. Люди толкаются, обгоняют друг друга, бормочут и громко думают. Ведьме кажется, что она вот-вот утонет в человеческом потоке. Она пытается выплыть, но оказывается прижатой к зеркальной витрине. Зов в голове почти не слышен за галдежом, а в витрине появляются монстры.
Они тёмные и страшные, поглощённые равнодушным городским нутром. Концентрат людских пороков и злобы, которое стекло запечатало в себе, будто в банке. Скалят рты, тянут к Ведьме когтистые лапы, пытаясь выцарапать ей глаза и душу. Ведьма перебегает улицуи там стекло, а в нём те же монстры. Она пытается не смотреть, но они повсюду, идти с закрытыми глазами в потоке людей и машин не выходит.
Ведьма напугана и растеряна. Забыла, зачем она здесь, и не понимает, как выбраться. Кто-то толкает её в спину, и она падает, больно обдирая ладони об асфальт. Городу всё равно, как и Лесу, когда в него попадает чужой. Люди проходят мимо, пока Ведьма пытается встать, а монстры из зеркаллишить зрения и чувств. Это неравная борьба. Ведьма проигрывает, пока кто-то не протягивает ей руку.
Это старик, его глаза слепы, а на губах сочувственная улыбка. Ведьма смотрит в незрячее лицо и не понимает, откуда он знает о том, что с ней происходит. Старик ободряюще хлопает её по плечу. А потом, опираясь на трость, достаёт из кармана тёмные очки и протягивает Ведьме. «Держи, говорит его улыбка. Не сдавайся Городу».
Ведьма принимает дар. Прилаживает дужки за уши и привыкает смотреть сквозь дымчато-зелёные стёкла. Поблагодарить не успевает: старика уже смыло людской волной. Ведьма вертит головой по сторонам, натыкается взглядом на зеркальную витрину и на всякий случай зажмуривается. Но монстры не нападают. Они больше не видят её: стекло тёмных очков вступает в противостояние с отражениями и побеждает.
Зов снова звучит в её голове, громко и настойчиво, совсем рядом. Теперь ничто не мешает Ведьме помнить о цели: она приехала в Город, чтобы найти своё место. Гомон сотен людей больше не беспокоит, гудки машин и подземный шорох метро сливаются в гармоничный фон. Ведьма поправляет юбки, отряхивает грязь с ладоней, и решительно сворачивает в переулок.
Скромная вывеска, деревянная дверь. Когда Ведьма заходит, звенит колокольчик. Женщина в старомодном платье у конторки оборачивается на звук. За её спинойлабиринты книжных полок. Ведьма смотрит на них, затаив дыхание, а Зов довольно умолкает. Цель достигнута.
Вы на собеседование? спрашивает доброжелательно женщина. Я вас ждала.
Да, отвечает Ведьма, снимает тёмные очки и улыбается. Я буду новым библиотекарем.
Гравитация
Кто мы сегодня? спрашиваешь ты. Мы идём по пустой улице. Нас двое недавно, но кажется, будто всегда.
Закатное солнце выкручивает регулятор яркости до предела. От льющегося сквозь осенние листья золота больно глазам.
Сегодня мы не в своём уме, отвечаю я. Чувствую себя безумным шляпником, потому что октябрь щедро отсыпал мне даров. В волосах застряли мелкие листья, похожие на монетки, а ещё кленовые серёжки и пара сухих веточек.
Почему? спрашиваешь ты с любопытством. Знаешь, что это значит: новая история, которую можно примерить на себя, как костюм на Хэллоуин.
Потому, что мы сами себе предоставленные, лишённые могущества боги, для которых былое величие превратилось в непосильную ношу.
Так уж и непосильную?
Всё дело в гравитации, понимаешь?
Ты киваешь. Удивительно, что ты всегда меня понимаешьменя и мои истории. Сейчас мы, не сговариваясь, следуем за новой, и она ведёт нас по пожарной лестнице к небу.
Отсюда отличный вид на закат. Но тебе всегда мало, я вижу это по искрам в глазах. Осторожно трогая носком край крыши, говоришь:
А ведь у нас были когда-то крылья, наверняка. Иначе почему так хочется сигануть вниз камнем, у самой земли их расправить и взмыть к солнцу? Да так высоко, чтоб ослепило.
Может, память о крыльях и есть непосильная ноша? спрашиваю я. Ноша старых богов.
Мы сидим на краю, болтаем ногами над щекочущей пятки пустотой. Влюблённые боги, так ничему и не научившиеся. Снаружиничего особенного, изнутридревнее бездны морской. Перебираем сотни жизней и смертей, как старушки у подъезда соседские покупки. Смеёмся и иногда плачем: кто из нас придумал гравитацию и зачем? Без неё было лучше.
Паутинкой на ветру колышутся звуки, фразы и блики. Слова рисуют облаками в небе: дымчато-серое на оранжево-красном. Шепчут губы, помнящие чужие поцелуи, случайные и ненужные. А ещёзлые слова, нелепые обиды, глупые споры. Рассказать бы о них, покаяться, только некому. Нет никого и ничего выше этой крыши, смотри сверху, любуйся закатом, наслаждайся бессилием.
Темнеет медленно, тягуче. Вот станут видны звёзды, и я станцую тебе на краю крыши босиком по Млечному пути. Ты сидишь и смотришь, следишь за каждым движением, отгоняя мысль о том, что кто-то из нас придумал гравитацию.
Собирательница душ
Этот город маленький и серый. Сажа всюду: на скованной хрупким льдом дороге, на стенах домов, в воздухе. Месяц в ночном чернильном небе как нарисованный. Лина бредёт по обочине босиком. Она знает, что не впервые здесь, но пока не помнит зачем. Так случается каждый раз.
С одного бока город обнимает лес, с другогорека. Чёрно-белая фотография: пыхтящий в небо завод, силуэты в тускло освещённых окнах обшарпанных пятиэтажек, трещины на асфальте. Тени бродят по улицам, не замечая друг друга. Лине страшно, но она продолжает идти. Так нужно. Подол ночной рубашки выпачкался в саже, которой кашляют мучимые бессонницей заводские трубы.
Внутренний компас подсказывает направление, и Лина сворачивает к реке. Покрытая инеем трава колет босые ступни. Лина садится на корточки, внимательно слушает. Река шепчет, тёмная, холодная, глубокая. Волны выкатывают на берег шкатулку. Лина берёт её, встряхивает: внутри перекатываются мелкие предметы.
Лина открывает шкатулку и начинает перебирать их, согревать в пальцах. Монетка, кольцо, авторучка. Кулон, рыболовный крючок, пуговица. Но Лина видит не вещи, а потерявшиеся души, которые собрала река. Слушает историю жизни, историю смерти и потом отпускает души к звёздам. Никто не должен остаться в этом городе навсегда, застрять в безвременье.
К рассвету город пустеет, а шкатулка отправляется обратно в реку. Лина встаёт, разминает уставшие руки. На сегодня работа закончена. К ночи будет новый улов, и она снова окажется здесь. Теперь Лина помнит: таков договор, заключённый между ней и рекой давным-давно.
Утром Лина просыпается в своей постели. Ей за тридцать, у неё семья и дети, а город вокруг совсем другой: шумный, светлый, живой. До заката она будет жить обычной жизнью, улыбаться, строить планы, любить и мечтать. Но лишь только сон коснётся глаз, снова окажется в маленьком сером городе на берегу призрачной реки.
У Лины две жизни. И неизвестно, какая из них настоящая.
Наталья Быкова
Дар смерти
Раз в шестьдесят лет жители деревни проводили ритуал: староста выбирал одного ребёнка и провожал его на смерть. Прихожане верили, что такой ребёнок будет наделён особым даром и сможет привести из леса любого мертвеца по собственному выбору, тем самым оживив его. Никому ещё не удавалось вернуться, но ритуал соблюдался неукоснительно.
Год назад у девочки Лидии умерла мать. Всё, что она оставила дочери в наследство, колоду старых карт в чёрном мешочке. Лидия тосковала в одиночестве и скучала по маме, но жизнь продолжалась. Она переехала в дом злобной тётки Марты, где терпела издевательства и занималась бесконечной уборкой. Вскоре тётке подвернулся случай избавиться от Лидии: близилась священная ночь, и Марта пообещала старосте денег, чтобы он выбрал её племянницу.
Лидия не верила в пророчества и воскрешения. Она знала, что, скорее всего, умрёт, оставшись без поддержки и крова. Но что, если волшебство существует? Тогда она обязана найти мать и оживить её. В лесу Лидия плутала долго, видела страшные тени и кости, слышала тихий шёпот. Вскоре она нашла ручей, который вывел её к избушке старой ведьмы.
Ведьма согласилась приютить девочку, только если она отгадает загадку: «Что ждёт душу после смерти?» Ответ Лидия нашла с помощью материнских карт: она вытащила одну, с изображением мертвецов и ангела, трубящего о наступлении важного дня. «Душу ждёт суд и покаяние», сказала она и так прошла первое испытание.
Дни и ночи Лидия выполняла поручения ведьмы: чистила её острые ногти, ухаживала за огородом, мыла полы в избе. К старухе часто являлись духи. Одни просили о помощи, другие ходили без дела. Каждый житель, похороненный на сельском кладбище, рассказывал Лидии историю своей судьбы. Лидия вела строгий учёт и записывала всё услышанное в книгу.
Перед ней проносились разные судьбы: энергичные юноши в расцвете сил, умершие от чахотки, прелестные девы, утонувшие в реке, сильные мужчины, которые однажды имели неосторожность подавиться рыбной костью. Лидия слушала, запоминала, а иногда раскладывала карты, чтобы выяснить подробности. Духи смотрели на Лидию с надеждой и хотели жить. Но старуха сказала: «Мёртвому надо дать умереть. Я знаю, зачем ты здесь. Сделай правильный выбор». Лидия продолжала учиться у ведьмы, собирала урожай и готовилась к зиме.
Наступили холода. Однажды в избушку пришли странные путники. Мужчины принесли в дар ведьме ожерелье из зубов и попросили вернуть к жизни женщину, их любимую жену и дочь. «Мы щедро заплатим тебе», сказали они. Лидия смотрела, как в избу внесли тело молодой женщины.
«Сейчас я покажу тебе, как оживляют трупы, сказала ведьма. Смотри, смотри внимательно, что бывает, если отказываешься от дара смерти».
Тело женщины изогнулось, показались острые кости, глаза налились кровью. Кожа отдавала гнилью и разложением, приобрела оттенок зелени. Мертвец не дышал и не говорил.
«Кого же ты хочешь оживить теперь?» спросила ведьма.
Лидия вспомнила маму, её улыбку, тепло, мягкие руки и звонкий смех. Мама не должна стать такой.
«Мёртвому нужно дать умереть, сказала Лидия. Я отказываюсь от выбора».
«Твоё обучение окончено», молвила ведьма и отпустила её, наградив черепом с горящими глазами. Лидия отправилась домой. Она вспомнила, как безропотно жители деревни отправили её на смерть, и решила вернуть им этот дар. Когда она пришла в родной дом, череп сжёг дотла семью тётки, а затем и старосты. Огонь пылал, пожирал всё кругом, пока не осталась лишь чёрная зола. Только тогда у Лидии появилась надежда на новую жизнь.
Письма мертвецов
Ганс работал почтальономносил письма мертвецов. Раз в месяц он собирал новую поклажу, чистил сапоги и шёл к заколдованной берёзе. За ветками и листьями лесные духи спрятали тайный ход в чистилище, пространство вечного тумана и мерзлоты.
Ганс трепетно относился к работе. В деревне его все любили, как живые, так и мёртвые. Мертвецам было приятно получить весточку от детей и внуков, а те ждали поддержки и наставлений предков. Ганс знал, как важен его труд посланника между мирами.
Только сам он не создал семьи, а его родители умерли, даже любимый пёсик погиб. Ганс не отчаивался: пока у него есть силы, пока он делает счастливыми других людей, его жизнь не напрасна, не бедна.
Но вскоре начал сбываться самый страшный его кошмар: Ганс слеп. Мир исчезал, краски стирались, он уже с трудом мог разглядеть портрет матери. Раньше Ганс читал романы, писал дневник, разбирал корявый почерк односельчан, чтобы не перепутать адреса, а теперь не мог обходиться без очков и лупы. Ганс гулял, всматривался в красивый пейзаж и пил специальную настойку из лавки аптекаря, но мир темнел и угасал.
Ганс слышал звуки, но не мог их определить. Кто-то пробрался в дом? Птица залетела в открытое окно? Или мыши едят припасы? Сначала он злился на судьбу: столько лет верной службы, и что в итоге? Кара, осмеяние. Ганс перечитывал любимые книги, заучивал адреса, нашёл трость для передвиженияон готовился к темноте, ждал её прихода. Постепенно он сменил гнев на терпение, смирение. Вспомнил, что у всего в мире есть первопричина, и возможно, его слепота не наказание, а дар.
Ганс с трудом обходил препятствия, но знал, что ему помогают скрытые силы. Как-то раз он пришёл к берёзе с охапкой писем и услышал голос Смерти, прекрасной и справедливой богини мёртвых: «Ты слеп, старик?» Ганс испугался, что ему откажут в работе, и поспешно заверил Смерть, что сможет и дальше носить письма, ведь они нужны ему как вода и воздух.