Черт встал.
Я вернусь к тебе через три дня, чтобы у тебя было время подумать. Любое серьезное решение принимается не тогда, когда говорят «да» или «нет», а гораздо раньше. Ты понял меня?
Готфрид вдруг почувствовал, что его ужас, с которым он, не переставая боролся, ушел, а лба рыцаря вдруг коснулась приятная прохлада, словно подул легкий ветерок.
Я, кажется, уже посылал тебя к черту? хрипло спросил Готфрид.
Было такое снова усмехнулся черт.
А теперь иди к самому Сатане!
Джис шутливо поклонился.
У тебя три дня рыцарь. Всего три!..
14
На следующее утро Готфриду стало заметно легче. Он смог встать и выйти на улицу. Правда, сил было не очень много, и Готфрид присел на скамейку прямо за порогом, которую следом несла повеселевшая Агнета.
Как и раньше, во время радости, девочка попыталась забраться Готфриду на колени, но он мягко отстранил ее.
Во-первых, ты уже большая, строго сказал он. А во-вторых
Готфрид вдруг понял, что не знает что «во-вторых».
Лавочка сломается? улыбаясь, подсказала Агнета.
Ворота замка открылись, и въехала большая группа воинов. Пьяный Адал возвратился из ближайшей деревушки, жители которой, по мнению Адала, задолжали ему крупную сумму. Воин справа поддерживал хозяина за плечо, чтобы тот не свалился с лошади.
Увидев Готфрида, Адал поднял правую руку и засмеялся, приветствуя его. Ему помогли слезть с лошади, и увели внутрь донжона, но не в спальню Эрмелинды. Последнюю неделю Адал спал отдельно от жены. Ходил слух, что во время последнего визита в Дрезден он подхватил дурную болезнь. Лицо Адала пожелтело, он часто и болезненно морщился и, что выглядело довольно странно, то и дело испуганно оглядывался по сторонам. Грета металась между Эрмелиндой и сыном. Разговаривая с хозяйкой Берингара, она льстиво улыбалась, закатывала к небу глаза, либо, призывая в свидетели Бога, либо, жалуясь на судьбу, и не отходила от Эрмелинды, пока та раздраженно не отворачивалась от нее.
У нее в лице появилось что-то мышиное, сказала Агнета, наблюдая за очередной попыткой Греты заговорить с Эрмелиндой. На лице девочки появилось отвращение.
Две женщины стояли у главного колодца замка. Эрмелинда спустилась с порожек главных покоев, словно не хотела видеть, как мимо нее два рослых воина проведут под руки Адала. К ней тотчас метнулась, неизвестно откуда возникнув, Грета.
Я знаю, что Грета часто стоит в кухне и смотрит в окно, когда Эрмелинда выходит на прогулку, сказала Агнета. Она жалуется поварихам, что у нее болят ноги и ей дают стул. А потом она сидит, смотрит и ждет пока Эрмелинда не уйдет
Почему ты не называешь Эрмелинду мамой? спросил Готфрид.
Девочка пожала плечами, отвернулась, а в ее глазах мелькнуло недоброе упрямство.
Хотя дело не в ней Не в Эрмелинде, все-таки сказала она.
А в ком или чем?
Девочка промолчала.
Тем временем Эрмелинда что-то резко ответила Грете. Та, словно защищаясь или умоляя, приложила к своей груди руки и заплакала. Когда Эрмелинда уходила, Грета перестала рыдать, замерла и долго смотрела ей вслед.
К Готфриду подошел один из воинов из отряда, прибывшего с Адалом. Это был Хродальф Унс рослый малый с добродушным лицом «украшенным» парой грубых шрамов, один из которых перерезал его нос на две неравные половины. Верхняя часть носа была вдавлена в лоб, а нижняя торчала вверх как задранный утиный нос.
Столкнувшись глазами с вопросительным взглядом Готфрида, Хродальф досадливо махнул рукой.
Я не люблю, когда надо мной смеется деревенщина, гнусаво сказал он. Но этих ребят из Фрайберга можно понять. Сначала Адал заговорил с людьми о каких-то деньгах, хотя не помнил ни суммы, ни когда одолжил их, а потом стал приставать к девкам.
Драка была? без особого интереса поинтересовался Готфрид.
Почти нет выражение физиономии Хродальфа стало совсем кислым. Я так и не смог понять, кого следует проучить: деревенских мужиков или идиота Адала. Наши ребята оттолкнули пару деревенских парней, чтобы те не напрашивались на неприятности, а другие едва не схватились за вилы
Со звоном, потеряв одно из стекол, раскрылось узкое окно на верхнем этаже донжона, и пьяный голос Адала принялся старательно и громко выводить слова неприличной песенки.
Хродальф презрительно плюнул.
А ведь он свободен вдруг улыбнулся Готфрид.
Не понял, удивился странной фразе Хродальф.
Я хотел сказать, что он свободен полностью и от всего.
С такими деньгами конечно! легко согласился Хродальф.
Как ты думаешь, Адал счастлив?
Солдафон Хродальф за свою тридцатилетнюю жизнь не бывал дальше Шёнфельда и никогда не думал о счастье. Точнее говоря, оно представлялось ему в виде большой кружки хорошего вина или ночи, проведенной с дочерью мельника.
А почему бы и нет? немного подумав, ответил Хродальф. Адал, конечно, дурак, но ему повезло. Хотя солдат наморщил лоб. Шрам на его лице смешно зашевелился и, увидев это, Агнета едва не рассмеялась.
Как я вижу, Адал уже здорово надоел нашей хозяйке, продолжил солдат. В сбруе этого красавчика нет вожжей, с помощью которых его можно было бы остановить или приструнить.
У него есть мама Грета, не без иронии подсказала Агнета.
Для такого как Адал вожжи гораздо важнее, не согласился с девочкой Хродальф. Так, он встал, пойду-ка я перекушу на кухню к ребятам. Кроме того, после нашей сегодняшней работенки не грех хорошенько выпить.
Оставшись вдвоем, Готфрид и Агнета какое-то время молча рассматривали облака.
Почему ты сказал, что Адал свободен? спросила Агнета.
Ты еще маленькая и ничего не поймешь.
Ты так думаешь?.. девочка перевела взгляд на донжон, словно прислушиваясь к песне Адала. Мне кажется, что скоро случится что-то очень плохое
Война или моровая язва? рука Готфрида легла на плечо девочки. Не бойся, я всегда буду рядом с тобой
Готфрид не успел закончить фразу, как вдруг натолкнулся на взгляд девочки. На какое-то мгновение рыцарю показалось, что он сошел с ума: он ясно увидел в глазах Агнеты страх, а хрупкое плечико под его широкой и сильной ладонью задрожало.
Ты что, Агнета? удивился Готфрид.
Я не знаю, тихо ответила девочка.
Ей удалось справиться с собой, страх в ее глазах исчез, и она виновато улыбнулась.
Еще два дня прошли быстро и без происшествий, что случалось не так уж часто благодаря Адалу и постоянно плохому настроению Эрмелинды. Готфрид старался как можно больше проводить времени на свежем воздухе. Голова болела меньше, силы, казалось, возвращались к нему, и только ночью он долго не мог уснуть, наблюдая, как горят поленья в камине.
Утром второго дня Готфрид попытался поговорить со старым священником. Рыцарь всегда аккуратно выстаивал службы, но никогда не отличался особой набожностью. Немного удивленный святой отец Ансельм с благожелательным интересом принялся выслушивать рыцаря. Но по мере того, как рассказ начал касаться снов Готфрида и визитов некоего существа по имени Джис, лицо священника все больше мрачнело. Прервав рассказ Готфрида, он предложил ему исповедоваться. Простая жизнь Готфрида не была безгрешной, ведь его требовательность к простым солдатам могла перейти в грубость, а с другой стороны, Готфрид не брезговал компанией и со старыми знакомыми мог засидеться за полночь за кружкой вина.
Отец Ансельм напомнил, что грехом могут быть и помыслы человека. От внимательного взгляда священника не ускользнуло, что по лицу Готфрида скользнула тень. С трудом подбирая слова, рыцарь рассказал, что всегда был одинок и, например, смотрит на Агнету как на свою дочь, а на замок, как на свой дом, в котором он, конечно же, не считает себя главой семьи, а Готфрид виновато улыбнулся и пожал плечами: просто рыцарем и защитником.
Считаешь ли ты себя обиженным? участливо спросил отец Ансельм.
Готфрид отрицательно покачал головой.
Отец Ансельм закончил исповедь Готфрида речью о терпении и о той благодати, которую дает Господь все преодолевшим людям.
«А что же мне делать?» едва не спросил Готфрид, имея в виду визиты Джиса.
Но как раз тут отца Ансельма позвали к умирающему звонарю. Хлебнув лишнего, парень свалился с колокольни и терпеливо, в течение двух дней, отдавал Богу душу.
Оставшись один, Готфрид долго рассматривал свою пустую ладонь так, словно отец Ансельм должен был что-то оставить на ней.
«Что?..» повторил он про себя.
Возвращаясь в донжон, в свою комнату, Готфрид вдруг заметил, что его никто не окликает как раньше. Личный телохранитель Эрмелинды и начальник гарнизона, он всегда был еще и мирским судьей в житейских стычках, и казначеем по небольшим денежным делам, и вообще человеком, слово которого стоит сразу после слова Эрмелинды.
«Болею долго Отвыкли», решил Готфрид.
Он вдруг не без удивления понял, что это отношение людей его не волнует. Готфрид остановился, поднял глаза и долго рассматривал две мощные воротные башни. Над левой вилась встревоженная стая воронов. Двое латников внизу о чем-то громко спорили, и один показала другому кулак. Готфрид нахмурился и окликнул спорщиков. Те разом прекратили свою полемику и исчезли за дверями башни.
«Как отвыкли, так и вспомнят», решил Готфрид.
Он чуть приободрился. Но не надолго, вечером вернулась ужасная головная боль. Она была настолько сильной, что выхолащивала все мысли и желания.
Вечером третьего дня к нему пришел улыбающийся Хродальф.
Ты слышал?.. Завтра к нам приезжает герцог Саксонский. Не думаю, что по своей инициативе. Получив корону и приставку «пятый», наше доброе Величество Генрих отчаянно нуждается в деньгах. Война с отцом и особенно осада Кельна влетела ему в большую копейку. Герцог явится как проситель к нашей госпоже Эрмелинде и будет готов на многое, лишь бы получить деньги
Готфрид плохо слушал Хродальфа.
«Три дня, обещанные чертом, кончились, подумал он. Завтра в главном зале донжона Эрмелинда примет герцога. Рядом с ней будет сидеть Адал, но говорить и решать будет только она»
15
Готфрид открыл глаза. За столом неподалеку от его кровати сидел Джис. Он пил молоко и ел хлеб оставленный ему вечером Агнетой.
Проголодался немного, усмехаясь, пояснил черт. Все дела, дела
Он приподнял кружку, приветствуя Готфрида:
За твое здоровье, рыцарь!
Джис довольно сильно изменился. Если во время первого визита он был похож на огромную крысу, потом на сгорбленного старика, то теперь он выглядел как довольно еще молодой человек, одетый в несколько странный костюм. Брюки и куртка, одинакового темно-синего цвета, ловко сидели на его сутулой фигуре, а поверх белой рубашки висел какой-то странный черный шнурок. Взгляд Готфрида задержался именно на нем.
Галстук, пояснил Джис, заметив взгляд рыцаря. Он улыбнулся: У вас такие еще не носят Рано. Впрочем, это все пустяки. Как голова, рыцарь?.. Болит?
Готфрид закрыл глаза и стал читать «Отче Наш».
Закончив ужин, Джис пересел на кровать рыцаря.
Слова, слова, слова!.. Они вряд ли помогут тебе, сказал он. Понимаешь, рыцарь, все в мире кончается и завтра ты умрешь. Твоя жизнь закончена, Готфрид. Кстати, только что ты произнес про себя «но избави нас от лукавого». Теперь открой глаза и посмотри, не исчез ли я.
Джис засмеялся. Готфрид действительно открыл глаза. Черт подмигнул ему и сложил руки на груди.
Ну, драться будешь? спросил Джис. Или просто поговорим?
Страх ушел Готфрид спокойно рассматривал черта.
Давай, поговорим, согласился он.
Тогда слушай, черт кивнул, одобряя решение рыцаря. Когда-нибудь, но не скоро, вы люди, узнаете, что ваше тело состоит из маленьких клеток пронизанных кровеносными сосудами. Примерно такое же строение и у вашего мозга. Тебя слишком часто били по голове, Готфрид. Завтра в десять утра в твоей голове лопнет пара сосудов, и ты сойдешь с ума. Ты убьешь Эрмелинду ударом меча в затылок, и острие твоего меча выйдет наружу чуть выше ее переносицы
Джис замолчал, ожидая реакции Готфрида.
Ты врешь! рыцарь попытался приподняться, опираясь на локоть, но страшная боль в голове остановила его.
Зачем мне врать? деланно удивился Джис. Если завтра ничего не случится, что я выиграю при помощи этой глупой лжи?
Черт выдержал паузу, а Готфрид его насмешливый взгляд.
Смотри сюда, Джис встал и отошел к стене. Вот тут, между кирпичами, есть глубокое отверстие, в котором можно закрепить рукоятку твоего меча. Ты можешь умереть уже сегодня, бросившись на свой меч, но Эрмелинда все равно последует за тобой. Ее отравит Грета, потому что завтра, чтобы припугнуть своего распутного муженька, Эрмелинда заговорит с герцогом о разводе с Адалом и Грета уже знает об этом. Беда в том, что она считает это не просто угрозой. Грета воспримет все всерьез.
Джис вернулся к кровати и сел.
Кстати, ты знаешь, кто она на самом деле? Совсем не Грета Харман. Ее настоящее имя Эвелина Ложен. Когда-то она была женой одного французского барона, но отравила мужа и бежала с сыном в Иерусалим. Попытавшись и там решить пару своих дел с помощью яда, она едва не попалась и была вынуждена убраться и оттуда. Адал не так глуп, как кажется и догадывается о делах матери. Возможно, он рассчитывает на ее защиту, когда речь зайдет о разводе с Эрмелиндой, черт порылся в кармане своей куртки, достал два небольших пузырька и поставил их на стол. Теперь о главном. Вот в этих склянках твое лекарство, которое продлит твою жизнь на двадцать пять лет и яд для Эрмелинды, который сократит ее жизнь примерно на такое же время. Ты единственный человек в замке, который сможет прикоснуться к бокалу с вином своей госпожи, не вызвав ни капли подозрения. Это можно будет сделать утром, еще до приема герцога. Ты встретишь служанку в коридоре и скажешь, что сам отнесешь Эрмелинде поднос с завтраком. Конечно, это будет выглядеть немного странно и тебе придется придумать вескую причину. Ну, например, ты скажешь ей, что ночью тебе явился ангел с огненным мечом и потребовал, чтобы ты немедленно отправился в Иерусалим. Надень латы и возьми с собой меч, черт усмехнулся. Побольше экспрессии, рыцарь, женщины это любят
Готфрид не понял, что значит «экспрессия». Он сжал зубы и снова попытался встать. Боль в голове ожила, но рыцарь выдержал ее. Он протянул руку, пытаясь дотянуться до черта, но сумел только коснуться его. Рука упала на одеяло
Джис делано горестно покачал головой, взял руку Готфрида и положил ее на грудь рыцаря.
Хочешь, я расскажу тебе кто ты на самом деле, рыцарь?.. Черт заложил ногу за ногу и оперся спиной на грядушку кровати. Ты обыкновенный трусливый пес, который настолько привык к своей хозяйке, что уже не представляет себе жизни на воле. Ты всегда мало говорил с Эрмелиндой совсем не потому что ты примерный слуга, а потому что ты немного заикаешься. Никто не знал о твоем недостатке, потому что в общении с другими людьми заикания почти не было незаметно, а когда ты волнуешься, например, перед боем, и переходишь на крик, оно проходит совсем. Но ты всегда едва ли не немел от смущения, когда стоял перед Эрмелиндой!.. Джис рассмеялся. У тебя рано умерла мать, но ты запомнил один весенний день, когда она вернулась от своей сестры после двухнедельной отлучки. Вы гуляли по саду. Ослепительно сияло солнце, а на твоей матери было удивительно светлое платье. Когда ты, трехлетний малыш, поднимал голову, ты видел вверху улыбающееся, самое красивое в мире лицо и тебя ослеплял свет солнца Это оттуда, Готфрид! Джис хлопнул в ладоши и потер их. Понимаешь?.. Оттуда и преклонение перед красивой, почти неземной женщиной и чувство собственной никчемности. Впервые ты стал заикаться у гроба своей матери, когда говорил отцу, что не хочешь, чтобы твоя мама уходила далеко Сколько тебе было тогда? Пять или уже шесть лет? Впрочем, тут важнее то, что все это осталось с тобой на всю жизнь Как цепь для пса! Джис снова рассмеялся. Ты мог стать хозяином Берингара сразу после смерти старика Хейна. Что помешало тебе?.. Совесть или чувство долга? Ни то, ни другое!.. Ты вдруг понял, что одно дело размахивать мечом, как на дроге в Берингар после битвы у Мельрихштадта, и совсем другое побеседовать с красивой женщиной один на один где-нибудь в тенистой беседке под ее окном. И ты краснел, глупел и мог думать только о своем слишком узком для мужчины подбородке, водянистых на выкате глазах и лопоухих ушах.