Инфу вдруг надоело бояться. Он был трезв, а говорливый черт, судя по всему, не собирался угощать его выпивкой.
Ну и отдайте ему то, что он заработал, с раздражением сказал Инф. У старика так сильно пересохло в горле, и он мог думать только о спиртном. Что вы мучаете человека?
Конфеткин промолчал, наблюдая за очередной парочкой направляющейся в «Три дуба». Пожилой мужчина вел под руку не совсем трезвую девушку. Та громко смеялась и говорила о каком-то подарке.
Я исчезну на часик, сказал он Инфу. На!.. Черт протянул старику несколько довольно крупных банкнот. Иди в «Три дуба» и немного выпей.
Такую щедрость старик видел впервые. Он осторожно, словно боясь, что черт передумает, взял деньги.
В «Три дуба» старик вошел только через четверть часа, кое-как закончив уборку. Возле входа он слегка замешкался, кто-то тут же пнул его пониже поясницы и громко рассмеялся.
Посторонись-ка дед, весело сказал ему рослый, голубоглазый парень. Он был один, а сзади, не на стоянке, а прямо на крохотной площади перед таверной, стояла его дорогая машина. Кстати, тебе туда зачем?
Парень кивнул на двери.
Не поздновато для тебя, а?..
Он засмеялся. Инф послушно отошел в сторону.
«На Медведя похож, подумал он, провожая весельчака долгим взглядом. Ну, иди-иди, дурашка Не ты первый»
6
В «Трех дубах» было еще мало посетителей. Старик забился в свой излюбленный угол, дрожащими от нетерпения руками налил вина и с жадностью выпил. Теплота скользнула по горлу и приятно устроилась в желудке.
Инф думал о странном поведении черта Конфеткина, но как-то лениво, больше сосредотачивая свои ощущения на состоянии опьянения. Напряжение довольно быстро таяло и старику ставилось все легче и легче.
«А ну их всех!..» уже было подумал он, как вдруг перед ним, на стуле напротив, возник Конфеткин.
На, смотри! черт подмигнул и положил на стол какую-то бумагу.
Этот был один из тех листов, которые подписывали посетители таверны, правда, этот был обведен по контуру красной, точнее говоря, даже не красной, а какой-то кровавой каймой. В центре листа стояла крупная надпись «Предатель». Сделана она была не рукой, а словно проступала из глубины бумаги, как водяной знак. Ниже, там, где обычно ставится на документе штамп, на бумаге был расплющен дохлый таракан.
Таракан это я, весело ухмыляясь, пояснил Конфеткин. Сначала я только притворился дохлым, а Андрей вдруг ка-а-ак даст по мне линейкой!.. Надоел я ему наконец-то.
Старик выпил еще один стакан. Он не знал, что говорить или что нужно спрашивать у повеселевшего черта.
Пей, пей!.. кивнул Конфеткин. Вы все люди добрые, он ткнул пальцем в дохлого таракана на бумаге, Андрей меня хлебными крошками кормил Двух друзей пришил, а таракана пожалел. Крутым стать захотел. Но, спрашивается, а штампик где же? Черт хихикнул и снова кивнул на таракана. Я же не зря про формальности говорил. Шлепни Андрей таракана раньше, получил бы он свою власть. Все получил бы и сполна. Потому что такие дела от души нужно делать, а не по уму. Начал делать?.. И давай! Жми до конца и упора в железку. А замер значит умер. Вы так все и устроены и других среди вас нет
Это выходит, что Андрей зря таракана пожалел, что ли? глухо спросил Инф.
Не в таракане дело, черт впился желтыми глазами в лицо старика. Я вас, людей, за то ненавижу, что вы для себя всегда эту тараканью лазейку оставляете. Как там она у вас называется?.. Человечность?.. Гуманизм?.. Нет, скорее жалость. Пусть к себе, но все равно жалость. А может быть, это просто страх, что Бог есть, а?
А Бог есть? спросил Инф.
На порожках ведущих со второго этажа показалась группа людей. Впереди шел огромный Бак, а сзади двое молодых чертей несли чье-то тело.
Андрей повесился, Конфеткин поморщился. Прихлопнул меня на бумаге и в петлю.
Все посетители, как один, смотрели на процессию на лестнице.
Уже внизу Банк показал своим помощникам на дверь, ведущую в подвал.
Туда! коротко бросил он.
Я его знаю, сказала светловолосая девушка справа, в которой Инф сразу узнал ту, которая дважды повторила на улице «Это просто ужас!» Говорят, у Андрея была очень трудная работа Нервы не выдержали.
Скорее, таракан, не громко заметил Конфеткин. Когда девушка оглянулась на его голос, черт вежливо улыбнулся ей.
Старик Инф тупо смотрел на бутылку и о чем-то думал. Он морщил лоб, словно вспоминая что-то, отчего его лицо вдруг стало болезненным и бледным.
Черт перевел взгляд на лицо старика. Конфеткин молча и с любопытством смотрел на его лоб на котором уже выступили капельки пота. Старик вдруг смело взглянул в желтые глаза черта и в них появился вызов.
Что?.. спросил Конфеткин. Может пистолет тебе дать?
Старик промолчал и прищурился, словно примериваясь к цели.
Убить хочешь? Конфеткин осклабился. Созрел и наконец-то все сообразил, гнилое, ты, яблоко? Только я тебе уже говорил, что убивать надо не думая чтобы как в пропасть. А ты сорок лет спал, и окурки возле таверны собирал
А если вдруг у меня сейчас все правильно получится? тихо спросил старик.
По причине спиртного отравления? съязвил черт. Опоздал, брат!.. На сорок лет опоздал.
Инф бросил на черта и попытался вцепиться в его худое горло. Конфеткин засмеялся. Он никогда не отличался физической силой, но легко справился со стариком.
Сядь, дурак! черт отпихнул от себя вялое тело и старик, опускаясь на стул, едва удержался на нем. Пей!
Черт налил Инфу полный стакан. Инф долго смотрел на стакан и вдруг заплакал. Черт сморщился как от зубной боли.
Как там у вас?.. «Сё есть человек»? пренебрежительно, делая большие паузы, чтобы отдышаться после борьбы, спросил он. А своих тараканов вы, кстати, где прячете?.. В голове, да?
Инф, не переставая всхлипывать, взял стакан и жадно выпил его. По лицу старика снова побежали слезы.
Черт потерял к Инфу всякий интерес и принялся рассматривать кого-то в зале. Затем он встал, пошел к Баку и что-то шепнул ему на ухо. Кто-то в зале тут же вскочил и бросился к выходу.
Держи! весело заорал черт Конфеткин. Держи его!..
7
На следующий день Бак отпустил Медведя и его сестру Мамзи. Им выдали на руки их договоры, но прежде чем покинуть территорию «Трех дубов», они долго стояли у дороги под дождем. Медведь старался не смотреть на свою сестру, а та нервно и оценивающе провожала взглядами всех мужчин.
Неподалеку на скамейке, укрывшись пластиковыми мешками, спал пьяный Инф. Медведь и Мамзи еще не успели уехать, как из «Трех дубов» выбросили упирающегося черта Конфеткина. Он что-то громко кричал и называл Банка дураком.
Не я же, не я, пойми!.. визжал черт. Я ничего никому не говорил, честное слово.
Ему дали пинка и он полетел прямиком к лавочке Инфа. Обозленный донельзя черт растолкал сонного старика и первым делом разбил ему нос. Инф слабо сопротивлялся, пытаясь заслониться пластиковым мешком, а потом побежал, но его плохо слушались ноги.
Какая гадость! презрительно сказала Мамзи.
Медведь скользнул безразличным взглядом по старику и черту и ничего не сказал. Через минуту подошло такси и парочка уехала.
Заключение
Мамзи через месяц вышла замуж за миллиардера с громким, политическим именем. Еще через год она умерла во время родов в Париже. Патологоанатомы тщательно исследовали тело молодой женщины, но причина ее смерти так и не была найдена.
У этой дамы было просто идеальное здоровье, заявил один из врачей. Если бы не роды, она могла бы прожить сто лет.
Никто из врачей не знал, что в контракте, который Мамзи подписала в «Трех дубах» не упоминались роды. Черт Бак вообще считал их «женским капризом» и не вписывал ни в одну бумагу, даже если его очень просили об этом.
Медведь поселился в Монте-Карло и безбедно прожил целых два года. Ему везло в игре, как никому другому. Медведь сорил деньгами направо и налево, но их не становилось меньше.
Медведь много пил, любил подраться и постепенно его изгнали из всех более-менее приличных игровых заведений. Он стал путаться с наркоманами, уголовниками и другими подозрительными лицами. Но Медведю снова везло. В него несколько раз стреляли, били ножом в пьяных драках, но пули только царапали кожу, а нож (даже в умелых руках) каким-то чудом не задевал жизненно важные органы. Когда Медведь покидал больницу, все начиналось сначала и закончилось только после того, как он, на какой-то наркотической пирушке, решил сыграть с одним из отморозков в «русскую рулетку». Первый же выстрел в висок снес Медведю полчерепа.
Полицейское расследование (учитывая, кто был друзьями Медведя) велось довольно формально и закончилось беседой комиссара полиции Пьера Ларуа с инспектором Реми Дернье.
Вы знаете, что такое везение, Реми? меланхолически попыхивая короткой трубочкой, спросил комиссар инспектора. Везение это такая штука вроде удачи, когда вы вытаскиваете из колоды карт козырного туза. А у этого парня, комиссар кивнул на труп Медведя, был только один туз единственный патрон. Что же касается остальной «колоды», то пять мест в барабане его револьвера были пусты. Медведю просто «повезло», как везло и раньше, понимаете?
Реми Дернье искренне усомнился в качестве подобного везения.
Тогда комиссар пожал плечами и сказал:
Везение, да и вообще все в мире, относительно, друг мой
Старик Инф до сих пор работает в «Трех дубах», но уже не общается с чертом Конфеткиным. Тот тоже делает вид, что не замечает старика, а поскольку персона Инфа в «Трех дубах» ничтожна, это дается черту без малейшего труда.
Когда работа возле «Трех дубов» окончена, Инф присаживается на лавочку и, опираясь на черенок метлы, о чем-то думает. Сначала и чаще всего в его слезящихся глазах мелькает отчаяние и злость, он шепчет: «Опоздал же, черт возьми, на всю жизнь опоздал!..», но когда его глаза начинают слезиться так сильно, что весь мир погружается в туман, злость и отчаяние вдруг проходят. Старик снова что-то шепчет, но уже спокойнее, а его лицо вдруг становится строгим, больным, но в тоже время суровым.
Да пошло оно все глухо говорит он, рассматривая свои мокрые колени. Лучше бы они свой проклятый, тараканий штамп на лбу ставили. Глядишь тогда был бы лишний шанс выиграть стакан кислого вина, пачку дешевых сигарет или веревку, на которой тот ублюдок-иуда повесился. Эх, жизнь!..
Именно в это время черт Конфеткин предпочитает не то чтобы не обращать на старика внимания, а вообще не проходить мимо него.
Если на улице идет дождь, черт трется в крохотном холле таверны возле входных дверей и делает вид, что ему не хочется мокнуть на улице. Изредка он приподнимается на цыпочки и смотрит в высокие, мутные окна. Споткнувшись взглядом на сгорбленной фигуре Инфа, Конфеткин болезненно морщится и опускает глаза.
Черт ждет Но даже когда кончается дождь, а Инф не уходит с лавочки, черт все равно ждет.
Рыцарь
1
Если бы старый барон Хейн Берингар заранее знал, что вспыхнувшая после визита в Италию короля Генриха IV гражданская война продлится тридцать лет, он бы несколько растерялся. Дело в том, что драчливый барон не рассчитывал дотянуть до преклонного возраста, поскольку не стеснялся пользоваться всеми доступными благами жизни, а с другой стороны, не дожить до конца войны и не знать, чем она кончилась, было немного обидно. Хейну Берингару а еще его называли Рыжий Счастливчик было пятьдесят пять лет, старый рыцарь явно поднаторел в ловле военной удачи, а его тыл замок Берингар всегда считался неприступным. Прежде чем ринуться с восставшими саксонцами на короля, барон, никогда не отличавшийся логикой решений, решил жениться. Кровавое вино войны, разбавленное небесным нектаром любви, должно было бы еще больше вдохновить на рыцарские подвиги темпераментного барона. Женой Рыжего Счастливчика стала младшая дочь обедневшего графа Арне Эрмелинда. Девушке только что исполнилось шестнадцать лет, она была удивительно красива, а воспитание в бедном доме жестокого отца сделали ее характер спокойным и терпеливым.
Как у хорошо объезженной лошадки! не без многозначительной улыбки, заключил сам Хейн Берингар.
Трудно сказать, что привлекало Хейна больше, война с королем Генрихом или молодая жена. Может быть, именно поэтому он и решил взять молодую супругу с собой. Бледная после свадьбы Эрмелинда поцеловала жесткую руку мужа и сказала, что последует за ним хоть на край света. Короче говоря, барон Хейн остался доволен: сочетание приятного (медового месяца) и полезного (война с кролем, которого старый рыцарь презирал не меньше, чем его отца Генриха III) омолодили его лет на двадцать. Покидая свой замок Берингар, Хейн распевал старые рыцарские песни, много шутил, а, уже миновав подъемный мост, он чуть приотстал от солдат и постучал ножнами меча по крыше кареты плетущейся в хвосте колонны.
Ну, ты как, а?.. весело спросил барон выглянувшее наружу милое, женское личико.
Эрмелинда слегка покраснела (она почему-то всегда краснела, когда говорила с мужем) и заверила его, что «все чудесно».
Старый рыцарь перекрестился на хмурое, дождливое небо и поблагодарил Господа за удачное начало похода. Он припомнил, что в прошлый раз его конь раздавил какого-то приблудного пса прямо на мосту, но не насмерть и пес страшно выл, провожая душераздирающим воплем идущих на войну рыцарей и солдат. Хейну пришлось послать назад расторопного молодчика, и тот прикончил собаку. Барон хотел было рассказать о том случае Эрмелинде, но передумал, вдруг нахмурился и, хлестнув коня плетью, умчался во главу колонны.
2
Король Генрих IV проявил истинно королевскую решительность. Пока швабская армия под начальством герцогов Вельфа и Бертольда не спеша собиралась между реками Рейн и Некар, король смело напал на саксонцев. 7 августа 1078 года у города Мельрихштадт состоялось сражение. Но тяжеловооруженные рыцари могли либо атаковать, либо бежать. Классический удар рыцарской конницы всегда был похож на удар копья и после удара «копье» следовало вернуть в исходное положение, перестроиться и наносить новый удар. Толкотня на поле боя достигла апогея после полудня. Лихие рейды конницы следовали один за другим с обеих сторон. Но люди и лошади постепенно уставали и удары отрядов, блестяще прорисованные на картах, на поле боя вдруг становились все менее расторопными, а то и просто запоздалыми. Иногда кавалерия вламывалась в лесок, но находила там не врага, а ямы и пни. Кони с жалобным ржаньем ломали ноги, а добычей атакующих становились два-три десятка изодранных трупов и перевернутые телеги. Кое-кто из рыцарей вдруг вспоминал, что этот лесок был уже атакован королевскими войсками еще утром и доблестные рыцари застали тут обоз из десятка телег. Возниц убили, телеги сожгли, а лошади разбежались.
Последними, уже вечером и по настоящему, с поля боя бежали саксонцы, а королевские рыцари решили отдохнуть и подкрепить свои силы вином и местной зайчатиной.
Отряд Хейна Берингара находился в группе отважного пфальцграфа Фридриха. Замысловатые маневры конницы во время боя, которые порой то отменялись, едва начавшись, то снова возобновлялись, но уже в другом направлении, внесли такую путаницу в командование сражением, что группа отважного пфальцграфа запуталась больше остальных и пробыла всю ночь на ставшем вдруг никому не нужном поле боя рядом с войсками Генриха IV. Посланные храбрым Фридрихом к самозваному королю Рудольфу связные вернулись ни с чем, не найдя короля ни поблизости от места сражения, ни в самом Мельрихштадте.
Ближе к утру пфальцграф наконец понял, что остался один на один с королевской армией. Мужество оставило его и пфальцграф не просто ушел, а буквально удрал с поля боя. Правда, как стало ясно позже, он мог взять в плен короля Генриха и прекратить едва начавшуюся войну. Все дело в том, что королевские рыцари слишком увлеклись кто охотой на зайцев, кто вином, а большинство попросту отправились по своим замкам, послав войну с ее дурацкими маневрами куда подальше. Рядом с Генрихом IV оставалось не более десятка рыцарей, треть из которых была ранена, треть потеряла коней во время одной из атак на злополучный лесок с сожженным обозом, а треть была попросту пьяна, как и сам Генрих уже вкусивший местной зайчатины.
Но если возвращение Генриха IV в Баварию было относительно благополучным, то отряд пфальцграфа Фридриха, упустивший удачу на поле боя, судьба подвергла дальнейшим испытаниям. Отступающие войска короля-самозванца Рудольфа Швабского грабили местное население. Население, разумеется, не могло не реагировать на разбой, но поскольку реакция народа на насилие со стороны властей всегда носит несколько запоздалый характер, то подавляющее количество ран, синяков и шишек обрушилось именно на отряд пфальцграфа Фридриха, плетущийся в самом конце отступающей армии.