На самом деле, это сделали Дэвид, Этан и Остин. Я мог бы сказать, что мне не о чем беспокоится, потому что я не сделал ничего плохого. Но Дрю тоже ничего не делал. Ничего особенного. Ничего такого плохого, как сделали другие. И он мертв.
- Бобби какого черта ты делаешь? - голос моего отца.
Я продолжаю наблюдать за камином. Не двигаясь. Не отводя взгляда.
Уже час, как официально настало Pождество.
- Бобби! Помоги мне!
Я люблю ее. Я хочу пойти к ней. Чуть поворачиваю голову и вижу бегущую ко мне мать, одной рукой придерживающую халат запахнутым.
- У нее отошли воды. Нужно отвезти ее в
- Нет.
- Нет?
- Мы ни куда не поедем. Мы не можем.
- Бобби что ты
- Это небезопасно, мама. Нам нельзя уходить.
- Небезопасно? Одри рожает. Ей нужно ехать в больницу.
- Ты же медсестра.
- Бобби
- Ты можешь ей помочь.
- Теперь я точно, мать его, знаю, что ты слышишь, как эта девочка там кричит, - на папе только белые плавки.
Раньше он никогда не отращивал бороду, но после Дэвида перестал бриться. Его волосы начали седеть несколько лет назад, да и этот пивной живот. Я чуть не пристрелил отца, когда он ввалился в комнату
- Он говорит, что не уйдет.
- В каком, мать его, смысле он не уйдет?
- Спроси его.
- Какого хрена значит - ты не
- Это касается Дэвида. И Остина, и Этана, и Дрю.
Я уверен, что после упоминания Дэвида они оба расстроились. Другие имена для них ничего не значат. Пока еще нет. Пока я не рассказал им все. У мамы сразу же задрожали губы. Папа смотрит на меня и задерживает взгляд.
Мама заплакала. Она убегает от меня, направляясь к Одри, которая все еще кричит так громко, что снег сыпется с крыши.
Снег. В Бергстроме. Впервые со времен шестидесятых, говорят они.
- Расскажи мне.
- Пап, я следующий. Я знаю это.
- В каком смысле, следующий?
- Ты знаешь, в каком.
- Вы с братом что-то натворили? - oтец сделал паузу. - Поэтому поэтому его
Отец не хотел плакать, поэтому прикусил нижнюю губу чтобы сдержать слезы.
- Теперь уже неважно. Я не могу позволить ему достать меня. У меня теперь семья.
- Ни хрена у тебя не будет, если мы не отвезем эту девчонку в больницу. Бобби, черт возьми, ей нужно спешить.
- Он придет в дом. Так же, как он приходил за Дэвидом. А я буду ждать его.
- Кто? Кто он? Ты знаешь, кто это, почему, черт возьми, ты не звонишь шерифу?
- Толку от этого не будет.
- Господи Иисусе.
Взбешенный, папа убегает. Возможно, чтобы взять ключи от машины.
Я не останавливаю его. Я никого не останавливаю. Потому что знаю - он в любом случае не даст нам уйти.
* * *
- Куда мы едем?
Я сидел на заднем сиденье, между Дрю и Этаном. Чтобы не касаться их, я пытался держать колени вместе, но Дэвид продолжал вилять на поворотах, заставляя нас прислоняться друг к другу.
- Почти приехали.
- Куда? - спросил Этан и поклонился вперед. - Ты же сказал, что нам надо
- Заткнись, мать твою, - Дэвид притормозил на красный, повернулся и посмотрел на Этана. - Испортишь сюрприз - я тебя выебу.
- В каком смысле, выебешь его? Кто будет трахаться? - Дрю почесал затылок и мельком глянул на меня.
У меня было чувство, что он растерян, так же как и я, хотя Остин вроде бы все понял. Этан просто кивнул, улыбнулся, откинулся назад и уставился в окно.
- Дэвид? - сказал я.
Мой голос дрожал больше, чем мне хотелось.
- Расслабься. Тебе понравится. Нам всем понравится. Это же ебаное Рождество, так ведь? Снега вокруг нет, но я хочу устроить моему братишке белое Рождество, прежде чем уеду из города.
Мы ехали еще несколько минут. Все молчали. Дэвид включил рождественскую станцию на радио, и когда мы подъехали к парку, началась песня «Колокольчики звенят». Парк был пуст, за исключением одного человека. Человека, который сидел на той парковой скамье каждый день, и в любую погоду. Одинокий, но счастливый. Всегда счастливый.
Я все время гадал: почему с ней не сидят ее родители. Она была младше Дэвида, но старше меня. Достаточно взрослая, чтобы сидеть здесь одна. Но на голову, судя по тому, что я слышал, она была не старше четырехлетки. И, именно поэтому, я считал, что с ней должны быть взрослые. Особенно на Рождество.
- Это Хромая Кристи? - спросил Этан, его дыхание затуманило окно.
- Разве это хорошо, что на день рождения Иисуса она здесь совсем одна? - Дэвид сжал кулаки поверх руля.
Когда он повернулся и улыбнулся мне, я опустил взгляд на колени.
- Что мы здесь делаем? - спросил Дрю. - Я думал мы поедем в "Гриз Хат". Возьмем бургеров, поболтаем с девчонками?
- С чего ты взял? - спросил Дэвид, а затем открыл дверцу.
Остин открыл со своей стороны, потом Этан.
- Ты же говорил, что хочешь, чтобы Бобби - Дрю посмотрел на меня, а затем наклонился вперед, ближе к Дэвиду. - Если хочешь, чтобы твой брат потерял девственность, все девчонки, которых мы знаем тусуются там.
- Погодите что?
Но они не обратили на меня внимания.
- Сегодня же Рождество, придурок. "Гриз Хат" закрыт. Кроме того. У нас есть отличный кусок пизды прямо здесь. Самолично. И никого вокруг.
- Дэвид.
- Вылезай из машины.
- Да, ладно тебе.
- Вылезай, нахуй, из машины, пока я тебя за пизду не вытащил, сучка.
Дрю застыл, поиграл желваками, затем все-таки открыл дверцу автомобиля и вышел наружу. Другие ребята уже стояли возле машины и разглядывали Кристи. Дэвид протянул руку, схватил меня за плечо и улыбнулся.
- Вылезай. Иди за мной. Бобби?
Я понятия не имел, что сказать, поэтому просто смотрел на него.
- С Рождеством тебя.
Я остался в машине. Дэвид оглянулся на меня несколько раз, но не стал делать из этого проблему. Не впервой. Дверцу он оставил открытой, поэтому я все слышал. Машину заполнил холод, и я видел каждый свой выдох. Первым пошел Дэвид, следом Остин и Этан. Дрю остался, но, в конечном итоге, пошел следом за ними.
Дэвид сел на скамейку рядом с Кристи. Я видел их только сзади. Когда он сел, она не посмотрела на него, просто продолжала глазеть прямо вперед, на деревья. Я слышал голос Дэвида, но не мог разобрать, что он говорит. Остин и Этан засмеялись пару раз.
Дэвид наклонился к Кристи поближе и что-то ей прошептал. Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Я думал, что она будет рассерженной, или, может, испуганной. Но она улыбалась. Улыбалась так широко, что я видел ее коренные зубы и большую часть десен.
Горожане жалели Кристи. Из-за ее семьи. Мне так кажется - они жалели ее из-за семьи; думали, что то, что у них слабоумная, о которой нужно заботиться - несправедливо. Они были хорошими людьми. Христианами. Они не заслужили забот об умственно отсталой, которая не может толком ходить. Я никогда толком не понимал, что в этом такого сложного. Я не знал ни Кристи, ни ее родителей, но она ходила в нашу школу и иногда я видел ее. Всегда счастливая. Всегда улыбающаяся. Казалось, ничто не расстраивало ее, даже то, что дети смеются над ней, подшучивают и дразнят. Она просто продолжала им улыбаться, словно не понимала, почему над ней смеются. Я не жалел ее, я ревновал. Иногда я хотел, чтобы моя голова работала так же. И тогда я был бы счастлив, не обращая внимания на то, что происходит вокруг меня.
После того Рождества, я мечтал об этом каждый день.
Хромая Кристи продолжала кивать и хихикать, пока Дэвид с ней разговаривал. Он запустил руку ей в волосы и ее улыбка стала еще шире.
Дрю оглянулся на меня и покачал головой. Беззвучно произнес губами:
- Извини.
Но не сделал ничего, чтобы остановить происходящее. Он просто стоял там. Я, точно так же, просто сидел. Наблюдал за происходящим через лобовое стекло, словно оно было чем-то вроде телеэкрана.
Кристи рассмеялась громко и энергично. Дэвид что-то делал руками. Не могу сказать что, потому что спинка скамьи заслоняла мне обзор. Дэвид посмотрел себе на пах. Кристи тоже. Она улыбнулась еще раз и ее глаза стал действительно большими, Кристи перевела взгляд с паха Дэвида на его лицо.
Дэвид потянулся, схватил ее за запястье и притянул руку к себе. К паху.
Ее язык блуждал по губам, когда она начала двигать рукой.
* * *
Его по-прежнему нет. После того, как папа закутавшись в куртку и шарф, вышел прогревать машину, я рискую встать и пройти в спальню.
Одри не переставая кричит и зовет меня. Мама тоже. Это невыносимо. Я должен убедиться, что с ней все в порядке, дать ей понять, что мне не все равно. И поэтому я здесь, с ней. Защищаю ее, нас. Защищаю нашу семью.
Задом выхожу из гостиной. Продолжаю следить за камином. Огонь разгорелся. Я подбросил поленья, чтобы подкормить его. Пламя вряд ли станет преградой. Насколько я знаю, пули ему тоже похуй.
Подойдя к спальне, заглядываю внутрь. Пытаюсь улыбнуться Одри, но мои губы не двигаются. Она вспотевшая лежит на спине, согнув ноги в коленях, оставляя вцепившимися в них руками красные линии. Ее глаза крепко сжаты, зубы оскалены, она издает пронзительный крик, пока моя мама ее успокаивает и убирает с лица влажные от пота волосы. Глаза Одри открываются, находят меня и тут же наполняются слезами.
- Бобби, - произносит она и тянется ко мне. - Что-то не так. Наш ребенок, он
- Все хорошо, - говорю я и делаю шаг в комнату. Останавливаюсь, смотрю на камин, но ничего не изменилось. - С тобой ничего не случится. Я обещаю.
- Все идет как надо, дорогая, - говорит мама и целует Одри в лоб.
Смотрит на меня, пытается злиться, но недолго. Она машет мне, ее взгляд мягкий и влажный. Я качаю головой.
- Б-бобби..?
- Да.
- Больно. Почему Почему должно быть так больно?
На это у меня нет ответа. Могу поспорить, люди, по самым разным поводам, постоянно задают этот вопрос, но ответа никогда не получают.
- С тобой все хорошо, милая, - говорит мама. - Это нормально. Я знаю, что это больно. Берл уже на улице, готовит машину, хорошо? Мы отвезем тебя в больницу так быстро, как только сможем. Дадим тебе немного волшебного лекарства, заставим гадкую боль улететь прочь, как облако. Звучит здорово?
Одри кивает и безуспешно пытается улыбнуться. По ее лицу продолжает стекать пот. Она смотрит на меня снова, и я без слов понимаю: она хочет чтобы я подошел к ней. Обнял ее, поцеловал и сказал что-нибудь вроде того, что говорила мама.
Но именно этого хочет он. Я это знаю. Чтобы я отвлекся.
Я остаюсь в дверях. Остаюсь там, откуда вижу камин. Вижу большую часть дома. Коридор словно вытянулся. Четыре года назад, на Рождество он выглядел также. Словно резиновая лента, растянутая так туго, как бывает перед хлопком. Горел камин, так же, как сейчас. Рождественские украшения по всему дому. Елка, которую выбирали мы с братом.
И разбросанный повсюду Дэвид.
Хлопает, открывшись, входная дверь - я вздрогнул и чуть не выронил оружие.
- Дерьмо! Чертов сукин сын! - папа стряхивает снег с ног, разматывает и бросает на пол шарф.
Свирепо смотрит на меня, затем качая головой направляется в мою сторону
- В чем дело? - спрашиваю я, но ответ мне уже известен.
- Чертов кусок дерьма не заводится.
- Машина? - говорит мама, уже на ногах.
- Что же еще, черт побери. Да, машина.
Та машина, которую отец водил годами. Которую должен был получить мой брат поступив в колледж.
- Что ж, вызывай скорую, Берл. У нее не так много времени.
- Именно это я и собираюсь сделать.
Папа начинает уходить, но хватает меня за руку и тащит с собой. Я не сопротивляюсь. Он смотрит на мой дробовик, хмурит брови, затем смотрит мне в глаза.
- Скажи мне, Бобби. Что здесь происходит?
- Ты мне не поверишь.
Он кивает и хватается руками за лицо. Тает и капает снег, застрявший у него в бровях и бороде. Изо рта вырывается вдох, длинный и хриплый.
- Пап, я - следующий. Я все, что осталось.
- Все, что осталось от чего? Сынок, что с тобой? Позволь мне помочь тебе. Будь я проклят, если потеряю моего единственного мальчика из-за какого-то ебаного больного психопата. Я не выдержу этого, слышишь? - из его глаза вытекает слеза, которую проглатывают морщины на лице. - Поговори со мной.
- Пять лет назад. - сказал я. - Дэвид хотел дать мне кое-что. Подарок.
- Подарок?
Я кивнул.
- Но, я его не хотел. И он
Я не знаю, что еще сказать. Как я уже говорил, у моего брата были проблемы. Он не был идеальным парнем, как думали остальные. Но, он все еще мой брат. Я до сих пор люблю его. Он не всегда был таким плохим. Я никогда бы не подумал, что он способен сделать то, что сделал, и мне кажется, если бы он был сейчас жив, то сожалел бы об этом. Родители ничего не знают. Родители помнят его идеальным мальчиком. Я не уверен, что хочу все для них испортить.
И я не знаю, есть ли у меня есть выбор.
* * *
Мы были в роще на другой стороне парка. Зашли достаточно далеко, чтобы никто не смог нас видеть, но не слишком. Роща вела к городу, и чем дальше мы заходили, тем больше приближались к центру Бергстрома. Мы были так близко, что я слышал рождественскую музыку из динамиков возле магазинов. Звучала песня «Малыш Санта», когда Дэвид снял всю одежду с Кристи, а затем с себя.
Все это время она продолжала улыбаться. Хихикала, словно они были всего лишь детьми, играющими в ладушки. Ее взгляд был прикован к Дэвиду. Глаза Кристи следили за каждым его движением. Даже когда он уложил ее на холодную землю и лег сверху, она не отвела глаз. И не перестала улыбаться.
Я не хотел быть там. Я хотел остаться в машине, но Дэвид не разрешил. Сказал, что все это для меня, и что я должен быть благодарен. Он вытащил меня из машины и, зажав мне шею, вел, пока мы не оказались в роще. Из за него я прикусил щеку и ощущал во рту привкус крови.
Остин и Этан смотрели друг на друга и посмеивались, когда Дэвид начал. В стороне от всех стоял Дрю. Я смотрел на него, он смотрел на Дэвида, но выглядел так, словно его может стошнить в любой момент.
Я хотел отвернуться. Не хотел на это смотреть. Но, раньше я никогда не видел голую девушку. Живьем, во всяком случае. И, несмотря на то, что она была полоумной, выглядела она неплохо. У Кристи были довольно большие сиськи, которые покачивались, когда Дэвид двигался на ней. Её ножные фиксаторы поскрипывали. Я ненавидел себя за то, что смотрю. Я ненавидел себя, когда в штанах стало тесно, а в груди заколотилось.
Чтобы кончить, Дэвиду понадобилось всего лишь несколько минут. Я надеялся, что теперь мы сможем уйти. Что он получил то, чего хотел, мы сможем уйти и попытаемся вести себя так, будто ничего не произошло. Это все, чего я хотел. Я не хотел ябедничать на него или доставлять всем неприятности. Я всего лишь хотел притвориться, что ничего не случилось. Что это такой же обычный рождественский день, как и любой другой.
Я никогда не забуду, как выглядел Дэвид на ней. Как он двигался. Выражение его лица. Но хуже всего было то, что она смеялась. Она все время смеялась. Смехом ребенка которого щекочут. Он начался в тот момент, когда Дэвид засунул в нее и продолжался, пока он не вытащил. Даже после этого, даже когда Этан стянул штаны и забрался на нее, она следила взглядом за Дэвидом и улыбалась. А когда Этан взялся за дело, она засмеялась снова.
- Я хочу домой, - прошептал я Дэвиду.
- Нельзя. Не сейчас.
- Пожалуйста.
- Слишком поздно. Мы все здесь. Каждый по очереди.
- Хуйню творим, - Дрю оперся на дерево, скрестив руки на груди. Сплюнул в грязь и вытер холодные сопли под носом. - Нам нужно остановиться. Это всё чувак, это пиздец какой-то.
Третьим был Остин. Могу сказать, что он почти кончал, потому что его бедра задвигались быстро, лицо покраснело еще больше, а губы сдвинулись, показывая зубы. На которых все еще были брекеты. Сколько я знал Остина, он всегда носил брекеты. Отвратные штуковины, покрытые налетом и забившимися кусочками пищи. И его дыхание всегда воняло. Когда он кончил, из его рта непрерывным потоком вырвался белый пар.
Остин встал и улыбнулся хромой Кристи. Надел штаны и хмыкнул.
Кристи уже не улыбалась. Она пока не выглядела напуганной как следует, но начала понимать, что это не игра. Она, кажется, начала понимать, что на самом деле происходит. И даже тогда не запаниковала. Просто лежала в холодной грязи и увядшей траве. Смотрела на Дэвида и на меня. Ее рот двигался, словно она хотела заговорить, но выходил лишь тихий шепот, и я не знаю, слова это были или нет.
- Давай, Дрю. Твоя очередь.
- Иди на хуй.
- Не я. Она. Ее на хуй.
- Я ухожу. Вам нужно сделать то же самое и прекратить эту хуйню. Отведите эту девчонку домой.
- Ты никуда не идешь.
- Хуй вам. Пойдем, Бобби, тебе не стоит на это смотреть.
Я знал, что лучше уйти, но Дэвид с хлопком опустил руки мне на плечи и сжимал их, пока я не заплакал.
- Тащи свою задницу сюда и выеби эту дебилку. Я не шучу, Дрю.
- Дэвид, перестань. Ты Ты делаешь мне больно.
Но он не отпускал меня. Я пытался отодрать его пальцы, но он держал меня очень крепко.