Распахнув дверь кухни, Кира с порога подошла к одной из монахинь, чистившей картошку.
Чётки. Кира протянула раскрытую ладонь.
Рядом появилась София и с размаху ударила по руке большой металлической ложкой. Раздался звонкий стук, пальцы Киры даже не дрогнули, ложка, кувыркаясь, улетела под стол.
Монахиня Маргарита медленно поднялась с низкой табуретки, сняла рабочий фартук и отряхнула руки. Остальные женщины в небольшой чистенькой кухне наблюдали сцену в полном молчании.
Пойдёмте во двор, предложила Маргарита и указала на дверь.
Монахиня вышла первой, за ней Кира и Аня, следом София, Люба и Мила.
Так чего вы хотите? мягко спросила Маргарита, когда они оказались во дворе трапезной.
Чётки. Кира снова протянула руку с раскрытой ладонью.
Монахиня долгим внимательным взглядом смотрела на странное лицо с бледной кожей и проступающими на ней иссиня-чёрными венами, на длинные рельефные пальцы с выпирающими суставами и жёсткими миндалевидными когтями.
Почему она должна тебе их отдать? подала голос Мила.
Потому что они мои.
С чего это? насупилась София.
Я тебе уже рассказывала, повторять не собираюсь. Кира не отводила немигающий взгляд от чёток, спрятанных в кармане Маргариты.
Так вы утверждаете, что ваша прапрабабушка Параскева завещала эти чётки вам? спросила монахиня.
Утверждаю.
На каком основании? резко спросила Люба. Даже бумаги с завещанием нет.
А как эти чётки попали к вам? Аня вышла из-за спины сестры.
Глаза Маргариты расширились, уголки рта опустились. Вспомнив, как расправилась с бабулькой, монахиня медленно опустилась на пенёк для рубки дров.
Обшарпанные обои, щербатые тарелки, мутное зеркало, засиженное мухами, и высохшая старушонка на железной кровати. Никто из родственников не знал о чётках, только старый священник, прошедший лагеря. Он подержал чётки в руке, но забрать отказался, посоветовав старушке никому их не показывать. Но их уже успела заметить Изольда, которую приятельница старушки приводила пару дней назад для «отмаливания».
Поисповедовав бабушку, батюшка ушёл, опираясь на старую трость, вырезанную из сучковатого дерева. Этой палкой его когда-то чуть не забили охранники лагеря. Стоявшая этажом выше, Изольда проводила священника взглядом, спустилась по лестнице и позвонила в квартиру.
Только взяв чётки в руки и перекатывая жемчужины между ладонями, Изольда наконец ощутила, как по клеткам тела стала просачиваться жизнь. Всё менялось, заржавевшее колесо сдвинулось наконец с места, и всего через полгода Изольда, уже не какая-то нищая оборванка, смогла забрать трёх дочек из приюта.
Это она основала Артель, именно ей хватило сил и ума организовать неумех и научить их пользоваться силой. Хотя не все соглашались добровольно перейти под её начало, некоторых пришлось заставить, других попросту устранить.
Ещё через год старшая дочь принесла от одной из клиенток круглую малахитовую шкатулку, сказав, что вещица её «позвала».
Подержав шкатулку в руках и впитав поток силы, Изольда ощутила могущество, которого и представить не могла. И через несколько месяцев, подпитываясь от чёток и шкатулки, расправилась с последней конкуренткой в городе.
Бывшая Изольда, ныне монахиня Маргарита, сидела на пне, сложив дрожащие руки на коленях. Ночью снова приходил священник с сучковатой палкой, что умер почти сразу после старушонки, хранившей чётки.
Маргарита достала чётки из кармана и протянула их Кире.
Мама, не надо, умоляюще проговорила Мила.
Как интересно, прошептала Кира, прижав белоснежный жемчуг к щеке. Её змеиные зрачки сфокусировались на Софии. Как украсть шкатулку у человека, а потом его же сгноить, так ты в первых рядах.
Да что ты о нас знаешь! выкрикнула София.
Знаю. Кира прокатила нитку жемчужин по щеке. Забрала шкатулку с комода женщины, а когда она пришла разбираться, отняла у неё ноги. Молодец.
Все молчали. Кира говорила правду. За могущество сестёр и их матери расплатились другие люди.
А теперь расплачиваюсь я, тихо произнесла Маргарита. Пусть они приходят, но ко мне, а не к девочкам.
Девочки, судя по всему, тоже хороши, заметила Аня.
Не тебе нас судить, сказала Люба, глядя в одну точку.
Это я их втянула, мне и отвечать. Вздохнув, Маргарита поднялась, поправила фартук и пошла к трапезной, но развернулась. Чётки твои. Но не стоит Впрочем, ты не станешь меня слушать. Они уже приходят?
Кто? Кира, сощурившись, продолжала перекатывать жемчужины по щеке.
Те, кого ты
Конечно, приходят, встряла Люба. Даже мы видели.
А, Доминика. Кира совсем закрыла глаза. Я ни при чём. Ну, почти.
Это почти правда, быстро сказала Аня, опередив уже приготовившуюся возразить Любу.
Оставайтесь на ночь, уже стемнело. Маргарита, спрятав руки в карманы и понурив голову, ушла на кухню. Три сестры переглянулись и молча последовали за ней.
Останемся? спросила Аня, когда дверь закрылась.
Всё равно, ответила Кира, отнимая чётки от лица.
Кира не пошла на вечернюю трапезу, оставшись в комнате, где ночевала в первый приезд. Вернувшись с ужина, Аня застала сестру ровно в том же положении, в котором та пребывала, когда остальные уходилисидящей на койке с вытянутыми ногами и закрытыми глазами.
Ты спать собираешься?
Ты уже вернулась? Кира разлепила веки. Так быстро?
Может, тебе, правда, не стоит брать эти чётки? осторожно спросила Аня, усаживаясь на соседнюю кровать.
Может, не будешь ко мне приставать?
Больше за вечер Кира не произнесла ни слова. Она так и продолжала сидеть, пока Аня и сёстры входили и выходили, бормотали молитвы, переодевались и укладывались спать.
Можно выключить свет? спросила Мила, когда все остальные уже легли, и только Кира продолжала неподвижно сидеть на койке.
Можно.
Кира поднялась, разделась и, расстелив постель, легла. Тишину нарушало только тихое дыхание соседок по комнате и шорох, если кто-то поворачивался. Кира лежала, перебирая чётки. Она пробовала закрыть глаза и уснуть, но ничего не вышло. От окна тянуло холодной сыростью, хотя сама комната ощущалась вполне тёплой.
Пролежав пару часов, Кира встала и, стараясь не издавать лишних звуков, оделась. На цыпочках вышла в тёмный коридор и спустилась вниз. Увязая подошвами ботинок в рыхлой мокрой земле, прошла через монастырский двор. Большая белая церковь темнела окнами, кресты тянулись в мглистую высь.
Краем глаза Кира заметила искорку. Присмотревшись, обнаружила, что это мелькнул огонёк в окне здания, расположенного за церковью. Обогнув храм, оказалась у небольшого тёмного строения, в окне которого, действительно, мерцал тёплый оранжевый свет.
Подойдя ближе, Кира оглянулась по сторонам и вплотную приблизилась к окну, находившемуся примерно в метре от земли. Внутри несколько человек в длинных тёмных одеждах столпились вокруг чего-то. Комната освещалась множеством свечей, но фигуры сгрудившись посреди комнаты, закрывали собой то, что собрало их в такой час.
Привстав на цыпочки и опираясь ладонями о ледяное стекло, Кира вытянула шею, но всё равно смогла рассмотреть только покрытые тёмными платками склонённые головы. Нечто, находившееся в глубине комнаты, манило, как источник воды в пустыне.
За скрипучей дверью оказался небольшой коридор. Кира прекрасно ориентировалась в поглотившей её тьме.
На небольшой площадке вправо и влево вели две двери, Кира потянула на себя ту, что справа, и оказалась в освещённой свечами комнате. Никто не шелохнулся, и только когда дверь бесшумно затворилась за спиной, все женщины разом обернулись. Колыхнулись чёрные ткани.
От неожиданности Кира попятилась и спиной попыталась толкнуть дверь, которая застыла и не двигалась. Комнату наполняли отнюдь не монашки, как поначалу подумала Кира. Несколько женщин в длинных чёрных одеяниях с лицами, прикрытыми полупрозрачными чёрными вуалями, потихоньку сомкнули плотный ряд.
Кира ещё раз торкнулась в дверь спиной, но безуспешно. Да и жажда дотянуться до того, что находилось в комнате, всё равно не позволила бы просто так уйти. Шеренга женщин медленно приближалась, хотя они не сделали ни шагу. Из-за спин колыхавшихся чёрных фигур послышался тихий голос, прошелестевший нечто, что заставило строй расступиться.
В глубине комнаты оказалась кровать со спинками из кованого металла. На горе подушек с оборками возлежало нечто бледное и тощее, как скелет. Бескровная, обтянутая похожей на бумагу кожей, рука поднялась и поманила Киру. На тощем когтистом пальце мерцал кроваво-красный камень. Кира сухо сглотнула. Пальцы сами собой сгибались, желая схватить красную искру.
Кира отлепилась от двери и сделала два шага в направлении кровати. Лежавшее там тело почти сливалось с простынями и наволочками, так что рассмотреть получилось только бугристый череп с жидкими седыми волосинками и натянутую тонкую кожу.
Поравнявшись с женщинами в чёрном, Кира остановилась. Рука сама собой сжалась вокруг чёток, которые жгли ладонь. Кира опустила взгляд и неслышно вдохнула. Резко вскинувшись, когтями сорвала с лица одной из женщин вуаль. Кружевная ткань вспыхнула прямо в руке, по комнате разлился гнилостный запах и полетели чёрные хлопья.
Из-под капюшона смотрело безносое лицо с кожей, покрытой тёмными мокрыми пятнами. Яростно скалясь, существо потянулось к Кире, но она ловко отпрыгнула, попутно сорвав вуаль ещё с одной женщины. На сей раз ткань превратилась в зловонную жижу, с хлюпаньем шмякнувшуюся на пол. Из-под вуали выглядывала только половина лица, с другой стороны выступили желтоватые кости черепа с провалившейся глазницей и обнажёнными зубами.
К Кире тянулись скрюченные пальцы, но никто не мог её достать. Кира скользила по комнате, с лёгкостью уворачиваясь от свистевших в воздухе острых когтей. Но лавировать между мелькающими вокруг тёмными фигурами и одновременно приближаться к кровавому камню оказалось невозможно. Мышцы ныли, распространяющаяся вонь мешала нормально дышать, по всему телу выступил пот.
За низким окном занимался бледный рассвет. Разбив стекло локтем, Кира забралась на подоконник, пролезла через раму и спрыгнула вниз. Из-под ботинок с хлюпаньем разлетелась грязная жижа.
Пробежав пару метров, Кира чуть не сбила с ног седого священника, ковылявшего через двор. Опираясь на сучковатую кривую палку, он с трудом пробирался через осеннюю слякоть.
Ой, извините, выдохнула Кира, затормозив и взмахнув руками.
Ничего, ничего, пробормотал батюшка, бросив короткий взгляд на чётки, обмотанные вокруг запястья Киры. Он вошёл в то самое здание, где у существа на кровати осталось манящее кольцо. Но священник открыл не правую дверь, а левую.
Мокрый утренний туман прочистил горло, покрывшееся изнутри пеплом. К рукам прилипла чёрная лоснящаяся масса. Отправившись на поиски умывальника, Кира встретила Маргариту.
Вот вы где. А девочки вас потеряли. Вы пойдёте на литургию?
Нет, надо ехать домой. А что у вас там? Кира махнула рукой в сторону небольшого строения за церковью.
ТамМаргарита наморщила лоб. Сарай. Вроде бы больше ничего там нет.
Да ладно. Широкими шагами Кира обошла белую стену, монахиня семенила следом. Действительно, недалеко от храма стоял полуразвалившийся деревянный сарай с огромной дырой в крыше. Голые балки торчали, как рёбра скелета огромного животного. Больше ни одного строения близости не было.
Где ты ходишь, запыхавшись, произнесла Аня. Ой, доброе утро.
Доброе, беззубо улыбнулась Маргарита.
Ладно, поехали домой, пробормотала Кира.
Как, а на службу?
Хочешь, оставайся. Кира пошла прочь от церкви.
11.
Евгения Ивановна в очередной (наверное, уже сотый) раз посмотрела на экран телефонав списке исходящих тридцать вызовов Светки, и ни одного с ответом. Настенные часы убежали вперёд на десять минут. Надо бы их подвести. Или выбросить.
Светка не торопилась. Хотя идти здесь всего минут пятнадцать. Леся Щавелёва позвонила с полчаса назад, сказала, что увидела Светку в своём дворе. Она болталась там уже почти два часа, но как только увидела Лесину сестрёнку с соседским мальчишкой, спряталась за угол дома и тайком выглядывала оттуда, пока они не скрылись.
Евгения Ивановна уже оделась, чтобы бежать к дому Леси, но, поразмыслив, остановилась. Села на табурет, сняла сапоги. Светка, утром клятвенно обещавшая сразу после школьной дискотеки прийти домой, появлению матери в чужом ночном дворе явно не обрадуется.
Только тиканье кухонных часов нарушало ночную декабрьскую тишину. Прихожую окружали чёрные прямоугольники дверных проёмов, лишь свет от пыльного бра в виде цветка не давал тьме поглотить всё пространство.
Из зеркала на Евгению Ивановну смотрело усталое лицо. Она забывала краситься по утрам. Вернее, не забывала, это скорее оправдание, причём для самой себя. Просто расхотелось. Волосы отросли, надо бы сходить в парикмахерскую, да времени всё нет. Хотя это тоже ложь. Временивагон. Желания нет.
За вчерашний день чета Батенко умудрилась поскандалить дважды. В первый раз Евгения Ивановна, выйдя из душа, увидела, как Светка, что-то бормоча, перешагивала листы, разложенные на полу. Заметив мать, она стала кричать, что нечего за ней шпионить. Евгения Ивановна, и не думавшая подсматривать, сначала пыталась оправдаться, сказать, что вышла из душа не вовремя по случайности, но потом тоже распалилась и наговорила Светке грубостей.
Во второй раз дочь закатила истерику, когда выяснилось, что Евгения Ивановна постирала её пижаму, в кармане которой находилось что-то «архиважное». Что именно лежало в кармане фланелевого комбинезона, Светка так и не сказала, лишь снова обвинила мать в давлении, вынюхивании и пренебрежении. Только когда она убежала и закрылась в комнате, Евгения Ивановна осмотрела пижаму. В кармане обнаружился смятый выцветший листок бумаги. Написанные на нём строчки из-за стирки полностью стёрлись.
Теперь Евгения Ивановна высматривала дочь, стоя у окна и не включая свет. Так её не видно с улицы. Наконец появилась Светка. Повесив голову, она медленно брела прямо по проезжей части, редкие машины, объезжая её, громко сигналили. Задавив порыв выскочить из дома, Евгения Ивановна сжала зубы и кулаки и дождалась, пока Светка добрела до подъезда. Только услышав скрежет ключа в замке, Евгения Ивановна на цыпочках прошла в свою спальню и залезла в кровать.
Светка не очень-то заботилась о сне материона включила верхний свет в прихожей и ещё с полчаса топала по квартире. Евгения Ивановна уснула только после того, как дочь легла в кровать и затихла.
Утром Светка, как обычно, села завтракать непричёсанная и в пижаме.
Полугодие заканчивается, сказала Евгения Ивановна, размешивая растворимый кофе в чашке.
И что? вяло спросила Светка, глядя в окно.
Экзамены скоро.
И что? повторила Светка, по-прежнему не глядя на мать.
Евгения Ивановна поставила на середину стола корзинку для тостов и взяла батон.
Как вообще дела?
Нормально, после небольшой паузы сказала Светка.
Евгения Ивановна молча нарезала батон тонкими ломтями. Светка, поставив локти на стол, так что выпирали исхудавшие плечи, остановившимся взглядом продолжала смотреть в окно.
СветаУже готовый вопрос прервал звонок телефона. Леся Щавелёва торопливо сообщила о случившейся ночью аварии. А я здесь причём? недовольно спросила Батенко.
Там ваш муж и одна дама
Что ещё за дама? Батенко мощным ударом вогнала нож в разделочную доску. Светка подпрыгнула и пролила кофе на только что выстиранную пижаму.
В другой машине, Леся поперхнулась. Октябрина из Артели.
Вот оно что. Выдержав паузу, Батенко всё-таки задала вопрос: И как он?
В порядке, быстро ответила Леся. Пара ушибов, а вот Октябрина
Что?
В коме.
Услышав новость, Светка лишь хмыкнула. Пока Евгения Ивановна вытаскивала нож из разделочной доски, дочь успела собраться и, не попрощавшись, хлопнуть дверью.
Приехав на работу, Батенко некоторое время крутила в руках телефон, потом всё-таки набрала номер Славы. Он сухо сказал, что всё в порядке, и отключился. Напомнив себе, что телефон ни в чём не виноват и не стоит разбивать его об пол, Евгения Ивановна сделала глубокий вдох. Перед глазами побежали разноцветные пятнышки. Из них сложилось женское лицо, только вспомнить, кто это, не вышло. Открыв глаза, Батенко написала на листе в столбик имена: Изольда, София, Любовь, Людмила. В другой столбец занесла: Ноябрина, Октябрина, Юнона, Година.