Госпожа Година приглашает вас для беседы, произнёс приятный голос молодой секретарши.
Да что вы говорите. Кира, плечом прижимая телефон к уху, ходила по большой комнате под пристальными взглядами тёти Маши и Ани.
Именно так, подтвердил голос, в котором сквозило раздражение. Видимо, на том конце не привыкли к отказам и лишним вопросам.
О чём беседовать? спросила Кира, стараясь придать голосу побольше уверенности.
О примирении, выдала секретарша заученную фразу. А ещё у госпожи Годины есть для вас выгодное предложение.
Буду завтра в полдень, бросила Кира и отключилась, не дав собеседнице шанса ответить.
Мне кажется, это зря, покачала головой тётя Маша. Не надо тебе больше туда ходить. Мало ли что.
А можно мне как-нибудь самой решить?
Но это же опасно. Аня, сжав пальцы в замок, перевела тревожный взгляд на израненную руку Киры.
Кира со стоном закатила глаза и не увидела, как Аня и тётка переглянулись. Тётя Маша в ответ на вопрошающий взгляд внучатой племянницы только пожала плечами.
Я пойду с тобой, заявила Аня.
Ещё чего.
Ты думаешь, она ещё раз даст тебе шанс встретиться с ней один на один?
Я думаю, она попытается предложить мне сотрудничество.
А потом воткнёт нож в спину. Аня упрямо не отставала.
Вспомнив нож с белой костяной рукояткой, Кира почесала бровь.
Зачем тебе вообще всё это надо? Для чего ты собираешь эти побрякушки?
Затем. Я не побрякушки собираю, а саму себя, понятно?
Что? удивлённо спросила Аня.
С этими побрякушками я больше не бестолочь, не ничтожество, не «какашина», ясно? Кира почти кричала в лицо сестре. Я человеком хочу себя почувствовать!
Кто ж тебе не даёт, пробубнила тётя Маша.
Серьёзно? Аня насмешливо подняла брови. Ты только с этими брюликами ощущаешь себя человеком?
И что в этом смешного?
Да они разваливают тебя на части!
Кира раздражённо махнула рукой и ушла в спальню. Не включая свет, быстро разделась и легла в постель. Пожалуй, завтра нужно будет привести все вещи Параскевы в порядок и взять их с собой. Весь набор получит только одна из них. И всю власть.
В памяти всплыл вопрос Ани. Действительно, что можно сделать, собрав весь комплект? Как его применить? Занять место Годины? А почему бы и нет? Имея такую силу, можно наладить не только свою жизнь, но и помогать другим. Что плохого в том, что те, кто продавал отраву в кафе, получили по заслугам? Или те, кто загадил воздух?
Или та, которая мешала тебе спать, произнёс глубокий женский голос где-то совсем рядом.
У ног Киры распростёрлось тело Доминики. Стеклянными глазами она смотрела в пустоту, длинные светлые волосы разметались по тёмному бархату, мерцающими складками оттенявшему белизну свадебного платья. В длинных сложенных на груди пальцах завял букет красных роз.
Это твоя вина.
Хорошая попытка. Со злобной улыбкой Кира топнула по груди Доминики, и тело мигом рассыпалось в прах. Когда пыль осела, из тьмы выступило скрюченное кособокое существо. Присмотревшись, Кира узнала собственное искалеченное лицо. Серая кожа, покрытая шрамами, свисала складками с выступающих скул, зубы исчезли, нос вытянулся и доставал до подбородка, волосы выпали. Звонко рассмеявшись в пустые глаза существа, Кира отмахнулась, попав когтями по серому лицу. Мерзкий двойник исчез в сером дыму.
Напрасно, сказал женский голос. Это ты сама. Именно так изменят тебя украшения Параскевы.
Внутри клокотало. С трудом успокоив потоки, мчавшиеся по жилам, Кира вызвала тишину. Где-то рядом притаилась обладательница глубокого голоса. И бриллиантовой броши.
Ты-то откуда знаешь о Параскеве? спросила Кира, стараясь выиграть время.
Моя прапрабабушка описывала изъятые украшения. Повисла пауза, потом голос продолжил: Параскева её убила.
Молнией? И откуда только Кире это известно. Имела право.
Да что ты говоришь, злобно прошипел голос.
А не ты ли приговорила свою коллегу? Ту, что сгорела в своём доме?
Она хотела прикарманить то, что ей не принадлежало, голос Годины перемещался среди развешанных кругом чёрных полотен с отливом. Даже копию сделала, думала меня обмануть.
Не принадлежало, с улыбкой повторила Кира, лавируя между занавесами. Эти вещи и тебе не принадлежат.
Увидим.
Земля дрогнула и пошатнулась. Перепрыгнув трещину, разверзшуюся под ногами, Кира рванула вперёд, но запуталась в чёрных складках. Выпустив наружу жар, подожгла все занавесы разом. Мигом волны огня пожрали ткань, оставив в воздухе хлопья пепла.
А соперница ускользнула. От навалившейся ярости пальцы опять начали крючиться. Сделав глубокий вдох, Кира сумела сосредоточить жгучие потоки в руках, пропустила их через вытянувшиеся с хрустом пальцы и с оглушительным криком запустила в ту, что пряталась где-то рядом.
Раздался визг. Кира вытянула руки и потащила канаты огненных струй к себе. Брыкаясь, к ней кубарем катилась Година. С гортанным рыком разорвав путы, она, упав на колени, выбросила вперёд растопыренные пальцы, и в Киру полетел десяток лезвий. Кое-как, взмахами обеих рук, она сумела рассыпать их в стороны, но по щеке из тонкого разреза всё же потекла кровь.
Взвизгнув, Кира махнула перед собой когтистой пятернёй. Она даже не достала оппонентку, но лицо Годины рассекли четыре глубокие раны. Злорадство жрицы сменилось испуганным удивлением. Взмахнув краем мантии, она исчезла в дыму, Кира тут же отскочила и развернулась, так что зайти со спины Године не удалось.
Но сзади навалилось нечто тяжёлое и прижало к земле. Смеясь, Година подошла ближе, достала из складок мантии клинок и уже занесла руку для удара, когда её перехватила Аня. Секунды непонимания хватило, чтобы Година, получив пинок под коленку, взвыла и выронила нож, который подняла Кира. Поняв, что скинуть навалившуюся массу не выйдет, Кира истончилась в ленту и выскользнула из хватки, извиваясь змеёй по полу и не забыв резануть преследователя ножом.
Что-то рвануло следом, и Кира, уже успев подняться, лягнула существо. Раздался хруст и глухой звук падения. Нечто, прихрамывая, скрылось. Сжав рукоятку ножа, Кира бросилась на Годину, та ловко увернулась, распластав перед её лицом широкие рукава мантии. Запутавшись в них, Кира упустила жрицу из вида. Рёбра пронзила боль от мощного тычка, тупой удар тут же прогнул спину.
Упав на колени, Кира выронила нож. Но его подняла Параскева. В тот момент, когда Година, размахнувшись, готовилась обрушить на Киру сверху всю свою тяжесть, сквозь все накрученные складки её чёрной мантии глубоко и основательно вошёл клинок.
Прикрыв голову, Кира застонала. На неё вылился обжигающий дождь тлеющих углей.
Рассыпавшиеся искры плавили волокна ковра, кругом стали появляться удушливо пахнущие подпалины. Кое-как, превозмогая жгучую боль и задыхаясь от дыма, Кира ладонями тушила огоньки. Часть углей попала на постель. С трудом поднявшись на ноги и выпрямившись, Кира чуть не закричала от пронзившей тело боли, но всё же стащила на пол одеяло, затоптала пламя ногами, захлопала обожжёнными ладонями огоньки на подушке.
Дым не давал вздохнуть. Кое-как, спотыкаясь, Кира бросилась к окну, чуть не упала, налетев на ползавшую по полу сестру. Рама поддалась не сразу, стекло едва не треснуло, когда Кира рывком открыла окно. От морозного воздуха стало легче.
В углу часы под покрывалом били двенадцать.
У меня волос нет, кашляя, просипела Аня.
Надышавшись, Кира развернулась. Сестра в футболке и шортах сидела на полу, водя измазанными сажей руками по голове. Вроде бы волосы были на месте.
Дай посмотрю. Кира плюхнулась на постель сестры, тело снова пронзили клинки боли. Да, придётся тебе подстричься.
Длинные каштановые волосы Ани истлели почти до ушей. Кончики завились и пакостно воняли.
Бой часов отдавался тупыми ударами в голове. Мысленным приказом Кира остановила механизм.
Давай, поднимайся. Кира встала и помогла подняться сестре. Дым почти рассеялся. Белая простыня, скрывавшая треснувшее зеркало, зияла обугленными дырами. Кира сдёрнула ткань и замерла. Трещина исчезла, но стекло зеркала оплавилось и теперь стало как быстро застывшая водабугры и впадины искажали отражение.
Что тут у вас творится, отплёвываясь, тётя Маша размахивала мокрым полотенцем. Пустила племянниц пожить, надо же.
Затрещал дверной звонок. Кто-то, не переставая, давил на кнопку. Тётя Маша, продолжая бубнить, пошла открывать.
Кажется, я знаю, кто пришёл. Кира потёрла лоб. Через несколько секунд в комнату вбежала Люба. Кира растянулась в улыбке. Доброе утро. Как ваши дела?
Ужас какой, ужас какой, всё повторяла Люба, беспорядочно натыкаясь на углы мебели. Кира взяла её за шиворот и усадила на постель Ани. От встряски соседка вроде бы пришла в себя. Я так и знала, так и знала, что это вы.
Да, это мы. Кира движением фокусника, показавшего ошеломительный трюк, раскинула руки в стороны.
А я яЛюба закрыла лицо руками. Кира подошла и заглянула внутрь Любы. За ночь та несколько раз увидела гибель своих сестёр. В вариациях, какие и в фильмах ужасов не покажут. Ощутив тошноту, Кира прогнала видение.
Да ладно тебе, это же только сны.
Ой, и мне тоже такая жуть снилась, выглянула тётя Маша. Кто будет завтракать?
Все, громко ответила Кира.
Люба, дрожа, обхватила себя руками и раскачивалась вперёд и назад.
Может, София тебе успокоительное даст? спросила Аня. По её лицу размазались чёрные следы золы.
Она сегодня дежурит, выдавила Люба.
Вздохнув, Аня, хромая, вышла из спальни.
Девочки, есть нечего. Появившаяся тётя Маша показывала открытую сковородку, наполненную блинчиками с творогомтам во множестве кишели черви. Пойду в магазин, а вы пока приберитесь.
Всё ты, всё из-за тебя. Растрёпанная Люба, расцарапавшая сама себе лицо, с дрожащими губами, буравила Киру зелёным взглядом.
На, попей. Вернувшаяся Аня протянула Любе стакан воды. Полегчает.
Это что? Люба отшатнулась.
Вода с молебна. Единственное, что не испортилось.
Люба дрожащими руками вцепилась в стакан и, шумно глотая, не сводила глаз с Киры. Стакан звонкой дробью стучал по зубам.
У соседей тоже всё протухло. Аня достала пудреницу и, поворачиваясь, рассматривала обгоревшие волосы. Сейчас у двери слышала, как соседки кудахтали.
Вот магазинам выручка будет, усмехнулась Кира. Достав телефон, набрала номер Годины и прокашлялась. Доброе утро. Я бы хотела уточнить пару деталей сегодняшней встречи
Не будет никакой встречи, грубо оборвала её секретарша. Госпожа Година в больнице.
А что случилось? с приторной наивностью спросила Кира. Но связь прервалась. А София может пустить нас в больницу?
Это ещё зачем? спросила Аня. Люба опустила дрожащую руку со стаканом на колени. Недопитая вода выплеснулась на халат.
Надо кое-что проверить, отмахнулась Кира от сестры. Так что?
Ну, Люба громко сглотнула. Там такое дело
Какое? Кира стремительно теряла терпение.
Она утром звонила всю ночь странности
Поехали. Иди, собирайся. Через пять минут мы зайдём. Кира подняла Любу на ноги, дотолкала до двери и выпроводила в коридор.
Может, не стоит? осторожно спросила Аня.
В парикмахерскую заодно зайдём. Кира, скривившись, окинула взглядом волосы сестры.
Через десять минут Кира, с трудом сдерживавшая порыв бежать со всех ног в больницу, Аня в натянутом капюшоне, и бледная Люба с дрожащими губами вышли на улицу. И тут же встретили тётю Машу.
Вы куда это? Ну, да ладно. Представляете, прихожу в «Вишенку», а там такое! Тётя Маша выразительно махнула рукой. У них ночью канализацию прорвало, так теперь там аж целое озеро, и оно замёрзло. А вонь-то! Ужас!
Не надо было просрочку толкать, пробормотала Кира. Мы скоро вернёмся!
Кира уже взяла Аню за рукав и потащила к выходу из двора, когда из соседнего подъезда вышла Нажеджа Пална, приятельница тёти Маши. За руку она вела дочку Веры, опиравшуюся на костыль.
Вот оказия, затараторила Надежда Пална, не дав тёте Маше даже поздороваться. Сыпь-то какая! В поликлинику вот идём.
А Вера? успела вставить тётя Маша.
Ой, что с ней творилось! Её мужик как с ума сошёл, честное слово! Лупил, орал матом, загнал в ванную! И дверь топором порубил! Мы полицию вызвали, так они только к утру приехали, говорят, вызовов много, не справляются! Надежда Пална перевела дух, но как только тётя Маша открыла рот, снова затараторила со скоростью пулемётной очереди: А младший у них посинел, его рвало! Вот, Вера теперь с ним в больнице, хотя сама вся побитая! А мужика забрали, да. А та семья, ну, с третьего этажа, вы представляете, у них всю ночь телефон не замолкал! И знаете, кто звонил? Аксинья!
Как это? всё-таки успела спросить тётя Маша.
Но остальная часть истории Надежды Палны утонула в шуме проспекта, куда через арку вывернули Кира и её спутницы, которых она буквально тащила волоком за собой.
Кто такая Аксинья? спросила Аня у Любы, пытаясь высвободиться из хватки сестры.
Да их бабушка. Это семейство Сейчас. Люба кое-как развернулась и теперь бежала за Кирой боком, чтобы хорошо видеть Аню. Они там какие-то афёры с недвижимостью проворачивали, но потом всё пошло прахом. А эта бабушка Аксинья как раз жила в нашем доме. Говорят, они её в могилу свели из-за квартиры. Ютятся теперь вшестером в двух комнатах.
Смотрите-ка! Кира вдруг резко изменила направление и потащила сестру и соседку к переходу.
Да отпусти ты! Аня всё-таки сумела вырваться. Оправившись, она зацепила взглядом противоположную сторону дороги и изумлённо выдохнула: Это как же?
Борщевик? удивлённо проговорила Люба, забыв даже о хватке Киры. В декабре?
За гнилушками на противоположной стороне проспекта раньше располагался сквер с белыми акациями, яблонями и липами. Но летом администрация города продала землю частному лицу, которое вырубило деревья и объявило о строительстве на этом месте торгового центра. Стройка, правда, замерла ещё осенью, за синим забором одиноко торчали несколько свай. Теперь же забор повалился, а вся территория стройки исчезла в густых зарослях борщевика в человеческий рост.
А там что? Аня вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что так активно обсуждали люди, заполнившие тротуар поодаль. Пойдём, посмотрим.
Кира хотела возразить, но сестра быстро перебежала дорогу и направилась к толпе. Люба и Кира пошли следом.
Машин что-то сегодня мало, пробормотала Люба, глядя по сторонам, прежде чем ступить на нерегулируемый переход.
В самом деле, обычное интенсивное движение на проезжей части пропало, одинокие машины двигались по дороге строго с разрешённой скоростью. Два автомобиля даже остановились, пропуская девушек, хотя обычно приходилось минут по пять стоять у зебры, ожидая, пока кто-нибудь притормозит.
Догнав Аню, Кира и Люба протиснулись мимо зевак и увидели глубокую яму, заполненную грязной водой. Пешеходная дорожка обрывалась у мутного озера, от которого шёл гнилостный болотный запах. Несколько человек орали в свои смартфоны, объясняя, что их машины ушли под землю.
И что?! кричал раскрасневшийся мужчина в расстёгнутой дублёнке, расползавшейся по швам. Какое мне дело до других?! Вы мою тачку достаньте! Где? Да, на газоне! А где мне её ставить?! Да хоть сто таких же случаев! Мне на них нас
Дальше Кира не стала слушать, снова ухватила сестру за рукав и потащила вперёд. Пройдя через двор, троица вышла к забору, окружавшему кирпичное здание городской больницы.
Сегодня здесь многолюдно, проговорила Люба, наблюдая за людьми, снующими по двору.
В главном корпусе больницы тоже перемещались толпы людей. Единственной, кто пытался поддерживать хлипкий порядок, оказалась грузная санитарка, трубным голосом приказывающая всем посетителям надеть бахилы. В остальном царил полный хаос. Люди бегали по коридорам с картами и рентгеновскими снимками, крикливо выясняли, кто последний в длинных очередях, беспорядочно заглядывали в кабинеты. Конечно же, находились и те, кто лез вперёд, и некоторым особо инициативным и наглым попало так, что им понадобилась экстренная помощь, оказать которую было некому.
Нацепив бахилы, Кира стала проталкиваться вслед за Любой к лестнице. На третьем этаже они почти сразу встретили измученную Софию.
Где Година? без предисловий выпалила Кира, всё больше снедаемая жаждой увидеть жрицу.
Что? переспросила София, тыльной стороной кисти проводя по глазам. Тебе зачем? А, понятно. По её лицу пробежала гримаса. Тебя всё равно туда не пустят.