Подумать только, усмехнулась Батенко.
Прогнав воспоминание о Доминике, Батенко открыла глаза. В сухом остатке имелись: 1.Ноябрина, жрица Артели Перетворцев, сгоревшая в собственном доме. 2. Полный сейф ювелирных украшений, найденный у Ноябрины. 3. Вылетевший из окна состоятельный Газнов, которого на пару «заказали» Ноябрине его жена и любовница.
Попытавшись схематично систематизировать весь этот хоровод в блокноте, Батенко не заметила, что за окном давно уже стемнело, и коллеги разошлись по домам. Аккуратно разложив все бумаги для завтрашнего дня, Батенко выключила свет и вышла из кабинета.
Припарковавшись в тёмном дворе своего дома, Евгения Ивановна сразу увидела долговязый силуэт мужа. Слава брёл по тротуару, засунув руки в карманы и глядя под ноги. Жену заметил, только когда она кашлянула прямо ему в лицо. Иначе машинально обогнул бы её и потопал дальше.
Ты откуда так поздно? спросила Евгения Ивановна, когда они вместе подходили к подъезду.
Да так, промямлил Слава. Гулял, дышал воздухом.
Евгения Ивановна в ответ только хмыкнула. Воздух в Добромыслове давно перестал быть прозрачным. Так называемый бизнес-парк, а проще говоря, возрождённая промзона, конечно, некоторым образом обеспечивала жителей города рабочими местами, только вот отходы производств здоровья людям не добавляли.
Давай возьму. Слава потянулся к огромным пакетам, которые супруга тащила из супермаркета.
Обойдусь. Евгения Ивановна кое-как достала ключ от домофона и первой вошла в подъезд, ещё более тёмный, чем двор. Свет включи.
Несколько секунд муж шарил рукой по стене, слышались тихие щелчки.
Не получается, печально выдохнул Славин голос. Наверное, лампочка перегорела.
С надрывным выдохом Евгения Ивановна поставила пакеты на пол и на ощупь нашла выключатели. Резкий свет лампы дневного освещения заставил чету Батенко зажмуриться.
Сначала нажимаешь на рычажок, где написано «подъезд», потом ждешь три секунды, и нажимаешь туда, где написано «улица». Так трудно запомнить?
Подхватив пакеты, Евгения Ивановна направилась к лифту.
Надеюсь, кнопку нашего этажа найдёшь?
Слава молча надавил на «пятёрку» и уставился на доску с объявлениями. Сжав зубы, Евгения Ивановна ткнула локтем в кнопку закрывания дверей.
Дома Слава успел скрыться раньше, чем жена сняла обувь. Разувшись, она прошла в комнату и увидела спину мужа на фоне светящегося экрана компьютера.
Иди проверь домашнее задание у Светки, скомандовала Евгения Ивановна и отправилась на кухню.
Слава что-то нечленораздельно промычал и затих. Евгения Ивановна стряпала ужин, отчаянно пытаясь подавить накопленное раздражение. Разумеется, готовить в таком состоянии всё равно, что наносить макияж в боксёрских перчаткахвсё падало, звенело, на только что купленном сыре зеленела мохнатая плесень, котлеты подгорели и пахли жжёной резиной, солонка опрокинулась.
К столу! прокричала Евгения Ивановна, отскребая слипшиеся макароны от кастрюли.
Слава, шаркая старыми тапочками, зашёл в кухню, сел за стол и, молча работая челюстями, стал сосредоточенно разглядывать тарелку.
Светка почему не идёт? спросила Евгения Ивановна, наблюдая, как муж монотонно пережёвывал обугленные магазинные котлеты.
Слава, не переставая жевать, только пожал плечами.
Ты хоть задание у неё проверил?
После почти минутной паузы Слава вздохнул.
Она вроде взрослая, сама может всё сделать.
Пятнадцатьэто не взрослая.
Ну, всё-таки ей уже не пять.
Евгения Ивановна встала и пошла в комнату дочери. Та лежала на кровати, глядя в смартфон. В углу, за шторой, тускло поблёскивал пыльный саксофон. Уже приготовившись напомнить дочке о стоимости занятий в музыкалке, Евгения Ивановна вдруг ощутила навалившуюся усталость.
Ужинать.
Я не хочу, проговорила Светка, не отрываясь от сенсорного экрана.
Тебя никто не спрашивает. Встала и пошла есть.
Картинно вздохнув, Света всё-таки скатилась с кровати и пошаркала на кухню. Не сказав друг другу ни слова, семья закончила ужин. Когда дочь скрылась в своей комнате, Евгения Ивановна собрала посуду со стола. Слава уже привстал, чтобы тоже улизнуть, но взгляд жены вернул его на место.
Что?
Ничего. Всё в порядке. В полном. Только наша дочь рискует вылететь из школы.
В смысле?
В смысле, передразнила Евгения Ивановна. Ты её оценки видел? Ещё и музыку забросила.
Да ладно тебе, махнул рукой Слава.
Ладно? Ладно? Евгения Ивановна нависла над мужем. А если она ЕГЭ завалит? Что тогда?
Ну
Баранки гну.
Что ты предлагаешь?
Например, уделять ребёнку побольше внимания.
Хорошо, вяло отозвался Слава, глядя в сторону. Только у нас времени нет.
На ночные прогулки у вас времени хватает. Воздухом дышите, да? Как будто на заводе тебе газов мало.
Ну
Боже мой! воскликнула Евгения Ивановна и ударила ладонями по столу, так что башенка из собранных чашек звякнула и развалилась.
И не подумав помочь жене собрать катавшиеся по столу чашки, Слава встал и вышел, тихо притворив за собой дверь.
Сильный напор воды разбивался о поверхность тарелок фонтанами брызг. Громкое журчание успокаивало и немного расслабляло, иначе половина посуды полетела бы на пол.
Кое-как домыв посуду и даже ничего не разбив, Батенко ушла в комнату и уселась на диван. В семье только Евгения Ивановна смотрела телевизор. Муж и младшая дочь «зомбоящик» начисто игнорировали. Орущие друг на друга персонажи ток-шоу и их показушные проблемы на время заглушали бесконечно повторяющиеся мысли. Сегодня вот очередная любовница требовала от очередного богатея баснословные алименты. Предполагаемый отец «плода любви» даже не потрудился прийти в студию, за него краснели и отдувались адвокаты.
Блондинка с надутыми губищами, вальяжно закинув ногу на ногу, нагло улыбалась кипящей студии. Может, и у Славки где-то такая кукла есть.
Евгения Ивановна склонилась набок и вытянула шею, заглядывая в соседнюю комнату. Слава, ссутулившись, сидел за компьютером. Евгения Ивановна не регистрировалась ни в одной из социальных сетей. По работе ей так часто приходилось просматривать страницы и переписки, что чужая виртуальная жизнь напрочь отбила желание обзавестись собственной.
Мы познакомились по переписке, вещала из телевизора девица.
Светка в другой комнате рассматривала своё лицо в зеркальце. Недавно она заявила, что хочет исправить нос.
Скандал в ток-шоу набирал обороты, в ход пошла матерная брань, непристойные фотографии и видео. У богатея оказалось целых три семьи, о которых жена, судя по всему, не имела представления.
Если у Славы просто такая кукла, это можно пережить. Понятно, самой Батенко пошёл пятый десяток. Она, конечно, ещё вполне себе ничего. Так, по крайней мере, подруги говорят. Ну, мужчины иногда делают комплименты. Опять же регулярный спортзал, салон красоты. Но понятно, что ей уже не двадцать пять.
Если муж нашёл себе молоденькую по переписке Хотя нет. Так ещё хуже. Лучше уж тёлка для встреч на какой-нибудь занюханной квартирке с почасовой оплатой. Секс без обязательств, выкрутасы там какие. Это можно понять.
Но вот переписка. А если он ей об их проблемах рассказывает? Переживаниями делится? Впечатлениями?
Месяц назад на работе бесплатно раздавали билеты в театр. Вроде бы провинция, а постановки не хуже, чем в больших городах (в каждой командировке Батенко обязательно старалась посетить спектакль или балет). Но затащить туда мужа и дочь почти никогда не получалось. Для Славы скучно, для Светки не модно. Хотя в тот раз удалось. Над уморительной комедией смеялись все, кроме Светки, весь спектакль смотревшей стеклянными глазами в пустоту. Она бы, конечно, предпочла смартфон, но Батенко забрала его ещё до второго звонка.
По дороге домой Евгения Ивановна без умолку делилась впечатлениями с семьёй. Светка пару раз хмыкнула и что-то промямлила, даже в тему. А вот Слава так ни слова и не сказал. Зато на следующей неделе Олеся Щавелёва показала Евгении Ивановне отзыв, оставленный в группе театра в соцсети. Подробный остроумный разбор, набравший сотни «лайков», в том числе от актёров, написал Слава.
Лёжа в кровати и притворяясь спящей, Евгения Ивановна слушала стук клавиш и щелчки мыши. Почти каждый день одно и то же «Ложись, мне ещё нужно», «Не жди, я потом приду».
«Сотвори свою судьбу», прошелестело в мыслях. В памяти всплыла визитка Ноябрины.
3.
За стеной Доминика с друзьями шумно праздновала Хэллоуин.
«Вот уж действительно, нечисть буянит», подумала Кира, глядя в потолок, где плавно колыхались матовые тени от деревьев.
К первому часу ночи членораздельная речь «милой соседушки» канула в поток грохочущей музыки и в хорошо знакомые вопли и ржание. Время от времени грохотало что-то тяжёлое, так что даже пол вибрировал. Вот не повезло Никушиным соседям снизу, там ведь семья с маленькими детьми.
Однако сочувствия на всех не хватало, куда острее ощущалась несправедливость по отношению к себе самой. Кира ни разу не нахамила соседке и не сделала никакой пакости. Хотя хорошо бы, скажем, постучать лопатой по лобовому стеклу Никушиной иномарки. Или по головке владелицы. Может, корона бы и слетела.
За стеной взорвался дикий хохот. Спать решительно не получалось, никакие беруши не помогали. Только в ушах стучал собственный пульс. Кира встала с кровати и прошлась по комнате, стараясь не топать, хотя соседям снизу наверняка тоже не спалось. А ведь завтра работать, рисовать очередной логотип для магазина одежды. Хотя директор ещё за прошлый заказ не заплатил. Допустим, гибкий график позволяет спать хоть до обеда, но это не даёт Никуше права лишать соседей сна по ночам.
Летом Киру пригласили в Петербург. Отец Жанны, школьной подруги, оплатил им поездку с проживанием в приличной гостинице. Спали днём, потому что Жанна устроила тур по ночным клубам, а Кира стремилась запечатлеть белые ночи и рисовала с вечера и до утра. Теперь эти скетчи, развешанные по стенам комнаты, служили своего рода ориентиром, напоминающим, ради чего приходилось за гроши клепать вывески, рекламные буклеты и визитки.
В Петербурге Кире случилось побывать на литературном вечере одной известной писательницы, жившей в шикарном дореволюционном доме с витой лестницей, лепниной и огромными витражными окнами. Мастерица пера рассказала, что «дышала свободой», то есть существовала по собственному графику, и это никого не касалось.
Хорошо, когда есть всё, что нужно, и не надо ни перед кем отчитываться. Когда не надо откладывать копейки, чтобы потом, когда-нибудь, может быть, попытаться воплотить мечту. Если к тому времени ещё останутся силы. И желание.
А ещё хорошо, когда соседи вменяемые.
Доминика что-то прокричала, вся компания дружно завизжала. К визгу примешался тихий монотонный стук. Тиканье. То самое, что слышалось прошлой ночью. Теперь появилось снова, но найти источник звука опять не удалось.
Во время очередного приступа продолжительного хохота за стеной Кира в раздражении ударила руками по столу. Тут же спохватилась и прислушалась. Тётя Маша вроде бы не проснулась. Под ладонью холодел гладкий камешек.
Накануне днём тётка отправилась за продуктами, а Кира в поиске идеи для логотипа слонялась по квартире и случайно увидела одну из шкатулок, на которую почему-то раньше не обращала внимания. Тётя Маша не возражала, когда внучатая племянница лазила по шкафам и ящикам. Надо только честно в этом признаваться. О чём Кира к своему стыду в этот раз забыла. То есть, сознательно забыла. И по-честному, никакого стыда не испытывала.
В шкатулке с Городецкой росписью хранились украшения. На дне, под бусами и брошками, обнаружились сцепленные застёжками серьги. Без всяких вычурностей, серебряные с чёрными жемчужинами, они перекатывались на ладони, тускло посвёркивая. Блики, бегущие по жемчугу, казались живыми. Сами серьги как будто пульсировали. Кира подошла к зеркалу и продела в уши серебряные дужки. Серьги ей совсем не шличёрный жемчуг не сочетался ни с огненно-рыжими непослушными волосами, ни с веснушчатым лицом, ни с глазами цвета «болота с кочками».
Тем не менее, серьги оказались на своём месте. Кира не смогла бы этого объяснить, но ей как будто не хватало именно этих серёжек.
Вернувшись, тётя Маша почему-то не заметила (или только сделала вид), что внучатая племянница надела её серёжки. Снимать их не хотелось, но Кира взяла себе за правило не спать в серьгах. Когда-то, в глубоком детстве, мама напугала её страшилкой о том, что, если на ночь оставить серёжки, то уши оттянутся до колен. Став взрослой, Кира поняла, что пугалка ничего общего с реальностью не имела, но серьги перед сном всё же снимала. Так она растеряла несколько пар украшений.
Теперь Кира стояла посреди тёмной комнаты, сжимая в кулаке тёткины серьги. За стеной орали. Внутри клокотало. Дыхание прерывалось. Перед глазами плыл туман. Угловатые тени ветвей на потолке побледнели и расплылись, пространство дрогнуло, как струна, и исчезло.
Стук в ушах постепенно стих, пульс успокоился. Приятная тишина окружала мягким коконом, в ладони перекатывались чёрные жемчужинки, будто согревающие живым теплом.
Подняв голову, Кира увидела за стеной хохочущую Доминику, развалившуюся на огромной двуспальной кровати. Её бойфренд Аскольд сидел в кресле с бутылкой пива. Трюкачествоон всю вечеринку держал в руках бутылку, но ни разу из неё не отпил. Фокус для непьющих людей, вынужденных посещать вечеринки, фуршеты и банкеты. Сознание Аскольда светилось прозрачностью. Единственное во всей компании. Его грандиозные планы на Никушу слегка пошатнулись с уходом её дедули в мир иной. Аскольд теперь не мог определиться, стоит жениться, или нет. Он склонялся к женитьбе, но только до того момента, пока Доминика, а вернее, её родственники будут обеспечивать их обоих всем необходимым, а необходимого предполагалось всё больше и больше.
В тишине зародилось злорадство. Никушины друзья на самом деле оказались просто халявщиками, ни одного чистого сознания не наблюдалось. Только хмельное месиво, прошитое жадностью и желанием наживы. Аскольду на невесту вообще плевать, его интересует только собственное благосостояние.
Сама Доминикапустая, как ёлочная игрушка. И такая же пёстрая. Сейчас она сочилась удовольствиями, особенно от того, что находилась в центре внимания. Усилиями дедули Никуша выросла в уверенности, что все вокруг ей должны, и мир существует исключительно для удовлетворения её потребностей.
А вот и сам дедуля. Многие в Добромыслове даже не пытались скрывать радости, когда его душонка разлучилась с пузатым телом.
Рука сама собой сжалась вокруг серёжек. Стремительный удар
Кира резко проснулась и тут же потеряла равновесие. Оступилась и глухо плюхнулась на пятую точку, выронив серёжки. Голова пульсировала, перед глазами плыли разноцветные круги. Прерывисто дыша, Кира кое-как встала на четвереньки, потёрла копчик. Постепенно придя в себя, поднялась на ноги, сделала два шага и повалилась на кровать.
Сквозь сон пробился мерный стук капель дождя. Некоторое время Кира лежала, не открывая глаз и радуясь, что наконец-то выспалась. Откуда-то слышался голос тёти Маши. Вставать не хотелось.
Капли звонко перестукивали по стеклу, комната наполнилась холодным воздухом. Правда, к осеннему мокрому ветру примешивался неприятный технический запах горящих химикатов. Но для Добромыслова это дело обычное. Ворох голосов с улицы мешал снова заснуть.
Что же это делается, что делается, донеслось бормотание тёти Маши.
Кира с удовольствием проспала бы ещё часов пять, но что-то в тёткином бубнеже вызывало смутное беспокойство. Придётся вставать. Кира повернулась на бок, села и спустила ноги с кровати. Оказалось, в комнате стало совсем холодно, стопы сразу заледенели. Ёжась и потирая ноющий копчик, Кира подошла к окну и протянула руку, чтобы закрыть фрамугу, но её привлекло шумное движение у подъезда.
Пёстрая гудящая толпа наполнила двор, посреди снующего народа несколько человек выделялись деловитым поведением. Чтобы получше рассмотреть предмет всеобщего интереса, Кира почти по пояс высунулась из окна, дождь вмиг намочил ночную рубашку и волосы, но капли казались горячими, ведь зрелище впечатляло. То, что осталось от новенькой блестящей иномарки Доминики, магнитом притягивало внимание. Покорёженные двери валялись на газоне, сверху машины в разные стороны торчали обгоревшие ошмётки, как будто какая-то сила вырвалась из салона вверх, как чугунный шар, и пробила крышу. Колёса расплавились и застыли бесформенными чёрными кучами, стёкол не было и в помине.
Рядом с машиной лежало нечто, напоминавшее большой мятый пакет для мусора.