Ясно. Василиса презирала тех, кто продолжал терпеть издевательства только из-за денег.
Да чего тебе ясно, раздражённо проворил Новиков, но быстро спохватился. Извини. Это я из-за них. Там всё нормально было. До этого лета. Он свои поля какой-то химией обработал, а остальным не сказал. Так у местных пчёлы начали дохнуть. Но это полдела. Химию эту донесло аж до свинокомплекса Короедова. Свиньи стали болеть.
А это точно из-за него?
Да кто знает. Короедов рвал и метал, заявление даже накатал. А что мы можем? У нас тоже воняло, аллергии у людей попёрли. Но как доказать, что именно этот своё поле обработал? Новиков замолчал.
И что дальше?
А дальше его поля сгорели. Лето сухое, пока пожарные из города доехали, всё и выгорело. Урожайтю-тю. Вот он и начал пить.
Приближался поворот к Совхозу, свет фар выхватил на ночной дороге автобус, остановившийся прямо перед машиной. Из автобуса вышел отец Павел с маленьким чемоданчиком, осмотрелся. Прикрыв рукой глаза, прищурился. Узнав Новикова, приветливо кивнул.
Новиков жестом подозвал священника и открыл окно.
Слушай, давай я вас до Совхоза подброшу, а дальше вы вместе дойдёте, а?
А что такое? Отец Павел наклонился к открытому окну.
Да мне в Ключ надо. Там опять этот руки распускает. Не брать же Ваську с собой.
У Василисы аж кулаки сами собой сжались, когда она услышала, как отец произнёс её домашнее прозвище при этом святоше.
Понятно, понимающе закивал отец Павел. Ладно, провожу.
Запрыгивай.
Священник забрался на заднее сиденье и аккуратно закрыл дверь.
Добрый вечер.
Ага, добрый, через плечо бросила Василиса. Её отец неодобрительно цыкнул.
Откуда так поздно? спросил Новиков.
Из Ключа.
Серьёзно?
Там у председателя отец лежачий, вот, пособоровал.
Что за Ключ? Василиса такого названия не припоминала.
Да деревенька здесь недалеко, ответил отец. Последняя.
Как это?
А так, подал голос отец Павел. Раньше в округе было несколько поселений, они вместе входили в Совхоз. Теперь все заброшены, кроме Покрышкино и этого Ключа. Да и там всего с десяток дворов осталось.
А как же дворец?
Девять дворов и дворец, всё правильно. Так, приехали. Новиков остановил машину. Дойдёте?
Василиса и отец Павел вышли из машины.
Маме скажи, я скоро буду. Новиков уехал, огоньки фар скоро исчезли в ночи.
Идём? улыбнулся священник.
Угу. Василиса пошла к посёлку, стараясь не смотреть на своего спутника. Почему-то его дружелюбие только усиливало раздражение.
Так, молча, они шли минут десять, пока свет в окнах домов не стал легко различимым.
Я не помню такой остановки«Ключ», озвучила Василиса мелькнувшую мысль.
И что? спокойно спросил священник.
Автобусы туда не ходят, да?
Отец Павел молчал.
Только один автобус здесь ездит туда, куда не ходят остальные. Вы на нём приехали?
Священник продолжал молчать. И вдруг он остановился и вытянул руку в сторону, перекрыв Василисе путь. В кустах что-то шевелилось. Сухие стебли дрогнули, и на дорогу выскочил ушастый зверёк. Тусклый свет пыльной луны превратил его мех в переливающийся самоцвет. Будто перламутровая густая жидкость, светящаяся изнутри, шёрстка кролика завораживала.
Не к добру, пробормотал отец Павел. Василиса будто оцепенела, она так засмотрелась на кролика, что успела начисто забыть, где находится.
Слева послышался хруст, переходящий в громкий треск.
Берегись! Отец Павел отпихнул Василису, так что она не удержалась и опрокинулась на спину. В момент падения увидела, как пролетело нечто огромное, раздался глухой удар, и земля подбросила Василису, от чего она больно приземлилась на копчик. Давай, поднимайся, прошептал отец Павел, протягивая Василисе руку.
Когда священник поднял её на ноги, Василиса чуть не вскрикнула от острой боли внизу спины.
Не спи, идём. Быстрее. Отец Павел, таща Василису за руку, быстро перепрыгнул через поваленное дерево, но ей после падения было трудно так шустро двигаться, так что она не успела перелезть ствол и снова чуть не упала.
Еле поспевая за быстроногим монахом, Василиса, отчаянно стараясь не стонать, перебирала ногами по сухой хрустящей траве. То и дело в разных местах мелькала светящая шкурка, прыгающая, как теннисный мячик.
Отец Павел бежал всё быстрее, Василиса уже не могла за ним поспевать. Дышать становилась всё тяжелее, в боку закололо. Ноги стали заплетаться, в горле першило от жажды.
Погодите, просипела Василиса, стараясь вырвать руку из хватки священника.
Мы и так еле идём.
Я не могу больше. Колени подогнулись, и Василиса тяжело опустилась на землю. Видимо, удар от падения был чересчур сильным, хотя боль уже не чувствовалась.
Луна померкла, затянутая тёмной дымкой, огоньки домов потихоньку угасали. Каждый вдох давался с огромным трудом.
Идём же, идём! донёсся чей-то глухой голос.
Вот видишь, что бывает, когда не слушаешься, прошипело где-то рядом. В тягучей мгле светящейся лампочкой скакал перламутровый кролик. Кроме него, маячившего перед глазами, всё вокруг закрылось непроницаемой чёрной стеной.
Ты можешь остаться здесь. Навсегда.
Вокруг сияющего шарика возникло мрачное гулкое пространство. Вдалеке виднелись дома, похожие на поселковые, но откуда-то Василиса знала, что все они пустые. И мебель там есть, и вещи, и столовые приборы, и постельное бельё. А людей нет. И вода в ручье непригодна для питья. И вся еда ненастоящая. И вообще, кроме неё, кролика и этого голоса, никого здесь больше нет. И если она откажется подчиняться, исчезнут и эти двое.
Кролик подобрался ближе. Сложил лапки и заглянул Василисе в глаза. Какие у него глазки красивые, как бриллианты. И мордочка такая хорошенькая, и шёрстка мягкая. Так хочется погладить.
Василиса протянула было руку, но вдруг её сильно ударили по лбу, так что в ушах звякнуло, а в глазах потемнело. Она даже не смогла вскрикнуть и снова опрокинулась на спину. Проморгавшись и рассеяв вихрь разноцветных точек, рассмотрела бледное узкое лицо отца Павла.
Ты что это? обеспокоенно спросил священник, нависая над Василисой. В одной руке у него посвёркивала маленькая бутылочка, в другойпалочка вроде кисточки.
Вы нормальный?! По голове лупить! Василиса боялась даже дотронуться до пекущего жаром места на лбу чуть повыше переносицы.
Я не бил, я только помазал. Священник протянул руку с кисточкой Василисе, так что она смогла ухватиться за его локоть. Я тебя елеем помазал, и всё.
Василиса, сев и обретя равновесие, осторожно прикоснулась ко лбу. На пальцах осталось нечто маслянистое и ароматное. Священник тем временем убрал кисточку и бутылочку в свой чемоданчик.
Надо идти. Отец Павел снова помог Василисе подняться.
Мне сегодня Кира сказала, что я им нужна, проговорила Василиса, шатаясь и едва держась на ногах. Чтобы не так сильно качало, она вцепилась в тощее плечо священника. Зачем?
Думаю, в тебе есть нечто, что их интересует. С другой стороны, им нужны все. Абсолютно. Все до одного. А ты знакома с Кирой?
Она ведьма. Голова кружилась так, что удерживать вертикальное положение становилось всё сложнее. Ноги машинально переставлялись сами собой.
Не совсем так.
И бабушка Зои. А вам разве не полагается сжигать их на кострах? Откуда-то из глубин памяти выплыли жуткие картинки, где женщины, обложенные тлеющим хворостом, стояли, привязанные к столбам.
Нам этого никогда не полагалось, произнёс голос отца Павла. Сам он слегка двоился.
Василиса обо что-то споткнулась и почувствовала, что ступает по ровной и твёрдой поверхности, а не по траве.
И с Васей, вы, кажется, большие друзья.
Я бы так не сказал.
Василиса облегчённо вздохнула, обретя наконец почву под ногами, которая не стремилась её скинуть. Пелена перед глазами тоже стала прозрачной, и вокруг проступили тёмные стены и колонны.
Где это мы? спросила Василиса, силясь рассмотреть уходящий в непроглядную тьму потолок.
В Покровской церкви. Надо переждать. И да, пожалуйста, если можно, отцепи руку. Когда Василиса разогнула пальцы сжимавшие его плечо, священник блаженно вздохнул и сделал несколько вращательных движений локтем.
Василиса только теперь рассмотрела тёмные линии, пересекающие его лоб и щёки. Отец Павел шмыгнул и вытер лицо рукавом, размазав стекающую чёрную жидкость.
А оно сюда точно не доберётся? медленно спросила Василиса, вдруг припомнив странный сухой резкий звук, сопровождавший их на улице. Будто плеть щёлкала.
По пространству церкви разнёсся женский смех. У Василисы похолодело внутри.
Что это? почти беззвучно проговорила Василиса.
Где? отец Павел непонимающе осматривался, забыв о своих ранах.
Звук повторился, теперь он стал резче, будто презрительно насмехался.
Смеётся, кое-как произнесла Василиса, мечась взглядом по невидимым во тьме сводам.
Кто смеётся?
Прыг-скок через порогИ снова звонкий заливистый смех. Кто не спряталсяиздох.
Василиса, прижав к ушам ладони, села на корточки. Это не помогло.
Скоро всё произойдёт то, чего никто не ждётВолны смеха накатывали, заполняя всё пространство. Кролик прыгнет наугад больше нет пути назад.
Смех прекратился. Василиса обнаружила, что лежит на полу, сжавшись в комок. Рядом сидел отец Павел, его раскрытый чемоданчик валялся рядом. Видимо, от этого голоса там средства не нашлось.
Лучше? шёпотом спросил священник.
Передай ему привет, прошипел язвительный голос.
Василиса чуть приподняла голову, и вдруг здание церкви содрогнулось, как от мощного удара. Пол подбросил Василису, и она, на долю секунды зависнув в воздухе, с глухим звуком шлёпнулась обратно. Отец Павел повалился на бок. Его чемоданчик подлетел почти на полметра, потом упал, звонко рассыпав по полу разные вещички.
На секунду всё стихло, потом кругом побежал тихий треск. Всё здание будто расходилось на мелкие кусочки, грозя рухнуть. В мгновенье, когда треск затих, отец Павел, сидевший на полу, кинулся к Василисе, сгрёб её за плечи и ткнул лбом себе в живот, прикрыв ещё и спину. Кругом нарастал шум, будто прямо внутри церкви пошёл дождь с градом. Но примерно через полминуты всё прекратилось.
Последние «капли» со звоном упали, и наступила тишина. Василиса так и упиралась головой в тёплый живот священника. Кое-как отстранившись, она выбралась из-под его рукавов и убрала спутавшиеся волосы с лица. Сам отец Павел как-то жёстко выдохнул и наклонился вперёд, упираясь руками в пол.
Эй, вы в порядке? Василиса подползла к нему, стоящему на четвереньках и заглянула в измазанное кровью лицо.
Кажется, просипел отец Павел, кашлянул и шумно задышал. Василиса стряхнула с его тощей жёсткой спины крупинки пыли.
Жёстко продышавшись, он сел на колени, убрал с лица прилипшие пряди волос и запрокинул голову. На его щеках, подбородке и лбу не осталось ни одного светлого места, будто он специально нанес грим.
Вам надо в больницу, сказала Василиса, садясь на холодный пол.
Священник не отвечал. Как завороженный, он смотрел вверх. Василиса тоже подняла взгляд. В тусклом лунном свете сквозь тонкие пылевые вихри проступали рисунки на стенах, колоннах и потолке старой церкви. Узоры, лица, круглые нимбы фресококазывается, здесь всё прекрасно сохранилось.
Штукатурка осыпалась, наконец произнёс отец Павел.
Василиса осмотрелась и увидела, что весь пол покрылся мелкой крошкой и камешками.
Давайте, поднимайтесь. Василиса, встав на ноги, ткнула священника в плечо. Тот как бы нехотя поднялся. Судя по его виду, он мог так и сидеть на полу, рассматривая росписи. Пойдёмте к нам. Мама вам лицо обработает.
Не стоит, я сам. Священник таращился вверх, будто совсем позабыв о своих ранах. Но потом он всё-таки встряхнулся, собрал вещички, выпавшие из чемодана, и вдвоём они вышли из церкви.
14.
Следующим утром в школе Василиса рассматривала одноклассников, раздумывая, у кого можно узнать номер телефона Зои, которая по-прежнему не появлялась. Наверное, у Жанны Альбертовны, классной, все контакты есть, только вот она вряд ли ими поделится.
И потомклассная водила дружбу с библиотекаршей, а после той стычки из-за Гаврила отношение Жанны к Василисе заметно ухудшилось. Если раньше она ставила новенькую в один ряд с остальными (за исключением, конечно, Дианы-всем-ребятам-примера), то теперь в обращении появилась надменность, даже некоторое пренебрежение. Вчера, например, поставила четвёрку за доклад по крепостному праву, причём за что именно, так и не сказала. А когда Василиса после урока подошла узнать, в чём дело, куда-то засобиралась, сказав, что нельзя отвлекать учителя, у неё своя личная жизнь и настроение не очень. А если Василиса станет «докапываться», то вообще переправит оценку на тройку.
Может, тоже всё дело в Гавриле. Василиса нашла его взглядом. Он сидел за своей партой, но видны были только руки, рассеянно постукивающие по резной шкатулке, где хранился деревянный мозг. Голова и весь корпус скрывались за спиной и округлой попой Дианы, усевшейся прямо на столе. Перегнувшись через столешницу и упираясь ладонями в спинку стула, она что-то тихо шептала Гаврилу на ухо, покачивая согнутой ножкой в изящной туфельке на тонкой шпильке.
Валеры ей мало. Василиса автоматически высмотрела Валеру, которого происходящее, казалось, ничуть не заботилоон был занят только своим телефоном.
Раздался звонок. Пытаясь унять жгучее желание отвесить Диане пинок по её прекрасной пятой точке (за то, что вчера бросила её на ферме), Василиса отвернулась. В кабинет вошла Жанна Альбертовна с картой под мышкой.
Новикова, повесь. Длинная бумажная труба плюхнулась на парту Василисы.
Василиса встала и подошла к доске.
Я долго ждать буду? резко спросила учительница.
Петля на карте оказалась разорванной, так что зацепить её за крючок над доской было невозможно.
Здесь петля порвалась. Василиса продемонстрировала классной неполадку.
И что теперь? Нам без карты урок начинать?
А я откуда знаю? неожиданно резко ответила Василиса.
Правильно, ты вообще ничего не знаешь! Что, петлю даже приделать не можешь?
Почему я должна её приделывать?
Значит так. Историчка упёрлась ладонями в стол. Или ты сейчас идёшь и ремонтируешь карту, или я тебе гарантирую большие неприятности. Экзамен ты точно не сдашь.
Из-за испорченной петли?
Так, пошла вон из класса. И без рабочей карты не возвращайся. Жанна Альбертовна указала длиннющим ногтем на дверь. Василиса не двигалась, так что учительница громко добавила: Урок не начнётся, пока Новикова не выйдет из класса! А потраченное время потом возьмём из перемены.
Слушай, может, ты уже выйдешь! поверх поднявшегося гула проговорила Диана, до этого мило улыбавшаяся. Здесь некоторые учиться хотят!
Сама учиться не хочешьдругим не мешай! подхватила Олеся.
Да пожалуйста. Василиса сгребла свои вещи в рюкзак и вышла в коридор, хлопнув дверью.
Дочурка стриптизёрши и её подпевала, как же, учиться они хотят. Много денег и ничего не делатьвот чего они хотят. Василиса, глубоко дыша, быстро прошагала коридор и спустилась вниз. Оказалось, карта всё ещё была у неё в руке. Бросив бумажную трубу на лавку, Василиса упёрла руки в бока и посмотрела в окно. Только этого ещё не хватало. Теперь ей и в школе препоны будут чинить.
Васька, а ты чего не в классе?
Услышав мужской хрипловатый голос, называющий её по домашнему имени, Василиса, широко раскрыв глаза, повернулась. Перед ней стоял небритый учитель труда, как обычно лохматый, в своих очках с дужкой, замотанной синей лентой. Он походил на персонажа из анекдотов.
Откуда вы меня знаете? спросила Василиса, отступая на шаг, чтобы рассмотреть его мятую клетчатую рубашку, вытёртые джинсы и стоптанные пыльные кроссовки.
Я твоего папашку знаю. Чего не на уроке?
Мне велели карту починить. Василиса кивнула на свёрнутую в трубу карту.
А как она сломалась-то?
Петля порвалась.
Дай-ка. Учитель, имени которого Василиса даже не знала, взял карту, повертел в руках, нашёл испорченную петельку. Верхний край он держал в руках, а нижний упал на пол, так что карта России девятнадцатого века развернулась для всех интересующихся. Как это её сумели порвать, а?
А что такое?
Дык это ж проволока. Вот смотри, её как будто нарочно перекусили. Трудовик показал Василисе два кончика проволочной петли, разорванной (или перекушенной) ровно посередине. Лан, ща починю. Тут стой.