Я иду к своему проигрывателю. Мне всегда нравился винил. В эту новую эпоху цифровой музыки его очень не хватает. Когда я опускаю иглы на пластинку, я чувствую блаженство во всем теле, поскольку все чувства пробуждаются классическим произведением "Орфей в подземном мире". Это замечательное произведение было написано не кем иным, как Оффенбахом. Я слышу струнные инструменты, духовые и крики моей жертвы, и на ум приходит одно слово... величие.
Однажды я купил в Интернете набор для бальзамирования.
Однажды я купил в Интернете фаллоимитатор с ножом, прикрепленным к концу.
Я поворачиваюсь с дьявольской ухмылкой на лице. Она видит это, и я вижу панику по всему ее телу, когда она писает на мой стол. Она в ужасе, потому что знает, что я действительно собираюсь это сделать. И теперь песня набирает темп, и я чувствую энергию во всем своем теле. Мой разум наводнен образами римских гладиаторских сражений, сожженных трупов в окопах Первой мировой войны и раздутых тел, плавающих на затопленных улицах Нового Орлеана после Катрины. Я наклоняюсь и хватаю ее за нижнюю челюсть, мой большой палец засунут ей в рот, а остальные пальцы теперь сильно прижаты к подбородочному выступу. Мне требуется совсем немного усилий, чтобы оторвать еe от ее лица.
Ее язык болтается, как толстый слизняк, а глаза начинают вращаться, как у игрового автомата. Она издала гротескный звук бульканья и искаженных криков. Не дав ей ни секунды на дальнейшую реакцию, я взял ее челюсть и начал бить ею. Каждый удар оставлял свежие порезы на ее коже. После нескольких ударов челюстью маленькие косточки рассыпались в прах, и теперь мои перчатки из сырого мяса колотили ее по лицу.
Однажды я купил в Интернете книгу о Джеффри Дамере.
Однажды я купил в Интернете снафф-видео.
От моей силы ее правый надглазничный отросток треснул вместе с решетчатой костью. Это привело к тому, что глаз теперь немного плавал в глазнице. Я прижал указательный палец к верхней части глаза, воткнул его в желе сетчатки, прорвал сосудистую оболочку и нащупал зрительный нерв. Как только я почувствовал, что крепко ухватился за негo, я потянул, вырывая ее глаз.
Она забилась в конвульсиях, а ее язык дико забился во рту. Это было оно. Это был конец. С нее было достаточно, и ее тело было в шоке. Боже мой, это так прекрасно.
Однажды я купил в Интернете набор ножей.
Однажды я заказал проститутку в Интернете... и теперь она лежит на моем столе и умирает.
Я чертовски люблю Интернет. Вот почему я это делаю, вот почему камера в углу подключена к прямой трансляции. Где-то в Японии мужчина в деловом костюме дрочит свой член смотря на то, как я уничтожаю эту мерзкую бабу. Я - чья-то интернет-покупка.
Когда она умирает, я представляю, как мой банковский счет увеличивается на шестизначную цифру. Когда она замолкает, я медленно подхожу к камере и выключаю ее.
Мой рабочий день закончился.
Перевод: Zanahorras
"Рождение в Аду"
Гнилостная вонь заполнила ауру комнаты. С переплетения древних труб медленно капало в переполненные ведра. Древесина разбухла и пропиталось водой, прогибаясь от избытка влаги. Пол был сделан из потрескавшегося и потускневшего бетона. Стены покрыла плесень и грязь, что усугубляло мерзость подвала. Это была отвратительная, всеобъемлющая атмосфера горя< женщина закричала.
Конечности напряглись, когда она туго натянула веревки, которые ее связывали. Как рыба, она барахталась и извивалась, обнаженное тело ударилось о старый деревянный стол. Она вскрикнула.
- Начинается!
Он появился из темного угла подвала, выглядя дьявольски в свете раскачивающейся лампы на крюке. На нем была грязная белая майка, заправленная в старые синие джинсы. Мужчина насвистывал тихую мелодию, приближаясь к обнаженной беременной женщине. У основания стола он наклонился и поднял большой кожаный фартук. Надел его.
Она продолжала тужиться и напрягаться, крича, когда пот лился по ее лицу, шее и груди.
- Помоги мне!
- Ш-ш-ш, дыши, милая, - прошептал мужчина, пробегая пальцами по ее мягким волосам.
Он пододвинул металлический табурет и устроился у нее между ног.
- Папа, это так больно, - oна успела выдохнуть, прежде чем раздался новый крик.
Он сдерживал слезы; ему было ненавистно видеть ее мучения.
- Я знаю, милая, я знаю.
Мужчина протянул руку и схватил ее за колено. Она продолжала плакать, когда родовые схватки пронзили все ее тело. Он потянулся к ящику с инструментами, который лежал рядом со столом, немного пошуршал внутри него.
- Так, мне нужно, чтобы ты тужилась, дорогая.
- Папочка...
- Тужься, дорогая. Тебе нужно тужиться.
- Я хочу поехать в больницу.
- Это не вариант, милая. Ты знаешь, что сделают в больнице. Мы сами о себе заботимся, а теперь мне нужно, чтобы ты послушала меня и тужилась.
- О, Боже!женщина напряглась.
Ее вопли пронзили его барабанные перепонки. Он почувствовал, как его мозг загрохотал внутри черепа. Показалась головка. Улыбка озарила лицо мужчины. Он подставил руки, пока продолжались роды, и позволил ребенку упасть в них.
Младенец закричал. Он замахал своими маленькими ручками и ножками, когда сделал первый вдох. Женщина подняла голову, отчаянно пытаясь разглядеть ребенка.
- Папа, дай мне посмотреть.
Он проигнорировал ее, потянувшись к ящику с инструментами. Вытащил садовые ножницы и перерезал пуповину.
- Это мальчик. Твой первый ребенок - мальчик, - взволнованно сказал он.
Дочь наклонилась и улыбнулась отцу.
- Ты имеешь в виду - наш ребенок.
- Правильно, детка... наш ребенок.
- Ты можешь сделать это, если хочешь, я знаю, какое удовольствие это тебе приносит.
- Нет, детка, ты должна это сделать, - oн покачал головой. - Это твой первенец. С рождением ребенка приходит большая ответственность.
- Мы должны сделать это вместе.
Его не нужно было больше убеждать и, как ребенок в кондитерской, он кивнул.
- Хорошо, - мужчина встал и отнес ребенка к маленькому стальному столику. Он положил его на холодную поверхность и вернулся к дочери, наклонился и начал разрезать веревки. - Удивительно видеть тебя на этом столе. Твоя мать рожала бесчисленное количество раз именно на этом столе, как и твоя сестра. Теперь ты стала женщиной, моя милая маленькая девочка.
Когда путы исчезли, женщина оторвала свое измученное тело от стола. Она нетерпеливо подошла босыми ногами к металлическому столику. Папа был прямо позади, обнимая ее. Она протянула руку назад и потерла его лицо, когда он поцеловал ее в шею. Оба посмотрели на маленького плачущего младенца.
- Он такой красивый, - oна попыталась сдержать слезы.
- Так и есть.
Он взял ее руку в свою, медленно потянув ее через стол. Ладони легли на металлический молоток. Женщина улыбнулась, проводя пальцами по маленькому металлическому предмету. По всему ее телу прошла волна возбуждения, похожего на сексуальное.
- Я мокрая,прошептала она.
A он выдохнул ей в ухо:
- Это твой первый раз. Ты запомнишь это навсегда.
Женщина обхватила ладонью рукоять молотка, поднимая его. Она почувствовала, как рука отца все еще сжимает ее. Вместе они подняли молоток высоко в воздух над плачущим младенцем.
- Я люблю тебя, Папочка.
- Я люблю тебя, детка.
И с этими словами они вдвоем обрушили молоток на ребенка. Его крики мгновенно прекратились, когда череп раскололся. Кровь и мозговое вещество вылились из отверстия на стол. Они снова подняли молоток, и когда он опустился, брюшко лопнуло, как пиньята[5]. Кровь брызнула по всему ее обнаженному телу, когда она истерически рассмеялась. Они еще несколько раз опустили молоток, прежде чем бросить орудие. Женщина повернулась в объятиях отца и взволнованно посмотрела ему в глаза.
- Я сделала это.
- Ты сделала. И в следующий раз ты сможешь сделать это сама.
- Я не могу дождаться своего следующего ребенка.
Он держал ее в темном подвале, целуя под светом настольной лампы.
Наверху, на кухне, мать тихонько напевала какую-то мелодию. Она мыла посуду, когда взволнованно повернулась к двери в подвал.
- Готово. Моя маленькая девочка теперь совсем взрослая.
Перевод: Виталий Бусловских
"Затворник"
"Ниссан Альтима" Вирджинии свернул на гравийную подъездную дорожку. Встревоженная, она напевала бодрую мелодию, чтобы отвлечься. Это не сработало. Мелкие камни, из которых состояла подъездная дорожка, хрустели под тяжестью ее медленно движущихся шин. Она продолжала напевать, отчаянно пытаясь скрыть свою тревогу как от себя, так и от Джеффа.
Вирджиния припарковала машину и заглушила двигатель. Вцепившись руками в руль, она крепко зажмурилась, покачала головой и глубоко вздохнула, шепча себе:
- С ним все будет в порядке. Это всего лишь три дня. Я уйду, а когда вернусь, все будет хорошо.
Она резко тряхнула головой, как будто это каким-то образом могло очистить ее разум. Представила, как ее страхи и неуверенность ссыпаются с волос, как перхоть. Представила, как всепоглощающее чувство спокойствия растекается по ее телу, как вода из душа. Сделала глубокий вдох и преувеличенно громко выдохнула. Затем она дотянулась дрожащей рукой до ручки дверцы машины и рывком распахнула ее.
Джефф наблюдал из окна. Он следил за странным поведением Вирджинии. В параноидальном уме начали возникать тревожные мысли. Он знал, что что-то не так, и, будучи таким больным, как он был, ожидал самого худшего.
Рак, серповидноклеточная анемия, множественная дистрофия, СПИД.
Он решил, что лучше подождать четыре или пять секунд, пока женщина не дойдет до входной двери. Может быть, все не так уж и плохо? Джефф покачал головой, разочарованный собой. Он ненавидел вести себя подобным образом, прятаться в тени и наблюдать. Ему хотелось поприветствовать ее у двери, как раньше. Поприветствуй ее улыбкой, встретив на полпути. Джефф представлял себе мир таким, каким тот был раньше, до его психического срыва.
Ему казалось, что прошла вечность, но прошло всего три года с тех пор, как агорафобия[6] изолировала его от остального мира. Три года с тех пор, как он жил вполне нормальной жизнью обычного человека с приличной работой, зарабатывающего приличные деньги. Три года с тех пор, как он улыбался и был в центре внимания среди сверстников. Три долгих года прошло с того дня, как он не мог встать с постели.
Джефф хорошо помнил тот день. Неужели прошло два дня, прежде чем кто-то заметил это? Он был в кататоническом состоянии, лежал в постели и бормотал бессвязные обрывки фраз. Не мог пошевелиться. Он помочился в свою постель и пролежал там в своей грязи два дня, то есть до тех пор, пока обеспокоенная Вирджиния не пришла ему на помощь.
Она вызвала медиков, и те увезли его в больницу. Джефф провел там неделю, прежде чем его отпустили обратно домой. Его дом превратился для него в тюремную камеру. С тех пор он оставался здесь, даже не выходя за дверь. Он отделил себя от мира, и именно в пределах этого дома нашел утешение. Это был его мир, и единственным внешним влиянием, которое позволялось, была Вирджиния.
Вирджиния была настоящим другом. Она старалась навещать его каждый день и раз в неделю приносить ему продукты. Любовь, которую он испытывал к ней, была сильной, неразрывной, как между братом и сестрой. Однако Джефф не знал о чувствах Вирджинии.
Женщина видела их любовь в совершенно ином свете. Там, где Джефф видел любовь брата и сестры, Вирджиния видела потенциал для долгого, вечного романа. Она понимала, что он не в состоянии завязать какие-либо отношения прямо сейчас, но со временем... Джефф пострадал, был болен, но его можно было спасти. Его уязвимость усилила ее чувства к нему, заложила основу для возникновения страсти. Однажды, когда он, наконец, исцелится, она будет рядом.
И жили они долго и счастливо...
Женщина тихонько постучала в дверь, стараясь не быть слишком громкой. Если сильно постучать, Джефф может впасть в панику, тогда он спрячется в безопасное место в доме. Пройдут дни, прежде чем его удастся убедить выйти. Хлопая ресницами, она откашлялась, прежде чем позвать мягким голосом:
- Джефф, это я, Вирджиния.
Теперь наступила рутина: засов отодвигался, давая Вирджинии сигнал открывать. Джефф так и не открыл дверь. Его фобии не позволяли ему этого. Он отступал от двери в прихожую кухни, ожидая, когда Вирджиния благополучно войдет.
- Привет, Джефф, как дела? - позвала она, закрывая за собой дверь.
Он вышел из тени робкий, но взволнованный ее видом. Она действовала на него успокаивающе, как наркотик.
- О, ты же знаешь, как это бывает. Просто еще один день в моем маленьком ментальном мирке,пошутил он.
Вирджиния заставила себя рассмеяться, хотя ей было неловко от этого. Она понимала, что его шутки, высмеивающие его болезнь, были защитным механизмом, помогающим справиться с ситуацией. Хотя ей это не обязательно должно было нравиться.
Он повел ее в гостиную. Там было пусто, за исключением пары кожаных диванов, журнального столика и телевизора, стоявшего на подставке. Как всегда, дом был безупречен.
Конечно, в моем доме чисто, я заперт здесь каждый чертов день. Даже затворникам грозит синдром замкнутого пространства. Если бы не уборка, я бы, конечно, давным-давно слетел с катушек.
Джефф жестом пригласил Вирджинию сесть. Она последовала за ним, повинуясь законам Мира Джеффри. Джефф решал, кому войти в его мир, а также как им следует вести себя в нем. Он всегда вел посетителя из комнаты в комнату и разрешал сидеть, наклоняться, есть и пить или что-то еще. Вирджиния только однажды села без разрешения. В течение следующих двух недель Джефф пребывал в состоянии кататонии, потому что потерял контроль над своим миром.
- Я недавно смотрел потрясающий документальный фильм, - Джефф сел на диван напротив нее, откинулся на спинку кресла, утопая в подушках. - Он был о теории струн. Ты знакома с этим?
- Да, сталкивалась. Понятие включает в себя многое, но основная частьэто теория дополнительных измерений.
- Да. Я нашел этот фильм очень захватывающим, но в то же время пугающим. Конечно, ужасно знать, что уединение - это иллюзия, - Джефф мог прочесть озадаченное выражение на лице Вирджинии. Он улыбнулся. - Я имею в виду, что по этой теории существуют другие миры, перекрывающие наш собственный. Мы делим это пространство с другими людьми в другом мире. Я мог бы быть рядом с другим существом прямо сейчас или внутри одного из них. Возможно, те странные чувства, которые мы иногда испытываем, ощущение, что мы не совсем сами по себе, вызваны тем, что мы слились воедино с другим существом. Наши миры разделены тонкой эфирной тканью. Мне это может не нравиться, но я не могу отрицать убедительных доказательств.
- Насколько я помню, многие ученые считают это лженаукой, - ответила Вирджиния, качая головой.Я имею в виду, что это всего лишь теория, а не закон.
- Да, но разве не вся наука в то или иное время называлась лженаукой; иногда колдовством или магией? Прежде чем что-то станет законом, оно должно сначала стать теорией.
Вирджинию беспокоило не то, что он сказал, а то, как выразился. Он становился все более эксцентричным, более диким в своих выражениях. Бешено размахивал руками, глаза округлились, а тон стал беспорядочно повышаться и понижаться. Он был похож на дирижера, управляющего оркестром.
- Ну, это действительно интересно.
Джефф заметил, что она отвлеклась. Изучающе посмотрел на нее и заметил, что она избегает смотреть ему в глаза. Вирджиния смотрела себе под ноги, как будто где-то в этом общем направлении был для нее выход - задняя дверь, через которую она могла выскользнуть.
- Что случилось? Я вижу, что что-то не так.
- Ты, как обычно, прав. Мне действительно нужно тебе кое-что сказать. Я получила повышение на работе.
- Ну, это фантастическая новость, но почему такой угрюмый вид? Есть еще что-то, не так ли?
- Господи, Джефф, клянусь, тебе следует стать психологом, когда ты... - oна посмотрела на него, не желая заканчивать фразу. Девушка взяла за правило не упоминать о его состоянии. Джефф протянул ей руку, давая понять, что все в порядке. Она продолжила: - Теперь я региональный помощник директора по маркетинговым исследованиям.
- Ого, неплохая должность, но не понимаю, почему такая меланхолия.
- Мне нужно уехать на несколько дней, - oна вытянула руку в предостерегающем жесте, чтобы Джефф не отреагировал чрезмерно. - Не волнуйся, всего три дня, и вернусь. Я еду в Нью-Гэмпшир.
Джеффа слегка передернуло, но он заставил себя широко улыбнуться, чтобы скрыть свое разочарование. Страхи и печаль переполняли его.
- Хорошо. Тогда иди.
- О, Джефф, не расстраивайся. Я молю Бога, чтобы могла позвонить или написать тебе по электронной почте.
- В этом доме ни за что не будет ни одного чертово компьютера или телефона. Они вызывают рак и позволяют ЦРУ прослушивать наши разговоры.
- Я знаю, Джефф, знаю, что ты им не доверяешь, но просто беспокоюсь о тебе и хотела бы, чтобы у меня были средства проверить тебя.