Хруп-цок.
Нечто встало до потолка. Сгорбилось на тонких ногах циркуля. Суставчатые руки, суставчатые ноги. Изящные движения И пыль-мантия, что вьётся за спиной.
Глаза Ленки полезли из орбит. Дэн, стоя к гостю спиной, стал материться.
«Шардоне» ты моё, «Шардоне» Опять, гады, палёное подкинули
Тонкая тварь провела богомольей лапой по паркету. Шагнула бесшумней кота. Остановилась.
Расслабься, Дэн. Это всё выпивка виновата, а у тебя
Глаза, обращённые к Ленке, хищно сверкнули.
А у тебя есть средство. Самое то, чтоб расслабиться.
Дэн смахнул с лица паутину и неспешно пошёл к углу.
Соскучилась, бэйби? Дэдди порадует тебя
Ему оставалось два шага, когда ожил Тонконогий.
Лапа, похожая на скальпель, ударила Дэна под колено. Втораявонзилась в горло, давя крик.
Аргх! одноногое тело шлёпнулось на пол, и кровавая рвота омыла туфельки Ленки.
Тонконогий деловито присел. Взмах, свист! Победный марш с пластинки!
И вот летит в сторону вторая нога. Любовно подобранная, она берётся в чудовищные лапы. Как луковая шелуха, обдираются брюки.
Присыпанная пылью, Ленка не смеет и пикнуть. Лишь смотрит, смотрит и смотрит на страшные чудеса.
Лик Тонконогогоразбитый фарфор и паутина. Зубыосколки хрусталя. Играет бесконечная, дьявольская пластинка.
Дэн уже не дёргается. Издохший в муках, не ведает, что его волосатые ляжки изучены и поглажены. Тонконогий знает, что делать, и делает всё, как надо.
Он выжимает кровь, избавляет обрубки от кожи и плоти. Играючи ломает кости по однойраз, два, три
Хруп-цоквстаёт на тонкие ноги. Кивает Ленкедавай, мол, пляши.
Нет, хрип через силу, дрожащие губы.
Тонконогий склоняет голову. Ну что ж, дело твоё
«Хозяйка».
Ленка не замечает, как наступает тишина. Медленно встаёт в пустой, светлой квартире.
Ни крови, ни плоти, ни костей. Ни пауков, ни пыли
Ни Тонконогого.
Внезапно нападает смех. И Ленка валится обратно на пол, в истерике кусая и так искусанные губы.
А потом встаёт. И, ощутив нечто новое в себе, начинает танцевать буги.
***
Холодный воздух пьянил сильнее шампанского. Подъюбник шуршал, мелькало красное платье меж кустов На лице сияла улыбка.
Ленка скользила по скверу, не обращая внимания на темноту. Сильная, красивая, новаяона смело шла к своей цели. Словно дух мёртвой Евы вуалью тянулся за спиной: нашёптывал, советовал хотел их крови.
Вот и клуб впереди. Сегодня там закрытый вечер.
Улыбка Ленки стала шире.
Сегодня все собрались здесь: и Оскар, и Кейт, и другие. Только свои.
Только вот Дэна нет. Куда-то, бедняга, запропал
Ленка прошла к двери, постучала условным стуком.
О. Это ты?
Ленка отодвинула парня в сторону и уверенно прошла внутрьтуда, где крутился карнавал.
Хэлло, чуваки! громко, весело прокричала она, перекрыв музыку.
Вскинутые брови, вытянутые лица. Привычные шёпот и смешки.
А ещёкислое личико Кейт, что притиснулась ближе к Оскару.
Ну что, потанцуем?!
Кинув на стол бордовый конверт, Ленка крутанулась вокруг своей осии полетела по танцзалу.
Музыка, пока обычная, подхватила и унесла, напрочь снеся крышу. Ленка плясала, как прежде никогда, и смешки незаметно исчезли.
Где-то надрывался саксофон, дребезжали бронзовые тарелки. Ленка ломала себя в танце, крутясь волчком. Не видя одобрительных кивков и вытянутых лиц чувих, не замечая чуваков, что бросились к ней, стремясь поскорей обнять.
Ленка плясалахохочущая, потная
Новая пластинка! От дяди! торжествующе вскричала она, вновь поднимая над головой конвертик. Оскар, детка, поставь!
Вздрогнув, Оскар поймал брошенное. Кейт вздёрнула нос. Но, стоило игле опуститься на тёмную гладь, лицо её стало другим.
И правда новое
Я и не слышал
Вау, чуваки!
Камон танцевать!..
Они бросились в пляс.
Улыбаясь, Ленка отступила к стене. Хруп-хруп за каждым стоном сакса.
Свет лампочек гас. Они не замечали этого. Разгорячённые, пьяные, враги дёргались в танце, вертя всем телом.
Паутина и пыль по дощатым стенам. Полутьма и всё более громкая музыка.
Убийственный джаз.
Тонконогий явился при остатках света. Последняя лампочка налилась рубиново-красным, и в музыке прорвался чей-то визг.
Лапа-скальпель пробила живот Кейт насквозь, подняла её в воздух куском мяса на шампуре Отшвырнув прочь, нацелилась на новую жертву.
«Убей их всех!» шипит Ева в голове.
Вопли кругом, паника.
Трое бросаются к выходуно Тонконогий быстрее. Пируэт балерины, «мостик» на рукахи тощие ноги разом рассекают штаны и плоть. Обрубки людей орут, марая багровой жижей старые доски.
Вместо выхода и окониндиговая тьма. Нет больше выхода. Не предусмотрен.
Но Кейт всё равно ползёт к нему. Вот упрямая.
Спину облепили рыжие патлы. Кейт ползёт по пыли, рыдая и скуля. Красный след тянется за ней, как слизь за улиткой.
Игольная нога пробивает левую ладонь. Пришпиливает, словно бабочку к полу. Тонконогий, сломавшись в талии, опускает к орущей девке разбитое лицо. Подносит к её щеке руку, из которой тянутся пальцы-шила.
Мгновениеи вверх бьёт горячий фонтан. Воздетая за волосы, отрезанная голова летит мячом. Стукается о стенку и отскакивает к ногам Ленки.
На её губах улыбка.
Ленка приседает, суёт пальцы в раззявленный рот. Ну, где твои пухлые губки, Кейти? Где твои сиськи и ножки? Тонконогий, отодрав их от жалкого торса, уже швырнул остатки в толпу. Вопли, данс макабр
Ленка обмазывает чужой кровью губы. Вот лучшая помада, дядя!
Тонконогий, разметав троих, крутится под джаз и «канадским», и «атомным». Но где Оскар?
Ленка видит, как он пищит. Забился в уголок, думает, что невидим.
Возьми его! Возьми, Тонконогий!
Он слышит. Идёт по телам прямо в угол. Пыль шлейфом летит за спиной, цокают острые ноги.
Оскара хватают за «кок». За все его потные, жидкие космы. Вздёргивают, как на дыбе, и скальпель-гигант ударяет в живот.
Ленка улыбается. Ей нравятся эти его крики.
Пластинка визжит, визжат и остатки людей. Дощатый пол тёмный и липкий. Чёрное, белое, жёлто-красное, культи и обломки костей
Музыка громче. Она прекрасна.
И она. Она лучше всех!
Ленка хохочет и пускается в пляс на костях.
Каблуки разбрызгивают кровь, что марает чулки на славных ножках. Вертится юбка цвета мака. Кружится голова. И Тонконогий
Внезапная тишина.
Хруп-звяк-цок.
«Ты не она».
Ленка открывает глаза. Тонконогий застыл над ней. Богомол в засаде.
«Похожа. Но не Хозяйка».
Яхрипит Ленка. Её вдруг накрывает ужас.
«Не она. Я понял. Кровь другая Тоже вкусная», звучит в голове холодное, задумчивое. К порезанной ладони Ленки тянется скальпель-рука.
Но дотянуться не успевает.
Ленка шарахается. И, развернувшись, прыгает во тьму.
***
Ленка бежала по ночной улице босиком, давно посеяв туфли. На чулках, губах и рукахкровь, глаза выпучены.
Ей повезло. Ей несказанно повезло.
Чернота выхода оказалась иллюзией. Пробив преграду, Ленка вылетела в коридор, на улицу, и понеслась.
Запыхавшись, минут через пять, она обернулась. Не бежит ли сзади он, не видно?..
Его нет. Зато в паре метров:
Эй, смотрите!
Ленка затравленно оглянулась.
Пятеро парней. Красные повязки на рукавах.
Бригадмильцы.
Стиляга! Хватай!..
Вскрикнув, Ленка сорвалась с места.
До дома оставался квартал, когда жёсткая ладонь ухватила плечо. Ленка заверещала, пытаясь вырваться.
Ну, гадина
Пусти её!
«Рома», ошалело поняла Ленка, когда друг, внезапно возникнув на пути, врезал в нос бригадмильцу со всей силы.
Хруст, вопль.
Бежим!
Они промчались две улицы и остановились.
Я искал тебя я хотел Ох, Елена! Ты упала, ты ранена?! ахнул друг, разглядев её. Тут красные пятна, там
Ленка же молча смотрела на него. Кровь, бурлящая от погони и того, что случилось ранее, вдруг толкнула вперёд, и Ленка кинулась на Рому, жадно целуя в губы.
Ел-лен
Крепкие руки на талии: сомкнулисьне отодрать. Беготня и Ромина квартира. Вниз летят рубашка, брюки, платье
Утром, раскрыв глаза, Ленка увидела поднос с завтраком. Рома сидел рядом, на кровати, и водил пальцем по её груди.
Всё, что было вчера, до него, казалось каким-то ненастоящим, смазанным. Будто и не было никогда. Ни Евы, ни пластинки ни Тонконогого
Кошмар. Морок. Только и всего.
Ленка скорей притянула Рому к себе. Солнце заливало комнату и сброшенную второпях одежду, на которой
Ленка окаменела.
Пятна. Кровь.
«Не кошмар. Это была я?..»
Пальцы судорожно сжались.
Она и правда натравила монстра. Вчера она убила
Милая, что такое? Ты дрожишь, отстранившись, спросил Рома.
Ленка выдавила улыбку.
Всё хорошо. Наверное наверное, простудилась. Знобит что-то.
«Вчера ты убила»
Ленка вспомнила лица. Всех, кто когда-либо смеялся над ней и других, кто вовсе не желал ей зла. Ведь и среди стиляг были нормальные ребята, но она забыла и
«Ты убила».
Ленка выскользнула из объятий и побежала в ванную. Её тошнило.
После завтрака они собрались идти к маме. Объяснять, что было вчераи что будет теперь. Пока Ленка стирала чулки и платье, Рома включил проигрыватель, и комнату заполнил марш Мендельсона.
Милая! Потанцуем?
Ленка дрогнула, поймав в зеркале свой неуверенный взгляд. Затем заставила себя улыбнуться.
«Что ты? Это же не та пластинка».
Ту она никогда не вернёт. Никогда-никогда.
«Никто не узнает. Никто не найдёт меня. Это было наваждение. Былои прошло. Всё. Забудь о них. О всём. Забудь. Забудь!..»
Милая?
Иду!
Обняв Рому, Ленка закружилась по залу. Парень сиял, и она сияла, она изо всех сил пыталась сиять, пока не
Пластинка дрогнула и встала.
Что за?..
Рома пошёл к проигрывателю. Он не успел дотронуться до него, когда пластинка закрутилась вновь.
Только Мендельсона сменил джаз.
Что?..
Комнату вдруг заволокло чёрным. Зеленоватым сиянием зажглась люстра.
И Ленка омертвела, когда у двери вырос Тонконогий.
Рази Рома обернулся на хруст. Двамелькнули ножницами руки. Триполетели в разные стороны ноги и торс.
Распахнув рот, Ленка беззвучно орала, пятясь к стенке.
Из углов комнаты ползла светящаяся плесень, пыль. В ушах хрустел разбитый фарфор.
И тут:
Детка
Крик всё же прорвался.
Белая, в слезах, Ленка увидела, как к ней, фосфоресцируя, ползёт мёртвая старуха. Вжихи культи проехали по паркету, вжихкорябнул зажатый в руке топор.
Тонконогий стоял у стенки, как солдат при генерале. Не двигался. Не нападал.
Смотрел на хозяйку Еву.
Напитанный чужими душами, он передал Ленке достаточно талантов.
Только не для неё.
Славные ножки, прошамкала старуха, добравшись до Ленки. Сухие пальцы любовно огладили дрожащее колено. А теперь и умелые.
Ленка всхлипнула.
Мне подойдут, улыбнулась Ева, добравшись до неё.
И занесла топор.
Снежные сёстры
Альберта давно не верила в сказки.
Взрослаяуже двенадцать! она хмуро стояла у витрины кондитерской, ожидая, когда Филипп наконец-то насмотрится. Ботинки просили каши, а латанное-перелатанное пальто почти не спасало от студёного ветра. Зима, пока ещё не лютая, лениво кусала город, заметая дома и дороги, кучеров, лошадей и кареты мелкой противной крупой.
Пошли, вздохнув, Альберта потянула младшего за рукав.
Ну подожди, Берти! Ещё чуть-чуть!
Филипп опять жадно уставился на витрину, хлюпая красным носом, и сестра вздохнула ещё тяжелей. Желудок предательски заурчал, заставив кинуть взгляд на такие манящие сласти: пряничные домики, облитые помадкой, марципановые звёзды и снеговички из клюквы в сахарной глазури Недоступная роскошь.
«Чего ждать? Что из дверей выйдет добрая ледии просто так подарит нам коробку сладостей? Сказки», мрачно фыркнула Альберта. В жизни такого не бывает. Ну не бывает такого, что вдруграз! И случится чудо. К замухрышкам не приезжают принцы на белых конях, бедняки не находят кладов под старыми дубами, из орехов не вырастают за́мки со слугами
Альберта сморщилась, как от боли.
А умершие отцы не возвращаются с Того света, чтобы спасти детей и жену от пьяницы-отчима.
Идём домой, Филипп! приказала Альберта, силой оттаскивая брата от витрины.
Ну Бе-е-ерти
Идти домой не хотелось. Но, по крайней мере, чуток приободрила себя Альбертахряка Гэри наверняка не будет до самого вечера: после фабрики он, как нередко бывало, сперва пойдёт в паб. Можно спокойно помочь маме-белошвейке с работой.
Унылый брат нога за ногу тащился рядом. Искоса поглядев на него, Альберта смягчилась. В следующий раз надо бы выпросить денег и купить младшему хоть леденец на палочке, пускай порадуется
Белая крупа внезапно пошла гуще. Стало ощутимо холодней.
Ой! вдруг замер Филипп и задохнулся от восторга. Смотри, Берти, смотри!
Что такое?
Там Снежные сёстры! Вон, у статуи!
«Тьфу».
Альберта скривилась.
Опять твои сказочки.
Но я видел, видел!.. возмутился Филипп.
Всего лишь метель. Снежинки. Всё, пошли.
Брат обиженно засопел, но подчинился. «Ничего, скоро и ты перестанешь верить в сказки, устало подумала Альберта, проходя мимо статуи полководца на коне. Позеленевшую медь накрыл белый саван. Ведь никаких Снежных сестёр нет. Нет и не было».
Идя домой, Альберта всё думала об этом. Кажется, эта городская легенда была старше её. Когда-то давно, в голодный год, одна скверная семья выгнала на мороз двух самых младших близняшек. Кто-то говорил, что они умерли, кто-точто превратились в снежных духов Последние ещё твердили, что теперь сёстры спасают попавших в беду детейи без жалости наказывают плохих взрослых.
«Сказки», мысленно повторила Альберта.
Мама, мы вернулись! прокричала она, зайдя в стылую прихожую.
А потом услышала ругань и крики боли.
***
Жизнь была куда страшнее самых страшных сказок. Жизнь, в которой отчим силой забирает весь заработок, вынуждая униженно просить денег, и срывает плохое настроение на тихой матери. Альберта сжимала зубы и приказывала себе терпеть. Но с каждым днём терпеть и не вмешиваться становилось всё труднее.
Денег не дам. Нормальные у них ботинки, ещё походят, заявил жирный Гэри, опрокидывая второй стакан.
Альберта побелела. Мать, стоявшая рядом, тоже.
Гэри, прошу тебя
Свяжи им носки. И нечего ныть!
Но этого мало, выдавила Альберта, сжимая дрожащие кулаки. Дядя Гэри, мы не переживём зиму, если
Гэри поморщился и махнул рукой.
Переживёте. Вон сколько прожили и не подохли. Живучие, как крысы.
Отдайте деньги! не выдержав, завопил Филипп. Это мамины, она заработала!
Альберта ощутила, что и она сейчас закричит. Подпрыгнет, вонзится ногтями в глаза ненавистного борова. Если сейчас он отбирает все деньги так, что приходится выпрашивать, что будет дальше? Пьёт в своё удовольствие, делает ставки на собачьих бегах Маме нужен хороший муж, а имхороший отчим!
За окном, задувая в каждую щель, засвистел ветер. Зима вступила в свои права, проснулась, напитанная силой.
Гэри
Нет!
И тут случилось непредвиденное. Завизжав, маленький Филипп изо всех сил бросился на отчима, как боевой снаряд ударил в живот. Секундаи вот он уже у порога, а в руках
Мой кошель! взревел отчим. Верни!..
Хлопнула дверь, пол тут же лизнула вьюга. Альберта не успела надеть пальто, она ничего не успела: опомнилась только на ночной улице, среди танцующих снежинок. Не было видно ни одного человека, но далеко впереди слышались крики отчима.
Альберта бежала, почти не чувствуя холода. Ужас полыхал внутри, как горящий дом.
«Мама. Филипп. Мама»
Кажется, мама бежала за ней. Альберта на мгновение обернуласьне видатьно тут же забыла про неё, когда услышала:
Стой, поганец!
Из белизны донёсся тонкий детский вскрик.
Не трогай его! закричала Альберта, и в горло вонзились тысячи снежинок, заставляя кашлять. Не трог
Зрение неожиданно прояснилось, в метели словно возник пустой коридор. Слева и справа бушевала снежная буря, но впереди, у закрытой на ночь лавки старьёвщика, было чётко видно две фигуры: маленькую и большую.
Ещё пощёчина, ещё вскрик и удар.
Будешь знать, как воровать, подлая крыса!