Ведь Блошиному королю понравился бы такой саван.
***
Мальчик идёт по гудящему, как улей, Параисо. Смотрит, глазеет по сторонам. Правую руку его держит мама, в левой рукеон сам держит планшет.
На одной из улицдесяток сердитых Анхелей. Они толпятся у старого, странного дома, каких мальчик в их Параисо отродясь не видал. На фасадечудная картинка. Жучок? И корона вроде бы
Ма? А что это там?
Мать замечает дом. Вдруг охает, тянет мальчика сильнее.
Пошли скорее, забудь!
Но ма-а-м
Идём, говорю!
Мальчик успевает извернуться, щёлкнуть фасад планшетом. Ему везёт, никто этого не замечает, а вскоре Анхели начинают рушить здание, и мальчик уходит за поворот.
Позже, сидя в своей комнате, он запускает поиск по фотографии. Но его электронная помощница, Иса, не знает ответ. Точнее«информация под запретом».
Мальчик хмурится. Ему так охота узнать правду! Всю ночь под одеялом у него горит свет. Всю ночь он в поисках ответа.
И тут что-то пиликает в планшете.
Что это? Новый поисковик?
Малюсенькая иконка и надпись.
Клио.
Мальчик пожимает плечами. И активирует скачивание.
Пик!
Клио приветствует тебя. Чем я могу быть полезна?
Мальчик с восторгом смотрит на голограммную фигурку. Тонкая, будто балерина, Клиодва отражения внутри каждого его зрачка.
Привет, Клио! А ты не знаешь, что это?
Мальчик грузит фотографию.
По голограмме проходит едва заметная дрожь.
А потом слышатся слова:
Знаю. Я расскажу тебе историю Блошиного короля
Венок из одуванчиков
Светлой памяти
Великого Р.Д. Брэдбери
(1920-2012)
Теннисные туфли мягко ступали среди могил. Бесшумные, как индейские мокасины, они быстро проходили мимо мраморных скамеек и склепов, похожих на помпезные дворцы. Чуть замедляли шаг у пятнистых от старости надгробийи вели своего хозяина дальше. Калифорнийское солнце припекало вовсю, очки в толстой роговой оправе скользили на взмокшей переносице, и долговязая тень беспокойным хвостом металась на аккуратно, по-английски подстриженной траве
Наконец человек остановился. Пальцы его скользнули в отвисший от тяжести карман. Вытащили спелое, цвета киновари, яблоко. И положили его у могилы.
Здравствуй, дядюшка Рэй. Как твои дела?
Ответа не было. Просто не могло быть.
И Леонард Хафф просто сел на траву, чтобы, пристроив на коленях голову, вперить взгляд в дымчато-серый гранит.
«Мир живёт без тебя уже пять лет. А я до сих пор не верю, что ты позволил Костлявой себя одолеть Упаковать в чёртов дубовый ящик, словно одного из обыкновенных стариков Затащить на шесть футов под землю»
Леонард Хафф протянул бледную, жилистую руку, провёл по вырезанным на надгробии буквамточно слепой, впервые познающий азбуку Брайля. Потомотдёрнул, с каким-то отвращением оглядел мемориальный парк: зелёный-презелёный, чистенький, такой идеальный, будто создан не для упокоения душ, а для весёлых пикников.
«Когда-то ты хотел упокоиться там, где стоит заржавелый фонарь. На грани света и тьмы, забредая куда, надо было оставить яблоко для привидений А когда-то, на лице Леонарда появилась слабая улыбка, морщинки грусти в уголках губ чуть разгладились, ты мечтал уйти в Вечность на Марсе, развеяться прахом из банки капустного супа»
У яблока, в тени глянцевого, красного бочка, вдруг прошмыгнул кладбищенский паук. Леонард проводил его рассеянным взглядом и вновь уставился на буквы.
«А я ведь начал писать только благодаря тебе, дядюшка Рэй Это было бегство в другой мир, чудесный праздник среди серых офисных будней Боже, как я хотел, чтобы ты прочитал мои рассказы!.. Хотел увидеть, как на твоём лице расцветает щедрая, как лето, улыбка, хотел Да много чего хотел И вот»
Леонард резко уткнулся лицом в колени, до боли зажмурился; внезапный ветер взъерошил его серые от седины волосы. Леонард глубоко, со всхлипом, вздохнул И начал подниматься на ноги. Июньское солнце беспощадно прожигало затылок.
«И вот я написал то, что не надо было. И вот я скоро буду убит».
Прощай, дядюшка Рэй.
Леонард Хафф поклонился могиле и, спотыкаясь, побрёл прочь. Теннисные туфлиего лёгкие, точно пух, прохладные, как перечная мята, туфлитеперь стали пыточными, «испанскими сапогами» и с каждым шагом давили, ломали, тянули его ноги вниз.
За спиной Леонарда на яблоко вскарабкался паук и принялся оплетать его паутиной.
***
Дверь дома451 хлопнула, заставив вздрогнуть мозаику вставленных в неё стёкол. По разноцветной глади скользнула быстрая тень, следом ударил внезапный сноп светаи потёртый, древний паркет прихожей вдруг раскрасился квадратиками цвета спелой земляники, пьяного бордо и мягких мхов далёкой Ирландии.
Минуту Леонард стоял неподвижно: закрыв глаза, вдыхая густой аромат сарсапарели, пропитавший дом Затем со вздохом стянул с головы седоватый парикобнажилась бритая, с ёжиком волос головавместе с очками кинул его на полку в прихожей и, мимоходом заглянув на кухню, поплёлся в свой кабинет.
Бутылка с жидким летом внутри приятно холодила руку. Леонард сделал большой глоток, зажмурился от удовольствия, но, подняв веки, снова помрачнел. Кипа разлинованных, белоснежных листов на столе прожигала ему глаза. Писать не хотелось. Совсем.
Отставив бутылку с вином, Леонард нехотя потянулся к новенькой авторучке, но смалодушничал и вместо неё взял со стола фотографию в двойной рамке.
Мэри и Дуглас.
В сердце вонзилась тупая игла и принялась медленно, будто штопор, ввинчиваться глубже.
Выпить бы чего покрепче вина из одуванчиков
Пальцы Леонарда нежно тронули фотографию, легонько провели по застывшим лицам.
Мэри. Любимая, нарядная Мэри
И Дуглас. Его милый Дуглас, одетый в костюм голубой пирамидки. Прошлый Хэллоуин.
Леонард медленно вернул рамку на место и, ссутулившись, спрятал лицо в ладонях.
***
Когда работаешь на износ и с каждым днём всё сильнее ненавидишь работу, с головой начинают твориться странные вещи. Перестаёшь прикусывать язык при начальстве, смело глядишь в наглые глаза и начисто забываешь о том, что тылишь рядовой менеджер, мелкий винтик в гигантской и беспощадной системе, что ты несёшь ответственность не только за себя
Но хуже всего, когда при этом у тебя есть писательский дар. И тогда резкие, честные, изобличительные слова яростно льются на бумагу, толкаются и безудержно кричат, стремясь поведать миру свою правду. И неважно, что эти слова написаны под другим именем. Они уже накрепко вбиты в бумагу чёрной, как несмываемый гудрон, краской, растиражированы на всю страну И радость от облегчения души быстро сменяется ужасом.
Человечка, посмевшего куснуть Корпорацию, находят в два счёта. Увольняют по щелчку пальцев, швыряют из офиса вон, а потом
Ты видишь, как гудящее пламя жадно пожирает твой дом. Как пылает семейная библиотека, в которой, беззвучно крича, заживо горят Брэдбери, Уэллс, По и сотни других с детства любимых друзей Ты кричишь вместо них, а послепросто тупо стоишь, чувствуя, как маленький сын, дрожа, цепляется за твою ногу и плачет, видя, как в пламени гибнет его пластиковый Ти-Рекс.
Пожарные приезжают лишь тогда, когда обугленная постройка рушится вконец, точно Дом Эшеров. Полисмен нехотя слушает твой сбивчивый рассказ, морщится при словах про нашумевшую статью и месть больших боссов Статья? А, так вы тот самый?.. Ну да, ну да И он, и ты уже знаете, что Корпорация с лёгкостью выкрутилась. Подумаешь, статья Всего лишь клевета от очередной бездарности
Дальшехуже.
Ты чудом спасаешься от машины, промчавшейся от тебя на волосок. Едва успеваешь выручить жену, на которую нападают в тёмном переулке, вырываешь из рук похитителей ревущего сына
И внезапно ты понимаешь. Всё-всё понимаешь.
В этой стране преданность продаётся и покупается. В этой стране не помогут обличительные статьи. В этой стране тебе не уйти от кары.
***
Леонард вздрогнул. Отвёл руки от лица. Блуждающий взгляд уткнулся в приколотый на стене рисунок Австралии: контур континента, по которому скачет гигантский кенгуру.
Австралия. Да.
Всё равно, что другое измерение.
Леонард приложился к бутылке, но вкуса не почувствовал; к горлу подступила внезапная желчь.
Они там. А онздесь.
Леонард отлично помнил, как снимал последние накопления со своего счёта. Обнимал дрожащую, бледную Мэри и растерянного Дугласа, обещал, что напишет новых рассказов, подкопит денег и скоро приедет туда, к ним И прятал глаза, понимая, что отчаянно врёт.
Он сбежал из вечно дождливого Сиэтла в солнечный Лос-Анджелес, арендовал ветхий домик на окраине города, изменил внешность и мучительно пытался снова начать писать Но выходило из рук вон плохо, Австралия с каждым днём становилась всё более зыбкой и призрачной, а он Он всё больше чувствовал, что сегодня-завтра будет мёртв.
«К чему такая обречённость? Выше нос, Лео!» попытался подбодрить его внутренний голосок.
Леонард печально усмехнулся, и голосок стих.
Нет, от этого не скроешься. Неспроста же его сегодня потянуло на кладбище, посмотреть, как там дядюшка Рэй
«Если выживу, мелькнула вдруг безумная мысль, пришлю на могилу венок из одуванчиков. Интересно, в Австралии растут одуванчики?..»
Вечер, сотканный из лавандовых теней, давным-давно перешёл в густо-лиловую ночь. Леонард Хафф поцеловал фотографию близких и, сдёргивая на ходу галстук-удавку, устало побрёл спать.
Вскоре в доме погас свет.
В тот же миг из кустов у забора выдвинулись трое.
***
Найти. Уничтожить. Замести следы.
Задача была простой. И, как все простые задачи, решалась быстро.
Лэнсна стрёме, Биттиза мной, скомандовал Экельс, беззвучно шевельнув обветренными губами. Узкое рыло пистолета с глушителем уже торчало из его руки.
Калитка мягче мягкого повернулась на смазанных петлях. Двое нырнули в сад и, крадучись, двинулись к дому сквозь плотную, будто сгусток лакрицы, темноту
Резкий щелчок. Остановка.
Битти?..
Молчание. Потомнеуверенный шёпот:
Там Вроде есть кто-то.
Новый щелчок. Нет, скорее, пощёлкивание: металлическое, странное, словно поблизости заработал гигантский садовый секатор.
Опять тишина. Следомлёгкий гул, шипениеточно бекон швырнули на раскалённую сковородку. И вдругнизкое, полное угрозы, ворчание.
Пёс это, сквозь зубы выплюнул Экельс, заметив шевелящуюся у порога фигуру, горящие в темноте глаза. Секундаи залает в голос.
Что ж, придётся потратить пулю.
Экельс спустил курок, уже видя, как свинцовая пчела с чмокающим звуком вылетает из дула, чтобы смертельно ужалить
То есть должна вылетать из дула.
Какого
На пороге дома уже ни души. Экельс зло встряхнул пистолет, завертелся на месте в поисках пса
И краем глаза различил быстрое, зеленоватое свечение, которое пронеслось совсем рядом.
Слабое пофыркивание за спиной.
Резкий разворот на сто восемьдесят градусов, до боли в костяшках стиснутый пистолет
И никого.
Где чёртов пёс?! прошипел Экельси внезапно заметил, как тихо, оцепенело стоит Битти.
Взгляд его был прикован к крыше.
А с неё, крепко расставив восемь паучьих лап, на него глядела невообразимая тварь.
В неверном свете луны её шкура блестела медью, сталью и бронзой, глаза-кристаллы сияли, как зелёно-синий неон. Миги из морды выдвинулась четырёхдюймовая игла. Второйс кончика иглы сорвалась дымящаяся капля. Третийметаллический монстр прыгнул. И полетел.
Крик застывает в горле, точно пулив стволе, душит, нестерпимо душит его изнутри. Лёгкая, словно дым, тварь приземляется прямо на застывшего Битти, и жало-игла точным движением пробивает кадык
Что произошло дальше, Экельс уже не видел. Какой-то инстинкт заставил его повернуться вокруг своей оси и начать бежать, улепётывая изо всех сил, как уже улепётывал стоявший на стрёме Ленни И понимая безошибочным, нутряным чутьём: эта ночь станет последней, если на него, бросив жертву, станет охотиться механический пёс.
***
В боку жгло так, словно его припечатали раскалённым прутом, из горла то и дело вырывались сиплые стоны. Всхлипывая, он петлял по извилистым улочкам, как очумевший заяц, и клял почём стоит свою работу.
Добраться до съёмной квартиры, вихрем собрать манаткии бежать. Чёрт с ними, с деньгами, чёрт с Битти и Экельсом! Он не подписывался воевать со сверхъестественным!..
Лэнс пулей ворвался в знакомый подъезд, забухал башмаками по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
Чёрт с этим Лео Хаффом! Найдутся другие заказы, другие деньги. А сейчасбежать, бежать
Ключ проехал мимо замочной скважины, провернулся с третьей попыткии Лэнс, мелко хихикая от пережитого, ввалился в тёмную прихожую, закрыл на все замки дверь
И услышал, как за спиной кто-то откашлялся.
Ноги подломились, голос мигом дал петуха:
Что? Кто здесь?!
Тишина.
Кулак ударил по кнопке-включателю света. Сухой щелчок и Ничего. Электричество не включилось.
А темнота заговорила.
Ленни
Лэнс всхлипнул, вскинул перед собой пистолет. Темнота чёрной паутиной колыхалась вокруг, и в ней не было даже намёка на очертания человека.
Ленни
В-вы кто? Что вам надо? Предупреждаю, у меня
Ленниласково перебила его темнота. Зачем ты пошёл по кривой дорожке? Зачем стал киллером?
Лэнс задохнулся.
Пистолет выстрелил.
Осечка. И тихий, басовитый смех, от звука которого на голове зашевелились волосы.
Я тебя поджидал. Хотя, это не ново Других поджидал так же. А завершалось всё тем, что они сами выходили меня искать На ловца и зверь бежит, Ленни.
Прижавшись спиной к двери, парализованный ужасом, Лэнс глядел и слушал темноту.
Видел бы ты себя со стороны: нёсся как угорелый по лестнице! А как с замком возился! Как запирался внутри! Решил, что дома тебе ничего не угрожает? Ничего, ничего, ничего не угрожает, так?
Пальцы конвульсивно дёрнулись, и пистолет сработал. Ленни открыл беспорядочный огонь в темноте; пули с визгом прошили скудную мебель, пробили окно, вдребезги разбив стёкла Но ещё не стих переливчатый звон, когда мягкий, шелестящий из темноты голос вновь позвал его по имени.
Больше пуль не было. Ленни выронил пистолет. И заплакал.
Не плачь Разве такой душегуб, как ты, должен бояться другого Душегуба?..
Горло свело спазмом. Вскочить бы, с мясом выдрать дверной засови опрометью бежать
Но сил нет. Мыслей нет. В головепаническая пустота. На бессильно отвисшую челюсть и дрожащие губы стекают слёзы.
Не плачь, Ленни У тебя же есть это
Быстрая вспышка холодного света. Какой-то предмет, блеснувший совсем рядом.
Ленни сглотнул.
Ножницы.
Прямо у руки.
Сознание внезапно прояснилось. Темнота же стала гуще, протянула к нему извилистые щупальца: дотронуться. Притянуть. Погладить
Ленни заорал.
Подхватил ножницы, метнулся вперёд, атакуя темноту
И вдруг споткнулся.
***
Поворот, ещё поворот, стрелой мимо смердящего переулка Надсадный предатель-кашель взорвался в сухой как пустыня глотке; Экельс обернулся на бегу, и глаза в алой паутинке лопнувших капилляров дико выпучились, ноги припустили быстрее.
Но ещё быстрей и бесшумней стал двигаться преследователь-Пёс.
Его образтошнотворный, светящийся, будто любимец Баскервиля, словно выжгли на сетчатке, заставляя кидаться из стороны в сторону, нелепо раззявив рот. Экельса трясло и колотило; он летел, как летит в родительскую спальню мальчишка, заметив, что в шкафу детской «кто-то стоит». Мальчишка, чьи пальцы намертво приклеились к игрушечному и абсолютно бесполезному пистолету
Рывок, быстрая боль в мышцах. Неудачное падение, кувырокЭкельс перемахнул через забор и бешено огляделся. Пустой, тёмный двор с раскиданными на лужайке игрушками: бейсбольный мяч, розовый девчачий самокат, большая плюшевая бабочка. Совсем близкодуб, на ветвях которого поскрипывают качели. И обшарпанный, спящий дом с плотно закрытыми окнами.
Экельс без сил привалился к дубу и дрожащей рукой вытащил мобильник.
***
Мистер Харди Мистер Харди!
Звон запотевших бокалов, визгливый смех расфуфыренных дамочек Хлопки фонтанирующего шампанскогои ленивый, манерный голос Блейка Харди, что донёсся из центра гламурной вечеринки: