В последний раз я испытывал это в колледже. Не хотел покончить с собой, просто не видел смысла жить. Потерял его. Это случилось в конце третьего курса, до выпуска оставалось совсем недолго, но депрессия затянулась. У меня была подружка, хорошенькая блондинка, умная, как Эйнштейн. Изучала химию, физику, биогенетику, термодинамику и палеонтологию. Вообще-то, я мало в этом понимал, но она занималась наукой на продвинутом уровне и могла бы избавить мир от гриппа, создать оружие мощней атомной бомбы, подарить миру холодный синтез или преобразовать пространство и забрать нас отсюда в мгновение ока. Могла сделать так, чтобы все научно-фантастические гаджеты из кино оказались на полках «Сирс».
Я запил после ее смертистранно, если учесть, что алкоголь ее и убил. Смесь собственного изобретения, включавшая химикаты и яды, которые она раздобыла в различных лабораториях и аптеках, как мне сказали, «адский коктейль», хотя и избавили от деталей. Остались три записки: одна для родителей, другаядля сестры, третья для наставника, доктора такого-то с факультета физики. Мы встречались четыре месяца. Я думал, это любовь, но записки для меня не оказалось. Ни слов утешения, ни объяснения, ни сожалений. Если и были знаки, я пропустил их. Для всех это было шоком.
Думаю, виски в том году подорожал.
Мне остались только обычные вопросы, хотя и на них я ответить не мог. Сделал ли я что-то не так? Подтолкнул ли ее? Мог ли спасти? Обрек ли на смерть?
Наконец я просто спросил: вдруг это моя вина?
Никто так не думал.
Депрессия ужасна. Мне никогда не ставили диагноза. Я не страдаю от нее постоянно, но иногда она возвращается, ненадолго, вместе с воспоминаниями о том, первом случае.
Я не ел, пропускал занятия, отвечал только на половину звонков и почти перестал говорить. Общие усилия моих друзей помогли, но я и сам хотел выкарабкаться. Они бы не вытащили меня из ямы, не протяни я руку.
Мне так и не удалось избавиться от чувства вины. Я не верил, что это случилось из-за меня, ничего подобного, но и не помог ей.
Сейчас я чувствую то же самое. Тяжесть в груди, безразличие, невозможность сконцентрироваться. Мысли плывут, как и мир перед глазами. Я хочу сдаться, заплакать, завыть, закричать, стрелять в воздухпросто так. У меня в руках смерть. Забавно, я всегда представлял ее женщиной. Но нет, это длинный, холодный, черный ствол Оливери и барабан, полный свинца.
У меня проблемы, и я понимаю это. Смотрю на Дайю. Возможно, ищу поддержки и утешения, но скорее всегопрощения.
Но вижу одобрение.
Что ж, и это неплохо.
Я проглатываю меланхолию, как кусочек печени, брюссельской капусты или сироп от кашля. Отгоняю еебуду терзаться позже.
В квартире Иезавели нет телефона. На улицах нет машин и такси. Наверное, на автобус мы опоздали, но других вариантов не осталось.
Дайю трогает меня за руку. Вопросительно смотрит. Я киваю. Мы спускаемся по Куджи-Бэй-роуд. Нам везет. Согласно указателю на остановке, 373 ходит по ночамкаждый час. Здесь, у пляжа, нам попадаются люди.
К счастью, джинсы, которые украла Дайю, мне велики, как и футболка. Пистолет оттягивает карманубран с глаз долой, но я о нем не забываю. Теперь он теплыйвпитывает жар моего тела. Это странным образом меня утешает.
V
С автобусом есть проблемы.
Мы ждем недолго. С нами заходят еще три человека, всеодиночки, рассаживаются кто куда. Дайю занимает место в середине, я опускаюсь рядом с ней, и мы едем. Пропускаем несколько остановокпотому что на них никто не входит и не выходит, но довольно быстро набирается почти дюжина пассажиров.
Скоро мы сойдем на Оксфорд-стритв конце Гайд-парка, прямо перед поворотом на Элизабет. Тут-то и начинаются проблемы. Нам все еще нужно пересечь Сидней, добраться до Аннандейла, вернуться к дому матери Карен.
А город кишит призраками.
Я замечаю их, даже в глуши, между Куджи и Сиднеем, они сидят под деревьями, провожают автобус взглядами. Видят ли они нас или просто смотрят на каждый автобус? Сможем ли мы пройти по городу?
Теперь призраки с гор вернулись в Сидней, они ищут нас, хотят отомстить и, конечно, защитить реальность.
На одной из остановок у Сентенниал-парка в автобус входит призрак. Бросает монетки в руку водителя. Медленно идет по проходу. Девушка на переднем сиденье смотрит ему вслед, но он не замечает ее, а остальныеего. Он в серых одеждах, не таких рваных, как у некоторых призраков. Лицо открыто. Естественно, оно серое, с запавшими глазами. Он не хромает, скорей, припадает на одну ногу. Руки в перчатках, пальцы на левой дергаются. Тряска в автобусе его не беспокоит.
Дайю напрягается. Я тоже. Он проходит мимо. Садится позади и шепчет:
Мы за вами наблюдаем.
Похоже, это их любимая фраза.
Я оборачиваюсь. Смотрю ему в глаза. Не знаю, что видит он, а япустоту: ни надежды, ни страха, ни злобы, ни доброты. Он расслаблен, одна рука лежит на спинке соседнего кресла. Яркое, серое ничто. Я спрашиваю:
Зачем?
Он отвечает:
Чтобы следить.
Может, судить?говорю я.
Он улыбается. Зубы у него отличные, белые и чистыестранный контраст с серыми губами. Улыбка даже кажется дружелюбной.
Что будет, если меня помилуют?спрашиваю я.
Он смотрит в окно:
Так не бывает.
Конечно. Вы защищаете реальность.
Теперь его глаза вспыхивают. Он смотрит на Дайю, потом снова на меня. Улыбка меркнет. Он шепчет:
Вредители.
Значит, призраки нас ищут.
Меня ждет смерть?спрашиваю я.Истребление?
Он смущается. Открывает рот, хочет что-то сказать, закрывает снова. Они угрожают, только если их много. В одиночку он такой же заблудший ребенок, как и мы. Но я все равно сжимаю рукоятку пистолета под футболкой. Не хочу неприятностей. Не знаю, смогу ли нажать на спусковой крючок дважды. Меня ждет дело. Миссия. А этот призрак, хоть и жалкий, стоит у меня на пути.
На следующей остановке в автобус входит второй призрак. Девушка на переднем сиденье тревожно ерзает, смотрит то на одну, то на другую тень.
Шанс,говорит Дайю, на этот раз не властно. Она утратила авторитет.
Второй призрак садится напротив. Автобус срывается с места. Призрак молчит, даже не смотрит на нас, просто сидит, положив руки на колени.
Хромой улыбается снова, просто сияет, качает головой:
Без шансов.
Игре конец?спрашиваю я. Очевидно, так и есть. Что мне остается, перестрелять их?
Я могу это сделать.
Или могу ждать кавалерии, армии отбросов Иеремии, ведомой мстительным одноглазым ангелом по имени Иезавель. Это было бы прекрасно: эпизод войны, в которой я не стану участвовать.
Но этого не случится.
Мы почти добрались до города. Миновали Анзак-парэйд, едем по Оксфорд и Паддингтон. Еще остановка. Входит очередной призрак. Девушка на переднем сиденье сильно нервничает, один из парней в конце автобуса ерзает в кресле.
Теперь их трое.
Я не могу справиться со всеми. Может, и с одним не удастся.
У меня есть пистолет. Не то чтобы это было гарантией. Третий садится перед нами. Нас окружили.
Девушка на переднем сиденье нажимает на кнопку остановки. Мы останавливаемся на углу, и она встает. Я сжимаю пальцы Дайю, онамои.
Спасибо,шепчу я, так тихо, что ни один призрак, наверно, не слышит.
Удачи,отвечает она.
Девушка спускается по ступенькамя вскакиваю с сиденья, мчусь к выходу. Мимо оцепеневших призраков. Выпрыгиваю из автобуса сразу за девушкой, отталкиваю ее с дороги, не специально, но и не случайно. Поворачиваю направо, обратно на Оксфорд-стрит, бегу из города. Чего бы они ни ждали, этому не бывать.
Конечно, есть и другие призраки. Я уверен, они меня видят, следят за мной. Это получается у них лучше всего. Наблюдать, шептаться, очищать. Это их любимая игра, а я очередная пешка, которую нужно убрать с доски.
Я оглядываюсь. Они бегут за мной, все трое. По крайней мере, у Дайю есть шанс.
Я же возвращаюсь на Путь Призрака.
VI
Я довольно хорошо знаю город, чтобы понять: Кроун-стрит, пересекающая Оксфорд, не приведет меня к Карен, но тянется в нужную сторону. Я сворачиваю на Кроун, призраки дышат мне в спину. Бросаюсь через дорогу и молюсь, чтобы какая-нибудь машина просигналила мне и сбила их.
Ничего подобного.
Пока их только трое. Мне еще везет. На углу Альбион я резко сворачиваюнеподалеку полицейский участок, но копы ведь не помогут?
Хотя и должны.
Я не вижу и не ищу его, но бегу уже медленней. Оборачиваюсь и понимаю, что призраки отстали. Это глупо. На улице никого, сиднейская полиция меня не заметит, от волнения я, похоже, пропустил участок.
Теперь я шагаю. Останавливаться нельзя. Задыхаюсь. Я бежал слишком долго. Не снимаю руки с пистолета. Мне страшно, сердце болит. Они не могли оставить меня в покое. Я оглядываюсь, ожидая погони. Наверное, они решили пойти в обход и обогнать меня, преградить путь.
Это значит, что нужно выбрать другую дорогу или бежать прямо на них.
Этот район я знаю плохо. Я в Сарри-Хиллз, а он может быть милым и страшным. Здесь много дорогих домов, а еще в хостелах часто останавливаются туристы. Это неплохо, но привлекает бродяг.
Но ведь теперь я один из них.
Здесь много бездомных, но я не знаю, где именно они обретаются, и весь Сарри-Хиллз кажется опасным. Наверное, зря. Здесь не хуже, чем в остальном Сиднее. Особенно для меня. Я помечен. Для призраков я сияю: вредитель, человек, сошедший с Пути Призрака.
Враг.
Я бы нервничал, даже если бы просто шел по темным, узким улочкам, так далеко от Оксфорд-стрит.
Ничего не происходит. Никто не преграждает мне путь. Район словно вымер. Улицы пусты. Я где-то между Альбион и Оксфорд. Здания жмутся друг к другу иначе, чем в деловом центре города, где они бьются за каждый метр. Тут они поддерживают друг друга. Стены и тротуары в трещинах, но решетки кованых ворот удивительно красивы. Дома и заборы оплетает столетний плющ. Названия многих улиц начинаются с «Маленькая», а они сами лишь ответвления больших дорог. Это район крохотных, милых бунгало, и я понимаю, что зря не интересовался этой частью города.
Я поворачиваю за угол, и из темноты выступает мужчина. На нем выцветшее тряпье, не серое, просто блеклое. Кожа скорее темная, чем раскрашенная. На лице шрамы. Два глаза, хотя один и заплыл. Он яркий и четкийчасть какой-то другой реальности. Нездешний.
Добрый вечер,говорю я, пытаясь быть дружелюбным. Я хочу просто пройти мимо. Может, он из подземной пещеры Иезавели? Кажется, ему там самое место. Он высокий и выглядит крепче меняиз-за множества тряпок. Наверное, стоило промолчать, но, выйдя из ниши, он взглянул прямо на меня.
Мужчина хмыкает, совсем не дружелюбно. Поднимает и сжимает руку в кулак.
Сколько раз?..Он не продолжает. Я понятия не имею, о чем он говорит.
Всего один,отвечаю я.Пройду и больше не вернусь, обещаю.
Он ворчит, еще злее.
Я добрый малый,говорит он.А это моя улица.
Э-э-э...Я не могу ничего с собой поделать:Улица Доброго Малого? А где указатель?
Теперь он уже рычит, как бультерьер, скалится, блестит зубами. Смотреть так же неприятно, как слушать.
Если ты и правда добрый малый,говорю я,может, просто дашь мне пройти?
Он щелкает шеей. Склоняет голову к плечураздается новый щелчок. Сжимает кулаки. Хрустит костяшками. Уже в двух шагах от меня.
Смеешься, да?
Я поднимаю руки, отступаю назад и говорю:
Нет, нет. Совсем нет.
Если мой голос дрожит это оттого, что мне страшно. Я не забыл о пистолете в карманеон упирается мне в бедро. Но я не ковбой, чтобы выхватить его у врага перед носом. Думаю, мне повезло, что бродяга сперва зарычал.
Что ты здесь забыл?спрашивает он, щелкая шеей в третий раз. От этого звука у меня сводит желудок.
Ничего,отвечаю я.
Слишком быстро болтаешь.
А еще мой голос звучит на октаву выше обычного. Скажи лучше то, чего я не знаю.
У тебя на уме,говорит он, кивком указывая мне на голову, словно я могу ее потерять,темные замыслы. Думаешь, ты один что-то потерял.
Я подыскиваю слова, но пятиться перестаю.
Мы потеряли все,отвечаю я.Я, гребаные призраки, остальные.
Я специально так говорю. Он не серый, не на Пути Призрака. Может, у него на них зуб и наличие общего врага поможет не доводить все до крайности.
Он смеется, что не слишком-то отличается от рычания.
Гребаные призраки... так ты их называешь?
Это правда.
Они считают себя тенями.
Они думают, что защищают реальность.
Он хмыкает снова:
Реальность разлетелась на куски. Нечего защищать. Остались только гребаные призраки.
Пару мгновений мы молчим, не шевелимся. Он говорит:
Видишь здесь хоть одного призрака, а?
Нет,признаюсь я.
Знаешь почему?
Нет.
Потому что я добрый малый,говорит он.Они это знают. Гребаные призраки. Ха!
Он плюет на тротуар.
Лунатикивот они кто. Жалкие, мерзкие, бесхребетные засранцы.
Он ухмыляется. Это жуткая ухмылка. Голливуд им бы гордился. Он подходит ближе, все еще сжимая кулаки.
А ты,говорит он,шепчешь, как они.
Глава 13
Я шел по Пути Призрака. Не намеренно, не по своей воле. Меня подтолкнули, заставили.
Но я не изучал его, никогда не становился частью паствы, не продавал им душу. Путь отнял у меня друзей, и теперь есть только надежда, что ничего этого не случится, если реальность вернется на круги своя. Здесь Анна мертва. Иезавель очищена. Я понятия не имею, что с Вороной. Дайю теперь сама по себе. Если она выживет и не забудет, найдет меня в новой реальности.
Я сам полумертв, на мне серая краска, а голос охрип, надеюсь, не навсегда. Как и этот мир, я испорчен и жду, что новый сдвиг все исправит. Вернет. Не уверен, что окажусь в прошломв том мгновении, когда меня вышвырнуло из реальности, но от молитвы вреда не будет. Вот только я не умею молиться.
Голос помог мне выжить среди призраков. Теперь я за это расплачиваюсь.
Добрый малый снова щелкает шеей. Как будто не может двигаться без хруста суставов и мускулов. Он ждет, что я буду защищаться или умолять, но не хочет давать мне шанс.
Они охотятся на меня,говорю я.
Я знаю, что они делают. Режут. Сдирают кожу.
Все его мускулы напрягаютсяэто видно даже сквозь лохмотья. Он не крупный, но крепкий и жилистый и знает, что делать.
На тебе нет шрамов. Тебя не ободрали.
Они пытались меня обратить.
Ха!Он не удивлен.Никогда не видел, чтобы у них не получалось. Ври лучше. Что, черт побери, ты здесь забыл?
Он приближается, но я не отступаю. Не думаю, что убегу, если попробую. Он прямо передо мной. Если у него пистолет, он выстрелит мне в спину прежде, чем я развернусь. Если нож, перережет горло до того, как я сделаю шаг. Но мне кажется, он справится и голыми руками.
Я же сказал,говорю я,я хочу пройти. Из пункта А в пункт Б. Сейчас я где-то посередине.
Ты вспотел,говорит он.
Ну да, разве это ненормальнопотеть от страха?
Сколько ты здесь?спрашивает он.День? Неделю? Думаешь, что-то знаешь, понял, как все устроено? Ни хрена ты не знаешь, ясно тебе?
Я и не утверждаю,говорю я, все еще поднимая руки. Не сдаюсь, просто хочу его успокоить. Словно говорю: я вхожу...
Ты не такой смелый, каким пытаешься казаться,заявляет он. Его дыхание пахнет виски, дешевым пойлом. Он так близко, что может схватить меня за горло.Не такой, как большинство из них.
Из кого?
Из твоих призраков. Ха! Их серые штаны быстро желтеют, парень.
Они отлично справляются, когда их десятка два.
Ты чего-то хочешь. Я по глазам вижу, не ври. Чего именно? Что тебе нужно?
Здесьничего.
Все чего-то хотят. Плевать где. Скажи.
Я хочу вернуть семью. И мир, который я потерял. Хочу возвратиться в реальность.
Он не смеется, не ухмыляется. Наклоняет голову без щелчка и спрашивает:
Думаешь, это возможно?
А разве нет?
Конечно, да. Я знал одного типа, который это сделал. Вот только он изменился. Забыл о счастье. Вещи, которые теряешь, когда берешь свое, уже не вернуть, парень. Ты готов к этому?
А у меня есть выбор?
Пожалуй, нет. Не похоже, чтобы ты мог отстоять себе улицу.
Сколько ты здесь?
Он ухмыляетсябеззвучно скалится:
Очень давно.
Я киваю. Он пропускает меня. Допрос окончен. Сам не знаю как, но я справился. Я иду дальше. Другого пути нет.
Тебе повезло,говорит он мне в спину.
Почему?
Потому что я добрый малый.
Я медлю: