Вы сбросили маски,говорит Дайю.
Мы защищаем реальность,отвечает первый.
Никто не шевелится.
Защищайте,говорю я.Мы не враги.
Враги,отвечает первый.
Истребление,настаивает третий.
Второй, тот, что с ножом, неуверенно оглядывается. Он самый младший из них и, наверное, новичок на Пути Призрака.
Шанс,повторяет Дайю.
Ой.
Мимо проходит блондинка под ручку со своим спутником. Роняет бутылку с водой под ноги третьему призракуон только что сделал шаг вперед. Ей остается пройти мимо двух. Ее спутникнастоящая гора мускулов, на голову выше меняширок в плечах, как игрок в регби. Они оба немного пьяны, наверное, идут в следующий бар или на вечеринку.
Вода выплескивается на улицу, блондинка наклоняется, пытаясь поймать бутылку. Ее резкое движение разбивает сковавшие нас чары. Призрак с ножом всаживает лезвие девушке между лопаток, когда она распрямляется, держа в руке бутылку. Призрак роняет блондинку на землю, вырывает из рук человека-горы.
Нож по-прежнему у нее в спине. Гора атакует. Кулаки у него как кувалды. Не обращая внимания на других призраков, он молотит парня с ножом. Удар, второй, нос разбит в кровь, изо рта летят осколки зубов, призрак едва держится на ногах, другие бросаются к нему.
Это наш шанс сбежать.
Дайю срывается с места первой. Мчится по дороге, огибая призраков, тащит меня за собой. Я оглядываюсь ничего не могу поделать Гора размахивает кулаками, призраки набрасываются на него. Их осталось двое (один уже на земле), но они движутся быстро, кромсают его ножами, которых я не вижу, их лохмотья вьются вокруг как дым, как размытые облака комиксов.
Блондинка и горане одни. Еще трое мужчин налетают на призраковнастоящие регбисты-форварды, каждый следующий крупнее предыдущего.
Теней тоже становится больше, хотя я не понимаю, откуда они берутся. Люди бегут, никто не обращает на нас внимания, скоро начнется резня.
Дайю пытается свернуть на Каслри, но Элизабетследующая улица. Во время секундной заминки я оглядываюсь снова.
Призраки и регбисты исчезли. Я вижу полицейских, хотя не заметил ни сирен, ни мигалок. Люди все еще бегут. Мы не миновали и квартала.
Дайю тянет меня к Каслри.
Ладно,говорю я, но веду ее другим путем, прочь от Круговой Гавани. Я крупнее и сильнее Дайю, так что ей остается либо отпустить мою руку, либо идти за мной. По крайней мере, она не сопротивляется.
Я смотрю в окна окружающих нас домов. Пытаюсь не глядеть в подъезды и переулки. Это нелегко. Призраки видели нас, вылезли из щелей, и мне не верится, что ушли. Я ощущаю их взгляды, слышу, как они истекают слюной, чувствую их голод. Я болен, как и они, понимаю их. Знаю, что им нужно, что они собираются сделать. В основном они скучают, тоскуют, остается только идти по Пути Призракаэто их костыли, их щит. Они играют с намис такими же беднягами, оставшимися после сдвига. Ищут, пугают, гонят, очищают, приобщают к таинствам, уничтожаютэто лишь способы убить время. Как и танцы вокруг костра и изготовление масок.
Они кошки, а мымыши. Они радуются охотепока мы не устанем и не умрем.
Глава 12
I
У нас не получится,говорю я сразу же, как понимаю. Конечно, мы уже не на Каслривпереди Гайд-парк и Элизабет-стрит, но призраки повсюду. За окнами, на крышах, в паркев кустах,около мемориала АНЗАК, вокруг Мьюзеум-стейшн, там, где их быть не должно. Значит, они могут объявиться где угодно.
Мы как на ладони, сиднейский горизонт открывается с одной стороны Элизабет-стрит, с другой, за парком и окраинами вроде Кинг-Кросс и Саррей-Хиллз, лежат собор Святой Марии и ботанические сады. Здесь нет небоскребов в тридцать, сорок, пятьдесят этажей. Есть отели с балкончиками, платформами, альковами, не просто окнами,тысяча мест, где могут затаиться призраки. Мне не спрятаться.
У нас не получится,повторяю я. Вижу лица. Или воображаю: серые среди теней, во мраке города. Здесь куда темней. Я вижу рождественские гирлянды в Гайд-парке, но понимаю, что они просто горят круглый год, а до Рождества еще жить и жить. Множество огоньков горят на дорожке от мемориала АНЗАК к фонтану Арчибальда, но остальной парк тонет в тенях, как часть Пути Призрака. Он будет у нас за спиной, пока не подъедет автобус. Я предпочел бы стоять в середине дороги, подняв руки и крича: автобус, стой!
У нас не...
Замолчи.
Дайю дрожит. Она задыхается, и я тоже, просто до этого не понял. Нам нужно перевести дух, но отдыха не предвидится, нет покоя проклятым. На Пути Призрака мы, грешники, самые уязвимые.
Они играют с нами,говорю я.
Да. Привыкай.
По дороге едет такси, на крыше горит белый огонек.
У тебя остались деньги?
Да.
Я вскидываю руку, машу такси. Оно останавливается. Я почти запихиваю Дайю в машину.
Куджи,говорю я водителю.Перекресток Арден и Куджи-Бэй-роуд.
Стоит мне закрыть дверь, и водитель жмет на газ. Без слов. Я задыхаюсь, истекаю потом, ликую. Если призраки не обступят машину, мы будем в безопасности, по крайней мере, пока не приедем на пляж.
Дайю берет меня за руку, сжимает пальцы, убеждает:
Все будет хорошо.
Я хочу ей верить.
У них нет связи,говорит она.Они не поймут, откуда мы явились и куда направляемся.
Они знают, кто мы.
И кто же?
Не просто отщепенцы,объясняю я.Вредители.
Яд призраков у нас в крови, в основном речь о Дайю, но и обо мне.
Ты бы была в безопасности, если б осталась. Не помогла мне. Почему ты это сделала?
Из-за тебя.
Нет. Я серьезно. Почему после двадцати лет?
Она улыбается:
Помнишь первые слова, которые ты сказал мне? Это случилось не так давно, я тебя не проверяю, просто они важны.
Конечно. Мы встречались.
Не настолько давно. Когда твой рассудок прояснился, ты спросил, как меня зовут.
Это так важно?
Никто раньше не спрашивал меня об этом. У теней нет имен.
Мое называли часто.
Они освобождали тебя от него. Не знаю, как объяснить. Через месяц ты бы его забыл. Я вспомнила свое не сразу. Пришлось подумать. О семье. Одноклассниках. Все это было так давно.
Как же они звали тебя?
Лекарь,говорит она.Девчонка. Женщина. Тень. Имен нет, только титулы.
Такси подпрыгивает, водитель чертыхается. Он задел бордюрна перекрестке. На нас не напали.
Они не те, кем себя считают,говорю я.Не защитники реальности.
Я качаю головой, гляжу в окно. Смотреть не на чтотолько темные витрины, пустые тротуары и мрак.
Это для них лишь игра. Бессмысленная, жестокая.
Нет,говорит Дайю.Не принимай желаемое за действительное. Они могут играть, но только по правилам.
Она берет меня за подбородок, заставляет на себя посмотреть:
А мы эти правила нарушили.
Нет. Ты поблекла, помнишь?
Приятная мысль. Но, думаю, однажды настанет день и я, довольно неожиданно, перестану существовать.
II
Поездка в такси расслабляет меня. Не знаю почему. Дыхание становится ровным. Пот высох и холодной пленкой лег на лицо. Водитель открыл окно, но я не против. Его защищает пластиковая перегородкаспину и бока. Наверное, она пуленепробиваемая. Я не хочу это проверять. Если учесть еще и открытое окно, то он нас не слышит.
Мы едем несколько минутуже мимо Сентенниал-парка, а я только-только кое-что понял. Водитель один из нас. Брошенный, забытый, потерянный, как ни назови. Он нашел какую-то другую дорогуне Путь Призрака. Как ему удается избегать их, я не знаю.
И не стану спрашивать. Оставлю его в новом мире. А мне нужен мой.
Нас теперь легче узнать. Я пытался описать разницу между нами и остальными людьми, но это трудно. Когда я говорю о пелене, я имею в виду не слепое пятнопросто контуры фигур мягче, более расплывчатые, смутные. Даже серая краска на лицах кажется яркой по сравнению с ними.
Пластиковая перегородка, понимаю я. До него не добраться. Она защищает не только от пуль. Он знал, кто мы, когда остановился. Мог проехать мимо, но рискнул.
Нет, это не риск. Мы больше не тени. Сошли с Пути Призрака. Нас нельзя узнать, разве что по голосам. Когда я сказал ему, куда ехать, было уже поздно.
Он несколько раз смотрит в зеркало заднего вида, ничего не говорит, едет быстро, гонит не больше, чем любой другой таксист.
Дайю кладет голову мне на плечо, закрывает глаза, сжимает мою руку своими. Ее глаза закрываются, но она настороже. Под шум дорожного движения хорошо думать, вспоминать, но мне уже надоело.
Я не отступлю, пойду дальше. Увижу, как Тимми сделает первый шаг. Скажет, что слишком взрослый для «Тимми» и попросит называть его «Тим». Нас ждет первый день в школе и слезыиз-за того, что мама оставила его. Бейсбольные тренировки. Нет, мы же в Сиднее. Значит, крикет. Или регби. Он будет учиться ходить под парусом в Сиднейской гавани, есть там такое местечкоНьютрал-Бэй. Или это в Киррибилли? Не помню. Его первая девчонка будет красавицей.
Он не такой стеснительный, как папа в детстве. Будет учиться водить. Интересно, наверное, проехаться по Сиднею лет через пятнадцать. Город вырастет, расползется, как лабиринт улиц с односторонним движением, платных дорог, туннелей и мостов. Я поддержу его, что бы Тимми ни решил изучать в университете, но, надеюсь, он не станет доктором или адвокатомпросто потому, что каждый родитель хочет этого для своего ребенка. Пусть выбирает сам. Я не стану давить. Может, он будет шеф-поваром или предпринимателем, создаст какой-нибудь фирменный рецепт и откроет сеть магазинов по всему миру. Все возможно. Я могу этому помочь.
Я концентрируюсь на этой мысли. Возможности. Что еще остается?
Ночью пляж Куджи смотрится совсем иначезловещим, заброшенным. Пейзаж окрашен в другие цвета, голубые волны и белый песок укрыты индиговыми тенями. Океан пугаетчерная бездна, где под тонким серпом месяца белеют гребни волн. Такси останавливается, водитель оборачивается к нам, называет цену. Дайю достает наличные из торбы, забирает сдачу, и мы оказываемся на тротуаре.
Прежде чем уехать, водитель говорит:
Удачи, ребятки.
Этот пожилой, потрепанный человек вполне может назвать так нас, тридцатилетних. Как и я, он тоже кого-то потерял. Целую жизнь. Я вижу это в его морщинах, которые появятся и у меня, если я не сделаю, что должно.
Я убеждаю себя, что это необходимо. Это так. Я все понимаюголовой, но не сердцем, еще не поставлен перед фактом. Это сложнее Пути Призрака.
III
Вдали от города я чувствую себя в безопасности. Меньше окон, меньше глаз, меньше уголков для призраков, хотя здесь нам не поможет человек-гора. Если они решат нас убитьубьют. Мы ничего не сможем сделать. Особенно если они явятся толпой, как тогдак Иезавели.
Я все еще содрогаюсь, когда думаю, что с ней сделали. Не хочу видеть ее на полу. Квартирка маленькая, мне придется перешагнуть через Иезавель, или обойти, или взглянуть на дело их рук. Вдохнуть трехдневный запах крови. Она была еще жива, когда они похитили меня, и, может, не умерла. Я видел по крайней мере двоих, переживших очищение. Но ей нужна будет помощь, и я не смогу ей отказать. Особенно если воспользуюсь ее квартирой и пистолетом.
Мы поднимаемся на холмидем прочь от пляжа, совсем недолго. Почти ничего не видно, но я сразу понимаю, куда нам. Это легко, таксист высадил нас почти там же, где мы с Иезавелью пару дней назад сходили с автобуса. Мы проходим мимо «Восторга пекаря» и других магазинов. А вот и дом. За угол, по ступенькам в переулок, в покосившуюся дверь.
Теперь тут больше осколков. Все окна в квартире Иезавели разбиты. Стекло хрустит у нас под ногами.
Дверь в прихожую приоткрыта, но подается неохотно. Не так давно Иезавель распахнула ее, впустила меня внутрь, показала огромную пушку и была очищена.
Я пытаюсь забыть об этом. Не получается. Мы не заходим в ванную комнатунаправляемся сразу к двери квартиры.
Закрыто.
Я пытаюсь повернуть ручку, толкнуть дверь, выломать ее. В ответ раздается скрип. Если бы я свихнулся еще сильней, решил бы, что она надо мной смеется.
Ключ есть?спрашивает Дайю.
Это не моя квартира.
Под половичком?
Но никакого половичка нет и в помине. Я провожу пальцами над верхней перекладиной, но там только пыль и маленький паук.
Влезем в окно,говорю я.
Снова в переулок. Окно слишком высоко для меня. Даже если подпрыгнуть, не достану.
Хочешь, подсажу?спрашиваю я.
Дайю кивает. Стоя спиной к стене, я складываю пальцы в замок, чтобы она могла встать на ступеньку. Поднимаю ее изо всех сил, но этого мало. Дайю встает мне на плечи. Когда тяжесть исчезает, я понимаю, что она уже в окне.
Она выбивает осколки из рамы. Немного ерзает и исчезает в темной квартире.
Я прислушиваюсь. Если она увидит врага, я об этом узнаю. Она ахнет или закричит.
Ничего.
Я вспоминаю, как однаждыв юностивлез в собственный дом на Лонг-Айленде. Бить окна не пришлось. Заднее достаточно было толкнуть, чтобы защелка отошла. Я даже представлял себя медвежатником, с суперсовременными стеклорезами, обезвреживающим сигнализацию, уходящим из особняков с картинами на миллион долларов и пригоршнями бриллиантов. Я был подростком, чего вы хотите?
Дайю говорит из-за двери:
Открыто.
Я захожу.
Внутри темно, только на полу лужицы лунного света и над плитой мерцают цифровые часы. Они не подсказывают, сколько времени. Цифры мигают: 4:44. Света хватает, чтобы понятьна полу трупа нет.
Я тихо зову Иезавель. Нет ответа. Квартира пуста. Кровать осталась такой, как была, на диванчике никого (Дайю перелезла через него, чтобы открыть дверь). Пакет из «Восторга пекаря» валяется на полувнутри черствая сдоба. Я случайно задеваю его ногой, на третьем шаге в гостиную.
Окно в спальне маленькоетам темнее. Я шарю под кроватью, нахожу чемодан, достаю его.
Дайю опускается на корточки рядом со мной, наклоняется, придерживаясь рукой за стену. Смотрит. Молчит. Она не знает моей истории. Только то, что здесь живет другая женщина. Поправка: жила.
Я нахожу пистолет под одеждой, там, куда Иезавель его положила. Он тяжелый. Холодный. Как и раньше. Я смотрю на Дайю:
Это «магнум».
Я ничего не понимаю в оружии,говорит она.
Я пожимаю плечами:
Я тоже.
Он заряжен?
Я переворачиваю его, стараясь не смотреть в ствол. Похоже, пули в барабане. Я вижу четыре и думаю, что есть еще шесть. Сзади надпись: Оливери. Никогда не слышал об этой марке, но, опять же, я почти ничего не знаю о пистолетах.
Да,говорю я.Нам пора.
Она касается моего колена:
Ты готов?
У меня нет выбора. Времени мало.
Пистолет пугает меня. Словно я держу в руках смерть. Он источает силупульсирует, словно провод. Мне нравится его мощь. Кажется, что призраки теперь не смогут нам помешать. Я вооружен. Как там говорится? В боевой готовности? Понятия не имею. Просто знаю, что он тяжелый, и это приятная тяжесть. Как будто держу молнию. Я не играю в библейского Бога, скорее, в Зевса.
Может, поспим?спрашивает Дайю.Отдохнем, а выйдем утром.
Время,бросаю я.
Твоя подружка не откроет нам в такой час.
Моя жена.Но Дайю, вероятно, права. Я бы не открыл. Мне нужен другой план, черт, любой планпока еще нет никакого.
Нужно отдохнуть.
Я качаю головой.
Завтра важный день,говорит она.Ты вернешься в свою реальность.
Но слова Антонио Феррари все еще звучат у меня в голове. Времени мало, и я понятия не имею, когда оно закончится.
Нет,говорю я и встаю. Все решено, не будет никаких споров или задержек.Нужно идти. Сейчас. Я должен это сделать. Если реальность снова сдвинется, я не смогу вернуться.
Она кивает, поднимается, целует меня в губы и объясняет:
На счастье.
Часы все показывают 4:44, мигают, цифры не меняются. Я обещаю, что если смогу вернуться, то починю их, сделаю все, чтобы помочь Иезавели. Если она жива, я найду ее. Это единственное место, куда я загляну. Оставлю ей что-нибудь, чтобы она со мной связалась. Ее очистили из-за того, что она помогала мне, и нового груза вины я не вынесу.
IV
Единственное препятствие между мной и моей женойэто Сидней: тысячи призраков, полицейские, случайные люди (даже если теперь действительно 4:44, все равно мы кого-нибудь встретим), а еще час езды на такси. Плюс тот факт, что такси мы можем и не найти. Честно говоря, Куджи-Бэй-роуд тиха, как могила. Ни души вокруг. Светится пара окон. Я вижу одну машинудальше по улице,но она сворачивает, не доехав до нас. Слышу, как волны Тихого океана целуют песок, шепот ветра, тихое дыхание Дайю. Все эти звуки говорят об одиночестве или отверженности, что, конечно, не одно и то же. Прилив меланхолии, нет, настоящей депрессии накрывает меня. Я чувствую себя грязным. В груди открывается бездна, водоворот, в который я едва не сорвалсяпару раз до этого. Тонуть долго, и чем больше борешься, тем сильнее затягивает. Думаешь обо всех вещах, которые сделал не так, собираешь их, составляешь список, который растет и растет. Груз вины тяжелеет с каждой новой ошибкой. Начинаешь гадать, как можно с этим жить.