Посмотри! Посмотри на тех двух женщин!бывало, восклицала Летти, тыча в парочку буйногривых шоколадных мадонн, выряженных в кожаные юбчонки размером с почтовую марку.Нет, пока не смотри! Еще заметят, как ты на них пялишься. Вот, теперь! Поворачивайся. Смотри!
К восьми годам Вэл выучила этот ритуал слишком хорошо. Мать называла его «прогулка». Вероятно, таким наглядным образом она хотела научить свою маленькую дочь остерегаться подлости, пороков и продажности, которые подстерегают ее в широком мире, и несколько месяцев Вэл воспринимала поездки с матерью как своего рода образование.
Лишь позднее, когда Вэл стала слишком взрослой и Летти начала опасаться ее побега во время очередной экскурсии, пришло понимание: странные полуночные вылазкипроявление подспудных порывов, желания пощекотать нервы, замаскированных под моральное наставничество.
Посмотри на человека через дорогу! Вон тот, в ботинках на платформе! Это сутенер, низшая форма жизни. Паразитирует на женщинах, продает их для секса. А вот там его женщина! Такая же убила твоего отца.
Многочасовые кружения по злачным районам близ Восьмой авеню и докам, где, как оголодавшие барракуды, рыскали педофилы, а также поездки в Гарлем оставили глубокий след в душе Вэл, на которую обрушилось немало чужой боли. Однажды к машине, шатаясь, подошел мужчина с диким взглядомнастоящий зататуированный тролль с копной спутанных седоватых волос, торчащих во все стороны. Он пытался открыть дверцу, кричал, что его преследуют и хотят убить.
Мать Вэл тут же умчалась на красный сигнал светофора. Через полквартала до них донеслись выстрелы. Обернувшись, Вэл увидела, как тролль перебегает улицу и стучит в окошко другому водителю, а затем падает ниц на кучу грязного снега, сразу же начавшую окрашиваться красным.
Бывало, к машине подходили мужчины с темными лицами и жуткими улыбками до ушей, принявшие Летти за богатенькую пригородную матрону, которая ищет кокаин. А может, и что-то повыгоднеенапример, продать попку своей малышки. Мать Вэл тут же уезжала, а вслед летели проклятия. Однажды всю дорогу от Гарлема до моста Трайборо за их машиной следовал зеленый кабриолет, в котором ехал азиат с золотыми фиксами на зубах и женщина, чья голова то исчезала, то снова появлялась рядом, словно игрушка, подвешенная над приборной доской.
Это чтобы ты увидела мир во всей его неприглядной правде,говаривала мать, когда они возвращались после ночных развлечений.Чтобы поняла, насколько опасны и подлы мужчины, насколько осторожной нужно быть, если хочешь выжить.
Просто выжить.
Временами у Вэл мелькали мысли, что, пожалуй, она совсем не хочет выживать.
Позднее Летти прекратила брать меня на прогулки. Все стало еще хуже.
Хуже?
Мгновение казалось, что Маджид вот-вот рассмеется, и Вэл пожалела о своей разговорчивости. Но он не рассмеялся, а прижал ее к себе.
Что было потом?
Я не все помню.
Как-то не верится.
Давай спать.
Если действительно не помнишь, я тебе завидую. Я помню детство до мелочей... одиночество, насмешки людей, понявших, кто я такой. Думал, лучше сдохнуть. До сих пор иногда так думаю. Кто знает, на что похожа смерть? Вдруг, умирая, испытываешь ни с чем не сравнимый кайф? Но даже если и ничего, ты обретаешь покой, желаний не остается.
Как ты можешь так говорить? Ты прекрасен. Мне бы хотелось быть как ты, двуполой. Возможно, это избавило бы меня от ощущения собственной неполноценности.
Или же ты поняла бы, что я не мужчина и не женщина, а их недоверсия.
Маджид взял трубку и, втянув щеки, сделал глубокую затяжку.
Курни со мной, почувствуешь себя лучше,предложил он.
Нет,покачала головой Вэл.
Тогда как мне тебя развеселить?
Продолжай обнимать, не отпускайвот что могла бы сказать Вэл, но ей требовалось сбежать от воспоминаний, укрыться за барьером из миль и любовников, так что она попросила:
Просто оттрахай меня как следует. А потом расскажи о Городе.
* * *
Она задремала с членом Маджида внутри, пристроив голову между его грудей. Вначале летала во сне, но затем внезапно вспомнила о силе тяжести и начала падать головой вниз, спирально приближаясь к неминуемой смерти.
«Очнись, это всего лишь сон!»приказала себе Вэл и в поиске успокоения потянулась к телу Маджида, но того не оказалось в постели. Он сидел на корточках рядом.
Тсс, не издавай ни звука.Его лицо искажал ужас.
Со двора донеслись шаги. Кто-то поднимался к ним по лестнице, затем вошел в коридор.
Маджид лихорадочно бегал взглядом по комнате, словно пытаясь усилием воли пробурить путь в стенах или потолке.
В чем дело?прошептала Вэл.
Тсс.Приложив палец к губам, он бросил на нее такой выразительный взгляд, что ей даже не пришло в голову спорить.
Шаги замерли у двери. Вэл затаила дыхание.
Маджид?старательно одолевая чужие, германские звуки, произнес дразняще-соблазнительный, мелодичный голос.Маджид, милый, я знаю, что ты там.
Дверная ручка повернулась, но дверь была закрыта на задвижку с цепочкой.
Не стоило от меня убегать. Не стоило красть мою красивую безделушку,с еще большей медоточивостью произнес голос, опустившись почти до шепота.А теперь открывай дверь, ты, жалкая шлюха. Возвращайся домой.
Почему-то от этого голоса у Вэл сердце испуганно подпрыгнуло к горлу. Слишком мягкий, слишком слащавый. Наверное, таким возносит молитвы развратный священник, лаская член псаломщика в исповедальне. Властная проникновенность его звучания пробирала до кишок, и, несмотря на страх, в глубине души Вэл хотела открыть дверь.
Давай, засранка! Открывай дверь, покажи, кого притащила позабавиться. Ты же знаешь, я очень люблю наблюдать, как ты трахаешься направо и налево. Так что впускай, и, возможно, я прощу тебе все предательства.
Вэл посмотрела на Маджида, оцепеневшего от ужаса и бледного как полотно. Какое-то чувство подсказывало: эти угрозычто-то вроде игры, обладателю голоса ничего не стоит выломать дверь.
Ерша тебе в дупло семь раз против резьбы, никчемная потаскуха! Сама знаешь, я лишь больше накажу тебя при новой встрече. А она будет. Тебе от меня не убежать. Я тебе нужен. Ты придешь ко мне, и придешь умоляя. Тебе без меня не выжить.
Больше всего Вэл испугалась последних слов, ошеломленный взгляд Маджида подтверждал их правдивость. Да и не ожидала она, что сладкоголосый грубиян за дверью уйдет мирно. Он мог выбить ее в любой момент.
Но удара не последовало. На несколько минут повисла тишина. Незваный гость явно никуда не ушел и прислушивался к звукам в комнате. Тягостное молчание казалось Вэл намного более зловещим, чем насмешки и угрозы. От мысли, что кто-то притаился за дверью, ожидая возможности наброситься или продумывая следующий шаг, всплыли воспоминания о давно похороненных ужасах. Боязнь вновь оказаться беспомощной пленницей скользнула в сознание, будто стилет, рассекающий мышцы и жир. Неподвижно лежа в объятиях трепещущего Маджида, Вэл чувствовала, как в ней поднимаются старые страхи, затапливая грудь, горло, разум, словно потоки воды тонущую деревню.
Ах ты шельма, я знаю, ты там. Валяй, так и быть, развлекайся сегодня, но если и дальше собираешься от меня бегать, новых поблажек не жди. Никакой пощады для тех, кто пренебрег моей добротой. Тебя изгонят навечно!
Шаги тихо пошаркали прочь.
Вэл снова обрела способность дышать. Выпрыгнула из постели и затаилась у подоконника, не обращая внимания на возражения Маджида. Во дворике уже появилась фигура, мужчина средних лет. Высокий, сутулый и чуть ли не изможденный, но на плечи ниспадала роскошная грива угольно-черных волос, кое-где тронутых сединой.
Пригнись!прошипел Маджид.
Мужчина во дворе повернулся к окну, за которым скрючилась Вэл. В комнате было темно, а двор заливал лунный свет. Вэл не сомневалась, что незнакомец ее не видит, и все же под его взглядом ее пробрала нервная дрожьстрах и томление, отвращение и похоть.
На мгновение Вэл заледенела изнутри, испытав малодушную потребность бежать, а затем он отвернулся.
Не показывайся ему, черт бы тебя побрал!
Успокойся. Он уже уходит.
Маджид прокашлялся, словно собираясь задать бесцеремонный вопрос.
Как он выглядел?
В смысле? Разве сам не знаешь?
Иногда он... надевает личины.
Ну, сегодня он похож на изваяние святого с мексиканского Дня мертвых. Такое чувство, что он недоедает и никогда в жизни не знал любви.
Да,вздохнул Маджид.
Похоже, это описание было ему слишком хорошо знакомо.
Кто он?
Да так, у нас с ним были кое-какие дела.
Как его зовут?
Зачем тебе?
Любопытство.
Доминик Филакис.
Твой сутенер?
Маджид не ответил, но встал с кровати и вставил в курильницу на подоконнике новую сандаловую палочку.
Когда он опять повернулся лицом к Вэл, мглистый серый свет предутренних сумерек обрисовал спинной хребет, делящий его широкие плечи и узкую талию пополам, и неуместный силуэт полных грудей.
Ты зарабатываешь проституцией,поняла Вэл.
Говоришь так, будто тебя это удивляет.
Меня мало что удивляет.
Значит, ты невнимательно смотрела.
Наполнившие комнату ароматы сандалового дерева и клубники смешивались с запахом секса в пьянящий мускусный букет.
Маджид скользнул обратно в кровать и припал ко рту Вэл губами цвета хурмы.
Нужно уезжать. Прямо сейчас.
Что, сию минуту?
Разве ты не этого хотела? Не за этим ко мне явилась? Только не говори мне, что решила еще немного понежиться в постели. Давай, собирайся. Не хочу здесь задерживаться.
Да ты его и впрямь боишься!
Просто проявляю... благоразумие.
Что он тебе сделает?
Проклятье! Ты задаешь слишком много вопросов.
Мне сначала нужно заглянуть к себе в гостиницу. Забрать вещи.
Это долго?
Час.
Ладно, значит так. Собирайся, но не мешкай. Знаешь, где вокзал?
Да.
В главном зале ожидания есть кофейня. Буду ждать тебя там. Не задерживайся.
Филакис... он вернется?
Не сегодня. Ему и без нас есть кого пасти. Я лишь мелкая рыбешка. К тому времени, когда он потеряет терпение и вышибет дверь, мы будем уже на полпути в Африку.
В Африку?
Разве я не говорил? Городв Африке. По крайней мере, вход.
Ладно, тогда до встречи!
Паспорт у тебя при себе?
Да.
Вэл уже одевалась. Подняв пояс-кошелек, она с ужасом заметила расстегнутое отделение. Паспорт и дорожные чеки лежали на месте, но кредитка и большая часть немецкой валюты исчезли. С внезапной тошнотой она вспомнила, как швырнула в потрясенного Лу сверток дойчмарок, не обратив внимания, что, помимо его денег, которые в тот момент презирала не менее его самого, вытянула и карту.
Твою мать!
Ну а теперь у тебя что случилось?поинтересовался Маджид.
Ничего.
Знаешь... на мгновение у тебя на лице появилось такое странное выражение.
Просто подумала... возможно, я не смогу взять такси прямо сейчас. Мне понадобится больше часа.
Тогда встретимся через два,с досадой отозвался Маджид,но не минутой позже! Если опоздаешьэто твоя проблема. Сяду один в первый же поезд на юг. Ждать не буду.
* * *
Брюхо облаков окрашивали пастельные разводы. Словно отметины на шерсти овец, которых отправляют на бойню, подумала Вэл. Мчась на такси к Лу, она ругала себя на чем свет стоит. Мало того, что по-детски вспылила у этого одержимого глупца и в приступе неразумной гордости отдала честно заработанные деньги, так еще и оставила кредиткус настоящим именем, что уже вообще верх безумия.
Просто так бросать ее нельзя. Карта понадобится, к тому же... Вэл содрогнулась. Невыносимо думать, что нечто из ее вещей, нечто с ее подписью, станет частью коллекции Лу, своеобразным сувениром.
Она попросила водителя подождать и взбежала по лестнице, в голове роились неблагоприятные возможности. Вдруг Луранняя пташка и уже ушел завтракать или на стадион? Вдруг не впустит? Вдруг нашел карточку, но не признается по какой-то извращенной причине? Вдруг кредитка действительно не у него, а потерялась где-нибудь по дороге? Маджид ждет на вокзале... времени так мало...
Вэл забарабанила пальцами по двери. Подождала и постучалась снова.
Где же он?
Лу!
Проклятье, он просто обязан быть дома!
Затем, хотя, по логике, квартиру не могли оставить открытой, Вэл все же подергала ручку. Дверь отворилась.
Лу?
В гостиной стояла такая же темень, как и несколько часов назад, когда Вэл ее покинула, но было еще более тихо. Впрочем, вряд ли бы он ушел, не выключив музыку и свет. Да и дверь бы закрыл, если на то пошло.
Эй! Есть кто-нибудь?
По спине Вэл пополз холодок. Она сделала еще несколько шагов, а затем, принюхавшись, уловила слабый, но памятный душок, который ассоциировался у нее с забитыми водостоками и загаженными гетто стран третьего мира.
Просто отыщи эту треклятую карту и убирайся отсюда!
Деньги Лу, конечно же, подобрал. Кредитку, вне сомнения, тоже. Но куда он мог ее положить? В бумажник, в стол, выбросил в мусорное ведро? Вторгаться в чужое жилищепоследнее дело. Он может пристрелить ее как воровку, и его оправдают.
Вэл позвала Лу снова.
Бесполезно. Даже если он моется в ванной, на этот раз все равно бы услышал. Оно того не стоит. Убирайся отсюда.
А вот и банковская карта. Не спрятана, темнеет на подлокотнике кресла, поверх аккуратно сложенной газеты.
Вэл направилась к кредитке и волей-неволей прошла мимо распахнутой настежь двери в Сокровищницу. Одна из красных туфель, примеренных вчера, валялась в коридоре. Высоченный каблук был оторван. В стороне, ближе к спальне, лежала вторая туфля, изуродованная схожим образом.
И запах... отчасти больничный, отчасти словно в общественном туалете.
Хотя все инстинкты просили этого не делать, Вэл толкнула дверь спальни.
И чуть не рассмеялась от потрясения, потому что в тусклом свете не сразу поняла, что видит. Будто инсталляция, созданная эксцентричным экспрессионистом. Или какой-нибудь шутник претворил в жизнь свое представление о визуальном розыгрыше, действуя на манер тех фигляров, что удерживают ложку на копчике носа или на глазах у всего ресторана пихают в ноздри палочки для еды.
Человеческую голову использовали как подставку для обуви.
Это невозможно, подумала Вэл, невольно подходя ближе. Ее будто притягивали невидимыми веревками, чтобы показать ужасы с более выгодного ракурса. Она все еще ждала, что Лу вот-вот стряхнет с лица нелепые украшения и зайдется садистским смехом.
О боже!
Его руки были заломлены за спину и привязаны к лодыжкам. Целый кусок туловища влажно блестел красным. Освежеванная туша. На ноги свисали клочья кожи и жир, срезанные с ребер и живота.
Но это еще не все.
Из каждого глаза торчало по белой туфле с ярко-красными от крови каблуками. Еще пара обуви висела на ушах, вогнанная в них шпильками и наверняка проткнувшая барабанные перепонки. Каблуки от найденных ранее лодочек были вонзены в ноздри и примотаны скотчем, причем один пробил переносицу и вышел рядом с глазом.
Но на этом зверства не заканчивались. Из безвольно разинутого рта торчали еще четыре пары обуви, скорее всего добавленные для большего комического эффекта уже после смерти. Под ягодицами и между ног темнела лужа загустевшей крови, наводившей на мысль о других издевательствах, впрочем, думать о них не хотелось.
Обезображенное лицо смотрело на нее, будто жуткая маска. Вэл попятилась. Расстояние от кровати до двери казалось огромным, как день пути, а пол качался и уходил из-под ног, словно корабельная палуба в шторм.
В гостиной она схватила банковскую карту и попыталась вспомнить все, чего касалась здесь накануне.
Ничего. Чего угодно. Всего!
Конечно, она дотрагивалась до туфель, которые надевала, но теперь на них отпечатки убийцы, если тому не хватило ума натянуть перчатки.
На дойчмарках, брошенных в лицо Лу, тоже остались пальчики, впрочем ее будут не единственными: деньги прошли через множество рук. А вот бокал, из которого она пила,это другое дело.
В кухонной мойке лежало несколько бокалов. Вэл тщательно их вымыла и высушила, затем с тряпкой вернулась в Сокровищницу, где вытерла всю обувь, за которую могла браться вчера.