Сильвестр открыл глаза и резко выключил воду. Постоял так еще минуту. Капли, оставшиеся на его теле, медленно стекали вниз по его коже. Он открыл дверцу в душевую кабинку и вышел из нее. Взял большое полотенце, висевшее сбоку на крючке, и медленно, не спеша вытерся. Когда же он вышел из ванной комнаты, холод словно впился в него клешнями. Это происходило с ним каждый раз после душа, и это был единственный неприятный момент в такой приятной процедуре.
Он поспешил в кровать, где его ждало теплое одеяло. Когда он лег, то укутался в него, словно был маленьким мальчиком. Странно. Раньше с ним такого не было. Лежа на кровати, укутавшись в одеяло, ему непроизвольно вспомнилось, как они с Мэри грели друг друга после душа. Они прижимались телами под одеялом, похожие на пингвинов на северном полюсе. Да только в те моменты по большей части дрожала от холода Мэри, а не он. Видимо, без нее его мир стал холоднее.
Глава 2Жестокое убийство
Этот день вымотал его очень сильно. Вымотал настолько, что его разум отключился практически сразу, стоило лишь ему закрыть глаза.
Сначала ему ничего не снилось. Сначала была темнота. Всего лишь ничего не значащая темнота. И в этой темноте Сильвестр не чувствовал ровным счётом ничего. Все эти страсти и переживания остались где-то далеко-далеко, где-то на другой планете, в каком-то совершенно ином мире. Где они были в данный момент, было совершенно не важно. Главное было в том, что здесь их сейчас не было. И голова от этого стала такой лёгкой
Но длилось это своеобразное блаженство не так уж долго, как хотелось бы. В какой-то момент в его разум начали врываться картинки. Какие-то совершенно непонятные, какие-то совершенно чужие картинки. Сильвестр далеко не сразу понял, что ему вообще показывает разум. А когда понял, то ужаснулся так, как никогда раньше.
Ему снилось, что он не был человеком. Ему вообще в этом сне показалось, что он не был самим собой. Он был животным. Злым, грозным хищником, который готов убить любого, кто встанет на его пути. Его клыки, что торчали из пасти, были настолько большими, что не каждый волк мог бы с ними потягаться.
И он бежал. Он преследовал свою жертву, след которой нашел уже давно. Но теперь ему не нужен был след. Ему больше не нужен был запах. Ведь жертва уже была настолько близко от своей смерти, что он буквально видел ее спину. Она убегала, пытаясь спасти свою драгоценную жизнь, ещё надеясь на спасение.
Но спасения не будетзачем все эти бесполезные попытки? Зачем? Ведь и так было ясно, что ей не спастись. Его жертва была обречена. И смерть ее не будет спокойной. Она будет страдать от невыносимой боли, будет корчиться в его сжатой словно тиски пасти. И будет понимать, что конец неизбежен.
Его жертве оставалось бежать ещё несколько секунд. Ему хотелось дать ей последнюю надежду. Дать мнимый шанс на выживание. Чтобы потом было ещё больней.
Последний прыжок. Жертва падает под его огромным весом, и в следующее мгновение его огромные клики вонзаются в ее горло.
Вокруг раздаются немые крики. Жертва пытается кричать, да только не суждено ей больше издавать звуки. Ее связки порваны в клочья, и жить ей осталось совсем немного. И она понимала это. Должна была понимать, потому что в какой-то момент она словно обрела новые силы. Она рванулась, пытаясь избежать неизбежного, но все было тщетно. Огромные зубы вновь сомкнулись на шее жертвы, на этот раз окончательно и бесповоротно забирая жизнь.
* * *
Сильвестр очнулся в ужасе. Вся постель была мокрой от пота, а сердце его билось как бешеное. Почему ему приснился такой кошмар? Ведь никогда до этого ничего такого ему не снилось. Вероятно, это все стресс. Да, точно, это был просто стресс. Но даже если и так, все равно было непонятно, почему ему приснилось именно это.
Спустя буквально несколько минут после сна, Сильвестр уже с трудом мог вспомнить какие-либо детали. Но главное пока что не забылосьон был там хищником. И, кажется, за кем-то гнался.
В этот момент в дверь позвонили. Это было так неожиданно, что Сильвестр аж подпрыгнул на кровати. Он так резко сел, что даже закружилась голова. А в дверь звонили так настойчиво что поневоле возникала такая мысль, что что-то случилось. У Сильвестра защемило сердце.
Слегка пошатываясь, он дошел до двери. Ему не хотелось открывать, кто бы там ни находился. Просто у него было такое предчувствие, что если он вот сейчас откроет эту дверь, то многое в его жизни изменится. Он не мог сказать, откуда у него взялось такое чувство, но оно было, и уходить явно не собиралось.
Сильвестр посмотрел в глазок и почему-то не удивился. Перед дверью стоял его отец. Правда, если бы кто-то чужой посмотрел бы сейчас на этих двоих людей, то ни в коем случае он не смог бы предположить об их родстве. Дело было в том, что отец Сильвестра был высоким полноватым мужчиной с округлыми добрыми чертами лица. Сильвестр никогда не мог понять, как могут быть так непохожи отец и сын, а отец его на этот вопрос отвечал ему, что он просто пошел в мать.
Но сравнить Сильвестру было не с чем, ведь он никогда ее не видел. Все фотографии по какой-то одному отцу известной причине были то ли куда-то спрятаны, то ли просто-напросто уничтожены.
Нельзя было сказать, что Сильвестр был рад видеть своего отца, и дело было не только в его предчувствии, но и в кое-чем ещё. С тех пор, как умерла мать Сильвестра, а произошло это в самом детстве, когда ему было от силы года три, они с отцом никак не могли найти общий язык. Временами их отношения ухудшались до того, что Сильвестр просто убегал из дома, а иногда они снова сближались, но, как правило, ненадолго. Теперь же, когда Сильвестру перевалило за двадцать лет, и он стал жить самостоятельно, они с отцом стали видеться совсем уж редко. И нельзя было сказать, что Сильвестра это как-то огорчало.
Сильвестр в последний раз вздохнул, собрался с духом, и, наконец, открыл дверь. Он сразу обратил внимание, что Генри, а именно так звали его отца, имел весьма обеспокоенный вид. От одного этого у Сильвестра засосало под ложечкой. Он сразу начал перебирать в голове, что же настолько плохого могло случиться, что отец заявился на пороге его квартиры в шесть часов утра.
Пап, что случилось? спросил Сильвестр, стоило ему увидеть обеспокоенное лицо своего отца. Это настроение так хорошо ему передалось, что он уже начал ощущать нервные подёргивания различных частей своего тела.
Ты только не волнуйся, сынок,как можно более бережным тоном произнес Генри. Для начала ты должен успокоиться
Сильвестра от такого обращения начало уже конкретно так подбрасывать.
Случилось что-то плохое, да? в голосе Сильвестра послышались истерические нотки.
Но его отец не спешил открывать правду. Так всегда происходит, когда человек приносит не очень хорошие вести. Генри оттягивал момент неизбежности, понимая, впрочем, что сказать все равно придется.
Сынок, мне сложно говорить тебе об этом,его взгляд помимо воли опустился вниз,но твоя подруга мертва
Повисла долгая пауза. Генри стало легче от того, что он наконец-то сказал то, что должен был. А вот Сильвестр испытал такой шок, какого в своей жизни ещё не испытывал, кажется, ни разу. Он открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но голос как будто покинул его, так что он теперь не мог произнести ни звука. Наверное, только минуты через две голос начал потихоньку возвращаться к нему.
Нет Нет Нетслова вырывались из горла отрывками, не желая складываться в предложения, а голова моталась из стороны в сторону, как у умалишенного.
Генри взял его за плечи и слегка встряхнул.
Сильвестр! Ты должен успокоиться! Ты должен прийти в себя!
Лёгкая встряска и отцовские слова подействовали на Сильвестра отрезвляюще, так что вскоре он снова обрёл возможность нормально разговаривать.
ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! вдруг закричал Сильвестр. ЭТО КАКАЯ-ТО ОШИБКА!!! ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!
Он пытался вырваться из рук отца, но от этого хватка Генри становилась только сильней. Генри понимал, что нельзя сейчас оставлять сына одного, иначе он мог наделать глупостей. Ведь он тоже был таким. Тоже однажды чуть не наделал глупостей.
Он обнял кричащего сына, и в его голове всплыли воспоминания событий, произошедших примерно семнадцать лет назад.
* * *
Алиса. Да, ее звали именно так. Они любили друг друга больше всего на свете, и он готов был сделать ради нее все, что угодно. Он готов был сдвинуть горы, если понадобится.
Она была чертовски красива, и он долгое время не мог свыкнуться с мыслью, что такая красивая женщина появилась в его жизни. С ее появлением все поменялось. Он стал более успешным, более уверенным в себе. С ее появлением он почувствовал, что способен на большее. Именно после того, как он встретил ее, он смог заработать свои первые хорошие деньги на продаже домов. Она подталкивала его в правильное русло, стимулировала его.
Мда, это было хорошее время, и вспоминать о нем было одно удовольствие. Но только тот случай до сих пор не давал ему покоя. Тот странный случай, омрачивший всю его оставшуюся жизнь. Тот случай, обрекший его воспитывать сына в одиночестве.
Это произошло, когда их сыну не было и года. Его жена недавно вышла из декретного отпуска и принялась за старую работу, которую оставила, когда забеременела. Она работала юристом, и эта работа ей очень нравилась. Во время декрета она очень скучала по ней. Ей очень не хватало этого ощущения, когда помогаешь кому-то. К ней приходили с совершенно разными вопросами, и она всегда старалась сделать все, что было в ее силах, чтобы помочь своим клиентам.
Прошло всего лишь несколько дней после того, как она снова взялась за работу. Генри даже помнил, что это была пятница. Он пораньше закончил все свои дела, сам забрал сына из детского сада и ждал свою жену. Но у Алисы неожиданно прибавилось работы, которую она никак не могла отложить на потом. Она позвонила ему домой и сообщила, что задержится. Обещала, что завтра они обязательно побудут вместе. Он в ответ обещал обязательно ее дождаться.
Но проходил час за часом, а его жена все не появлялась дома. Генри уже начал беспокоиться, и ему казалось, будто что-то случилось. Он не вытерпел и позвонил ей на работу, хотя она не любила, когда он отвлекал ее таким образом. Да только трубку никто не брал. Кажется, в офисе уже вообще никого не было. А раз так, то по логике его жена уже должна была ехать домой. Генри очень надеялся, что любимая Алиса, его милая жена, скоро будет дома.
Беспокойства у Генри только прибавилось. Сердце начинало пошаливать от волнения, а руки то и дело почему-то тряслись. Минуты тянулись и тянулись, а жены все не было дома. Прошел еще час, и Генри снова позвонил в офис. Но трубку снова никто не взял. Это уже было совсем не смешно. Трясущимися руками он положил трубку обратно. Маленький сын крепко спал в кроватке, даже не подозревая, что его отец сейчас испытывает страшное беспокойство за его мать.
Больше терпеть было просто невозможно. Заботливому отцу пришлось вытащить свое драгоценное дите из кроватки и начать аккуратно одевать. Маленький Сильвестр сладко спал, лишь один раз за всю процедуру издав звук.
Вскоре Генри с сыном на заднем сидении, сладко спавшем в автолюльке, уже мчался в сторону офиса своей жены. Офис этот как назло находился в другом конце города, и самый быстрый путь туда проходил по объездной дороге. Генри знал, что Алиса ездила к себе на работу именно здесь, и был уверен, что одной из встречных машин может оказаться именно ее. Поэтому он с надеждой всматривался в каждый встречный автомобиль, расстраиваясь каждый раз, когда машина была не той.
Он проехал уже половину пути, а машины своей жены так и не заметил. Она словно куда-то запропастилась. Но вот, когда он проезжал возле леса, то заметил впереди на обочине машину, в темноте странно похожую на нужную ему. И каково же было его удивление, когда она ею самой и оказалось. Он резко сбавил скорость, и остановился на обочине, проехав от машины своей жены лишь ненамного дальше.
В его груди гулко билось сердце, не желая успокаиваться. Руки снова начали дрожать. А когда он вышел из машины, то у него к тому же подогнулись ноги. Да, волнение в нем просто зашкаливало, и он не мог с ним справиться, как бы ни старался. Все его существо прямо-таки кричало о том, что что-то случилось. Хотя на счет этого далеко ходить было не нужно. Стоило лишь сложить вместе все известные факты и этот вывод напрашивался сам собой.
На то и дело подгибающихся ногах Генри прошел к машине. В которой, конечно же, никого не было. Но ни крови, ни следов борьбы он, по крайней мере, не заметил. Тут он испугался собственных мыслей. Почему ему в голову пришло, что тут должны быть следы крови? Нет, конечно же никакой крови здесь не может быть, ведь Алиса просто отошла Для чего? Для чего она могла отойти от машины вглубь леса? Когда до дома ей оставалось ехать минут двадцать?
У Генри почему-то не возникало сомнений, что его жена пошла именно в лес. В этом была и логика, и предчувствие, тяжелым грузом давившее на сердце. Генри начал оглядываться вокруг и вскоре увидел примятую траву. Приглядевшись немного повнимательнее, он увидел, что это были следы. И следы эти вели в лес. Что ж, это только подтверждало его догадку.
Несколько секунд Генри собирался с духом. А потом ринулся в глубь, стараясь не потерять след из примятой травы. Но высокая трава закончилась очень быстро, можно сказать, практически сразу, и под ногами осталась лишь хвоя. Но Генри удалось рассмотреть, что в некоторых местах хвоя словно сдвинута туфлей. В следующую секунду он понял, что это следы. Ее следы. Она бежала. Бежала на каблуках. Эта мысль была пугающей, и как только она пронеслась в его голове, он ринулся дальше.
Сначала след шел прямо. Но затем он стал петлять среди деревьев. И вскоре оборвался. Генри остановился, оглядываясь вокруг. Он вглядывался в темноту, освещенную луной, но не видел своей жены нигде. Он сделал несколько шагов, все так же продолжая оглядываться, и тут в овраге увидел ее. Она лежала мертвая, глядя в небо глазами, в которых застыл ужас.
Он скатился на дно оврага, и закричал что было мочи. Он кричал и бил землю. Он не понимал, за что такое горе свалилось на его плечи. Он кричал так долго, что вскоре охрип. Да и не было у него больше сил, чтобы еще кричать. На него свалилось сильнейшее отчаянье, от которого сжималось сердце. Он лег в траву рядом со своей мертвой женой и смотрел в ее лицо. Лицо, которое уже не выражало ничего. Он был в таком отчаянье, что даже слезы не могли вырваться из его глаз. И это было хуже всего. Сейчас бы он, наверное, отдал все на свете, лишь пролить хоть немного слез. А они не шли. Не шли. Не шли.
Он вспомнил о спящем в автомобиле сыне, наверное, через полчаса. Черт. Он мог проснуться и закричать, прося внимания. И Генри, как бы ему ни было плохо, при этой мысли поднялся на ноги и с тяжелым сердцем поплелся обратно к машине. В голове у него была какая-то вата. Он ничего не понимал, и был словно в каком-то вакууме. Ему очень хотелось верить, что все произошедшее не более чем сон. Не более чем глупый страшный сон.
Но опасения оказались напрасными. Когда Генри дошел до машины, маленький сынишка все так же сладко спал в автолюльке, закрепленной на заднем сидении. Генри смотрел в это совсем еще юное лицо, и думал, как же ему теперь растить своего сына Он даже не представлял, что теперь будет делать один. Без жены он оказался как без рук. А в душе образовалась огромная пропасть.
Когда смотреть в будущее стало уже невыносимо, он сел на водительское сидение. Что делать дальше? Из-за ваты в голове, думать было сложно. Мысли застревали в этой вате и не могли двигаться дальше. Голова напрочь отказывалась работать. Ему пришлось приложить все свои усилия, чтобы заставить шестеренки в голове двигаться хоть как-то.
Что делать? Сообщить полиции. Кроме этой, мыслей больше не появлялось, так что он сконцентрировался на этой задаче. Проще всего было позвонить по телефону. Но тогда еще не было телефонов мобильных, а стационарными на дороге рядом с лесом даже близко не пахло. Выход был только одинехать в полицию своим ходом. Что он, собственно, и сделал.
Здание полиции находилось недалеко. Ему пришлось проехать минуть пять, как он уже свернул к нужному месту, и вскоре он уже выходил из машины. Он уже второй раз за вечер оставлял сына одного. Но другого варианта он не виделему по-любому нужно было идти внутрь и объяснять ситуацию. Хотя хотелось сейчас совсем другогонапиться и забыться.
У него уже не было энергии, да и спешить уже было некуда. Уже ничего не вернешь, говорило ему подсознание. Уже ничего не вернешь Именно с этой мыслью он вошел внутрь. Остановившись на пороге, он огляделся вокруг, чувствуя себя замедленной машинойголова до сих пор соображала плохо.