Женщина скрестила ноги, сложив руки на коленях, и смотрела на Джессику скорее с любопытством, не проявляя враждебности. Она была худой, с прямыми каштановыми волосами. Черты ее лица были приятными, даже привлекательными, но все внимание брали на себя ее огромные глаза. Они казались слишком большими для ее лица, что придавало ей некую пучеглазость.
Джессику больше беспокоила не сама женщина, а то, что ее инстинкты, отточенные до автоматизма, давали сбой. Она не заметила ни малейшего намека на присутствие женщины в камере, пока не увидела эту тень.
Это настораживало.
Джессика села и с минуту изучала женщину, прежде чем спросить:
- Кто ты, мать твою, такая?
Уголок рта женщины дернулся.
- Я - Паучиха.
- Паучиха. Серьезно?
Маленькая женщина кивнула.
- Да.
- Не говори мне, что это действительно твое настоящее имя.
Та пожала плечами.
- Зависит от определения "настоящего", я думаю. Сейчас меня зовут именно так, а то имя, которое дали мне родители, осталось далеко за пределами тюрьмы.
Джессика зевнула и потерла глаза кулаками. Она медленно моргнула несколько раз, прогоняя последние остатки сна.
- Ладно. Паучиха, так Паучиха. Но мне все равно хотелось бы знать, твое настоящее имя.
- Ленор Флэнаган.
Джессика кивнула.
- Это не такое уж плохое имя.
- Я никогда не говорила, что это не так. Просто, это больше не мое имя.
Джессика пожала плечами.
- Тебе виднее.
Она посмотрела сквозь решетку на коридор и услышала, как мимо проносятся заключенные. Теперь они двигались непрерывным потоком, некоторые из них держались более сплоченно. Возможно, члены одной банды. Или просто друзья, держащиеся вместе.
Джессика посмотрела на Паучиху.
- Что тeбe здесь нужно? Зачем ты пришла в мою камеру?
Не говоря уже о том, что забралась на мою койку без приглашения. Что это за дерьмо?
Впрочем, не было нужды спрашивать об этом. Она уже знала ответ. Девушка просто была со странностями. В этом нет ничего плохого, если только странность не переходит неприемлемые границы. Вот то, что она забралась на ее койку, было уже близко к переходу этой грани, но любопытство Джессики пересилило ее недовольство.
Уголок рта Паучихи снова дернулся.
- Я твоя новая сокамерница.
Джессика хмыкнула.
- Как быстро. Странно, что они уже определили мне новую сокамерницу.
Застенчивая улыбка Паучихи стала шире.
- Не так уж и странно, на самом деле. Есть еще одна причина, по которой я здесь.
- И какая же?
Улыбка немного сползла.
- Они хотят, чтобы я шпионила за тобой.
Джессика долго молчала, размышляя об этом. Затем вздохнула. То, что за ней шпионят, не удивляло.
- Под "они", я полагаю, ты имеешь в виду начальницу тюрьмы?
Выражение лица Паучихи было извиняющимся, она сморщила нос и нахмурила брови, сказав:
- Да. Извини.
Джессика рассмеялась.
- Почему ты извиняешься передо мной? Полагаю, тебе угрожали, так? Сделай это для нас или умри ужасной смертью, что-то в этом роде?
- Ну, что-то в этом роде.
- Тогда зачем ты вообще мне это рассказываешь? Не похоже, что это в твоих интересах.
Паучиха пожала плечами.
- Никто не любит стукачей.
- Никто не любит, когда его пытают и убивают.
Паучиха опустила взгляд и уставилась на сложенные на коленях руки.
- Да, и это тоже.
Наступило еще одно молчание. Затем Джессика сказала:
- Значит ли это, что ты не будешь шпионить за мной? Или, может быть, мы устроим этой сучке дезинформационный штурм?
Паучиха посмотрела на нее и покачала головой.
- О, нет. Я не буду играть в эти игры. Я расскажу им все, что ты мне скажешь, дам им знать о любом подозрительном дерьме, которое ты можешь затеять. И я точно не буду кормить их всякой ерундой. Они так или иначе узнают, а я этого не хочу.
Джессика нахмурилась.
- Так зачем вообще ты рассказала мне обо всем?
- Я тебя предупредилa. Я теперь стукач, но, по крайней мере, ты об этом знаешь. И не станешь мне говорить или ставить в известность о том, о чем не надо знать начальнице тюрьмы.
Джессика нахмурилась еще больше.
- Хм, - в этом был какой-то смысл. - Ладно, хорошо. Этот вопрос мы прояснили, и я благодарна тебе за честность. Не просветишь меня о здешних нравах? - oна качнула подбородком, указывая на группу женщин, проходивших мимо камеры по коридору. - Куда они идут? Что обычно происходит в это время дня?
Паучиха почувствовала облегчение от смены темы разговора:
- Эти сучки идут либо в душ, либо в столовую. Некоторые из них пропускают душ, чтобы урвать побольше и повкуснее на завтрак.
Джессика кивнула.
- Сколько времени дается на душ и завтрак?
- Два часа. Кажется, что это много времени, но в блоке "D" живет много сучек. Им всем нужно время, чтобы пройти через столовую и получить свою еду. Если ты хочешь успеть позавтракать, тебе лучше спуститься туда поскорее. Полагаю, ты давно не ела.
Она еще не думала о еде, но как только Паучиха упомянула об этом, желудок Джессики издал слабое ворчание.
- Да, хорошо. Мне не мешало бы подкрепиться. Кстати, насколько дерьмовая здесь еда?
Та пожала плечами.
- Не самая лучшая, но и не такая плохая, как ты думаешь. Все вполне съедобно, - oна скорчила гримасу. - Во всяком случае, лучше, чем то, что я ела прошлой ночью.
Джессика ничего не сказала, ожидая объяснений. Когда объяснений не последовало, она затронула эту тему.
- Что ты имеешь в виду?
Паучиха замешкалась. Она поелозила на месте, бросила взгляд в коридор и снова посмотрела на Джессику.
- Они заставляли меня делать некоторые отвратительные вещи.
Она рассказала Джессике обо всем этом.
Несмотря на отвращение, которое она испытывала к услышанному, Джессике удалось сохранить нейтральное выражение лица, пока она слушала рассказ.
- Мне очень жаль, - сказала она наконец, когда сокамерница закончила говорить. - Это ужасно.
Паучиха потрогала свой живот.
- Меня все еще тошнит.
- Наверняка, - Джессика размяла руки и тяжело вздохнула. - Думаю, мне лучше спустить свою задницу в столовую. Ты идешь со мной?
Паучиха улыбнулась.
- Конечно.
Она протянула руки Джессике и сжала ее запястья.
- И я просто хочу, чтобы ты знала, что я лично ничего не имею против тебя.
Джессика выгнула бровь.
- Ты меня почти не знаешь.
Паучиха пожала плечами.
- Неважно. Просто у меня такое чувство. Что-то вроде шестого чувства, понимаешь? Ты нормальная. Я чувствую это.
Джессика улыбнулась, но ничего не ответила на утверждение сокамерницы. Она знала, что совершила очень много плохих поступков, на ее руках много крови, но со здешним контингентом она вряд ли сравниться, с теми, которые обряжались в форму со свастикой. Но не собиралась говорить об этом своей новой знакомой.
Она перекинула ноги через край койки и спустилась на пол.
- Давай, Паучиха. Показывай мне дорогу.
Паучиха не нуждалась в приглашении. Она уже спрыгнула вниз, и они вместе вышли из камеры.
Глава 11
Джессика Слоaн была не единственной новенькой в Tюрьме 13. В то утро в душевых блока "D" новая заключенная Холли Кармайкл тоже начинала свой второй день заключения. Гораздо более кроткая, чем Джессика, Холли не обладала почти никакими качествами личности, способствующими длительному выживанию в новых суровых условиях.
После выключения света предыдущей ночью она была избита и изнасилована своей сокамерницей. Женщина села ей на лицо и заставила орально ублажать ее, предварительно избив. Сегодня утром у нее под правым глазом был синяк и припухлость, челюсть болела, а нижняя губа была разбита и распухла. Даже сейчас она все еще чувствовала, как твердые костяшки пальцев Бриджит Харт снова и снова бьют ее по лицу.
Здесь она никому не могла пожаловаться и потребовать справедливости, как в привычном для нее мире. Здесь никому не было до нее дела, и она была уверена, что если даже ее убьют, тело просто выкинут, и никто не понесет за это наказание.
Сама Бриджит объяснила ей это следующим образом:
- Ты ничего не можешь с этим поделать. Надзирателям на тебя наплевать. Людям, которые управляют этим местом, на тебя наплевать. Здесь, сука, выживает сильнейший. Ты же знаешь, как это дерьмо работает в природе? Ты виделa документальные фильмы по телевизору, я уверена. Лев догоняет газель и разрывает ее тощую задницу на части. Это чертовски крутое дерьмо, верно? Конечно, ты знаешь, о чем я говорю, я вижу это в твоих маленьких испуганных глазках. И думаю, ты уже догадалась, кто здесь кто. Здесь ты - газель, а я - долбаный лев. Теперь твоя задница принадлежит мне. Вот как все здесь устроено.
Проповедь Бриджит, очевидно, была направлена на устрашение новенькой. Но Холли была уверена, что ее основная суть - не что иное, как абсолютная правда.
Ее обыденная жизнь в безвкусном пригороде Среднего Запада исчезла, и на смену ей пришло это безумное шоу ужасов. Теперь ее жизнь не стоила и гроша. Жестокость здесь поощрялось и вознаграждалось. Более слабые здесь не выживали.
Заходя в душевую, Холли старалась выкинуть эти мысли из головы. Она просто хотела помыться. Справа от нее на крючках, вделанных в стену, висели десятки потрепанных халатов. Холли выдали такой же халат вместе с формой заключенного. Сейчас он был на ней. У другой стены располагались умывальники, над которыми висело большое зеркало. Одна женщина в халате стояла у раковины, распушив вьющиеся светлые волосы, и смотрела на свое отражение.
Заметив, что Холли смотрит на нее, она усмехнулась.
- С хуя ты пялишься, лесба?
Холли вздрогнула.
- Я... Н-ничего.
- Хочешь, чтобы тебя отымели?
- Нет.
Голос Холли прозвучал совсем тоненько и по-детски.
Женщина посмотрела на нее.
- Тогда перестань пялиться на меня.
Холли кивнула, отводя взгляд.
- Мне очень жаль, простите.
Слева от нее был короткий коридор. Бетонный пол, кафельные стены. Пол был мокрым от бесконечного потока женщин, бегающих туда-сюда из душевых. В конце коридора справа был проем. Из него доносились голоса и шум льющейся воды. Несомненно, это душевая.
Повесив халат на один из крючков, Холли не сводя взгляда со злобной блондинки, направилась по коридору к душевым. Пройдя через арку в основную душевую зону, она испытала ужас. Вместо душевых кабинок, которые она себе представляла, здесь было большое открытое пространство, стены которого были увешаны душевыми лейками.
Почти все они были заняты. Заключенные ополаскивали волосы или намыливали тела тонкими брусочками белого мыла. Некоторые женщины просто стояли под струями воды. Две женщины рядом с ней - одна белая, другая черная - стояли под одной лейкой. Они целовались и ласкали друг друга. Белая женщина ущипнула за сосок другую, вызвав у той громкий стон.
Холли направилась к свободному душу в дальнем конце комнаты. Женщина, принимавшая душ рядом с ней, была намного старше ее, седовласая, с обвисшей грудью. Она выглядела вполне безобидно, и это впечатление сохранялось до тех пор, пока старая баба не оглядела ее с ног до головы, прежде чем открыть рот, чтобы поцокать языком.
Холли вздохнула.
Похоже, от такого здесь просто не скрыться. Единственное, что можно было сделать сейчас, это как можно быстрее помыться и убраться отсюда. Душ без возможности уединения, в окружении стольких других женщин вызывал у нее дискомфорт. Она не знала, как сможет привыкнуть к этому, но ей сказали, что она останется здесь до конца своих дней, так что какой у нее был выбор? Провести остаток лет, погрязнув в собственной грязи, тоже было не вариантом.
Тонкий брусок мыла лежал в мыльнице под лейкой. Он был мокрым и липким и, очевидно, уже был использован множеством других женщин. Мысль об использовании мыла, елозившего не известно в каких частях тела у других заключенных, вызывала у нее отвращение.
Хотя, опять же, какой у нее был выбор?
Она уже потянулась за мылом, когда почувствовала удар в спину, заставивший ее вскрикнуть не только от боли, но и от удивления. Обернувшись, она увидела женщину, которую видела стоящей у раковины. Ее вьющиеся светлые волосы были мокрыми, вода утяжеляла их, и они свисали ниже плеч.
- Помнишь меня, сучка?
Вокруг блондинки стояли еще четыре женщины. Все они были молодыми и белокожими. У них было еще кое-что общее - татуировка свастики между грудей. Пока Холли стояла в нарастающем ужасе, женщины окружили ее.
Подстрекательница-блондинка подошла ближе.
- Что уставилась на меня, сучка? Давно не трахалась?
Холли захныкала.
- Прости. Я не хочу ни с кем трахаться. Я просто хочу принять душ.
Слезы потекли по ее лицу.
Одна из подруг блондинки - высокая, большегрудая женщина с черными волосами, передразнила Холли, преувеличенно исказив черты лица в притворном плаче.
- О, бу-бу-бу, посмотрите на меня. Я изящная маленькая испуганная принцесса. Бу-бу-бу.
Другие женщины засмеялись.
Большинство из них смеялись. Блондинка просто продолжала смотреть на Холли.
- Ты не знаешь, с кем связалась, сука.
Холли задрожала, оглянувшись вокруг и увидев, что другие женщины в душевой комнате старательно отводят взгляды. Ее внутренности скрутило от осознания того, что никто не придет ей на помощь. Что-то ужасное должно было произойти с ней - снова - и не было никакого способа предотвратить это.
Она посмотрела в глаза блондинке, нижняя губа дрожала, когда она умоляла ее.
- Пожалуйста, не делай мне больно. Пожалуйста. Я сделаю все, что ты захочешь. Все, что угодно.
Блондинка усмехнулась.
- Есть только одна вещь, которую я хочу сделать с тобой, сучка. Я хочу, порезать тебя, чтобы твоя кровь залила все вокруг.
Холли покачала головой.
- Нет. Нет. Пожалуйста.
Группа начала тесниться вокруг нее, заставляя Холли отступать, пока она не почувствовала, что мыльница упирается ей в спину. Она начала кричать о помощи за мгновение до того, как кулак высокой черноволосой женщины врезался ей в подбородок. От этого удара ее голова откинулась назад, приложившись к кафельной стене. Затем они набросились на нее всей сворой, обрушив шквал ударов кулаками. Удары обрушивались на ее живот, грудь и лицо. Раны, полученные прошлой ночью, лишь слегка затянувшиеся, снова открылись и закровоточили. Кровь смешалась с водой, все еще льющейся из лейки над головой, образовав на полу багровую лужу.
Был короткий момент, когда Холли подумала, что худшее уже позади. Она рухнула на пол дрожащей кровавой кучей. Дождь из кулаков наконец прекратился. Она сидела и рыдала, молясь, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь.
Затем ее схватили за руки и вытащили в центр комнаты. К этому времени душевая комната уже почти опустела. Холли заставили лечь на живот, больно скрутив руки за спиной. Ее голова была повернута в сторону, щека прижата к холодному, мокрому полу. Она подняла взгляд вверх и увидела стоящую над ней разъяренную блондинку. Блондинка улыбнулась, подняла ногу и поднесла ее к лицу Холли, сильно надавив.
- Вставь ей в задницу, - услышала она слова блондинки.
Сердце Холли билось так быстро, что казалось, оно может разорваться. Она понятия не имела, что блондинка имела в виду, кроме того, что это не может быть ничем хорошим. Затем что-то вонзилось в ее прямую кишку. Мгновение спустя она почувствовала боль. Это было какое-то лезвие. Очень острое. Лезвие вынули и снова воткнули.
Нога на ее голове надавила еще сильнее.
- Спорим, теперь ты жалеешь, что начала это дерьмо. Не так ли, сука?
Холли закричала, когда лезвие снова вошло в нее. На этот раз в ягодицу, а не в анус. Ощущение было такое, будто в нее вошло не менее трех дюймовстали. Под ней на холодном полу быстро образовалась еще одна лужа крови. Затем нога резко оторвалась от ее головы.
- Переверни сучку.
Раздалось какое-то ворчание и движение, когда женщины перекатили ее на спину. Блондинка нагнулась над Холли, держа в руке заточку, сделанную из зубной щетки.
Она усмехнулась, прижав острие между грудей Холли.
- Мы - Фрауеншафт, и мы правим этим местом. Это тебе на память о нас. Да здравствует вечный рейх, сучка.
Холли корчилась и визжала, когда заточка рассекло ее плоть, но подручные блондинки легко удерживали ее на месте. Блондинка прикусила нижнюю губу, а ее глаза сузились, превратившись в щели от напряженной концентрации. Она резала глубоко и не останавливалась, пока не закончила выводить свастику между грудей Холли.
Под конец Холли захотелось, чтобы они просто перерезали ей горло. Ей казалось, что она не выдержит еще одного дня в этом кошмарном месте. Но этого не произошло.
Вместо этого женщины оставили ее лежать в луже собственной крови, плачущую и вздрагивающую от боли, а сами отошли к душевым лейкам и ополоснули свои гладкие, идеальные тела. Они разговаривали между собой и смеялись над тем, что сделали, не обращая больше внимания на Холли, которая потеряла сознание от боли и кровопотери, прежде чем они ушли.