Вот мы и на месте.
Мы думали, что знаем, чего ждать. Но внезапно обнаруживаем, что едем по широкой частной дороге, проложенной в лесу, а между деревьев все отчетливее проступают серые каменные стены с зубцами бойниц. Позади остается поддельный ров, заполненный растениями и кустарниками. По дну бежит ручей, вода колышет буро-зеленые пряди сорной травы и островки цветущих водорослей. На козырьках восседают крупные серо-черные вороны.
Я таращусь по сторонам, пытаясь свыкнуться с мыслью, что теперь это наш дом. И нам здесь жить.
Не могу передать словами, насколько замок Брайана соответствует своему названию. Господи боже, у него даже башенки есть, а еще сады с каменными изгородями и садовник. Он словно сошел со страниц волшебной сказки. Въезжаем внутрьи замок открывается нам с новой стороны. Теперь он напоминает коллаж из четырех маленьких замков, которые выстроились вокруг внутреннего дворика с огородом для нужд местной кухни и оранжереей в викторианском стиле. Ну и фонтан имеется, куда же без фонтана? Это ведь замок. Богатство обязывает. В центре, подобно луковице гиацинта на папиной могиле, возвышается стеклянный купол. Крепостные стены надежно защищают нас, вопрос лишь в том, от чего? Они ведь нужны, чтобы пускать пыль в глаза. И я не понимаю, почему кончики пальцев у меня так и зудят и снова и снова ощупывают крупицы соли под истончившейся бумагой. Я скоро в этом несчастном пакетике дыру протру.
Но что нам остается?
Идем ставить чайник.
Боярышник(для здорового пищеварения и сильного сердца)
После чая Брайан устраивает нам экскурсию по замкуего залам, гостиным и библиотекам. Все вокруг дышит стариной: элегантная, но потрепанная мебель, вытертые гобелены, укрывающие стены от пола до потолка. Брайан говорит, что где-то за ними есть потайные ходы. Их спроектировал его отец, только ими никто не пользуется. В замке и без того достаточно места. Я понимаю, о чем он говорит. Тут множество никому не нужных комнат, где за запертыми дверями в пыльных чехлах томятся без дела шкафы, столы и кресла. Внизу располагаются бабушкины апартаментыподвальное королевство Маму. По-ирландски «маму» значит «бабушка», но мама вроде бы говорила, что эта женщина приходится Брайану тетей. Не знаю, зачем ей понадобилась отдельная квартира, когда в ее распоряжении целый замок, но люди вообще странные существа, и, очевидно, Маму по части странностей даст фору всем остальным. Ее работа как-то связана с натуропатией (я всегда с настороженностью относилась к тем, чья профессия заканчивается на «-пат»). То есть к ней приходят люди, она что-то с ними делает, и потом им кажется, будто им стало лучше. Польза натуропатии не доказана, и, как будущего доктора, меня глубоко возмущают заполонившие страну паразиты. Подумать только, эти проходимцы дерут по девяносто евро за то, что кладут на пациента руки и бубнят молитву.
Я подмечаю следы Маму повсюду: отпечатки грязных подошв на полу, разбросанные перья, забытую в раковине лопатку. На кухонном столе кружка с недопитым чаем и какой-то мутью на дне. Мама выглядит слегка растерянной. Видимо, на это старая кошелка и рассчитывала. Утверждала превосходство, как собака, задирающая ногу на стену. Мы на ее территориии, судя по всему, нам здесь не рады. Я достаю из раковины лопатку и очищаю серебристое лезвие от влажной земли.
Брайан закатывает глаза:
Не беспокойся, Мэдлин. Она скоро перебесится, как грится.
Брайан часто повторяет «как грится». А мне вот интересно, кем «грится»? Может, только Брайан так говорит?
Поднимаю с пола перо и подношу к глазам. Почти черное, длинное, а стержень толщиной с детский палец. Я представляю, как оно изгибается, словно внутри у него прячется крохотный сустав; смутное отвращение смешивается со знакомым желанием оставить перо при себе. Молча прячу его в карман кардиганатот, что дальше всего от тела.
Экскурсия по замку продолжаетсяи в каждой комнате нас ждет новое перо. В столовой. В солярии на верхнем этаже. В садике с лекарственными растениями и в огороде. В кладовых. В кабинете Брайана. В восточном крыле и в западном. На чердаке, заставленном сундуками, картинными рамами и громоздким антиквариатом. Я подбираю перья и рассовываю по карманам, чувствуя, как изгибаются бородки и очин колет ладонь. Мама проводит пальцем по пароходному кофру, прокладывая дорожку сквозь многолетние слои пыли. Я вижу, что ей хочется пустить здесь корни. Проветрить замок. Начать с начала. С чистого листа, нетронутого потерей.
У нас с Кэтлин смежные комнаты. Брайан выбрал их, основываясь на только ему известном алгоритме. Зато нам разрешили выбрать белье и прочие мелочи. Мы скидывали Брайану ссылки на понравившиеся вещи, и теперь они ждут нас в комнате, как будто переместились туда по волшебству. На моей кровати накрахмаленные белоснежные простыни, а одеяло голубино-серое с крошечными вышитыми цветами. Кажется, это называют английской вышивкой. Обычно богатые люди в таких вещах разбираются. Но нам все это в новинку.
У Кэтлин розовое покрывало и повсюду вспышки красного, золотого и черного. Мама говорит, что ее комната напоминает «роскошный бордель», но в ее словах сквозит скрытое восхищение. Если вы посмотрите на наши комнаты, то сразу поймете, где живет девочка-подросток. Моя больше подошла бы пожилой тетушке. Или монахине. И это при том, что у Кэтлин везде стоят церковные свечи и фигурки Девы Марииу нее их целая коллекция. Кэтлин нравится, как выглядит Богоматерь. Она отвела ей целую стену. Мария Морская, звезда моря, Мария, оплакивающая Иисуса, Мария в сияющем венце, Мария, попирающая змея. Мне идея Девы Марии не слишком близка. Слишком многое в ее истории кажется ложью.
Мэдди, ты слышала? вдруг спрашивает Кэтлин. Брайан сказал, что зимой отопление замка обходится в одиннадцать тысяч евро.
Слышала. Он повторил это раз сто, а я вроде как на слух не жалуюсь. Думаю, он намекал, что нам следует поплотнее закрывать окна.
Я хотела сказать ему, что с радостью посплю в свитере, если он отдаст нам эти одиннадцать тысяч.
Люди порой говорят, что между близнецами существует особая связь. Но думаю, захотеть одиннадцать ТЫСЯЧ евро можно и без всякой связи.
Господи, я бы тоже не отказалась.
Зачем тебе столько денег? Ты бы все равно потратила их на колледж или отложила на пенсию, пренебрежительно отвечает Кэтлин.
Вот и нет. Я бы купила наркотики, говорю я. И я не вру.
Ведь пожертвование в организацию «Врачи без границ» можно приравнять к покупке наркотиков?
Но Кэтлин настроена скептически:
Какие наркотики?
Ну Наверное, героин. Теперь я просто хочу от нее отвязаться.
Круто, кивает Кэтлин. Но тебе нельзя садиться на иглу.
Тебе тоже нельзя, говорю я. А теперь давай-ка застелем твой сексодром.
Наши кровати иначе как готическими сексодромами и не назовешь. Размером с футбольное поле, по угламстолбики, украшенные резными виноградными лозами, розами и человеческими фигурами. На стенегипсовое распятие. Крохотные лица. Крохотные, ничего не выражающие глаза словно следят за нами. Удивительно, что по замковым садам еще не бродят полуголые лорды, словно молитву бормочущие имя Кэтлин. Но это всего лишь вопрос времени, думаю я, запихиваю пухлую пуховую подушку в ярко-розовую наволочку и взбиваю ее.
Это не сексодром, говорит Кэтлин. Во всяком случае, пока я не встретила горячего голуэйского парня.
Кэтлин почему-то свято верит, что мы встретим свои родственные души именно в Голуэе. В ее фантазиях у парней из Голуэя непременно широкие плечи, они бегло говорят на ирландском и обязательно владеют замками. У нее есть теория, что Оливер Кромвель согнал всех достойных ирландских мужчин в Коннахт и теперь они прячутся в горах, кипя тестостероном и потаенной чувственностью. Кэтлин даже как-то основала партиюпартию голуэйских парней. Себя она назначила президентом, а менясекретарем и казначеем. В нашей партии всего два человека, но мы расширимся до четырех, когда встретим наших голуэйских парней.
Как будут звать твоего голуэйского парня? спрашиваю я.
У него будет истинно ирландское имя, вроде Пэдера или Ултана.
А моего будут звать Финиан. Или Гора. Парень-Гора из Голуэя.
Шикарно, одобрительно улыбается Кэтлин.
Сама знаю. Закончив заправлять ее кровать, мы идем ко мне в комнату и приступаем к моей. Мне нравится заправлять кровати. В процессе можно накинуть одеяло и притвориться привидением. Наши комнатыотражения друг друга, отличаются только гобеленами и видом из окна. В замке Брайана из каждого окна есть на что посмотреть. Если честно, весь этот великолепный пейзаж слегка утомляет.
Ултан будет водить трактор, продолжает Кэтлин таким тоном, будто умение управлять трактором делает мужчину особенно привлекательным.
Впрочем, не исключено, что в деревне так оно и есть. Здесь играют по другим правилам.
А у моего будет ДОМ ВОЗЛЕ ДОРОГИ. И еще он будет подбирать брошенных ягнят и вскармливать их у очага. Своими большими голуэйскими руками.
Кажется, я выиграла.
О, Гора такой душка, говорит Кэтлин. А у Ултана будет грива рыжих кудрей.
У Горы вообще вместо волос будет солома. Как у дома с соломенной крышей.
Это так по-голуэйски! Кэтлин явно впечатлена. А Ултан будет гулять по полям, взвалив на плечи теленка вместо теплого шерстяного шарфа.
А Гора ест только репу. И не способен видеть англичан.
Ултан разожжет костер из торфа, который сам принесет с болота. А ПОТОМ соблазнит меня прямо у огня.
Господи.
Знаю, горделиво приосанивается Кэтлин.
Гора умеет летать? Это звучит как вопрос.
Ты перегибаешь палку, Мэдлин. Кажется, ты несерьезно относишься к нашей партии.
Но он использует свое умение, чтобы спасать щенков, свалившихся в выгребную яму. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы иметь высокие стандарты, напоминаю я сестре.
Это правда. Хотя порой кажется, что мои стандарты слишком высоки. Я отношусь к парням иначе, чем Кэтлин. Она практически все время находится в состоянии влюбленности. Она влюбляется в фигуру, в плоть, в звучание голоса. Песни о любви для нее полны смысла. Она любит страстно, без оглядки. Пока ей не становится скучно.
Я опускаюсь на пол под сочувственным взглядом гипсовых глаз. Не уверена, что смогу спокойно спать в окружении всех этих лиц. А вот Кэтлин, пожалуй, порадуется зрителям.
Мэдлин? окликает меня она. Ее голос вдруг стал серьезным.
Чего? Я сижу на полу и продолжаю пихать подушки в наволочки. С огромными кроватями под балдахинами есть одна проблемадля них нужна куча подушек.
Разве не было бы ужасно, если бы мы не были родственниками? спрашивает Кэтлин.
Что?
Конечно, это был бы сущий кошмар. В этом случае я бы разом лишилась половины семьи. И мамы, если бы Кэтлин решила оставить ее себе. А она так и сделала бы.
НуКэтлин играет с ниткой, выбившейся из покрывала. Я в том смысле, что ты бы по мне очень скучала, если бы мне пришлось уехать. Будь ты моей лучшей подругой, а не сестрой.
Это правда.
Но ты бы тоже по мне скучала.
Скучала бы, кивает Кэтлин. Но тебе пришлось бы тяжелее. Ты у нас интроверт.
Тут она тоже права. Но мне не понравилось, как это прозвучало. Констатация факта вдруг превратилась в оскорбление. И я спешу заверить сестру:
Как-нибудь пережила бы.
Я в самом деле пережила бы. Как раз благодаря суперспособностям интроверта. Книги, печенье и послеобеденный сон мне в помощь.
Нет, не пережила бы. В голосе Кэтлин ни тени сомнения. За кого она меня принимает?
Ты бы тоже не пережила. Зачахла бы от тоски.
Ултан придумал бы, как меня отвлечь. Мы бы взбивали масло на склоне и сами гнали потин. Сестра улыбается, вся в мечтах о своем выдуманном трактористе.
Вот только нет у тебя никакого Ултана, напоминаю я.
Выходит чуть резче, чем планировалось. Со мной такое часто случается.
Кэтлин улыбается:
Это пока.
И мы продолжаем застилать кровать.
Но, оставшись одна в своей комнате, под укрытием каменных стен, где за окном темнеют молчаливые горы, я вдруг понимаю: мы с Кэтлин, не сговариваясь, решили, что это она уйдет, а я останусь.
Расторопша(очищает печень)
С самого начала замок не уставал нас удивлять. Сюрприз номер один: мы здесь живем. Сюрприз номер два: крепостные стены с бойницами. Нам потребовалось немало времени, чтобы все изучить, а как иначе, если комнат в замке больше, чем пальцев на руках и ногах у двух человек, при условии, что у одного из них семь дополнительных конечностей. Брайан показал нам лишь часть«главные» помещения, так он их назвал. Библиотеку, спальни, ванные комнаты, кухню, голубую каминную, красную каминную, свой кабинет. В том, что касалось обстановки, отец Брайана придерживался традиций, и Брайан решил ничего не менять.
На стене его кабинета красуется герб. А на притолокекое-что похуже. На первый взгляд эта штуковина напоминает маленький сморщенный кулак. Но я почему-то сразу догадалась, что это отрубленная голова. Мне бы испугаться, но вид у нее был донельзя грустный. И эта грусть стала своеобразной глазурью на самом странном кексе, который я когда-либо ела, кексе нашей жизни в замке. Я сказала Кэтлин, что голова, скорее всего, фальшивая. Не могла же она быть настоящей.
По словам Брайана, очень даже могла.
Кэтлин считает, что это круто. И соответствует эстетике замка. Как мечи и рыцарские доспехи, которые мы обнаружили в маленькой комнате позади туалета на первом этаже. Но доспехивсего лишь одежда. А эта высушенная голова когда-то принадлежала живому человеку. Теперь же она торчит над дверью и таращится на нас пустыми глазницами размером с отпечатки больших пальцев. Длинные волосы висят, словно пришитые. Заметив наш интерес, Брайан рассказал, как изготавливали такие головы. Сначала делали надрез на задней стороне шеи, кожу с волосами аккуратно стягивали с черепа и выскабливали жир. Под веки помещали специальные семена, потом накрепко их сшивали, а губы скалывали булавками. Затем заготовку вываривали и сушили на камне, вылепливая черты вручную, пока плоть была еще влажной. Можно было сотворить кого угодно. Мальчика. Девочку. Нечто.
И завершающий штрихприсыпать пеплом.
Где ты достал эту штуковину? спросили мы нашего отчима, который неожиданно оказался коллекционером сушеных голов.
Отец привез из путешествия. Брайан улыбнулся. Говорят, она защищает от врагов. Отрубаешь им головы, высушиваешь и держишь при себе, чтобы их призраки тебе служили.
Он пошевелил пальцами, давая понять, что это всего лишь шутка. Но мне вдруг стало зябко.
Какой-то невеселый обычай, сказала я, представив усталого призрачного раба.
Согласен. Брайан коротко улыбнулся. К счастью, теперь люди таким не занимаются. И головы делают из шкур животных, чтобы продавать туристам.
А кто это был? спросила Кэтлин, глядя на пугающий сувенир так, будто встретила подругу, но никак не может вспомнить ее имя.
Какая-то девушка, пожал плечами Брайан. Я ничего о ней не знаю. Он замолчал, а потом добавил, обращаясь скорее к самому себе: И не уверен, что хочу знать. Меньше знаешькрепче спишь.
Брайан улыбнулся мне, словно рассчитывал, что я его пойму. А я подумала обо всех тех случаях, когда знала слишком много. Обычно благодарить за это стоило Кэтлин. Она делилась со мной секретами людей, которые вряд ли пришли бы в восторг от того, что я лезу в их жизнь. Всякими грязными тайнами. Но здесь все было чисто. Слишком чисто, чтобы это было делом рук одного Брайана.
А кто поддерживает порядок в замке? У нас что, теперь есть слуги? Мне кажется, нужен по меньшей мере один слуга, чтобы здесь все не заросло грязью, спрашиваю я сестру, ковыряя ноготь, побелевшие заусенцы напоминают бородки у самого основания пера, но по мягкости с ними, конечно, не сравнятся.
Прекрати чудить, Мэдди, выразительно смотрит на меня Кэтлин. Слуги будут судачить.
Нет у нас никаких слуг. Иначе они бы встретили нас, выстроившись у центральной лестницы, отвечаю я, представляя, как неловко это было бы.
Если честно, я рада, что у нас нет прислуги, а то пришлось бы целыми днями общаться с чужими людьми. Фу!
Но теперь я заинтригована. Я бы не отказалась пошалить с симпатичным дворецким по имени Хиггинс. Он обучил бы меня науке любви, и я бы использовала ее, чтобы удачно выйти замуж.