Это ваша комната, сказала Флоренс, останавливаясь у двери с хрустальной ручкой. Стоит предупредить, в нашем доме не курят, если вы склонны к такому пороку, добавила она, глядя на модную сумочку Ноэми.
Порок, отметила Ноэми и вспомнила монашек из частной школы. Она научилась бунтарству, бормоча молитвы под четки.
Девушка зашла в спальню и оторопело посмотрела на древнюю кровать с четырьмя столбами, словно бы вышедшую со страниц какого-то готического романа. Здесь были даже занавески, которые можно задернуть, прячась от мира, словно в коконе.
Фрэнсис поставил чемоданы у узкого окнаоно было обычным, дорогие цветные стекла не добрались до отведенных ей покоеви показал на шкаф со стопкой одеял:
Мы находимся высоко в горах. Здесь бывает очень холодно. Надеюсь, вы захватили свитер?
У меня есть ребозо.
Женщина открыла сундук у изножья кровати и вытащила несколько свечей, а вместе с ними один из самых уродливых канделябров, которые когда-либо видела Ноэми: весь серебряный, с херувимом в основании.
Электричество было проведено сюда в тысяча девятьсот девятом году, прямо перед революцией. Но прошло четыре десятилетия, и почти ничего не обновлялось. У нас есть генератор, и он производит достаточно энергии для холодильника и нескольких лампочек. Мы привыкли полагаться на свечи и масляные лампы.
Я даже не знаю, как пользоваться масляной лампой, со смешком заметила Ноэми. Видите ли, я никогда не жила в кемпингах.
Мартышку можно научить базовым принципам, не слишком вежливо отрезала Флоренс, а затем продолжила, не давая Ноэми ответить:Бойлер у нас капризен, и в любом случае молодым людям не стоит принимать горячий душ, теплая ванна предпочтительней. В этой комнате нет камина, но это не должно вас смущать. Я что-нибудь забыла, Фрэнсис? Нет? Женщина посмотрела на сына, но и ему не дала времени на ответ.
Ноэми была уверена, что мало кто успеет вставить хоть слово рядом с ней.
Я бы хотела поговорить с Каталиной, сказала она.
Флоренс, видимо решившая, что их разговор окончен, уже взялась за ручку двери.
Сегодня? спросила она.
Да.
Уже почти пришло время для приема лекарств. После них моя подопечная заснет.
Мне нужно побыть с ней хоть пару минут.
Мама, она проделала такой путь заметил Фрэнсис.
Его вмешательство словно бы застало женщину врасплох. Она вскинула бровь, глядя на сына, и сцепила руки в замок.
Ну, наверное, в городе время ощущается подругому, пока вы носитесь туда-сюда, сказала она. Если вам нужно встретиться с ней прямо сейчас, то пойдемте со мной. Фрэнсис, почему бы тебе не пойти спросить дядю Говарда, присоединится ли он к нам сегодня за ужином? Мне не нужны лишние сюрпризы.
Женщина провела Ноэми по еще одному длинному коридору в комнату с еще одной старомодной кроватью с пологом и четырьмя столбами, резным туалетным столиком-трюмо и таким большим шкафом, что в нем поместилась бы маленькая армия. Обои были бледно-голубого цвета с цветочным узором. Стены украшали пейзажи, изображавшие побережье с большими утесами и одинокими пляжами, это были не местные виды. Скорее всего, Англия.
У окна стоял стул, на котором сидела Каталина. Она смотрела на улицу и даже не шевельнулась, когда в комнату зашли. Золотисто-каштановые волосы были стянуты на затылке. Ноэми готовилась увидеть следы болезни на ее лице, но Каталина особо не изменилась с тех пор, как жила в Мехико. Ее мечтательность, возможно, подчеркивалась окружающей обстановкой, но в этом и состояло все изменение.
Через пять минут она должна принять лекарство, сказала Флоренс, сверяясь с наручными часами.
Тогда я воспользуюсь этими пятью минутами.
Женщина явно не обрадовалась, но ушла.
Ноэми приблизилась к кузине. Девушка не взглянула на нее, казалась какой-то застывшей.
Каталина Это я
Ноэми нежно положила руку на плечо кузины, и только тогда она повернула голову. На губах девушки промелькнула улыбка:
Ты приехала
Ноэми кивнула:
Да. Отец попросил меня проверить, как ты. Как ты себя чувствуешь? Что не так?
Я чувствую себя ужасно. У меня был жар Я болею туберкулезом, но сейчас мне лучше.
Ты прислала нам письмо, помнишь? В нем ты написала странные вещи.
Я не очень помню, что написала, сказала Каталина. У меня была такая высокая температура
Каталина была на пять лет старше Ноэми. Не большая разница в возрасте, но достаточная для того, чтобы в детстве она, как старшая, приняла на себя роль матери. Ноэми помнила, как проводила долгие дни с Каталиной за поделками, вырезанием платьев для бумажных кукол, как они ходили в кино и как она слушала сказки, рассказывать которые кузина была мастерицей. Было странно видеть ее такой безжизненной, зависящей от других, когда раньше всё зависело от нее. Ноэми это совсем не понравилось.
Папа ужасно нервничает, сказала она.
Мне так жаль, милая. Мне не стоило писать. Скорее всего, у тебя много дел в городе. Твои друзья, занятия А теперь ты здесь, потому что я написала бред на клочке бумаги.
Не волнуйся. Я и так хотела приехать проведать тебя. Мы же вечность не виделись! Честно говоря, я думала, что ты нас навестишь.
Да, сказала Каталина. Я тоже так думала. Но из этого дома выбраться невозможно.
Каталина казалась задумчивой. Ее глазаореховые озера стоячей водыстали тусклее, рот приоткрылся, словно она собиралась заговорить, но передумала. Вместо этого она вздохнула, задержала дыхание, повернула голову и закашлялась.
Каталина?
Время принимать лекарства, сказала Флоренс, заходя в комнату со стеклянной баночкой и ложкой в руках.
Каталина послушно выпила лекарство, а потом Флоренс помогла ей забраться в кровать и натянула одеяло до подбородка.
Пойдемте, сказала она Ноэми. Ей нужно отдыхать. Можете поговорить завтра.
Каталина закрыла глаза.
Флоренс провела Ноэми обратно в ее комнату, на ходу описав домкухня в том направлении, библиотека в другом, и сказала, что ее позовут на ужин ровно в семь.
Ноэми распаковала чемоданы, повесила одежду в шкаф и пошла в ванную, чтобы освежиться. Там стояли древняя ванна на ножках и видавший виды шкафчик. На потолке проступали следы плесени. Плитка вокруг ванны во многих местах потрескалась, но на трехногой табуретке лежали чистые полотенца, а на крюке висел халат, выглядевший чистым.
Ноэми проверила выключатель на стене, но лампа в ванной не работала. В спальне она также не могла найти ни одного светильника с лампочкой, хотя в комнате были розетки. Видимо, Флоренс не шутила насчет того, что нужно полагаться на свечи и масляные лампы.
Девушка открыла сумочку и порылась в поисках сигарет. Крошечная чашка с полуобнаженными купидонами на ночном столике послужила самодельной пепельницей. Сделав пару затяжек, она подошла к окну, чтобы Флоренс не жаловалась на вонь. Но окно не открывалось.
Она стояла и смотрела на клубившийся снаружи туман.
3
Флоренс пришла за ней, как и говорила, ровно в семь, с масляной лампой в руках, чтобы освещать дорогу. Они спустились по лестнице в столовую, придавленную ужасной люстрой, как две капли похожей на ту, что висела в вестибюле; она не была зажжена. Посередине стоял стол, достаточно большой для дюжины обедающих, накрытый скатертью из белого дамаска. На стол поставили канделябр. Длинные белые тонкие свечи напомнили Ноэми церковь.
Вдоль стен стояли буфеты, загроможденные фарфором, но больше всего серебром. Чашки и тарелки, помеченные стилизованным «Д» Дойлов, подносы и пустые вазы, которые раньше, возможно, сияли при свечах, а теперь казались потускневшими и унылыми.
Флоренс показала на стул, и Ноэми села. Фрэнсис уже сидел напротив нее, и мать заняла место рядом с ним. Вошла седовласая служанка и поставила перед ними тарелки с водянистым супом. Хозяева принялись за ужин.
К нам больше никто не присоединится? спросила Ноэми.
Ваша кузина спит. Дядя Говард и кузен Вирджиль, возможно, спустятся попозже, ответила Флоренс.
Ноэми разложила салфетку на коленях. Она не привыкла есть в такой час. Вечерне время для супа; дома они наслаждались выпечкой, запивая ее кофе с молоком. Придется привыкать к новому расписанию À lAnglaise, как говорил их учитель французского. Интересно, они будут пить чай в четыре часа или в пять?
Тарелки молча забрали и так же молча принесли основное блюдокурицу в неаппетитном кремовом белом соусе с грибами. Ноэми налили темное сладкое вино. Оно ей не понравилось.
Девушка ковыряла вилкой грибы, думая, как бы поддержать разговор. Точнее, начать его.
Там по большей части серебряные изделия, да? спросила она, кивнув на буфеты. Это все из вашей шахты?
Фрэнсис кивнул:
Да, еще с прошлых времен.
А почему шахта закрылась?
Были забастовки, и потом начал рассказывать Фрэнсис, но его мать резко подняла голову и уставилась на Ноэми:
Мы не разговариваем во время ужина.
Даже нельзя попросить передать соль? беззаботно спросила девушка, крутя вилку в руке.
Вижу, вы считаете себя ужасно забавной. Мы не разговариваем во время ужина. Таков порядок. В этом доме мы ценим тишину.
Да ладно, Флоренс, мы же можем немного поговорить. Ради нашей гостьи, сказал мужчина в темном костюме, заходя в комнату. Он опирался на руку Вирджиля.
«Старый» было бы неправильным словом для его описания. Он был древним, лицо испещрено морщинами, а к голове упорно липли редкие волосенки. Он был так же бледен, как подземное существо. Возможно, слизняк. С бледностью контрастировали тонкие паутинки фиолетовых и голубых вен.
Ноэми смотрела, как он, шаркая, бредет во главу стола и усаживается. Вирджиль сел справа от отца. Его стул стоял под таким углом, что молодой мужчина наполовину был окутан тенями.
Служанка не принесла тарелку для старикатолько бокал темного вина. Возможно, он уже поел и спустился ради гостьи.
Сэр, меня зовут Ноэми Табоада. Приятно с вами познакомиться, сказала девушка.
А я Говард Дойл, отец Вирджиля. Хотя вы и так уже догадались.
На нем был старомодный галстук, шею скрывал узел. В качестве украшения на галстуке, разумеется, серебряная булавка, а на указательном пальце сидело огромное янтарное кольцо. Взгляд старика был устремлен на Ноэми. Странно, он сам словно бы выцвел, но глаза были пронзительно-синими, не поблекшими от возраста и без всяких признаков глаукомы; они холодно горели на древнем лице, препарируя девушку.
Вы намного темнее своей кузины, мисс Табоада, сказал Говард Дойл, закончив ее рассматривать.
Простите? переспросила она, решив, что неправильно расслышала.
Старик показал на нее:
Цвет кожи и волос. Намного темнее, чем у Каталины. Наверное, это отражает ваше индейское происхождение, а не французское. В вас же есть что-то индейское, да? Как и у большинства метисов.
Мама Каталины из Франции. Мой отец из Веракруса, а мама из Оахаки. Мы мазатеки по ее линии. Но что вы хотите этим сказать? сухо спросила она.
Старик улыбнулся. Напряженная улыбка, зубов не видно. Ноэми представила его зубынаверняка желтые и поломанные.
Вирджиль махнул служанке, и перед ним поставили бокал вина. Другие продолжили молча есть. Значит, это разговор только между ними двумя.
Ничего. Просто наблюдение. Теперь скажите мне, мисс Табоада, вы верите, как и мистер Васконселос, что это обязательство, нет, судьба народа Мексикипостроить новую расу, которая объединит все расы? «Космическую расу»? «Бронзовую расу»? Несмотря на исследования Дэвенпорта и Стеггерда?
Вы имеете в виду их работу на Ямайке?
Великолепно! Каталина не обманула. Вижу, вы интересуетесь антропологией.
Да, ответила Ноэми. Ей не хотелось развивать эту тему дальше.
Что вы думаете о смешивании высших и низших рас? спросил он, игнорируя ее дискомфорт.
Ноэми почувствовала, что взгляды всей семьи устремлены на нее. Ее присутствие было чем-то новым, изменением в их рутине. Для них она была как чужеродный организм, введенный в стерильную обстановку. Они ждали ответа, чтобы проанализировать ее слова. Ну что же, получайте.
Однажды я прочитала работу Гамио, в которой тот говорит, что грубый природный отбор позволил коренному населению континента выжить, и европейцы лишь выиграют, смешавшись с ним, произнесла она, касаясь вилки и ощущая под пальцами холодный металл. Это переворачивает всю идею о высших и низших, да? В этом ее «да?» слышался сарказм.
Старший Дойл, казалось, был доволен ответом, его физиономия становилась все более оживленной.
Не злитесь на меня, мисс Табоада. Я не пытаюсь вас оскорбить. Ваш соотечественник Васконселос говорит о тайнах «эстетического вкуса», которые помогут создать эту «бронзовую расу», и, думаю, вы являетесь хорошим примером.
Примером чего?
Он снова улыбнулся, в этот раз показывая зубы. Они были не желтыми, как ей представлялось, а фарфорово-белыми и целыми. Но оголившиеся десны были неприятного фиолетового оттенка.
Новой красоты, мисс Табоада. Мистер Васконселос ясно дает понять, что некрасивые не будут размножаться. Красота привлекает красоту и производит красоту. Это способ селекции. Видите, я делаю вам комплимент.
Это очень странный комплимент, выдавила из себя Ноэми, подавляя отвращение.
Вы должны принять его. Я не раздаю комплименты направо и налево. Теперь я устал. Но не сомневайтесьу нас был весьма бодрящий разговор. Фрэнсис, помоги мне подняться.
Молодой человек помог восковой фигуре встать, и они покинули столовую. Флоренс пила вино, осторожно прижимая тонкий бокал к губам. На присутствующих опустилась давящая тишина. Ноэми казалось, что если бы она прислушалась, то услышала бы сердцебиение матери и сына.
Как Каталина может жить в таком месте? Кузина всегда была милой, всегда присматривала за ними, младшими, с улыбкой на губах. Неужели эти люди заставляли ее сидеть в полной тишине за этим столом, в то время как жалкие свечи едва освещают комнату? И этот старик Он тоже пытался завязать с ее кузиной неприятные разговоры? Каталину здесь доводили до слез? За их столом в Мехико отец любил загадывать загадки и предлагал награду ребенку, давшему правильный ответ. Все было подругому.
Пришла служанка, чтобы забрать посуду. Вместе с ней вернулся Вирджиль. Он посмотрел на Ноэми и утвердительно произнес:
Думаю, у вас ко мне вопросы.
Да, кивнула она.
Давайте пройдем в гостиную.
Он взял со стола серебряный канделябр и провел ее по коридору в огромную комнату с таким же гигантским камином, как в столовой; черную каминную полку из грецкого ореха украшали резные цветы. Над камином висел натюрморт с розами, фруктами и изящными лозами винограда. Освещение обеспечивали керосиновые лампы на парных эбеновых столах.
На одном конце комнаты располагались поблекшие велюровые диванчики, рядом с ними стояло три стула, покрытые чехлами. Белые вазы собирали пыль, намекая, что когда-то в этом месте, возможно, собирались и веселились гости.
Вирджиль открыл шкафчик, достал графин с пробкой интересной формы в виде цветка и, наполнив два бокала, передал один Ноэми. Потом сел в величественное кресло из золотой парчи, стоящее у камина.
Ноэми тоже села.
Поскольку гостиная была хорошо освещена, она смогла лучше рассмотреть мужчину. Конечно же они встречались на свадьбе Каталины, но все прошло так быстро, что она уже плохо помнила, как он выглядит. У Вирджиля были светлые волосы, голубые глаза, но не такие яркие, как у отца, и властное холодное лицо. На нем были угольно-серый двубортный пиджак и такие же брюки. Выглядел он чопорно, хотя и предпочел отказаться от галстука, а верхняя пуговица рубашки была расстегнута, словно он пытался имитировать небрежность.
Ноэми не знала, как обращаться к нему. Ей было легко иметь дело с парнями ее возраста. Но Вирджиль был старше. По всему, она должна быть серьезной и контролировать свою природную склонность к флирту, чтобы он не посчитал ее глупой. Преимущество было на его стороне, но и у нее был определенный авторитет. Она была послом.
Кублай-хан отправлял гонцов через все государства, которые несли камень с его печатью, и любого, обидевшего посланника, предавали смерти. Каталина однажды рассказала ей эту историю. Пусть Вирджиль поймет, что у Ноэми в кармане невидимый камень.
Очень мило с вашей стороны приехать так быстро, сказал Вирджиль. Голос звучал суховежливо, но без теплоты.
Мне пришлось.