Что ты сделал с моим сыном?
Я заставил его работать на свою семью, говорит Креб. Его ухмылка становится такой чудовищной, что кажется, что уголки рта доходят до ушей. Он сделал меня красивым и сильным, собрал весь этот прекрасный шоколад. Представлял меня здесь, он это делал. И стал сильным сам. А теперь он любит свои коричневые штучки так же сильно, как и я.
С кровати Райан хихикает. Несмотря на то, что его лицо было направлено вперёд, когда он высовывался из груди мертвеца, его бледная задница показывается из ужасной раны в животе тела. Хлюпая, Райан испражняется из раны похожей на спагетти какашкой.
Табби отшатывается, отступая.
Я просто не понимаю
Ты будешь, говорит Креб, его глаза закатываются. Вы все собираетесь сыграть в Коричневую игру с дядей Кребом.
Нет, говорит Джеймс и приближается к брату.
Он хватает его за горло обеими руками, кряхтя от усилия, чтобы сжать как можно сильнее.
Креб наблюдает, как Джеймс пытается вытеснить из него жизнь. Он выглядит восторженным, как родитель, наблюдающий за тем, как его ребёнок пробует новую игру.
Ты ведь мало что помнишь? спрашивает Креб. Не беспокоясь о том, что Джеймс душит его, он поднимает конец ремня, обмотанного вокруг его горла, и протягивает его своему брату. Вот, почему бы тебе не потянуть это вместо того, что ты делаешь? когда становится ясно, что Джеймс не собирается останавливаться, улыбка сходит с лица Креба. ТАК ты меня приветствуешь после всех этих лет?
Джеймс трясёт угловатое тело брата, но единственный ответ Кребасосредоточенно закрыть глаза.
Табби смотрит, всё ещё разрываясь между тем, как помочь своему ребёнку выбраться из тела трупа, и наблюдением за действиями её мужа и Креба.
Коричневая жидкость вырывается из горла Креба, устремляясь к пальцам Джеймса. Он наполняет воздух спальни новым потоком гниения из носа, наряду с шумом ужасного, брызжущего пердежа.
Джеймс вскрикивает, убирая руки, как будто он коснулся чего-то раскалённого или едкого.
Креб подходит к кровати и гладит маленького Райана по лбу.
Отойди от него, говорит Табби, готовая к прыжку, несмотря на то, насколько бесполезным был бы этот жест.
Расслабься, милая, говорит Креб. Мне просто нужно что-нибудь, чтобы привести себя в порядок.
Он гладит лицо толстого трупа. Затем, несмотря на свои короткие ногти, он плавно впивается пальцами в лоб. Они проникают глубоко под кожу, выпячиваясь. Он тянет кожу с лица трупа назад, пока не отрывается вся верхняя половина. Креб снимает черты лица мертвеца от скул и носовой полости, вырывая губы и подбородок, пока запятнанный череп полностью не обнажится. Он тянет ещё раз, отрывая кожу так, чтобы держать всё влажное лицо в одной руке.
Видишь? говорит он Джеймсу. Я немного научился гигиене, пока меня не было, как всегда хотели мама и папа.
Креб стягивает джинсы с талии, суёт горстку содранных черт лица между своими немытыми тощими ягодицами и вытирает их от основания до позвоночника.
У Табби кружится в животе, но она сосредотачивается на Кребе, человекоподобном существе, преследующем её мужа более двух десятилетий. Она хотела бы с криком убежать от безумия, но не может. Она нужна своей семье, поэтому она сжимает нож и готовится.
Креб скручивает измазанное дерьмом лицо и впивается в него влажным чавканьем. Он запихивает всё это в свою пасть и медленно пережёвывает, прежде чем проглотить, как деликатес.
А теперь, дорогой брат, говорит он. Он вытягивает длинный бесцветный язык изо рта и облизывает нижнюю часть подбородка до середины переносицы. Ты скажешь этим хорошим людям, что у тебя не было выбора, не так ли?
Табби переводит взгляд с Креба на Джеймса, но Джеймс всё ещё вытирает руки о джинсы.
Ты собираешься сказать, что сделал это только под влиянием момента, верно?
Джеймс смотрит на своего брата.
Я позвал тебя, потому что ты несёшь ответственность за всё это. Ты всегда это делал.
Ты выпустил меня сегодня по той же причине, что и тогда.
Я бы хотел, чтобы ты остался мёртвым, когда я убил тебя, выплёвывает Джеймс. Все мои проблемы начинаются и заканчиваются тобой.
Креб моргает. На мгновение его глаза прекращают движение и сосредотачиваются на Джеймсе.
Ну-ну, младший брат. Похоже, ты немного изменился со времени нашей последней встречи. В одну секунду ты нападаешь на своего брата, а в следующуюобвиняешь его.
Но это правда.
Нет, говорит Креб, больше не улыбаясь. По правде говоря, ты этого хотел. И мы слишком давно не наслаждались семейным отдыхом.
Снова слышится звонок в дверь, за ним следует звук ключей в замке.
Креб фыркает, его асимметричные глаза вращаются, как будто он учуял восхитительный аромат.
М-м-м, что это?
Табби поворачивает голову, когда миссис Холден кричит снизу:
Джеймс! Табби! Мы вошли внутрь, чтобы посмотреть, не понадобится ли вам небольшая помощь, пока вы больны, хорошо?
Сладкий аромат, бормочет Креб. Вонь от незнакомцев.
Когда Табби оглядывается, Креб уже исчезает.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Хейли достигает входной двери Дома Грязи со звуком Дэймона, встающего на ноги позади неё.
Когда она тянет за ручку, она вспоминает, что единственный выходчерез кухонную дверь. Она разворачивается на сто восемьдесят градусов и видит Дэймона, стоящего на полпути вверх по лестнице, деревянная балка перил всё ещё пронизана кровоточащим глазом. Он спускается, шатко, но решительно.
Хейли спешит по коридору, чуть не поскользнувшись на клочке останков Иви, стекающей с лестничной площадки наверху.
На кухне она дёргает крепкую дверь, но толстый замок, висящий с другой стороны, позволяет ей лишь приоткрыть щель. Она протискивает сначала правую руку через щель, затем плечо, колено и правую грудь. Затем она проталкивается лицом в холодный, залитый дневным светом сад, опасаясь осколков, а затемправой ногой, так что она оказывается на полпути, но край двери цепляет одну ягодицу.
Хейли тогда пошутила о том, что не сможет протиснуть свой зад. Теперь ей кажется, что за последний час она выросла на пару размеров.
Всё ещё внутри дома, Дэймон кричит:
Тебе понравится, Хейли! Тебе понравится вкус моего особого шоколада
Крякнув, Хейли протягивает оба бедра, когда что-то тёплое и влажное обвивается вокруг её запястья. Она визжит, слыша, как Дэймон задыхается позади неё.
Хейли поворачивает голову и смотрит в его оставшийся глаз, который быстро мигает. Под раной от кола и двумя реками, которые стекают из другого глаза, одна коричневая, другая алая, открыт слюнявый рот Дэймона. Похоже, он в экстазе.
Дэймон тянет её за руку. Она смотрит вниз.
Через пространство в дверном косяке её схватила не его рука. Его фекальный член обвился вокруг её запястья, как тёмная слизистая змея, и тянет её обратно в Дом Грязи.
Задыхаясь, она выкручивает руку. Она проходит гладко с мерцающими выделениями Дэймона, поэтому Хейли приседает и вытирает их о траву, кашляя от отвращения.
Дэймон протягивает руку и прижимается лицом к щели. Балка перил, пронзающая его голову, стукнулась о дверной косяк.
Вернись внутрь и высоси меня досуха, говорит он, пытаясь прижаться к преграде.
Хейли отступает, сжимая ключи от машины, но боясь отвести взгляд от неуклюжего существа, которое когда-то было красивым парнем.
Дэймон отстраняется, а затем ударяет плечом вперёд. Висячий замок звякает. Кол в его глазнице сталкивается с прочной рамой, открывая верхнюю левую часть его черепа, как консервную банку с шоколадным соусом и копчёным лососем. Глыбы кровавых жидкостей и костей высыпаются из его разинутой головы, и балка перил падает на землю.
С криком Хейли вскакивает на ноги.
Даже несмотря на свою тревогу, она понимает, что её зовёт что-то ещё, что-то в другом конце сада.
Когда эта мысль приходит ей в голову, Дэймон тоже останавливается. Его единственный глаз скользит к месту позади неё, и они несколько мгновений стоят лицом друг к другу, вздымаясь грудью, оба разума явно заняты одним и тем же: дырой в бетонном полу сарая.
Может ли это странное свечение, просачивающееся из-под земли, быть тем же самым, что исходило от экскрементов Старой Иви, а теперь пульсирует от Дэймона? Мог ли отец Хейли знать об этом? Если он рос в доме, как он мог не знать?
Взгляд Дэймона возвращается к ней, и когда он откидывает голову, из каньона над его щекой выскальзывает комок мозга. Он падает на траву с лёгким шлепком.
Я отведу тебя назад и обстреляю дерьмом, чёрт возьми!
Хейли мчится обратно через боковой проход дома. На улице она с помощью брелка отпирает машину, открывает дверь водителя и ныряет внутрь.
Вспомни, что он говорил, шепчет она себе. Сцепление вниз, на передачу, сцепление вверх, на педаль газа или что-то в этом роде?
Не обращая внимания на запах своей руки, она хлопает дверью и нажимает кнопку блокировки на приборной панели, в тот момент, когда полуразбитая голова Дэймона появляется в окне со стороны пассажира.
Она поворачивает ключ в замке зажигания.
Двигатель кряхтит и глохнет.
Дэймон бьёт кулаком в боковое окно, оставляя трещины на стекле.
Дай мне заполнить твои дыры, Хейли.
Хейли дышит, сосредотачиваясь. У неё хорошая память. Она может это сделать.
Она нажимает на левую педаль.
Дэймон снова бьёт кулаком по окну, пуская слюни и смеясь.
Она поворачивает ключ.
Автомобиль рывком движется к дороге, затем снова умирает.
Она стучит по рулю, раздражённо крича:
Почему у тебя нет грёбаного автомата?
Лоб Дэймона упирается в помятое стекло, оставляя на нём дерьмо.
Хейли нажимает на педаль сцепления. Переводит передачи в нейтральное положение. Поворачивает ключ.
Двигатель оживает.
Дэймон сильнее бодает окно, пробиваясь на полпути.
Нет! говорит она.
Ешь, грязная шлюха! Дэймон кричит сквозь треснувшее стекло.
Он выпрямляется и проталкивает кончик своего дерьмового члена в проделанную им щель.
Хейли переводит машину на первую передачу и, вместо того, чтобы резко нажимать на педаль газа, снижает скорость до тех пор, пока не чувствует, как машина тянет. Потом отпускает ручник.
Автомобиль устремляется вперёд, когда орган Дэймона разворачивается, цепляется вокруг подголовника пассажирского сиденья и держится.
Хейли рассчитывает полететь вперёд, как машина Формулы-1, но после крена машина только отползает от дома.
Со своим членом, всё ещё обёрнутым вокруг сиденья, Дэймон не отставал от неё, когда она двигалась, ударяя по окну, пока оставшееся стекло не затрещало.
Хейли переводит ручку на вторую, и коробка передач протестует. Дрожа и останавливаясь каждые несколько секунд, она поворачивает машину к одному из множества придорожных деревьев.
Раздаётся тяжёлый лязг.
Дэймон ревёт. Грязная слизь вырывается из его члена, когда он раскручивается с пассажирского сиденья, и парень исчезает.
Хейли победно рычит, умеренная скорость машины выравнивается, когда она нащупывает рычаги управления.
Она сделала это.
Ветерок врывается в открытое, теперь уже пустое окно, очищая воздух. Она переключает другую передачу, её сердце колотится. Она торжествует, но её тошнит, и она как-то отстранена от всего, что происходит. Всё, что она знает, это то, что ей следует убраться как можно дальше от Дома Грязи.
Сейчас она на третьей передаче, она набирает скорость. Прежде чем вылезти из машины, она установит дистанцию между собой и домом. Несмотря на то, что она едва может водить машину, внутри она чувствует себя в бóльшей безопасности, чем снаружи пешком, поэтому вместо того, чтобы сбавить скорость, она поднимается на четвёртую передачу.
Деревня, по которой они проезжали, показывается из-за деревьев, с её пешеходами и пахнущим восхитительно продуктовым рынком. Ей придётся снижать скорость по мере того, как палатки становятся ближе, и она понимает, что какими бы вкусными ни были закуски на распродаже, она с радостью никогда больше не будет есть.
Рука Дэймона просовывается в машину через разбитое окно.
Ты не можешь уйти, пока не прочувствуешь этот прекрасный вкус!
Хейли воет, адреналин возвращается в неё.
Каким-то образом он удержался.
Она нажимает на педаль газа, когда Дэймон хватается за пассажирское сиденье и втягивает плечи в машину.
Продовольственный рынок обрушивается на них, и она мчится со скоростью сорок миль в час к толпе рыночных покупателей. Головы и тела поворачиваются.
Хейли тормозит, но из-за неопытности её нога соскальзывает. Его ноги всё ещё свисают из окна, и одна из покрытых дерьмом рук Дэймона приземляется на руль. Автомобиль дёргается вбок, и Хейли ударяется шеей.
Шокированное лицо вспыхивает красным на стекле водителя.
Грохот и удары обрушиваются на уши Хейли, когда машина врезается в тела, пробиваясь через палатки и покрытые продукцией поверхности. Куски еды осыпают окна.
Даже когда они виляют, Хейли пытается схватить дверную ручку, предпочитая рискнуть вылететь из неуправляемой машины, чем оставаться внутри неё с Дэймоном.
Когда они ударяются о что-то твёрдое, ремень безопасности Хейли удерживает её на месте, а подушка безопасности надувается, соприкасаясь с её головой.
Торс Дэймона бьётся о лобовое стекло. Части его тела взрываются, как воздушные шары, наполненные поносом. Горячий беспорядок переполняет Хейли, и она почти рыдает, но не забывает держать губы закрытыми. У неё сильные инстинкты выживания: даже несмотря на то, что её тело болит, а жидкое дерьмо стекает с её щёк и волос, она отказывается допустить каплю внутрь себя.
Снаружи, сквозь заляпанные экскрементами окна, раздаются крики и порывы движения.
Дэймон превратился в не что иное, как человеческую мешанину. То, что от него осталось, заключено между сиденьем и пространством для ног. Он в основном помои, его конечности скручены, но не полностью, а на голове не более чем закрытый рот и одна обнажённая скула.
Хейли прижимается к водительской двери и тянет за ручку. Она выпадает из машины в чьи-то объятия. Её спаситель спотыкается, но остаётся в вертикальном положении. Она смотрит вниз и видит искривлённые руки.
О, Господи слышит она голос мужчины, возможно, шокированного её зловонием.
Хейли вытирает дерьмо с глаз, пока мужчина осторожно оттаскивает её от разбитого автомобиля. Она врезалась в кирпичную стену высотой по пояс, так что теперь капот машины поднят и изогнут.
На земле валяются люди, но, к счастью, большинство из них, кажется, живо стонут. Кто-то рядом кричит. Хейли видит по крайней мере одну жертву, которая, несомненно, мертва: собака прижата к одному из задних колёс автомобиля, её пожилая владелица всё ещё держит поводок, ведущий от трупа собаки. Хейли почти плачет при этом виде.
Беременная женщина, которую Хейли видела продававшей еду ранее, стоит среди руин своего прилавка, сжимая одну руку под выпуклым животом. Она кричит в мобильный телефон. В ушах Хейли так громко звенит, что она не понимает её.
Двое детей, мальчик и девочка, держатся за руки и плачут. Мужчина неподвижно лежит спереди у их ног, одна нога согнута так далеко, что пальцы ног касаются его шеи.
Чёрный подросток в полностью белой одежде качает грудь полному мужчине без сознания на тротуаре.
Хейли чувствует, что её опускают на землю. Когда она оказывается на спине, над ней появляется сморщенное доброе лицо.
Господи, что ты наделала?
Она устроила бойню, но слишком утомлена всем случившимся, чтобы ещё думать об этом. Если повезёт и будет оказана надлежащая медицинская помощь, возможно, никто больше не умрёт. Её глаза закрываются, помогая ей убежать от ужасов дня. Ошеломлённая, она чувствует, как её сознание мерцает, и, погружаясь в темноту, она представляет, как её мать и отец успокаивают её, как в детстве.
Незадолго до того, как она заснула, её оцепенение разрывает вопль травм, и высокий недоверчивый голос кричит:
Боже мой, что это?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Изабелла остекленевшими глазами наблюдает с лестничной площадки, как Джеймс, наркоман, владелец дома, следует за своей женой Табби из спальни и рывком закрывает дверь.
«Маклоу мёртв там».
Она защищалась и спала рядом с Маклоу более десяти лет. Она несколько раз начинала принимать и бросала с ним наркотики. Возможно, она даже любила его, но теперь она видела, как он лежал мёртвым и изуродованным на чужой постели. Он даже не умер от передозировки или побоев, как она всегда наполовину ожидала. Его убил ребёнок.