Лицо Кристиана размораживалось, как вынутый из холодильника ломоть баранины. На заднем дворе он залпом опустошил бутылку и сказал:
Она позвала меня по имени.
Диарра произнес, как ни в чем не бывало:
Я говорил ей, что ко мне придет друг. И упоминал ваше имя.
Та пирамида с рогатиной Я уже видел такую в Тимбукту.
Диарра улыбнулся, но его навыкате глаза с красноватыми белками оставались суровыми, неулыбчивыми.
Девяносто процентов малийцев исповедуют ислам. Девяностоне сто.
Выязычник?
Я чту предков и их традиции. Можете считать меня дикарем.
То есть, кошкаэто подношение богам?
Своеобразная защита от теней. Вы не замечали, что тени здесь ведут себя своенравно?
Кристиан отрицательно мотнул головой.
Друг мой, выпученные глаза сканировали гостя. Не сталкивались ли вы с чем-то, что официальная наука не в силах объяснить?
сейчас
В тени эпинара легионер первого класса Карим Лофти потрошил легионера второго класса Люку Репена. Он вскрыл ему брюхо и ковырялся в кишках, вынимая бурые вонючие грозди. Все это было буднично, будто тренировка в лагере, когда один из волонтеров исполняет роль трупа. Просто Репен, худой и лопоухий бельгиец, слишком вжился в роль.
Кристиан застыл, потрясенный вонью экскрементов, обилием красного и коричневого. Карим будто услышал бешеное биение его сердца. Повернулся и вытерся предплечьем, размазал кровавую помаду по ухмыляющимся губам. Словно пчелы вокруг улья, вокруг головы Карима летали мухи. Странные черные точки.
Зачем? в этом слове сконцентрировалась уйма вопросов. Зачем ты вытащил требуху из бедного Репена, зачем ты так смотришь на меня, зачем мы здесь, и где этоздесь?
Карим неторопливо слез с трупа и запел:
В далекой пустыне был найден мертвым мой легионер
«Это песня Эдит Пиаф», узнал Кристиан. Титановый коготь, орудие убийства, скользил между пальцев Карима. Мягко, на цыпочках, как балерина, ступал Карим и пританцовывал, поднимая вверх окровавленные руки.
Его синие глаза были широко раскрыты на мир
Стой! Кристиан вскинул «фамас».
Молодой, стройный, красивый, он зарыт в пустыне мухи рисовали невидимые спирали, облетая голову Карима.
Остановись! Ни шагу!
С ярким лучом в волосах под горячим песком!
На последней строке Карим выбросил в сторону Кристиана кулак с когтем. Раздался выстрел. Пуля угодила безумцу в лицо, разорвала щеку и оплескала мозгами глиняную стену. Карим упал подле своей жертвы. Голубые глаза уставились в небосвод, а мухи исчезли, потеряв интерес к простреленной голове.
Шокированный Кристиан уставился на Диарру, невесть откуда взявшемуся в поселке. Одетый в шорты и безразмерную футболку, великан опирался на метровый посох, раздваивающийся подобием гаечного ключа. В правой руке сержант сжимал пистолет.
Идем, сказал он, опуская оружие. Я кое-что тебе покажу.
Строчки Эдит контуженным эхом звучали в ушах. Кристиан мог сколько угодно искать разумное объяснение происходящему (наркотики, малярийный бред, военный эксперимент), но он принялеще не осознал этого, но подспудно принялсамую иррациональную из версий. В пустыне взвод столкнулся
раньше
с чем-то, что официальная наука не в силах объяснить?
Диарра смотрел испытывающе.
Нет, сказал Кристиан.
«Да», подумал он, мысленно телепортировавшись в квартиру-студию Валери. Раннее утро, за окнами дождь скрипит карнизом. Обнаженная Валери посапывает, свернувшись клубочком. Огарки черных свечей и пентаграммыследы вчерашнего ритуала, дурацкой блажи, которой Кристиан вынужден подыгрывать. Она хотела призвать демона, будто второго мужчину пригласить в постель, неровен час, Кристиан начнет ревновать подружку к обитателям ада.
Он трет глаза, пытаясь понять, что именно его разбудило, и чувствует на себе пристальный взгляд. Чувствует постороннее присутствие. Он оборачивается так резко, что позвонки хрустят. У гардероба, напичканного дорогими шмотками, сгорбилась тень. Нет ничего, что могло бы ее отбрасывать, но сама тень есть. Она шевелится. Она смотрит на глупых людей, которые вызвали ее.
Кристиан зажмуривается и считает до десяти.
Нет, пробурчал он, борясь с внезапной изжогой.
«Нет, так нет», читалось в понимающей улыбка сержанта.
Что не так с тенями? Кристиан постарался придать вопросу шуточный, легковесный тон.
Они не то, чем кажутся, ответил Диарра.
сейчас
Площадь притаилась сразу за углом. Дома кольцом обступали широкую проплешину. Посредине лежала каменная плита, поверженный обелиск в человеческий рост.
У нас мало времени, сказал Диарра, останавливаясь. Они близко.
Они?
Плита треснула пополам, рассыпалась, как печенье. Диарра провел ладонью по серому камню, по высеченной арабской вязи. Толстый палец указал на лунку, в которой прежде гнездился обелиск. Дыра напоминала скважину почтового ящика.
Они пришли из-под земли. Мы называем их кашта брутиполуденные тени. В исламе их именуют «гули».
Кристиан замер над дырой. Она казалась бездонной: брошенный вниз камушек канул в изначальный мрак. У Кристиана заныло в висках.
Как вы узнали про это место?
Ты привел меня сюда, Диарра скинул с плеч рюкзак и высыпал на землю круглые булыжники.
Нет, это вашу машину мы обнаружили у деревни!
Сержант снял бейсболку и протер пятерней бритую макушку. Как огромный ребенок, возящийся на пляже с песком, принялся складывать из булыжников пирамиду.
Полуденные тени, говорил он, рыскают по Мали. Мы, колдуны, пытались их прогнать. Мы делали алтари там, где люди встречали кашта брути. И мы искали источник, лоно, которое их породило.
Кристиану померещилось, дыра щурится, как глаз. Он испугался, что площадь провалится и воронка засосет живых в преисподнюю.
Нужен был человек, отмеченный темными силами. Тот, кто носит на себе печать смерти, тот, кто видел тьму в любом проявлении.
Мы просто играли! выдохнул Кристиан. Мы вызывали дьявола, это была шутка.
Диарра мрачно усмехнулся. Пирамида росла.
Я понял, как только тебя увидел. Твоя тень не повиновалась тебе.
Кристиан уставился на плоское черное пятно, пролившееся от его ног к плите. Пятно притворялось солдатом, увешенным винтовками.
Я решил использовать тебя, как компас. Я всюду следовал за вашей группой, потому что тьма притягивает тьму, и рано или поздно ты пришел бы к источнику. Но их становилось все больше. Они вселялись в моих братьев и сестер.
Кристиан подумал о Кариме, изгваздавшемся в крови бельгийца.
Я позвал тебя в гости, Диарра всунул посох в груду булыжников, укрепил стоймя. Я взял пивную бутылку, из которой ты пил. Отколол горлышко и бросил его на карту страны. Горлышко падало в одну и ту же точку в пустыне, всегда в одну и ту же.
Диарра отстранился, оценивая результат стараний. Тень скругленных рожек ложилась точно на скважину. Голос в голове инструктировал тоном учителя географии месье Мали: в Африке водятся гепарды, гиены, шакалы, бегемоты, призраки
Я приехал сюда в надежде запереть кашта брути. Но заперли меня. Коза, которую необходимо было принести в жертву, пропала, когда я отвлекся на миг. Деревня изменилась. Мышеловка захлопнулась, и из нее не выйти.
Чего они хотят? спросил Кристиан.
Играть нами, как куклами. Быть нами, Диарра кивнул на обелиск. Давным-давно колдуны заманили кашта брути в ловушку и запечатали внизу. Они построили деревню, чтобы следить за темницей, но и плененные, кашта брути добрались до своих стражей и свели с ума. Джихадисты рушили памятники, они разрушили обелиск и позволили легиону теней выйти на свободу.
Диарра задрал подол футболки, оголяя висящие на поясе ножны, вынул устрашающий клинок. Кристиан отреагировал, вскинув винтовку.
Нам нужна голова, сказал сержант. Человеческая тоже подойдет.
раньше
Около девяти Кристиан покинул дом Диарры, дом, где изумрудная муха ползала по зрачку сервала. Площадь была забита мотороллерами, напоминающими железных кузнечиков.
Эрик Лякомб рассказывал про аджюдан-шефа, который прошел ряд горячих точек, но пытался вскрыть себе вены, узнав об измене подружки. Кристиан был рад, что Валери бросила его до отъезда в Африку. Он сходил с ума, если она пропадала на несколько дней. Он ненавидел дискотеки, но исправно плелся за возлюбленной по клубам. Потакал ей, изумляясь, как богатая, начитанная, изумительно красивая девушка могла выбрать неотесанного мужлана, коим он был, бастардом парижского банлье.
Валери окружали высоколобые ботаники, философствующие о смерти, рано или поздно он бы убил одного из них. Выяснилось, что он хорош в этом деле: убивать. Пулей или плохим героином.
В последний раз Кристиан видел Валери в их любимом ресторане на конечной «Монмартробюса». Он не стал подходить, смотрел издалека, стиснув кулаки в карманах, как она щебечет о чем-то со стильным брюнетом: о Папюсе ли, Лавее, Полански. Ее дьявол был игрушечным, пошленьким и фальшивым, Валери не заслужила блага быть задушенной в подворотне ревнивым любовником.
Кристиан выскользнул из ресторана и растворился в красном свете фонарей.
В трех с половиной тысячах километров от Парижа он остановился, разглядывая свою тень. Эфемерный двойник, призрачный спутник, распростерся на глине. Повинуясь порыву, Кристиан поднял правую руку, затем левую, похлопал ладонями. Выдрессированная тень повторила его телодвижения.
сейчас
«Помешай ему, приказывал внутренний голос. Не дай надругаться над трупами».
Но Кристиан молча шел за Диаррой. Спотыкался, но шел.
Потому что солнце стояло в зените последние несколько часов. Потому что за хибарами гудел хаос. И только Бастилией для демонов могло являться это место, ничем иным.
Затем Кристиан увидел тела. Они лежали в тех же позах, вот только ни у Репена, ни у Лофти не было головы. Мухи вились над пеньками шей.
Нет! отшатнулся Диарра. Заметался по проулку, панически соображая, уставился на легионера. Их разделяло два метра, и Кристиан различил муху, которая выбралась из-под правого века Диарры, проползла по глазному яблоку и пропала в слизистой.
Вот черт! Кристиан направил ствол в грудь сержанта.
Нет-нет-нет, тот выхватил пистолет. Тыча оружием в хибары, закричал:
Меня зовут Сулейман Диарра! Мою тень зовут Сулейман Диарра! Меня зовут
Грудь сержанта взорвалась лоскутьями ткани и кожи. Пули изрешетили туловище, отбросили Диарру к глиняной стене. Ошарашенный Кристиан направил винтовку в проулок. Ему навстречу беззаботно шагал Бессо. На ходу Бессо докладывал в шлемофон:
База, у нас четыре трупа. Боевик устранен. Ждем вертолет.
Бессо приблизился, тень соскользнула с него, как черный шелк. Мухи облепили лицо лейтенанта, они пировали, собирая влагу из пор. Глазницы закупорили две серые жужжащие кучки.
Убей его, просипел Диарра. Кровь текла по подбородку сержанта. Простреленные легкие свистели.
Бессо посмотрел мушиными глазами на «фамас» в руках подчиненного. Вскинул удивленно брови:
Легионер второго класса Линард! Немедленно
Договорить помешала пуля, раздробившая лейтенанту лоб. Кристиан опустил штурмовую винтовку и разрыдался.
раньше
На утреннем брифинге раздали задачи и сформировали боевые группы. Бронетранспортер ехал мимо ржавых дорожных щитов и расстрелянных рекламных баннеров. Дохлый варан пометил кровью дорогу.
Эрик Лякомб черкал ручкой в блокноте, шевелил губами, сочиняя рифмы и панчи. Карим Лофти поигрывал титановым когтем. «ВАБом», совместным детищем «Рено» и «Савье», управлял Люка Репен. Он получил сигнал с базы: дрон засек в пустыне подозрительный автомобиль.
Меняем курс, сказал Бессо.
Тринадцатитонная махина покатила по бездорожью. Автомобильпикап Тойотастоял у деревушки, напоминающей маленькую крепость. Высокие древние стены оберегали дома от посторонних глаз. Легионеры спешились. Ветер сыпал песчинками в раскрытые дверцы пикапа.
Бессо продиктовал по рации номера Тойоты. С «фамасами» наготове бойцы двинулись к арочным воротам. Плотно скученные дома источали жар. Тьма в распахнутых настежь дверях словно бы закипала.
Кристиан подумал, что уже бывал в этой деревнепроходил точно такой же уровень в каком-то шутере, только там по улицам носились куры, а здесь не было ни кур, ни людей.
Он мысленно размял пальцы над умозрительной клавиатурой и шагнул в проулок.
сейчас
По традиции, вероятно, берущей начало в Алжире, офицеры легиона отдавали часть приказов на арабском. И у Кристиана, идущего под яростным солнцем, звучали в голове арабские слова:
«Шуф мешта!» «Наблюдай за домами».
Мрак в хибарах был материальным, плотным и алчным. Он поедал глупых ящериц и тек вслед за чужестранцем ручейками теней.
«Шуф мешта».
Кристиана клонило в сон. От теплового удара поднялась температура. Губы растрескались и кровоточили, но он был жив, в отличие от товарищей, от Диарры. Возможно, его ждет трибунал, военная прокуратура решит, легионер сошел с ума и перестрелял сослуживцев. Его запрут в клетку, какое счастье: охраняемая клетка реального мира.
Кристиан отшвырнул каску, сбросил бесполезный бронежилет. На перекрестке восседал обезглавленный труп, татуировки помогли идентифицировать Эрика Лякомба.
«Я остался один», подумал Кристиан.
Зашипела рация, внушая ложную надежду. Прорезалась музыка, что-то электронное, и далекий голос:
Алло! Это Малик! Ты куда пропал, брат? Прикинь, я вырубился на толчке. И теперь не могу выйти из туалета! Спустись ко мне, тут чертовски жарко, спустись ко мне в ад, я тебя жду!
Кристиан метнул рацию в оконце хижины и продолжил путь.
В полдень он добрался до площади. Он подумал, что парижские сады пылают сейчас осенним огнем, прохлада обдувает лица пешеходов, а по утрам туман окуривает башню Монпарнас. На террасе кафе Валери улыбается, внимая пространным речам друзей, и вдруг замирает. Вянет улыбка. Она представляет Африку, что-то подсмотренное в экзотических фильмах.
Интересно, та тварь, навестившая Кристиана в предрассветных сумерках, она пометила и Валери?
Чтобы не упасть, Кристиан ухватился за рогатину. Пошатываясь, встал у алтаря. Поднял взор к раскаленному желтку в зените. Он улыбнулся, воображая собственные похороны: траурный кортеж, гробы накрыты флагами, все шестеро бойцов посмертно становятся кавалерами ордена Почетного легиона. Президент Макрон выступает перед Hôtel des Invalides.
Жгучая слеза прокатилась по щеке Кристиана.
Он увидел детей: черные силуэты в тени хибар. Некоторые стояли на четвереньках, гребли пальцами песок. Точно псы, готовые атаковать.
Кристиан вытряхнул рюкзак. Головы застучали о землю, как тыквы. Он перестраховался, обезглавил и Диарру, и лейтенанта.
Кристиан расположил головы у алтаря и сел рядом. Деревня гудела хищно. Черные дети кружились вдоль растрескавшихся стен.
Меня зовут Кристиан Линард, язык еле ворочался во рту.
Жирные мухи заполняли его тень, каждый сантиметр, образовывали человеческий силуэт на бесплодной земле. Кристиан стиснул рукоять ножа, судорожно вдохнул воздух, отравленный зловонными миазмами. Муха щекотала лапками его загривок.
Мою тень зовут
Кристиан забыл имя своей тени. Он нес вахту в пустом поселке в стране Мали.
И тысячу лет длился полдень.
Елена ЩетининаВустричный бог
Был святочный вечер, и шел снег, и сверкали звезды на ясном, чистом небе.
Мишке казалось, что там, в вышине, прошлись небесные дворникии расчистили даже самые махонькие клочки туч. Он закидывал голову, чтобы пересчитать звезды и, как обычно, сбиться на третьем десяткеи мелкие, как мука, снежинки падали ему в раскрытый рот. Мишка глотал их, представляя, что это и есть мука и что она наполняет его живот, смешивается с выпитой водойи превращается в тесто, сытное, плотное тесто, которое набьет ему желудок и утолит голод. Но голова его кружилась, а ноги подгибалисьи кишки сворачивались в тугой болезненный комок. Не было даже сил попрошайничатькидаться в ноги важным господам в богатых шубах и тянуть жалостливое «Подааааайте».
Мишка кутался в лохмотья, оборачивая дважды вокруг худого тельца пальто Грихи Рябого, умершего третьего дня от чахотки, ноги зябли в калошах на босу ногуи тоже слишком больших, чужих, Марка-скрипача, помершего от пьянства в прошлом месяце.
Подаааайте, прохрипел он в небо. Звезды, конечно же, молчали.
Что тебе подать? раздался над ухом вкрадчивый голос.
Мишка вздрогнул и отшатнулся.
Двое господсловно одного лица: молодые, с щегольскими бородками клинышком и в золоченых пенснестояли и улыбались.
Копееечку, сипло сказал Мишка, осторожно пятясь. Рассказывал, рассказывал старый Марк-скрипач о таких молодых господах, что уводили с улиц нищих детей и творили с ними непотребное! И ведь не разбирали, кто перед ними: девчонки, али мальчишки, тьфу! Копеечку на хлебушек. Ради праздника. Подайте