Мальчикего экранный сыно чём-то беседует с оператором; сейчас он выглядит на несколько лет старше своего героя, наверное, так и есть. Андрей-Тёма не чувствует взгляд «отца», как чувствовал его в ролике, не откликается на него теплом. Искусство обмана смонтировано и готово к эфиру. Теперьне до взглядов.
Дмитрий Эдуардович неопределённо пожимает плечами и шагает на лестничную площадку.
* * *
Цюприки. Название района радовало щекотными переливами слогов и сказочно-мультяшными образами, как и некогда одноимённая деревня, которую город Брест поглотил чохом с остальными селениями области. Цюприки лежали вокруг Старого Бреста шарфом франта, являясь о-о-очень дорогим и о-о-очень престижным районом. Если вы арендовали здесь квартиру, ваша жизнь определённо текла в правильном русле: у берегов хрустели купюры, блестели монеты, жужжали терминалы, переваривая депозитные карточки. Если купили в Цюприках квартирукидайте, к чертям, вёсла в воду, ложитесь на дно лодки и смотрите в текущую по небу лазурь. Вам совсем не обязательно что-либо делать. Или, как раз, обязательно. Деньги к деньгам. Гребок к гребку.
Многие не бросали вёсла.
Как, например, Тёма Милонов, с пелёнок делающий капитал в индустрии фаст-фэмили. Звезда рекламных роликов и «Сын года».
Дмитрий Эдуардович побродил по опрятным квадратным кварталам, в которых решительно невозможно было заблудиться, несколько раз прошёл мимо дома Тёмы, собираясь с мыслями, решаясь и безвольно заходя на «новый круг».
В Цюприках хватало офисов, галерей и торговых рядов. Жилые постройки разделяли блестящие прослойки бутиков и ресторанов. Окна домов были гротескно высокими, удивлёнными, светолюбивыми. Где-то далеко приятно шумела скоростная железнодорожная магистральтак ветер ведёт ладонью по высокой траве.
«Вот где ты живёшь сынок», периодически всплывало в голове Дмитрия Эдуардовича, хлопало хвостом и уходило на глубину.
Брест вобрал в себя хутора, посёлки, деревни, как рано или поздно делает любой тщеславный городда хоть Барселона, поглотившая близлежащие городки и деревеньки в конце девятнадцатого века. Но помимо тщеславия нужен ум, который подскажет: присоедини, но сохрани индивидуальность, будь то фабричный колорит или сельская простота.
«Сынок» Тёма жил в элитном квартале Клейники. «Технологический уют на окраине, вызов историческим фасадам центра» сообщал некогда еженедельный «Брестский курьер». Газеты Дмитрий Эдуардович любил. Не за краткость, угождающую спешности жизни, и не за собственную колонку во всё том же «Брестском курьере», а за навеваемую взмахами шуршащих страниц ностальгию, терпкую, но скоротечную. Ностальгия летела над миром сегодняшнего дня бумажной птицей, она кричала, но недостаточно громко, чтобы разобрать слова, она напоминала о чём-то, но излишне застенчиво и невнятно, чтобы найти опору для слёз. В этом и заключалась прелесть газет.
Декабрьское небохолодное и пористое, как серый чугунлениво сыпало снежком. Снежинки были маленькие и скромные, они облетали прохожих, липли к домам и деревьям.
Дом стоял высокий, зеркальный. Он словно прикрывал пикантные места небосвода. Дмитрий Эдуардович подошёл к первому подъезду и, не давая себе опомниться, распахнул тяжёлую дверь и вступил в парадную. Остановился, потрясённый.
Он, конечно, не ожидал увидеть тесную клетушку, украшенную единственно почтовыми ящиками и граффити, но и не залитый светом вестибюль, больше похожий на холл гостиницы. Нет. Не такое. Всё блестело и играло, словно насмехаясь над мерой и скромностью. Мрамор и гранит сражались текстурами, поверх вились ценные породы дерева и латунь, высокий потолок истекал гипсовыми формами.
Дмитрий Эдуардович осторожно шагнул по полу из природного камня. Роскошь определённо позволяла владельцам квартир чувствовать себя как дома, но вот гостей на каждом шагу и опрометчивом взгляде упрекала в бедности.
Пост охраны располагался слева; за пуленепробиваемым стеклом поднялся улыбчивый детина.
К кому, отец?
Дмитрий Эдуардович снова остановился и стянул с головы фетровую кепку. Почему-то мелко дрожали губы.
Я, знаете ли зашёл
А! Узнаю! громыхнул охранник. К Артёму Павловичу! Вижу! Вот только недавно ролик крутили!
К Тёме, обрадовался Дмитрий Эдуардович. Закивал. Да, да, к нему.
Над широкими плечами охранника на металлическом холсте горели разноцветные лампочки.
Подниметесь? Или попросить Артёма Павловича в сигарную комнату?
То, что здесь имеется сигарная комната, удивило Дмитрия Эдуардовича уже не так сильно. Стал привыкать. «Наверняка, и зимний сад найдётся».
Хочу подняться, проведать. И если можно сюрприз сделать.
Извините, не положено. Охранник даже немного пригорюнился, будто искренне хотел выполнить просьбу, но не мог. Но давайте, я подам картинку на мониторы квартиры с Детина подмигнул, небольшим опозданием? Он увидит вас уже у дверей.
Благодарю, искренне сказал Дмитрий Эдуардович.
Он не решался сделать первый шаг к ступенькам, не был уверен, что разговор закончен, но ширящаяся улыбка охранника придала сил. Дмитрий Эдуардович стал подниматься по широкой, пахнущей деньгами, лестнице.
Эй! окликнули снизу.
Сердце ёкнуло, споткнулось, заболело. Дмитрий Эдуардович с трудом обернулсяи увидел вздёрнутый большой палец.
Классно сыграли! крикнул охранник. Лучший отец ролика! Чесслово!
Спасибо пробормотал Дмитрий Эдуардович, опомнился, понял, что его не слышно, и крикнул: Спасибо!
Охранник поднял руку с поднятым большим пальцем ещё выше.
На звонок долго никто не подходил. Квартира с номером «22» игнорировала попытки Дмитрия Эдуардовича обратить на себя внимание. Дверь равнодушно смотрела большим чёрным видеоглазом.
Наконец, открыли. Без разговоров через сталь и электронику.
Я тебя не сразу узнал. Смотрю и не понимаю: кто, Тёма поманил в квартиру, не глядя на гостя (насмотрелся в мониторы), говоря на ходу, на полпути в зал. Окно, заменяющее стену, смотрело в сад. Несколько стеклянных панелей было приоткрыто. «Он не простынет?»
С окончания съёмки рекламного ролика Тёма приосанился, поправился, словно повзрослел на год-другой. Да, он и прежде «становился старше», как только выключалась камера, но сейчас
Сколько вам лет? не сдержался Дмитрий Эдуардович.
Двенадцать. Почти тринадцать, важно сказал Тёма. Но мне всегда дают меньше. Сначала стеснялся, а потом научился пользоваться. В бизнесеэто большой плюс.
Да, конечно
Как ты меня нашёл?
Это не трудно. Вы популярны.
Фаст-фэмили не делится адресами «детишек». Настоящими адресами.
Дмитрий Эдуардович кивал, хотя Тёма не видел егосмотрел на сад. Яблоки, вишни и сливы потеряли листву, но не изящество; деревья украшали цветы из разноцветного стекла.
Нет-нет я узнал ваш адрес в агентстве у меня знакомая в плановом, понимаете, и я
Ясно, перебил Тёма. Что ж, можешь пройти, присесть. Спонтанные встречине стоит упускать такие шансы.
Шансы на что?
Тёма повернулся и подмигнул. В его улыбке было мало тепла. Скорей, холодная восторженность случаем.
На что угодно. На новое знание. На интересное общение.
Да, да, разумеется пролепетал Дмитрий Эдуардович, устраиваясь в кресле. Кресло пыталось его вытолкнуть.
Отключи массажную функцию, подсказал Тёма.
Ага да сейчас
Кнопок на панели подлокотника было слишком много для «ага, да, сейчас», и поэтому Дмитрий Эдуардович просто сел на диван, рядом с электронной книгой.
Из просторной комнаты можно было попасть минимум в пять других помещений. За открытой дверью справа виднелся стол для игры в аэрохоккей, баскетбольное кольцо и растущие из пола, точно грибы, динамики.
Что будешь пить? Тёма нажал на хромированную панель, и она послушно скользнула вверх, открывая ряды бутылок и банок.
Э-э, тоже, что и вы, Дмитрий Эдуардович безумно хотел назвать мальчика сыном, но боялся.
Хороший выбор, похвалил Тёма. Сейчас быстро охладим.
Пока мальчик хлопотал в баре, Дмитрий Эдуардович взял лежащий на диване ридерэкран книги ожил под пальцамии стал читать:
«Старик в нормальной семье не чувствовал себя обузой, не страдал и от скуки. Всегда у него имелось дело, он нужен был каждому по отдельности и всем вместе. Внуку, лёжа на печи, расскажет сказку, ведь рассказывать или напевать не менее интересно, чем слушать. Другому внуку слепит тютьку из глины, девочке-подростку выточит веретенце, большухе насадит ухват, принесёт лапок на помело, а то сплетёт ступни, невестке смастерит шкатулку, вырежет всем по липовой ложке Немного надо труда, чтобы порадовать каждого!»
А вот и холодненькое.
Дмитрий Эдуардович поднял взгляд. Перед ним стоял Тёма и протягивал запотевшую бутылку. Дмитрий Эдуардович поспешно отложил ридер и принял угощение.
Благодарю, Он сделал глоток, ничего не понял и сделал второй. Вы это читаете?
Читаю, кивнул Тёма, устраиваясь напротив. Книги о прошлом веке, о другой эпохе. Нас всегда учили, что прошлое нужно как минимум для одного.
Для чего же? Дмитрий Эдуардович покрутил в руках бутылку. Этикетка сообщила, что он пьёт безалкогольное пиво.
Для ловли в нём новых идей. Как бы это странно ни звучало.
А где учили?
В специнтернате, где же ещё. Мне повезло. А мог ведь расти с какой-нибудь мамашей, верящей в то, что она обеспечит и воспитает ребёнка. Некоторые до сих пор рожают, представляешь? Сами! Мог ведь попасть в другой сектор специализации, готовиться в промышленники или гуманитарии. Но, мне подфартило, я стал работать почти с пелёнок. Спасибо рынку семьи.
Дмитрий Эдуардович зачем-то кивнул, отпил практически безвкусного пива и покосился на электронную книгу. Он парился в пальто, которое ему не предложили снять.
И так? сказал Тёма. Что же привело тебя ко мне?
Дмитрий Эдуардович поискал помощи у телевизионных панелей и спиралевидных люстр. Не нашёл. И тогда ринулся в страх неопределённости и возможного отказа, как в горящий обруч. Только так он мог победить нерешительность: сгореть или проскочить.
Я бы хотел, видеться с вами, как как с сыном.
Без проблем, отчеканил Тёма, и у Дмитрия Эдуардовича потеплело в груди. На секунду-другую: мираж оттепели. Покупай фаст-фэмили. Правда придётся постоять в виртуальной очереди, но я могу подсобить. Замолвить словечко.
Дмитрий Эдуардович открыл рот, полоща под нёбом слова благодарности и любви, но тут до него дошёл смысл сказанного мальчиком.
Но я у меня нет на это денег
Тёма глянул на «отца» как-то жалостливо. Так хотел думать Дмитрий Эдуардович. Но, если смотреть правде в глаза, это была не жалость, а надменность пополам с удивлением.
Где тебя нашли?
Что?
Для рекламы. Как ты попал на съёмки, если не можешь себе позволить «быструю семью»?
Я моя знакомая, я уже говорил одна из учениц, давно это было в общем, помогла, порекомендовала
Тёма замахал рукой.
Ясно, ясно. Старый добрый блат, Он допил пиво и кинул бутылку на пол. Тут же проснулся робот-уборщик, заспешил к «нарушителю» чистоты и гармонии ковра. Так ты в реале никогда не заходил на перекус?
Простите?
Не покупал фаст-фэмили? Некоторые клиенты называют это перекусом. Хотя словечко подкинули наши, даже знаю кто Перекус, чтобы утолить ретро-голод.
Ретро-голод?
Дядя, ты откуда свалился? Со статистики разводов в середине тридцатых годов?
Что?..
Девяносто восемь процентов, помнишь? Огромные голо-цифры на площади? Не? Ну ты и дре-е-евний или дикий. Телек-то смотришь?
Иногда, растерянно произнёс Дмитрий Эдуардович, думал он обо всём сразу. Ретро-голод я посмотрю, потом, я узнаю
Да что там смотреть. Ностальгия по полноценной семье, что-то из психологии.
Конечно, он про это слышал. Просто, просто был немного не в себе. Замечтался, что здесь его дом, что перед ним его сын
Слышал про лавину разводов в начале тридцатых Отцы бежали из семей, матери рожали для себя, мужчины пили пиво на ступеньках ЗАГСов, ретиво переквалифицирующихся под ночные дискотеки и бары, женщины меняли квартиры и привязанности И как-то приноровились, приняли, влились, словно всегда мечтали о независимости, словно презирали узаконенную государством связь Так об этом читал Дмитрий Эдуардович, но, возможно, это была беллетристика: Дмитрий Быков или кто-то ещё из классиков. Или новостные архивыне суть Паниковала тогда лишь власть, даже «Единая Белоруссия и Россия» признала распад традиционной семьи и демографическую яму, в которую правительство дружно взглянуло и отвернулось, в надежде, что затянется, засыплется Не уберегло ведь семью, расплескало, запаниковало, успокоилось, плюнуло, сосредоточилось на детях, нет детейнет государства, кладбище одно, жёлудь без шляпки. Вот правительство и дало зелёный свет, и крепкий рубль дало, «телесным субстратам», экстракорпоральному оплодотворению, суррогатным матерям, «искусственной матке» и специальным интернатам А процент разводов рос, рос, рос, пока не достиг девяноста восьми Почему не ста? Наверное, перестали считать
Помнил об озвученной причине кризиса нуклеарной семьи. Теоретики задумчиво наблюдали за разлагающейся тушей социального института, чтобы затем дружно обвинить эгалитарный тип семейной власти. Они ткнули пальцем в индустриальную проказу эпохи, проклявшую традиционную семью безвластием и латентным конфликтом, хищно оскалились, хлебнули из термоса остывший чай и вызвали такси
Ладно. Тёма резко встал. Такой большой, серьёзный, занятой ребёнок. Поговорили и хорош. Тебе пора.
Дмитрий Эдуардович сделал последнюю попытку:
Про сына и отца я по-настоящему я бы хотел встречаться иногда, говорить, хотел бы заботиться о тебе
Дядя! пожурил Тёма, прыснул и начал хохотать. Смеялся он задорно и звонко. Это было почти приятно. Ну ты даёшь ну артист позаботиться это я могу о тебе позаботиться
Можете и вы обо мне, прошептал «отец».
Мальчик то хлопал по коленям, то показывал на Дмитрия Эдуардовича пальцем.
Ну, уморил видишь, спонтанные встречизалог успеха смех продлевает жизнь, а, значит, не зря нашёл ты меня о-хо-хо
Я могу зайти ещё раз?
Через месяц или через год. Если у меня будет настроение. Элемент неожиданности уже исчерпан. Тебе повезло, что вообще застал меня дома.
«Это не везение, а судьба или любовь».
До свидания Тём, сказал Дмитрий Эдуардович в прихожей.
Пока! ответил «сын» из игровой комнаты. Дверь сама закроется! Ничего там не нажимай!
Охранник в вестибюле, завидев спускающегося по лестнице Дмитрия Эдуардовича, вынырнул из убежища поста. Вышел навстречу, улыбаясь и подмигивая.
Как всё прошло? Поболтал сын с папой?
Поболтал, бессильно сказал Дмитрий Эдуардович.
Верю, верю. Лучшему отцулучшее внимание. О! Звучит, как слоган!
Вы можете его куда-нибудь продать
Правда?
Дмитрий Эдуардович заставил себя улыбнуться.
Я не знаю, Его мысли летали тремя этажами выше. Сдуру ляпнул.
Вы ляпнули, я намотал на этот
На ус, подсказал Дмитрий Эдуардович.
Точно! Видите, как с умным человеком приятно поговорить. И проводить его приятно, да хоть и до дверей. Заодно и ноги разомну.
Конечно спасибо.
Тут передачу посмотрел, да вот только что. Мистика, да и только. Какие-то племена в Африке или Америке, Они остановились в полутенях парадной: одинне решаясь выскользнуть в морозное разочарование, другойстремясь погреться у углей разговора. Деревушка бедная, грязные все, полуголые. И мальчуган один приболел, сопли, платки, травы, температура, лихорадка, короче, понимают, что плохо дело. Умрёт скоро. А семьятам у них по-прежнему пережиток этот, мать, отец, дети, все вместелюбит его, аж глаза лопни. И вот отец говорит он там на своём болтал, на тарабарском, но перевели так: «Моей любви хватит на два сердца. Он не умрёт». Сказал и ударил мальчика в грудь ножом
Что? дёрнулся Дмитрий Эдуардович.
Охранник принял это за одобрение: значит, правильно подал историю, раз собеседник встрепенулся.
Представляете? Ножом! А потом вырезал сердце и положил в какую-то миску.
Простите? В миску? Сердце?