О-о-ой! улыбнувшись, покачала головой тетя Паша и кивнула Боре: Он усегда со всеми такой языкастый или тока с теткою?!!
Частично! улыбнулся Боря.
Час-тич-но! Эх, мужики-мужики!
Тетя Паша вновь покачала головой и, сходив в дом, принесла бутылку с самогоном темно-коричневого цвета.
Усе! Больш не дам! поставив ее на стол, строго сказала она. И не просите! У ем и так шейсят градусов!.. На кедровых шишках стоял! Чистый каняк! А то я вас, мужиков, знаю!.. Вам усе мало!
И пошла в дом, тихо бурча: «Эх, бобыли, бобыли»
Оставшись одни, мы, выпив за встречу, постепенно разговорились.
С Борей я познакомился в лагере, куда попал, получив свой второй срок. Были мы с ним из одного города, но не это способствовало началу нашей дружбы. Среди заключенных землячество особой роли не играло. По этому поводу в лагерях недаром ходила одна злая шутка: «Дашь земляку в мордукак на родине побываешь!» Но, как бы там ни было, Боря стал опекать меня, и я не знаю, как бы сложилась моя жизнь в лагере без этой его опеки. Был он старше меня на десять лет и отбывал свой третий срок. Этот высокий смуглястый парень с веселым и дерзким нравом пользовался среди заключенных авторитетом и был среди лагерной «элиты» не из последних.
«Ты, Михай, смотрю я, парнишка с нужными понятиями, и стержень в тебе есть, говорил он мне. Но это еще полдела. Здесь этот стержень в момент могут сломать. Это тебе не с мамой браниться. Здесь смотреть ты должен всегда в три глаза. Знаешь где третий-то глаз? шутил он. Не знаешь?.. На затылке! «Чуйка» называется. Жизнь, Михай, это ходьба по краю лезвия. Оступился, и все! Пополам развалит!» «Главное в жизни, стучал он себе пальцем по лбу, голова! Ум твой! Сильных много, а только умные ими керуют. Ты, Михай, должен зарубить себе на носу три правила, поучал меня Боря. Три! Первоене бойся! Как бы тебе не было страшно, не бойся. Трясутся поджилки, тошнит от страха, но не показывай этого никому и в первую очередь себе. Люди чувствуют тех, кто боится. Нутром чувствуют, и, если не совладаешь со своим страхом, пишипропало!.. Укатают! Второеникому не верь. Никому! Никому не раскрывай себя и свои секреты до конца. Самый близкий друг в момент может стать твоим самым злейшим врагом. Открыть свои секретычто карты в открытую разложить! Никогда не выиграешь. И третье, Михай, не проси! Никогда и ни у кого не проси пощады. Проситьзначит бояться, а кто боится, тот гибнет. Ну и четвертое, смеялся он, никогда не садись играть в карты в одиночку, особенно против меня».
После освобождения я вновь встретился с Борей, который был на воле уже около полугода. Он помог мне с деньгами, и, едва я обменял свою справку об освобождении на паспорт, рванули мы с ним развеяться на юга, где жизнь закружила нас, как ветер мотыльков:
А на югах ах-ох закаты!
А на югах ох-ах рассветы!
А на югах ах женщин море!
И все они почти раздеты!
Под коньяк, виртуозно играя на гитаре, в отдельном купе летевшего на юг «скорого» весело пел Боря. «Люблю я, Михай, Кавказ!.. Как там у классика?!! «Кавказ пада мною, а я на гарэ с красивий бландынкай вах пию «Хванчкрэ»!» покачивая ногой в такт движения вагона, лихо подмигнул он мне: Э-эх!»
Да! Кавказ действительно завораживал. Теплое море, пряный воздух, пляжи, рестораны, женщины! Казалось, здесь царит вечный праздник. Но, чтобы вечно праздновать, нужны были деньги и немалые. Но по этому поводу Боря особо не унывал: «Здесь, Михай, улыбался он, широким жестом указывая на людей заполнявших пляж, куда ни взгляни, одни портмоне лежат под ногами, одни портмоне! Ну и радик кюли, разумеется». «Эх, Михай! сладко потягиваясь под южным солнцем, выхватывал он томным взглядом разморенные стройные женские фигуры. Женщины«оазисы» мои на тяжелом жизненном пути! Вот мы с тобой и будем пить из этих «оазисов»!
Еще будучи в лагере, Боря, раскрывая многие шулерские секреты, научил меня сносно играть в карты. И я, сейчас успешно внедряя их в жизнь, подыгрывал ему в карточных играх с отдыхающими.
Да, алчность и глупость людей были безграничны, и редко кто, проигрывая, понимал это и останавливался. Воистину, жадность губила, и Боря был прав, говоря о портмоне, просто валявшихся у нас под ногами. Деньги текли к нам, если и не рекой, то солидным ручьем. Казалось, что мы жили в раю. Утром пляж, днем карты, а вечерами рестораны и женщины, женщины, женщины! Наша жизнь действительно напоминала песню.
А на югах звездами небо блещет!
Волной морской шампанское там плещет!
И корабли, как Млечный Путь, манят!
А на душе прекрасная погода!
И губы женские, ну словно мармелад!
Смуглый красавец Боря с черными, как смоль, волосами и большими серо-зелеными глазами притягивал женщин, словно магнитом. Разомлев от шампанского и марочных вин, наши очередные Татьяны и Тамары с упоением слушали приблатненные песни из некой другой, таинственной и романтической, жизни, которые своим приятным бархатистым голосом с чувством исполнял на гитаре Боря:
В ночном отеле мотыльки порхают,
Их тусклый свет торшеров так манит.
Ты куришь томно так,.. лак на ногтях сверкает,
Дым сигареты призрачно висит!
Я замечал, что женщины были более склонны к авантюрам, чем мужчины. Большей частью они были актрисы и, создавая в своем воображении некую другую, яркую жизнь, бросались в нее с головой, как в омут.
В этих, пусть и мимолетных отношениях женщины словно хотели убежать и забыться от своей рутиной жизни с ее рутинной работой. От опостылевшего домашнего быта с его нескончаемым мытьем посуды, готовкой и стиркой, и от своих скучных мужей и любовников. На отдыхе они старались не думать о своем «сером» существовании, и потому их так влекло нечто новое, яркое и таинственное. И мы с Борей давали им этого «яркого и таинственного» не скупясь. Чтобы не привлекать к себе внимания, мы, долго не задерживаясь на одном курорте, двигались вдоль побережья, как завоеватели: опустошая при помощи карточных игр кошельки мужчин и соря деньгами, которых не считали, для своих все новых и новых женщин.
Время от времени мы так же ненадолго совершали поездки в другие, не южные города, где по наводкам выставляли богатые квартиры. Но, получив свои доли, спешно возвращались назад, в этот чудный «южный рай», где нас ждали все новые и новые развлечения.
Праздник продолжался!.. И на вопрос наших очередных Ларис и Ирин, кем мы работаем, Боря таинственным полушепотом честно (ну почти честно) говорил им, что мы летчики дальней стратегической авиации! Притом, показывая выколотые на своих плечах звезды, с притворной грустью открывал им страшную «военскую» тайну: «Скоро нас, девочки, в помощь африканским товарищам перебрасывают, а там местные племена звания только по наколкам понимают!»
Наши Леры и Наташи весело смеялись, понимая, что это шутки, но воспринимали их так, как и хотели воспринимать, ведь известно, что в каждой шутке есть и доля правды. А праздник продолжался:
А на югах ночные рестораны,
Мы спать с тобой ложимся очень рано.
А может, поздномы уже не знаем!
По полной жизнь свою мы прожигаем!
Но вскоре наш «светлый праздник» окончился, как заканчивается и всякий другой светлый праздник. И наши очередные Катюши и Светланы, так и не дождавшись двух своих «ассов», может быть, с грустью гадали об их судьбе.
А нас А нас «подбили» в профессорской квартире опера, прибывшие по сигналу сработавшей сигнализации, о которой никто не знал, и которую установили буквально перед нашим прибытием.
Нам быстро «сплели лапти» на целых пять лет!.. И полетели мы с Борей по курсу Норд-Ост, что было прямо противоположно южному направлению, зарабатывать себе новые наколки, в надежде когда-нибудь удивить ими дикие африканские племена.
Освободившись, мы после недолгой побывки на родине вновь рванули по хорошо знакомым курортным местам.
Но на этот раз наш праздник окончился, так и не начавшись.
Во время нашей последней отсидки в одной жестокой лагерной разборке меня ударили финкой в спину. Отбив ее удар своей левой рукой, Боря тогда спас меня, повредив при этом себе сухожилие. Его рука из-за этого стала плохо сгибаться, а пальцы на ней едва шевелились. Со временем она усохла, подарив Боре новую кличку «Сухой».
И вот теперь, прибыв на юг, мы поняли, что «кина не будет!», и, как было раньше, у нас уже не получится.
Играть в карты, как раньше, Боря уже не мог. О гитаре тоже пришлось забыть, а так как калеченая рука его сильно смущала, на женщин он теперь смотрел, лишь грустно вздыхая: «Да, Михай! Чиркнули меня по судьбе, как по ниточке! Видно, отпелся я! Как говорится, «Финита ля комедия»!
Так-сяк некоторое время проваландавшись, мы грустно возвращались в родные пенаты. Время от времени потягивая коньяк, всю дорогу Боря хмуро молчал. Его настроение передалось и мне. И я, смотря на убегающий за окном вагона пейзаж, тоже грустно молчал.
Но судьба, видимо, забирая одно, взамен всегда дает другое. После одной короткой остановки на небольшой станции разбитная проводница Эллочка уговорила нас пустить к себе в купе человека:
Ну, мальчики-котики! горячо зашептала она. Ну вы двое в купе, а ему и ехать-то всего-ничего два часика! Ну не бросать же человека Со свадьбы едет! Ну, голубчики!
Боря, посмотрев на крылатый фирменный значок, словно собирающийся взлететь с ее упругой груди, согласился:
Да о чем речь, Эллочка! Да для тебя и звезду генеральскую достанем! Зови своего тамаду
Ввалившийся в наше купе подвыпивший труженик полей два часа, как заевший патефон, бубонил о трудностях своей семейной жизни. Пьяно икая, он только и говорил о том, что у него на работе деловв-во, а его жена Дуська торчит в своей сберкассе, как вилка в салате! А как получка или аванс, то он ее ваще в упор не видит!
У нас-с колхозмил-ли-нер! опрокинув очередную рюмку нашего коньяка и ковыряя вилкой в банке со шпротами, смачно икал он. И! Ик платят нам, бил он себя в грудь, не меньше-е вашего, полярнички-и! Н-ну-у пойми, пьяно буровил он, обнимая Борю за плечи, ну что ты видиш-шь на с-своей бур-ровой?!!
Буру я вижу! Буру! хлопал его по плечу Боря.
Бур-ришь?!! вновь икал тот. А й-я вот пашу-у и не ж-жалуюсь!.. Н-но б-бардак у нас-с-с!.. Вон, з-здание новое под с-сберкасс-су все не д-достроят!.. А с-староечто д-домик у Ниф-Нифа! Плюньр-развалится! К-крыша течет А храни-лище-е?!! обводя полукруг с наколотой на вилку капающей маслом шпротиной. Хранилищ-ще! К теще в сарай трудней по-п-пасть!.. Н-но!!! С-слава Богу, народ у нас-с ч-честный!.. И платят нам!!! вновь поднимал он свой большой палец вверх. В-во!!! В-вам, полярничкам-м и н-не с-снилос-сь!
А Дус-с-ська со своей р-работой д-до п-печенок д-стала! Д-до печенок!!! вновь икал он. С-со свадьбы племянника р-раньше меня-я уехала!.. За-а-рпла-ту-у некому выдав-а-ать в-видите л-ли!!! Вот п-приеду-у! Я йе-ей в-выдам вс-с-е а-вансом-м!!!
Его пьяная болтовня раздражала меня и я, улегшись на верхнюю полку, попытался уснуть, но не мог. Петро, время от времени чокаясь рюмкой с Борей, все жужжал и жужжал о своей Дуське, как слепень над лошадиным крупом.
Когда, доехав до своей станции, он, на прощание обслюнявив Борю, вывалился из вагона, пытаясь прихватить с собой и Эллочку, Боря как-то сник, а я, поворочавшись, под монотонное покачивание вагона наконец-то уснул.
Ночью Боря, растолкав меня, горячо зашептал, дыша мне в лицо коньяком:
Слушай, Михай! А ведь это мысль сберкассу взять!
Слышь, Боря, полусонно уставился я на него, я что-то не пойму, ты или перепил, или не допил?!!
Да причем здесь это! взял он меня за руку. Ты не понимаешь Ведь это судьба! Судьба, Михай! Ну ты подумай Ведь этот крендель Петро не просто так сел к нам!
Конечно, нет, согласился я. Сейчас на первой станции сойдем, догоним его, а там сберкассу и возьмем! Вместе с его Дуськой-заразой! И, если нам повезет, вместо «вышака» этак по пятнахе получим! Ну а потом, я думаю, поймем, что он к нам в вагон сел не зря.
Ты не смейся, Михай, не смейся! не обиделся он. Пойми! Жизнь проходит, как этот курьерский! Сколько тебе? А?!! А мне?!! А я ведь старше тебя. Ты никогда не задумывался, что нас впереди ждет? Молчишь! Я скажу тебе, если ты еще не задумывался! Нары, параша, да нищая старость, если повезет дожить до нее. Пойми же, дурачок,.. ну не просто так этот Петро сел! Он ведь мысль подкинул! Я давно о стоящем деле думал. Чтобы раз и в дамки! Это шанс у судьбы выиграть!
У судьбы, Боря, слазя с полки, усмехнулся я, можно только досок на гроб выиграть, да и то если она подыграет.
Досок на гроб мы и без этого можем выиграть, взлохматил он свои волосы.
Ну ты подумай! Ну будем мы, как два кузнечика прыгать, хаты выставляя, а дальше что?!! Вновь нары и параша, как я говорил Понимаешь, Михай! Ну не бывает таких фартовых, чтобы при нашем деле вновь не сели. Не бывает! выпил он залпом стакан минералки. А если ты и впрямь фартовый, и не сядешь на кичу годков этак через пять, то тебя свои непременно спросят, рассказать как так А там и на ножи поставить могут. Замкнутый круг, одним словом! А здесь деньги, Михай! Очень большие деньги!
И это государственные деньги, Боря, закурил я. И за них государство нам в момент головы посрывает, как огурцы с грядки.
Не посрывает, если все продумаем как надо! не унимался он. Брать сберкассу надо где-нибудь на периферии. Где крупные колхозы или комплексы имеются. Там годами одно и то же! Расслабуха! Там что магазины, что почты гвоздем открыть можно. Взять можно как цок-нахапок!
Сказать, Боря, проще, чем сделать, возразил я. Там все друг друга знают. Засветитьсяраз плюнуть. Да и когда деньги завозят, надо знать Так что успокойся.
Узнаем, Михай, узнаем! Лиха беданачало! У нас в стране везде одинаково работягам бабло выдают. День-два, туда-обратновысчитаем. Ты прикинь, если возьмем На сколько лет нам тогда этих их получек хватит?!! Главноене светиться сразу. А там домик на юге купить и тихо поживать-доживать.
Я же тебе говорю, Боря, зевнув, посмотрел я на него, с твоим домиком на «вышак» в момент можно раскрутиться.
Не понтуйся, брат! похлопал он меня по плечу. Кто не рискует, тот не пьет армянский коньяк!
Как бы не захлебнуться в этом твоем коньяке, поднялся я. Пойду проветрюсь, а ты допивай свой коньяк, бери свою сберкассу и ложись-ка лучше спать.
«Ничего, прорвемся!», как сказал один танкист, забыв снять с шалавы колготки! тихо засмеялся он.
Не ответив ему, я вышел из купе.
Так, под стук колес, появилась мысль о краже сберкассы. Вначале она казалась чем-то нереальным, но постепенно обволакиваясь действиями, словно коконом, становилась все более и более материальной.
Наш выбор пал на один близлежащий к городу крупный совхоз. Да, сказать действительно было легче, чем сделать. Дело было серьезное и забирало много времени и сил. Боря, а потом и я побывали там, осматриваясь на местности.
«Настоящие художники, шутил он, недаром на местность выезжают На пленэр! А мы чем хуже? Мы ведь тоже в некотором роде художники!»
Вопросов возникало много, и мы, как два полководца, споря и доказывая друг другу, постепенно решали их. Самым слабым местом в нашем плане была сигнализация, и с этим нельзя было не считаться. Но Боря, не унывая, весело подбадривал меня: «Не боись, Михай! Кто хочет, тот всегда найдет! Скоро «спец» по сигналке прибудет, и вроде все!»
«Спец» по сигналке мне не понравился. Это был нахальный малый со смазливым лицом и с холодным, крысиным выражением в белесых глазах.
«Знаешь, Михай! когда я сказал о том Боре, вспыхнул он. Мне его один серьезный человек рекомендовал! И мы с ним не свататься идем. Его дело телячье: отключить, включить сигнализацию, получить свою долю и адью, и, посмотрев мне в глаза, серьезно добавил: Главное, Михай, чтобы он свое дело хорошо знал».
«Спец» по сигналке по кличке Гуня дело свое знал
Сберкассу мы взяли без особых осложнений насупившейся перед дождем ночью. Денег было конечно не так, как мы рассчитывали, но тоже очень много.
«Видать, Петро и здесь свою зарплату, успел получить! свистящим шепотом нервно пошутил Боря, упаковывая под равнодушное тиканье ходиков тугие пачки купюр в большой рюкзак. Ничего!!! Нам и этого с лихвой хватит!» похлопал он по тугому рюкзаку, как по животу поросенка.
Выскользнув через черный ход, мы под полусонный лай собак, спотыкаясь в темноте, рванули через небольшой проулок. Преодолев его, как солдаты на марше, мы, проскочив луг, нырнули в лесок к припрятанному там автомобилю. В тоже время небо, слабо блеснув далекой молнией, хлынуло дождем.