Он сделал паузу, затянулся сигарой и выпустил кольцо дыма в воздух. Затем он продолжил:
- Что ж, мы, блин, снизили расход топлива, хорошо. У нас, может быть, хватит бензина еще на четыре-пять дней. Потом мы будем дрейфовать.
- Это так плохо? - спросила Татьяна. - Я имею в виду, что мы вообще не встречали сушу. Лучше дрейфовать, чем утонуть.
- Конечно, - ответил Новак, - но есть несколько вещей, которые следует учитывать. Если на нас снова нападута давайте посмотрим правде в глаза, люди, на нас снова нападутнам будет сложно спастись от чего бы то ни было, если у нас не будет топлива. Спастись дрейфуя можно только тогда, когда столкнёмся с чем-то вроде маленьких рыбок, которые сегодня сожрали Хансена, но нам не повезёт, если появится что-то покрупнеевроде одной из тех морских змей, которых мы видели несколько недель назад. Другая проблемаэто наше местонахождение. Если GPS не врёт, мы сейчас находимся над центром Кентукки. Я надеялся, что мы найдём сушугорные вершины или что-то ещё. Но мы не нашли. Это сложно представить, но вода продолжает подниматься. Либо так, либо тает весь мир.
Морган насмешливо фыркнул.
- Не говорите глупости, капитан.
- Нет, - сказал Новак, - и я уже говорил тебе, Морган. Не называй меня капитаном. Во всяком случае, я вот что хочу сказать. Над ватерлинией уже не так много всего, но под нами целая куча дерьма. Здания, верхушки деревьев и холмы; врезаться в нихвсё равно что наткнуться на риф. Нам повезло больше, чем некоторым. Благодаря нашей многокорпусной конструкции мы смогли пройти над многими из них. Но рано или поздно мы на что-нибудь наткнёмся, и это пробьёт долбанную большую дыру в нашем боку. И тогда мы обречены. Я пытался избегать городов со времен Кливленда. Подумал, если вывезу нас отсюда, у нас будет меньше мусора. Я не совсем уверен. Я обсудил это с МакKанном и Риффлом. Наш планотправиться в Атлантику или туда, где раньше была Атлантика. Чёрт, весь мир теперьэто Атлантический океан. Но я хочу вывести нас в первозданный океан, где нам не придется беспокоиться о том, что мы сядем на мель.
- У нас достаточно топлива, чтобы туда добраться? - спросил Милон.
- Не обойдётся и без дрейфа. Это проблема номер один. Проблема номер два заключается в том, что наши шансы собрать что-нибудь полезное в открытом море, вероятно, уменьшатся. Конечно, с течением времени мы находили всё меньше вещей, но нам всё же удавалось вытаскивать кое-какие вещи из обломков. В реальном океане шансов на это будет меньше. Это подводит меня к проблеме номер три.
Катарина застонала.
- Вы имеете в виду, что есть ещё что-то?
Новак кивнул.
- Топливоне единственное, что у нас заканчивается. Сразу скажу: нам нужно будет начать нормировать нашу еду и воду. Риффл говорит, что если мы продолжим есть так, как раньше, в ближайшие две недели у нас кончится провизия.
Майлон нахмурился.
- Но как насчет всего того, что мы нашли несколько дней назад? Те ящики с едой?
- Большая часть уже испорчена. На некоторых из них росло то белое пушистое дерьмо. Я попросил Риффла выбросить их за борт.
Некоторые из них беспокойно зашевелились. Через мгновение Гейл выразила вслух то, о чём подумали все остальные.
- Он ведь не контактировал с грибком?
- Нет. Он в порядке. Вам не о чем беспокоиться. Но факт остается фактом: мы на исходе. У нас, конечно, есть дождевая вода для питья, хотя я лично считаю, что мы должны прекратить пить её, если только в этом нет крайней необходимости.
- Почему? - спросила Пэрис.
- Ну, имейте в виду, я не учёный, но что, если это белое дерьмо содержится в дожде? Что, если так оно распространяется?
Бен вздохнул.
- Тогда мы в полной заднице.
Кивнув, Новак сделал ещё одну затяжку сигарой, которая уже сгорела дотла. Затем он вынул её изо рта и затушил, растирая по столешнице, пока она не погасла.
- Это была моя последняя.
Не было похоже, что он обращается к кому-то из них. Его глаза оставались сосредоточенными на полу. Гейл показалось, что его голос звучал грустно.
- Итак, - сказал Новак, снова глядя на них, - напомню, у нас почти закончились бензин и еда, а в завтрашнем прогнозе ожидается дождь. Единственное, чего у нас хватает, так это боеприпасов. Поэтому нам нужно решить, хотим ли мы продолжать движение и рискнуть в Атлантике, или мы хотим изучить более радикальный вариант.
- Ты же не серьёзно, - усмехнулся Морган. - Ты говоришь о пакте о самоубийстве?
- Я никогда в жизни не был более серьёзным.
Глава 31
- Итак, - сказал Бен, - мы проведём голосование или что-то в этом роде? Будем поднимать руки?
Новак пожал плечами.
- Я не знаю. Как вы, ребята, пожелаете. Но я не думаю, что мы должны решать прямо сейчас. Я хотел рассказать вам о нашей ситуацииубедиться, что вы понимаете, с чем мы столкнулись. Лично я считаю, что не следует торопиться. Обдумайте это. Поговорите об этом между собой.
- Я согласен, - сказал Уоррен. - Я имею в виду, у нас есть время. Нам не нужно решать прямо сейчас.
Пэрис кивнула.
- Это не значит, что мы покончим с собой сегодня вечером.
- Скажи это Хансену, - пробормотал Майлон с сильным южным акцентом.
- Это напомнило мне, - сказал Новак, - что нам ещё нужно разделить его вещи. Кто-нибудь хочет добровольно помочь МакKанну провести инвентаризацию?
Гейл подняла руку. Она делала это раньше, когда Андре умер после заражения пиявками. Сам акт был болезненным и печальнымразделение и перечисление вещей погибшего товарища по плаваниюно это заставляло её почувствовать себя полезной. Кроме того, она не верила, что некоторые из оставшихся в живых будут честны в своих поисках. После того, как русалка выманила Либермана за борт, Пэрис и Риффл получили задание провести инвентаризацию его личных вещей. Гейл подозревалано не имела доказательствчто у них хранятся четыре упаковки жевательной резинки "Juicy Fruit", которые Либерман прятал под подушкой. Гейл знала о жвачке, потому что он поделился с ней одной. На следующий день после его смерти она видела, как Пэрис и Риффл жуют жевательную резинку. Подойдя достаточно близко, чтобы поговорить с ними, она уловила безошибочный запах сочных фруктов.
- Спасибо, Гейл, - сказал Новак.Правила те же, что и всегда. Всё что угодно, например, еда, батарейки, туалетные принадлежности или лекарства, должно быть отправлено в общую кучу. Всё остальноеодежда, книги и всё такоеделится между всеми желающими.
Морган фыркнул.
- Зачем всё это?
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, зачем разбирать имущество Хансена? Хвататься за "Адвил" или туалетную бумагу, которые у него, возможно, остались, кажется бессмысленным, учитывая тот факт, что вы предлагаете нам решить, хотим ли мы заключить договор о самоубийстве.
- Как скажешь, - Новак отвернулся, фактически поставив точку. - Если тебе не нужны его вещи, остальным останется больше.
- Чур, сухие носки мои, - сказала Татьяна. - Если они есть.
- Ничего сухого не осталось, - сказала Линн.
- А если остались, - ответила Катарина, - придется побороться со мной за них. И за нижнее бельё тоже. Моё промокло.
Уоррен толкнул Бена под рёбра, и оба мужчины ухмыльнулись непреднамеренно непристойному комментарию. Катарина, казалось, не заметила их реакцию. Гейл на мгновение ощутила вспышку гнева. Неужели они дошли до этогоссоры из-за личных вещей мертвеца через несколько минут после его смерти? Может быть, Новак прав. Может, им стоит подумать о самоубийстве. Может быть, человечеству было бы лучше вымереть.
Покачав головой, Гейл встала и подошла к МакKанну, который держал холодную кружку растворимого кофе.
- Ты готов?
- Конечно. Давай покончим с этим, - oн осушил свою кружку и поморщился. - Боже, это как дерьмо на вкус. Я бы сейчас убил ради "Starbucks". Раньше я ненавидел эти кофейни. Думал, что их кофе переоценён и на вкус он такой, будто в нём что-то сдохло. Теперь я бы с удовольствием зашёл бы к ним на чашу кофе. Помнишь, они были на каждом углу?
- Они всё ещё здесь, - ответила Гейл. - Всё, что тебе нужно сделать, это нырнуть поглубже.
- Нет, спасибо, - МакKанн нахмурился. - Чёрт, Гейл. Ты становишься такой же циничной, как Новак. Он плохо на тебя влияет.
- Да пошел ты нахуй, - сказал Новак, ухмыляясь. - И эй, если у Хансена есть какие-нибудь сигары, чур, мои. Если только кто-нибудь ещё не захочет разделить их со мной?
Линн рассмеялась.
- Кроме тебя, их никто не курит. Кроме того, если они и были у Хансена, они, вероятно, тоже промокли. Как и его носки.
- И вообще, как тебе удалось сохранить свои сухими? - спросил Уоррен Новака.
- Да ты шутишь? - улыбка Новака стала шире. - Это идеальная погода для сигар! Мне ни разу не пришлось трахаться с увлажнителем в моём хьюмидоре с тех пор, как пошёл дождь.
Уоррен открыл было рот, чтобы ответить, но внезапный крик из интеркома заставил его остановиться. МакKанн и Гейл замерли возле люка. Все на камбузе уставились на громкоговоритель, прикрепленный к переборке.
- Эй, ребята, - голос Риффла заглушали помехи. - Этот чувак из Бостона снова в эфире. Я сейчас его включу.
Группа замолчала и прислушалась
Глава 32
Все узнали этот голос. Независимо от того, насколько слабым или искажённым он был, это всегда был один и тот же пареньМарк из Бостона, последний диск-жокей в мире, ведущий трансляцию с крыши Пру-Билдинг в красивом затопленном центре Бостона. По словам Новака, они впервые услышали его передачи во время плавания над Иллинойсом. Этот человек устроил собственную пиратскую радиостанцию. Он описал её в одной из своих предыдущих передач. Гейл не понимала большей части технических деталей, но, очевидно, на крыше здания был установлен ряд радиомачт и спутниковых антенн, которые позволяли Марку вести передачу любому человеку в мире, у которого еще было работающее радио, CB-радиосвязь или телевизор. Он также недавно подключил одну из антенн к оборудованию системы общественного вещания, чтобы он мог вещать ещё дальше.
Единственным недостатком, по его словам, было то, что он не мог получать сообщения. Он мог только передавать и не знал наверняка, слышит ли его кто-нибудь. Это было самой неприятной вещью для Гейл. Ей хотелось, чтобы был какой-то способ связаться с ним, какой-то способ дать ему понять, что он не один и что есть выжившие, знающие о его тяжелом положении.
- Я всегда думал, что если я хочу уйти красиво, - говорил Марк, - я выйду на бой, как Уиллем Дефо во "Взводе". Я обожаю эти великолепные финальные бои. Но сейчас я не знаю. Я сомневаюсь, что так и будет. Это дерьмо распространяется.
- У него тот пух, - сказал Майлон. - Бедный ублюдок заразился этим белым дерьмом.
Гейл, Пэрис и Линн заставили его замолчать, и все снова прислушались.
- В любом случае, - продолжил Марк, - это второй день моей трансляции, и никто еще не пришёл, чтобы нас спасти. Меня зовут Марк Сильва. Если кто-нибудь слушает, мы на вершине Пру-Билдинг в Бостоне. Мы больны. Бостон находится под водой, за исключением нас и ещё одного здания. Я всё время думаю о своей жене и сыне из Огайо. Я просто надеюсь, что там дела обстоят лучше.
- Нет, - пробормотал Новак.
- Все ведут себя странно, и мы все такие вялые и умираем от жажды. Это кажется страннымчувствовать жажду, когда вокруг столько воды. Надеюсь, помощь скоро придёт. В противном случае, я думаю, вот-вот случится что-то плохое.
МакKанн толкнул Гейл локтем.
- Ты готова?
Она пожала плечами и кивнула.
- Давай покончим с этим.
Вдвоём они покинули камбуз и закрыли за собой люк. Затем пошли по коридору к месту стоянки. Марк с бостонским акцентом последовал за ними, отражаясь эхом из всех громкоговорителей.
- Сыпь ухудшается, - сказал он. - Думаю, я знаю, что это. Я не хочу признаться себе в этом, но да, что, чёрт возьми, ещё это может быть? Я думаю, мы все инфицированы.
- Майлон прав, - сказал МакKанн. - Похоже, бедный ублюдок заразился грибком.
- Нам нужно узнать об этом больше, - сказала Гейл. - Узнать, как он распространяется. Как избежать заражения. Мы знаем, что можно заразиться этим, прикоснувшись к чему-то, что уже заражено, но должно быть что-то ещё.
- Да, но как мы узнаем? Это работа для учёных где-нибудь в лаборатории, а не для кучки выживших на катамаране. Я имею в виду, какая из нас исследовательская группа, Гейл? Майлон был водителем автобуса. Уоррен продавал машины. Линн работала в страховой компании. Я, Риффл и Новаквсё, что мы знаем, это как управлять кораблём. Я не знаю насчёт других, но ни один из них не кажется мне учёным. Это просто пустая трата времени.
- Похоже, ты готов сдаться. Как насчет этого, МакKанн? Ты согласен с тем, что сказал Новак? Ты думаешь, мы должны просто... - она задохнулась, не в силах закончить фразу.
- Покончить с собой, пока мы ещё можем? Я не знаю. Я не думаю, что у меня хватило бы смелости убить себя, и я не думаю, что смогу убить кого-либо из вас, если бы только вы не умирали и не страдали от боли или не пытались напасть на меня или кого-то из других. За исключением, может быть, Моргана. Его я мог бы убить.
На мгновение он сохранил серьёзное выражение лица, а затем его место заняла зубастая озорная ухмылка.
Гейл засмеялась.
- Да, я тоже.
- Так кем ты была до всего этого?
- В разводе, - сказала Гейл. - Детей нет. Я была соцработником. По ночам я возвращалась домой к своей собаке, маленькому йорку по кличке Терренс.
- И что с ним случилось?
- Пришли, - сказала Гейл, уклонившись от вопроса.
Они опустились на колени у кровати Хансена и открыли его тумбочку. Осторожно просмотрели предметы, дважды проверив на наличие каких-либо признаков белого грибка, но ничего не нашли. Вещей внутри тумбочки было немного. Немного запасной, но влажной одежды. Сотовый телефон с разряженной батареей. Пол-упаковки капсул с льняным маслом. Брелок для ключей в форме яблока с надписью "INY", на котором свисали ключи от машины и дома. И чёрный кожаный кошелёк. Пока МакKанн разбирал предметы, Гейл открыла бумажник. Там тоже было сыро, и изнутри шёл слабый затхлый запах. Она нашла несколько заплесневелых снимковХансен с двумя улыбающимися детьми, очевидно, его, и свадебное фото гораздо более молодой версии Хансена, позирующего со своей женой. Гейл нахмурилась, пытаясь вспомнить, упоминал ли этот человек когда-нибудь о своей семье или о том, что с ними случилось.
- У Хансена было обручальное кольцо? - спросила она.
- Я не знаю. Я никогда не замечал. Если честно, он мне не очень нравился. А что?
- Нет, ничего. Просто любопытно, кто он такой.
- Почему? Теперь он мёртв. Не похоже, чтобы мы могли вырезать что-либо на его надгробии.
- Может быть и нет, но мы должны знать друг о друге, не так ли? Кто-то должен вспомнить о нас после того, как мы уйдём, разве нет? Часть нас должна жить дальше, даже если это просто мелочи нашей жизни, которые кто-то найдёт.
- А как насчёт души?
- Ты веришь в душу, МакKанн?
- Нет. То есть больше нет. Раньше я верил в Бога, Небеса и бессмертие человеческой души, но я практически перестал верить примерно тогда, когда пошёл дождь.
Гейл уставилась на фотографию Хансена и его детей и прошептала:
- Кем ты был, Хансен? Какая у тебя была история жизни?
- Это имеет значение для тебя? - спросил МакKанн.
Она закрыла бумажник и бросила его обратно в тумбочку.
- Нет, думаю, нет. Уже нет. На самом деле ничего больше не имеет значения.
- Пить, - эхом разнёсся голос Марка в статике. - Думаю, я полежу немного. Я устал, а эта кроватка такая... мягкая...
Глава 33
Гейл проспала всю ночь, убаюкиваемая раскачиванием судна. Она не видела снов. Ей ничего не снилось несколько недель, а если и снилось, то она ничего не помнила. Учитывая их близость, она предположила, что Катарина, Пэрис, Линн или Татьяна сказали бы ей, если бы она плакала ночью или говорила во сне, но они никогда не упоминали об этом.
Проснувшись на следующее утро, Гейл села и потянулась, медленно преодолевая боли и паралич в конечностях, вызванные тонким матрасом. Она тосковала по своей домашней кровати, теперь уже затонувшей, а потом ее мысли обратились к другим вещам из её прошлого, которое тоже было затоплено. Решив не поддаваться настроению, она вылезла из кровати и оделась.
Завтрак состоял из поливитаминов, крекеров, консервированных груш и сардин в оливковом масле. Она ненавидела сардины до дождя и ненавидела до сих пор, но всё равно ела их, вытирая крекерами остатки масла на тарелке. Она сидела в камбузе с МакKанном, Беном, Катариной и Уорреном, которые, как и она, ели свой скудный завтрак, прежде чем начать свою вахту. Они практически не разговаривали, вели лишь спорадические светские беседы. Бен читал свою газету, как и каждый день. Она была покрыта плесенью, сморщилась и разорвалась, а большая часть чернил размазалась от постоянной влажности. Заголовки кричали о вещах, которые больше не имели значенияо войнах, экономике и о том, какая на этот раз голливудская звёздочка отправляется на реабилитацию. Гейл часто подумывала спросить Бена, почему он каждый день перечитывает её, но подозревала, что уже знает ответ. Это был ритуал; это давало ему ощущение нормальности в этом испорченном мире.