Прекрасный образец творчества охотников за сокровищамиэти строки очень сильно напоминают мне записку каноника Квотермейна из Старого Собора Святого Павла, произнес Деннисстоун, и перевернул лист.
То, что он увидел на следующей странице, как потом он мне об этом частенько сам рассказывал, поразило его настолько сильно, что вряд ли существует такая картина, в этом подлунном мире, или рисунок, способные произвести на него такое же впечатление. Впрочем, хотя рисунка этого больше не существует, а сохранилась лишь только его фотография (которая хранится у меня), то, что он говорит, действительно верно. Рисунок, который я имею ввиду, был сепией конца 17 столетия, с первого взгляда могло показаться, что на нем изображена одна из Библейских сцен; к этому выводу можно прийти посмотрев на архитектуру, изображенную на рисунке (представлена внутренняя часть дворца), фигуры людей изображены в квазиклассическом стиле, который художники, два столетия назад считали наиболее подходящим для изображения Библейских сцен.
Справа, на троне восседал царь, его трон стоял высоко, и чтобы добраться до него, нужно было подняться на 12 ступеней. Над царем нависал балдахин, с каждой стороны от трона сидели львы. Скорее всего, это был Царь Соломон. Царь подался вперед, вытянув руку со скипетром, как бы повелевая; его лицо выражает ужас и отвращение, к тому же, на лице его печать властности и уверенности в собственной силе. Левая часть рисунка выглядит чрезвычайно странной, стоит сказать, что страннее найти сложно. Но, внимание и интерес привлекает именно она.
На дорожке, перед троном, мы видим четырех солдат окруживших припавшую к земле, съежившуюся фигуру, которую я опишу позднее. Пятый солдат лежит мертвым на земле, у него шея свернута набок, а глаза выкатились из орбит. Все четверо солдат, стоявшие вокруг этого существа, смотрят на царя. Чувство страха, которое мы видим на их лицах, становится всё сильнее; кажется, лишь только безраздельная преданность своему повелителю, удерживает их от того, чтобы не сорваться с места и убежать без оглядки. Причиной невероятного ужаса, который, просто-таки, их парализовал является то самое корчащееся и съёжившееся существо, которое они окружили. Я не в силах найти слов, для того чтобы передать то впечатление, которое изображение этой фигуры производит на любого, кто бы ни посмотрел не неё. Помню, как однажды я показал фотографию этого рисунка преподавателю морфологиия должен сказать, что это был человек трезвого рассудка, начисто лишенный всякого воображения. Весь следующий вечер он не мог оставаться один, а впоследствии он мне рассказывал, что после того, как он увидел это, много ночей подряд он боялся темноты и не мог заснуть при погашенном свете. Тем не менее, я, попробую описать главные черты этого чудовища, по крайней мере, те, которые мне удалось заметить. Первое, что бросалось в глаза, это копна грубых спутанных черных волос; присмотревшись, начинаешь замечать, что грубая черная шерсть покрывает все, до безжизненности, худое тело, почти скелет, но, несмотря на жуткую худобу, на костлявом теле заметно выделяются напряженные жилы и мускулы, похожие на тугую скрученную проволоку. Руки темные и бледные, покрытые, так же как и тело, грубой длинной шерстью с ужасными костлявыми пальцами, похожими на когти. Глаза, горящие желтым огнем, имеют иссиня-черные зрачки, они пристально смотрят на царя, сидящего на троне, и в глазах этих пылает ненависть, свойственная лишь только демонампорождениям Ада. Представьте себе паукаптицееда из Южной Америки, но только в человеческом обличии, наделенного почти человеческим разумом, и вы получите хотя бы некоторое представление о том ужасе, который внушало это отвратительное существо. Кому бы я не показал эту фотографию, все говорили одно: Этот рисунок выглядит как живой, как будто его рисовали с натуры.
Как только первое потрясение, тот неодолимый страх, понемногу прошел, Деннисстоун украдкой посмотрел на хозяев, у которых он находился в гостях. Ризничий закрыл глаза руками; а его дочь судорожно перебирала четки, уставившись на распятие, висевшее на стене.
Воцарилась тишина, которую внезапно нарушил Деннисстоун. Эта книга продается? спросил он.
Среди хозяев была всё та же нерешительность, всё те же колебания. Это он уже видел. Но тут последовал ответ:
Да, конечно, Вы можете её купить.
Сколько Вы за неё просите?
Я бы за неё хотел получить двести пятьдесят франков.
Деннисстоун опешил. Даже у самых отъявленных мерзавцев среди охотников за антиквариатом иногда есть совесть, но Деннисстоун не был таким, и его совесть была гораздо чище, чем у тех, кто гоняется за сокровищами давно минувших эпох.
Дорогой мой человек! твердил он, Ваша книга стоит гораздо дороже, чем 250 франков. Уверяю Васона гораздо ценнее.
Но ответ был неизменным: Мне нужно только 250 франковне более.
Действительно, упустить такой шансэто просто преступление. Чек был выписан, деньги уплачены, удачную сделку, как и положено, скрепили бокалом вина, и ризничий сразу начал преображаться. Он перестал подозрительно озираться по сторонам, выпрямился и как-то даже повеселел, начал смеяться или, скорее, попытался рассмеяться. Да, только, Деннисстоуну уже пора было уходить.
Разрешите мне, месье, проводить Вас до Вашей гостиницы? спросил ризничий.
Ой, да что Вы, не стоит беспокоиться, здесь всего каких-то сто ярдов. Эту дорогу я хорошо запомнил. Ночь, луна, скажите, кто откажется от такой чудесной прогулки?
Ризничий три или четыре раза повторил свое предложение, но неизменно получал всё тот же отказ.
В любом случае, месье, Вы можете в любой момент позвать меня, если, не дай Бог, что-нибудь случится, и советую Вам держаться посередине, уж очень плохая обочина у нашей дороги, да, и сама она ухабистая.
Да, да, конечно, ответил Деннисстоун, которому натерпелось остаться наедине со своей драгоценной книгой и как следует её рассмотреть; после чего вышел в переднюю, держа альбом под мышкой. Здесь его ждала дочь ризничего; со стороны могло показаться, что она подобно Гиезию, боится не упустить свой шанс и хочет получить какую-нибудь мзду от гостя, с которым её отец заключил такую, выгодную для него, сделку.
Монсеньор, посмотрите, у меня для Вас серебряное распятие на цепочке. Не соблаговолите принять её?
Надо же, какая чудесная вещь! ответил Деннисстоун, Он не носил крестика на шее. И, сколько мадемуазель за него просит?
Ничего, монсеньор, мне не нужно ничего. Это мой подарок, от чистого сердца.
Безусловно, тон, которым были произнесены эти и все последующие слова, был искренним, Деннисстоун попытался было отказаться от подарка, но был вынужден уступить под натиском уговоров, и позволил девушке одеть ему цепочку на шею. Выглядело так, словно, он оказал ризничему и его дочери какую-то неоценимую услугу, за которую они и не знают, как отблагодарить. Он покидал их дом с книгой под мышкой, а они стояли на пороге, провожая его, и долго махали ему вслед, пока тот не добрался до дверей своей гостиницы Шапо Руж.
Ужин закончился, Деннисстоун ушел в свою комнату, закрыл замок и остался наедине со своим приобретением. Хозяйка гостиницы проявила к нему особый интерес после того как узнала, что тот побывал в гостях у ризничего и купил у того антикварную книгу. К тому же, ему послышалось, будто ризничий пришел в гостиницу и они с хозяйкой о чем-то шептались в проходе, за дверями парадной столовой; из их разговора он сумел разобрать всего лишь одну фразу«Лучше бы Пьер и Бертран заночевали в гостинице», которую он услышал в конце их разговора.
Всё это время, нарастающее чувство тревоги волной подкатывалось к немувероятно, своего рода, ответная реакция периферической нервной системы после такого удачного торга, подумал он. Но, что бы это ни было, он чувствовал присутствие в комнате кого-то постороннего и, поэтому ему было гораздо спокойнее, когда он сидел спиной к стене. Конечно, всё это мелочи, по сравнению с действительной ценностью такого приобретения. А сейчас он был один в своей комнате. Перед ним лежал альбом каноника Альберика, который теперь принадлежал ему, куда он в любой момент мог заглянуть, если вдруг пожелает найти что-нибудь чудесное.
Благослови Господь каноника Альберика! воскликнул Деннисстоун, который имел привычку разговаривать с самим собой, и от которой он никак не мог избавиться. Где он там, сейчас? О, Боже! Хозяйка то, могла бы смеяться и повеселей; а то у меня возникло такое чувство, будто здесь где-то покойник лежит в её гостинице. Ну, так что? Посмотрим еще разок? Я думаю, ты прав. Кстати, что там за распятие мне эта девчонка на шею повесила? Прицепилась то как, не отделаешься! Прошлый век, работа, похоже. Ну да, конечно. Вот, нужен мне это хомут на шее! Какое тяжелое! Скорее всего, это распятие её отца, он его раньше носил, да еще к тому же много лет не снимал. Я его хорошенько почищу, а потом спрячу куда-нибудь подальше.
Он снял распятие и положил его перед собой на стол и, в этот момент, его внимание привлек какой-то предмет, который лежал на красной скатерти совсем рядом с его локтем. Два или три возможных предположения о том, чтобы это могло быть, в мгновение ока, промелькнули в его голове.
Что это? Перочистка? Да, нет. Откуда быть перочистке в гостинице? Может крыса? Да, нет Что-то уж, слишком черное для крысы. А вот это что, это огромный паук? Не дай Бог! О, Боже, Великий и Всемогущий! Да это же рука, точно такая же, как и на той картинке в альбоме!
Через какое-то мгновение, всё его внимание было сосредоточено на том, что было на столе. Перед ним появилась невероятно высохшая костлявая рука, покрытая бледной смуглой кожей, на которой проступали до предела напряженные сухожилия; грубая черная шерсть, длиннее волос, растущих на человеческой руке, покрывала её. Серые, ороговевшие, сморщенные ногти росли из самого основания, загнутые подобно когтям.
Он тут же вскочил со стула. От, внезапно охватившего его, смертельного ужаса сердце чуть не остановилось. Очертания того, кто левой рукой опирался на стол, нависали над ним за его стулом, а согнутая крюком рука была поднята над его головой. Тело этого существа в истлевших и изорванных лохмотьях; как и на рисунке, было покрыто грубой шерстью. Видна была костлявая, как у скелета, челюсть. Какие слова мне подобрать? Близкорасположенные клыки, подобные звериным, виднелись за черными губами, носа не было; глаза горели диким желтым огнем, создавая сильный контраст с угольно-черными зрачками, клокочущая ненависть и жажда истреблять жизнь, которые исходили от него, были наиболее пугающими эманациями, излучаемыми этим призраком. Чувствовалось, что это существо было наделено разумом, но разумом особого рода, он был выше рассудка животного, хотя человеческому уступал.
Чувства, которые этот кошмар пробудил в душе Деннистоуна, были: сильнейшая физическая неприязнь и невероятно глубокое психическое отвращение. Что ему делать? Как быть? Он что-то бормотал, а что, сейчас не может вспомнить, но, точно помнит, как судорожно схватился за серебряное распятие, так как демон сделал попытку приблизиться к нему, в этот момент он пронзительно завизжал, как визжит животное от жуткой, нестерпимой боли.
Пьер и Бертран, двое коренастых парней, работающих при гостинице, вломились в его комнату, в которой они не заметили, ровным счетом, ничего. Тем не менее, чем-то неведомым, тем, что прошло между ними, они были отброшены в сторону. Деннисстоуна они нашли лежащим без сознания на полу. Эту ночь они провели с ним. А, на следующее утро в 9 часов, двое его друзей приехали в Сен-Бертран. Потрясенный и шокированный тем, что произошло этой ночью, он понемногу начал приходить в себя, но его друзья не хотели верить ни единому слову до тех пор, пока не увидели тот рисунок и не поговорили с ризничим.
На следующее утро, чуть ли не на рассвете, по какой-то нужде, ризничий зашел в гостиницу. Он с глубочайшим интересом выслушал историю о том, что произошло, которую ему рассказала хозяйка гостиницы. Но эта история нисколько его не удивила.
Это он! Это он! Я видел его собственными глазами, твердил он; но на все вопросы он дал один ответ: Deux fois je lai vu: mille fois je lai senti. ((Два раза я это видел, а тысячу раз чувствовал (перев. с франц.)). Он ничего не рассказал о происхождении этой книги, также не рассказал ничего о том, что ему самому довелось пережить. Зачем вы терзаете меня? Ведь, скоро я уйду на покой, и сон мой будет сладок! ответил он.
Летом, того же года, старик умер, а его дочь вышла замуж и переехала куда-то к Собору Святого Павла. Она так и не смогла понять, почему и откуда на её отца навалилось это бесовское наваждение.
Мы никогда не узнаем о том, что пережил он или каноник Альберик де Малон. На обратной стороне того зловещего рисунка были написаны несколько строк на латыни, которые, возможно, прольют некоторый свет на то, что произошло в Сен-Бертране.
Contradictio Salomonis cum demonio nocturno. Albericus de Mauléone delineavit. V. Deus in adiutorium. Ps. Qui habitat. Sancte Bertrande, demoniorum effugator, intercede pro me miserrimo. Primum uidi nocte 12(mi) Dec. 1694: uidebo mox ultimum. Peccaui et passus sum, plura adhuc passurus. Dec. 29, 1701.
Царь Соломон борется с Демоном Мрака и Ночи. Рисунок Альберика де Малона. «О, Господь поспеши на помощь мне. Я твой верный слуга. Святой Бертран, который обращает демонов вспять, помолись за меня я в ужасной беде. Я впервые увидел это чудовище в ночь 12 декабря 1694 г.: скоро оно придет за мной и настанет мой последний час. Я грешник и от этого я страдаю, и буду страдать дальше, после моей смерти». 29 декабря 1701 г.
В Галлии Христиана указано, что смерть Каноника Альберика наступила 31 декабря 1701 г. Он умер в своей постели от внезапного приступа. Детали подробного рода не часто встретишь в Саммартхани.
Я никогда достаточно хорошо не понимал, как Деннисстоун воспринимает те события, о которых я рассказал. Однажды он процитировал мне отрывок из Екклесиаста: «Некоторые духи были созданы в наказание, в неистовстве своем нападают они, нанося сокрушительные удары». В другой раз, и по другому поводу он мне сказал: Иссайя был очень умный человек, говорил ли он что-нибудь о чудовищах, порождениях тьмы и ночи, обитающих в руинах Вавилона? Эти вещи выше нашего понимания и сегодня.
Но, гораздо больше меня поразило другое его признание, и эти его слова мне как раз по душе. В прошлом году мы снова посетили Коммендж, для того чтобы опять побывать на могиле покойного каноника Альберика. Его могилаэто высокое мраморное сооружение с изваянием каноника в большом парике и сутане, возвышающимся над ней. Внизу, в качестве панегирика, написаны строки из его речей. Я видел как Деннисстоун разговаривал с викарием Сен-Бертрана, а после того, как мы отправились в обратный путь, он сказал мне: Ты же знаешь, что я пресвитерианин, но я надеюсь ничего плохого не случится если отпевание каноника Альберика де Малона отслужить по католической традиции и провести католический похоронный обряд. После чего он добавил, и в его голосе были нотки, свойственные только истинным англичанам, Вот, уж, никогда не думал, что всё это будет иметь для меня такое большое значение.
Та книга, которую мой друг Деннисстоун купил у ризничего, теперь хранится в Коллекции Уентворт в Кембридже. Деннисстоун сфотографировал демонический рисунок, после чего сжег его, сразу после первого своего визита, в тот день, когда он покидал Комменж.
Погубленные Сердца
Эта история произошла, насколько мне удается вспомнить, где-то в сентябре 1811 года. Почтовый дилижанс подъехал к воротам Асворби Холл, находящегося в самом сердце Линкольншира. Мальчик, его единственный пассажир, тот час же выпрыгнул из кареты, как только она остановилась. С любопытством уставившись на особняк, он старался рассмотреть его как можно лучше за тот короткий промежуток времени, что пролетает с того момента как дернули за веревочку дверного колокольчика до того как откроют входную дверь. Он видел перед собой высокий, с правильными пропорциями, дом из красного кирпича, построенный во времена царствования Королевы Анны. Крыльцо, поддерживаемое массивными каменными колоннами, выполненное в безупречном классическом стиле, было пристроено в 1790 г. Окна были высокими и узкими, и числа их было не счесть. Тяжелые массивные деревянные оконные рамы с маленькими форточками были покрашены белой краской. Фронтон, венчающий фасад здания, пронзало круглое окошечко. Два крыла этого дома, правое и левое, были объединены с центральной частью посредством весьма необычных застекленных галерей, поддерживаемых колоннами, соединенными сверху горизонтальной балкой в центре. В обоих крылах находились хозяйственные помещения и конюшни. Каждое венчал, украшенный орнаментом купол, с позолоченным флюгером.