Когда Кент вылез из постели и направился к двери, возразил только Ньютон:
Лучше не надо, Кент. Скаут-мастер
Заткнись, оладья, огрызнулся Кент, его небрежный тон даже нельзя было назвать презрительным, таким говорят с залаявшим псом. Если бы я хотел узнать твое мнение, я бы
В самом деле, братан, сказал Эфраим. Не ходи туда.
Кент моргнул и с любопытством склонил голову. Из всех парней только Эфраим его беспокоилпряталось в Ифе что-то слегка безумное, вроде горящего шнура пороховой бочки. И от этого Кенту было тревожно.
Назови хоть одну причину, почему нет, чувак.
Потому что, просто ответил Эфраим.
И все? Причинапотому что?
Ага, сказал Эфраим.
Спасибо, Иф, произнес Ньют.
Заткнись, свиная отбивная, отозвался тот.
Потом в спальню вошел скаут-мастер Тим и сказал, что им лучше не отрывать задниц от кроватей. Вскоре после этого в соседней комнате поднялась суматоха: крик незнакомца«Рррррыыыыаааа!» потом звуки потасовки, грохот и едкий запах дыма вперемешку со сладковатым зловонием гнили.
Кент вскочил с кровати и яростно атаковал дверь, пытаясь выбить ее плечом. Та не поддавалась, но Кент продолжал бросаться на нее всем телом, как и поступал всегдашвырял свое бездумное тело на любое препятствие с железной уверенностью, что оно в конце концов поддастся. Он сдался лишь после того, как скаут-мастер пригрозил нажаловаться отцу: Кент отошел от двери, дыша как бык, в его широко расставленных и слегка туповатых глазах отражалась унылая, тусклая ненависть.
Около четырех часов утра Ньютон резко сел в постели. Его разбудили звуки открывшейся и захлопнувшейся дверцы шкафчика. После раздался хруст. Монотонный, медлительный, тихий.
Макс? прошептал мальчик. Макс, ты спишь?
Иди спать, Ньют, ответил Макс с нижней койки, его голос так охрип ото сна, что слова слились воедино: «ИдиспатьНьют».
Ньютона шокировало то, что Макс и остальные могли дрыхнуть под эти запахи и жуткие звуки из-за двери Может, Макс просто не хотел их обсуждать и поэтому притворялся. Может, он думал, что солнечный светлучшее лекарство от всех страхов.
НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ лучи солнца просочились сквозь пожелтевшее от древесной смолы окно, и в застоялом воздухе заискрились пылинки. Мальчишки встали, молча натянули толстые свитера и зашнуровали ботинки. Эфраим поймал взгляд Макса, вопросительно поднял бровь и одними губами произнес: «Ты в порядке?»
Тот пожал плечами, слабо улыбнулся и завязал шнурки двойным узлом. Он, как и все, чуял слабый сладкий запах, доносившийся из гостиной, где спал скаут-мастер. И странный хруст Макс тоже слышал.
Его дед был фермером. Последние несколько лет он платил Максу и Эфраиму по семнадцать долларов в день за то, чтобы они бросали куриные кости в «челюсти» промышленную дробилку из нержавеющей стали, стоявшую в сарае. Дед покупал кости на птицефабрике в Саммерсайде по доллару за мешок. Официально они назывались «побочным продуктом животного происхождения», так же как и коровьи лепешки, свиное дерьмо и куриные перья. Макс с Эфраимом разрезали джутовые мешки и сбрасывали гремящие кости в воронку «челюстей». Грязная и слегка жутковатая работа. По-настоящему островнаяутомительная и тоскливая, такая, понятное дело, должна нравиться любому мальчишке.
По крайней мере им приходилось выполнять ее вместе. Макс и Иф были лучшими друзьями. Много лет неофициально, но несколько месяцев назад они скрепили дружбу: швейцарским ножом Эфраима сделали неглубокие надрезы на больших пальцах, прижали их друг к другу и торжественно произнесли: «Друзья навеки». Они стали больше, чем ЛДони теперь были ДН.
Едва кости оказывались в воронке, дед Макса включал машину. Шестеренки быстро справлялись с делом, и, когда открывался бак молотилки, внутри оказывалась куча мелкого белого порошка.
«Костная мука, говорил дед. Волшебная штука, ребята. Костипервое дело для выращивания овощей.
Услышав это, Макс удивился, почему тогда фермеры не засаживают картофелем кладбища Ответ дошел до него очень быстро.
Прошлой ночью, тихо лежа в постели, Макс гадал, проснулся ли Эфраим. Слышал ли он этот хруст? И если да, то подумал ли о том же, о чем и Макс, о том, что с похожим звуком дробятся крошечные хрупкие косточки в стальных зубах «челюстей»?
РЕБЯТА ОДЕЛИСЬ и вслед за Кентом отправились на кухню.
Слабо улыбающийся Тим встретил их в соседней комнате. На диване лежал укрытый одеялами незнакомец. Единственное, что мальчики смогли разглядеть, очертания его лица: впалые щеки и глаза, зубы, чуть прикрытые побелевшим ободком губ.
Вокруг кресла Тима валялись крошки. Ньютон заметил такие же на жилете скаут-мастера, хотя большую часть тот стряхнул. В мусорном ведре виднелась огромная коробка из-под соленых крекеров и несколько скомканных целлофановых оберток.
Тим перехватил взгляд Ньютона:
Полуночный жор напал, мальчики. Пришлось приглядывать за этим парнем.
Оглядев кухню, Ньют заметил разбитую рацию. Грудь пронзил страх. «А вдруг начнется буря? Что же нам делать?» Он настороженно осмотрел хижину: каркас выглядел достаточно прочным, но крыша была старой. Ньют знал, на что способны бури поздней осенью. Несколько лет назад одна такая обрушилась на остров, протащила по улице и швырнула в канаву машину. Ньют наблюдал за всем из окна закусочной Дэна на Филлипс-стрит. Буря волокла по улице видавший виды «Додж- Дарт», который старики называли «две тонны детройтской стали». А за рулем сидел такой же древний водительЭлджин Тейт, учитель музыки, который давно ушел на пенсию. Ньют видел, как у него побелели костяшки пальцев и вспотело лицо, а ветер раскачивал машину, отчего она то балансировала на двух боковых колесах, то падала обратно под грохот треснувшей оси. Затем ветер подул с новой силой и начал упрямо волочь автомобиль через обе полосы в канаву. Шины «Дарта» дымились, Тейт пытался вернуться на мостовую, но багажник перевалился за край канавы, а передние колеса задрались, беспомощно вращаясь. Как только буря утихла, Тейт вылез из окна и, пошатываясь, выбрался на дорогу. Его седые волосы стояли дыбом, и он улыбался, словно человек, обманувший смерть. «Геенна огненная! Прежде Элджин Тейт вообще никогда ни на кого не кричал. Геенна огненная и адские муки!»
И что мы будем делать? спросил Ньют.
Именно это я и пытаюсь выяснить. Тим ткнул пальцем в незнакомца. Он явно болен. А еще, как видите, разбил наше радио. Не знаю почему. Возможно, у него неприятности. Может быть, даже с законом. Я, конечно, не знаю, кто он такой.
А как насчет его бумажника? сказал Эфраим.
Я проверил. Тим неосознанно тер руки друг о друга, словно мыл их. Карманы пустые.
Он сам выглядит пустым, тихо произнес Шелли.
Мальчишки мимолетно поглядывали на незнакомца, а потом так же быстро отворачивались. Ньют задрал голову, как будто не мог даже посмотреть перед собой.
Наверное, он не всегда так выглядел, предположил Кент.
Конечно, нет, отрезал Тим, раздраженный их неприкрытым отвращением. На всякий случай я связал ему руки и ноги. Кто знает, что еще он решит испортить.
Да, хорошая идея, сказал Шелли. Я имею в виду, что он может сойти с ума. И убить нас всех мясницким ножом.
Тим взглянул на высокого стройного паренька с пустыми серыми глазами, нахмурился, а потом произнес:
Хочу кое-что спросить у вас всех. И хочу, чтобы вы ответили честно. Обещаю, что не буду сердиться. Скажите, кто-нибудь из вас взял с собой телефон?
Вы же сами запретили нам их брать.
Знаю, что запретил, Ньютон. Но еще я знаю, что подростки не всегда делают то, что им говорят. Тим посмотрел на Эфраима. Так как?
Эфраим покачал головой:
Я подумывал об этом, но
Черт, прошипел Тим, выдавливая это слово сквозь сжатые зубы. Он ощутил странную сладость, резкий привкус сахарина на языке. Послушайте, мальчики, все будет хорошо. Честно. Случилась непредвиденная ситуация, вот и все. Меня беспокоит только одно: этому парню нужна медицинская помощь. А у меня нет подходящего оборудования.
Ты сказал, что он приплыл на лодке, заметил Кент.
На рассвете Тим ходил на пристань. Но лодку завести не смог. Исчезли свечи зажигания. Мог ли этот человек открутить их и Что? Выбросить в океан? Спрятать? Зачем ему это делать?
Да, лодка есть, признал Тим, Оливера МакКэнти, судя по всему. Ты же знаешь, какая она маленькая. Все мы на ней вернуться не сможем.
Кто-то из нас сможет, ответил Кент, и передаст моему отцу, что случилось.
Отец Кента был шефом полиции Нижнего Монтегю. Джефф Здоровяк Дженкс. Ростом в шесть футов и семь дюймов, весом в двести пятьдесят фунтов, он являл собой перворазрядную плоть правоохранительных органов. Почти каждый вечер старший Дженкс объезжал город на патрульной машине. «В которой похож, думал Тим, на орангутанга, втиснутого в кухонный шкафчик». Впрочем, на лице шефа отражалась печальвозможно, оттого, что он считал вселенской несправедливостью получить от Бога такое большое и сильное тело и не иметь возможности использовать его в борьбе с достойными противниками. Но Дженкс выбрал неподходящую для подобных мечтаний юрисдикцию: в округе Монтегю самым опасным злоумышленником был Слик Роджерс, местный самогонщик, чьи перегонные кубы иногда взрывались, выжигая акры кустарников.
Вы, ребята, отправляйтесь в поход, как и было запланировано. В любом случае вы собирались идти одни, как то и требуется для прохождения испытания. Так что просто позаботьтесь о себе и проложите путь назад. Без моей помощи.
Это безумие, Тим! Кент ткнул толстым пальцем в незнакомца. Мы должны нейтрализовать угрозу. Одна из любимых фраз его отца. Иначе иначе
Кент замолк, слова застряли у него в горле. Тим положил руку ему на плечо. Мальчик сощурилсяв тот момент Тим был уверен, что Кент стряхнет руку. Но этого не произошло, и скаут-мастер произнес:
Сейчас мы должны сохранять спокойствие и следовать установленному плану.
Но теперь все по-другому. Планэто Это пиздец.
Ньютон потрясенно выдохнул. Никто не должен так разговаривать со взрослым. Со своим скаут-мастером. Глаза Тима сурово заблестели. Рука на плече Кента напряглась, ногти впились в ткань, едва не разорвав ее.
Закон скаутов номер семь, Кент. Повторяй.
Кент вцепился в ладонь Тима. В глазах мальчишки застыло пришибленное, виноватое выражение.
«Скаут» тихо произнес Тим. Давай говори. «Скаут»
Скаут подчиняется своему подсказал Ньют.
Тихо, Ньют, сказал Тим, Кент и сам знает.
Скаут Подчиняется Слова с огромным трудом слетали с губ Кента.
И кому же он подчиняется?
Он подчиняется своему скаут-мастеру без
Без чего, Кент?
без вопросов. Он должен поступать так, как поступают солдаты и полицейские: он должен исполнить приказ, нравится это ему или нет, потому что таков его долг.
И после того как исполнит, продолжил Тим, он может прийти и изложить любые доводы против. Но приказ он должен исполнить немедленно. Это и есть дисциплина.
Тим ослабил хватку; Кент отступил, потирая плечо. Скаут-мастер указал на пару портативных раций, которые лежали на столе.
Если попадете в переделку, свяжитесь со мной. Мы ведь много занимались ориентированием, верно? Тут ничего нового. Утро прекрасное, а прогноз ухудшения погоды не обещал.
Никто не возразил скаут-мастеру. Никому не хотелось оставаться в хижине с этим. Они были рады сослаться на особую привилегию детства, которая гласит: «Пусть старшие разбираются». Все ошеломительное и пугающее для детских мозгов рассеивалось как дым, когда за дело брались взрослые. Взрослые были Наладчиками, они были Решателями.
Мальчишки по-прежнему доверяли Тиму. Даже Кент. Поэтому они выйдут под ясное осеннее солнце и, наполняя легкие свежим воздухом, будут бороться, бегать, смеяться и наслаждаться свободой от этой странной ответственности, в чем бы она ни заключалась. А когда вернутся, все снова будет хорошо. Мальчишки искренне в это верили, поскольку до сих пор эта истина оставалась неоспоримой.
На самом деле Тим собирался пойти с ними. Но ему нужно было время, чтобы понять, что, черт возьми, происходит с незнакомцем. К тому же исчезновение свечей добавляло беспокойства. И не только потому, что отрезало их от Большой земли. Ведь что за человек способен вывести из строя свое единственное средство для побега? Преступник? Возможно, беглец. Или человек, стремящийся к смерти.
Тим собирался спуститься к океану, как только ребята уйдут, закатать штаны и отыскать эти чертовы свечи. Как ни крути, мальчишки у него находчивые. И на острове им ничего не угрожает. На Большой земле опасностей куда больше: пневматика, велосипеды-внедорожники, Слик Роджерс. Ребята несколько часов проведут в походе, выполнят все задания следопытов и вернутся к ужинук тому времени он уже разберется с этим бардаком. Тим тоже верил в силу взрослых.
Во всяком случае, сегодня он не был готов к пешим прогулкам. Надеясь, что мальчишки не заметят волнения в его глазах, Тим кинул быстрый взгляд на лежавшего на диване мужчину. То место, куда попала мокрота незнакомца, горело невыносимым жаром; Тим представил, как она проедает кожу насквозь, вообразил зияющую на щеке дырублестящие соединительные ткани челюсти, железные пломбы, поблескивающие в зубахи тряхнул головой, отгоняя это видение.
Может, он и сам чем-то заболел? Лихорадкой?
Морите холод голодом, накормите лихорадку, верно?
Да, это определенно лихорадка.
Тим взял одну из раций. После недолгих раздумий отдал ее Максу, не обращая внимания на раздраженный взгляд Кента. Затем коротко отсалютовал мальчикам:
Вы получили приказ на марш, пехота.
* * *
От отряда 52:
Наследие модифицированного эхинококка
(ПО ВЕРСИИ ЖУРНАЛА «GQ») АВТОР КРИС ПАКЕР
ГОЛОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Нулевой пациент. Тифозный Том.
До того, как он стал известен под этими именами, его знали как Томаса Генри Пэджетта.
Том родился в Сент-Катаринсе, Онтарио, в 1100 милях от острова Фальстаф, где умер тридцать пять лет спустя. Согласно записям больницы Сент-Катаринс Дженерал, при рождении Томми весил девять с половиной фунтов.
Он был пухлым ребенком, рассказывает его мать, Клэр Пэджетт, пухлым ребенком, потом пухлым подростком. В «Хадсонс Бэй» я водила его в секцию «Хаски Бойз».
Она сидит на кухне и листает фотоальбом. Для ее сына время замерло на этих заламинированных страницах. Вот младенец в ванночке, мама втирает ему в волосы детский шампунь. Вот малыш, одетый на Хеллоуин в костюм гигантской тыквы. У Тома открытая улыбка и непослушные рыжие волосы. На одной из фотографий он строит на пляже замок из песка, через резинку плавок перевешивается живот.
Он любил покушать, говорит Клэр Пэджетт. По крайней мере, в детстве. Потом стал старше и начал стыдиться. Ему не нравилось быть пухлым. Дети, понимаете? Они любят тыкать в самое уязвимое место.
Клэр Пэджетт совсем не похожа на своего сына. Кажется, что она способна питаться исключительно сигаретами «Плеерс Лайт» Клэр безжалостно выкуривает их одну за другой, зажигая новую от тлеющих угольков павшего собрата. Это невероятно сухопарая женщинатело ее создано исключительно с утилитарными целями, без излишеств.
Крепкий парень, говорит она о своем сыне. Мальчишки считали, что раз Том толстый, значит, онслабак. Но он мог постоять за себя. После того как Том разбил несколько носов, издевки по поводу его веса прекратились.
Как бы колки ни были те школьные насмешки, после смерти с ее сыном обошлись куда более жестоко. Посмотрите на его прозвища в СМИ. Съедобный Человек. Мистер Дрищ. Подумайте о том, какое наследие оставил человек, который мог бы запустить эпидемию страшнее Черной Смерти. Вспомните, что доктор Дэвид Хэтчер, глава Центра инфекционных заболеваний, метко назвал его «сбежавшим биологическим оружием».
Том Пэджетт был очернен учеными и политиками всего мира за За что?
За то, что стал пешкой в чужой игре? За то, что присоединился к доктору Клайву Эджертону, прозванному Джозеф Менгеле 2.0? За то, что оказался тем самым мелким преступником, который все-таки принял предложение Эджертона?
Нет. Тома Пэджетта ненавидят за то, что сбежал. Сбежал, не сумев по-настоящему осознать масштабы того, в чем принимал участие. Но главным образом Тома ненавидят за то, что он отчего-то решил, будто сумеет победить монстра, скрывающегося у него внутри.