Так помечтав, он пошел на кухню.
Его любимое место между холодильником, окном и столом занял заведующий подстанцией Герман Исаевич Стахис.
Довольно моложавый, хотя ему было уже больше сорока пяти, он отхлебывал душистый смоляной чай без сахара и о чем-то негромко выговаривал дочке. Когда вошел Носов, Стахис замолчал.
К приходу Носова на подстанцию Герман уже девять лет был заведующим и, несмотря на резкость, а порой и грубость, любим и уважаем сотрудниками.
Окончив школу, Герман, рассудил здраво, что мединституты в любом областном городе мало отличаются друг от друга, и если в Москве шансов поступить меньше, то в Калинине, Ярославле или Саратовебольше. Здравый смысл указал на Калининчас сорок от Москвы на электричке.
Действительно, поступил, отучился, женился, перед окончанием института развелся, слава богу, без детей. Затем обязательное распределение в район.
Отработав по распределению положенные годы в районной больнице в Рязанской области, Герман приехал в Москву и пошел устраиваться на работу. В трудовой его были записи: «врач-ординатор» и «заведующий терапевтическим отделением». Хотелось попасть в ординатуру.
Однако в какой-то больнице его не устраивала зарплата на предлагаемой должности, в другой начальству не нравилась родословная Германа.
Так ничего подходящего не найдя, он пришел в главк и наткнулся на табличку: «Отдел ординатуры». Заглянул.
Здесь просмотрели его бумаги и сказали, что с сентября начнется набор в ординатуру по скорой помощи, но для этого надо непременно устроиться работать на скорую. Хотя бы на пару месяцев, это формально даст право поступить на курс с отрывом от производства. Два года учебы пролетели незаметно.
Уже после семьдесят третьего года, когда объединили скорую и неотложку, открывались новые подстанции и обнаружилась острая нехватка заведующих подстанциями, Герману, к тому времени уже несколько лет проработавшему старшим врачом, предложили возглавить новую подстанцию на окраине Москвы. Он, не думая, согласился, подстанция в двух шагах от дома.
Стахис подвинул Носову чашку со свежезаваренным чаемВилена позаботиласьи спросил:
Ну, как дежурится? Он всегда так спрашивал, когда в неформальной обстановке сталкивался с Носовым. Его мартышка, как он называл дочь только с глазу на глаз, сидела напротив, размешивала ложечкой сахар в перламутровой чашечке и изображала послушную девочку.
Маленькая, Носову она была не выше плеча, с очень гармоничной фигурой, вьющимися каштановыми волосами и огромными, чуть выпуклыми (в отца) глазами, поверх которых опускались пушистые ресницы, она сидела, помалкивая, лишь тихонько отхлебывала с ложечки горячий чай.
Носов пожал плечами:
Да, в общем, все нормально. Рутина ничего выдающегося.
Стахис понимающе кивнул. Они еще некоторое время молча потягивали чай, потом Вилена вылезла из-за стола, при этом край ее халатика зацепился за угол и расстегнул пуговичку, открыв смуглый живот и пупок.
Герман сверкнул глазами. Вилена спокойно застегнула пуговку и сказала:
Жарко же
Носов сделал вид, что ничего не заметил.
Иди, поспи! приказал заведующий подстанцией. Вы же последние
В этот момент под потолком кухни загудел селектор, усилитель, выключенный на ночь, чтобы не тревожить отдыхающих медиков, разогревался.
Стахис удивленно поднял брови. Он не успел ничего сказать
Всем бригадам на вызов! сказала диспетчер и добавила: Герман Исаевич, доктор Стахис! Срочно зайдите в диспетчерскую!
Стахис начал выдираться с любимого места Носова, при этом у него на халате с треском оторвалась пуговица, открыв покрытое густым черным волосом пузо, он чертыхнулся, но тут же добавил: «На мне свитер» и быстрым шагом направился к диспетчерской Носов, как всегда, не спеша допил остывающий чай и, ополоснув кружку, пошел следом.
«Случилось что-то из ряда вон массовая катастрофа или»что или додумать не успел, у диспетчерской увидел Германа, тот коротко сказал:
Самолет разбился.
Володя! Морозов! Вставай! У вас вызов. Костин тряс Морозова за плечо.
Морозов открыл один глаз:
Чего?
У вас вызов, сказал Костин, у всех вызов, самолет упал.
Морозов закрыл глаз и открыл рот.
От такого закрученного многоэтажного мата, да еще с закрытыми глазами, Сашка отскочил к двери.
Иди ты знаешь куда?! Ты Михалыча своего разыгрывай, шумел, не открывая глаз, Морозов. Я тебе не салага, чтоб со мной такОн замолчал, перевернулся, дрыгнул ногой в направлении Костина и накрылся одеялом с головой.
В этот момент открылась дверь фельдшерской и вошел Носов.
Володя! Подъем! Под Зеленоградом на взлете упал Ил-62, девяносто шесть пассажиров. Пошли! Вилена останется на подстанции
Таскать нам не перетаскатьпроворчал Морозов и, вздыхая, принялся обувать кроссовки и натягивать на голое тело халат
Рейс на Аддис-Абебу вылетел из Шереметьево-2 в четыре тридцать, через пять минут после отрыва бортинженер доложил о пожаре в правом двигателе. Самолет шел на форсаже, но командир приказал применить систему пожаротушения. Сразу после аварийного плегирования зажегся сигнал о пожаре в левом
Самолет рухнул в лес в тридцати километрах от Москвы, едва не зацепив антенны последней высотки поселка Менделеево, пропахал в лесу полосу в полкилометра и взорвался, оставив после себя вывороченные стволы и комья мокрой земли Одна пара двигателей полностью погрузилась в болотную жижу, а вторая застряла на островке среди тлеющих берез. Изломанное тело самолета зарылось в сырой болотистый грунт.
Топливо, распыленное в воздухе, вспыхнуло ослепительно-белым шаром и, погорев несколько минут, хлопнув, утихло.
В образовавшемся кратере остались лишь, раскиданные части самолета, вывороченные стволы да горящая земля.
Герман Стахис возглавлял колонну из восьми машин своей подстанции. Шли быстро, с маяками, им было ближе всех ехать. Далеко сзади переливались на шоссе маячки других колонн. Светало. Скоро пять
Носов перевернулся и влез в салон через окошко.
Володя! распорядился он. Приготовь перевязку, косынки
Какие косынки? удивился Морозов. Сейчас мешки нужны! Будем руки-ноги собирать по всему лесу кишки с веток сматывать
Ну, может быть, хоть кто-то выжилнеуверенно сказал Носов, они же невысоко были.
Доктор! Виктор Васильевич! вытаращил глаза Морозов. Там же по тридцать тонн керосина в каждом крыле, они ж в Африку летели с дозаправкой в Тунисе. Дай бог вообще хоть что-нибудь найти кроме головешек шашлык на косточках
Это точно! подтвердил Толик.
При проезде через Зеленоград колонна въехала в облако с резким запахом керосина Морозов проговорил:
Вдруг найдем?.. Горючку-то они успели слить, хоть часть или что это было? Черт! Как в солярке искупались!
Носов старался дышать через рот, зажимал нос, Толик чертыхался. Наконец выехали из облака, но в салоне еще долго сохранялся приторный нефтяной запах. Морозов распахнул все окошки в салоне, а Носов с Толиком в кабине. В «рафике» гуляли сквозняки Прохладный утренний ветер уже не бодрил
К месту падения машины не прошли, РАФы запарковались вдоль шоссе, и все пошли в лес, ориентируясь на столб дыма. Следом подъезжали милиция и пожарные, какие-то машины с аэродрома Стахис обернулся, увидел Носова с Морозовым, подождал, когда они подойдут, и спросил:
Вилена в машине?
Нет, ответил Носов, я оставил ее на подстанции.
Стахис стал надуваться, выкатывать глаза, но, увидав Морозова, вдруг сник и пробурчал:
Если она моя дочь, это не значит, что ей должны быть поблажки, она обычный рядовой сотрудник и вы не имели праваОн посмотрел на внимательно слушающего Морозова. Ладно, на подстанции разберемся
А я ее оставил не как вашу дочь, Герман Исаевич, возразил Носов, а как рядового сотрудника, которому здесь совершенно нечего делать. Не будет же она носилки таскать! Пусть лучше диспетчерам помогает
Стахис подождал, пока Морозов уйдет подальше, и прошипел:
Мог бы хоть меня предупредить чтобы не заводить пустых споров.
Носов улыбнулся и развел руками. Сквозь деревья на востоке виднелся голубой кусочек неба и розовые облачка Они вышли на край большущей ямы. Ни Носов, ни Стахис такого не видели никогда
Земля горела из трещин в грунте вырывались язычки пламени, вспыхивая, трепетали и гасли, будто души рвались на волю, среди торчащих из земли обгорелых кресел, личных вещей, какого-то тряпья и черных рук и ног Носов окаменел В страшном сне такое не приснится
Он припал к наклонившемуся дереву У самого края воронки, в полуметре от своей ноги, он увидел круглый темный предмет и присел на корточки, чтобы рассмотреть в сумерках. Среди комьев лежала черная голова с открытыми белыми глазами, будто росла из земли. Носов полез в карман за резиновыми перчатками, но в этот момент к нему подбежал Морозов.
Виктор Василич! Носов! кричал он, запыхавшись. Я нашел кажись, еще живая!
Кто?! в один голос вскрикнули Носов и отошедший чуть дальше Стахис.
Да тут что-то такоепроговорил Морозов, махнув в сторону черных кустов, черная, то ли негритянка, то ли обгорелая вся
Носов, насколько позволяла чавкающая земля, побежал за Морозовым. Среди кустов волчьей ягоды лежала, неловко вывернув руку, одетая только в коротенькую оранжевую маечку-топик девушка-мулатка. Это Носов понял уже потом, когда осматривал ее в машине. Носов извлек из кармана тонометр, попробовал померить давление, по пульсу нащупал тоненькую ниточку сердечного ритма. Жива!
Володя! крикнул он Морозову, не заметив, что тот стоит рядом. А, ты тут Быстро за носилками и захвати шприц! Да! крикнул он уже вслед удаляющемуся Морозову. Толика не забудь!
Это уж как положено, махнул рукой Морозов.
Подошел Стахис, и они вместе потихоньку, придерживая за плечи и таз, вытащили девушку на открытое сухое место.
В лесу светало. Над деревьями с востока пробивались солнечные лучи. Тени от голых стволов ложились поперек кратера и придавали жуткую фантасмагоричность месту катастрофы: среди горящих комьев земли бродили белые халаты, время от времени нагибаясь и извлекая из земли части тел
В ямках набиралась розовая вода На краю ямы отдельно складывали белые тела в остатках летной формыэкипаж.
Прибежали Морозов с Толиком, раскинули дерматиновые носилки, так же аккуратненько, как это делали Виктор со Стахисом, не за руки за ноги, а под плечи и таз, подхватили легонькую девушку и уложили на носилки. В обрывках света Носов видел, что вся кожа на ногах покрыта какими-то лоскутами.
Не задумываясь, он принял у фельдшера шприц, достал из кармана брюк маленькую коробочку с наркотиками, покопавшись, выбрал фентанил, как раз на полчаса, ввел то ли в вену, то ли нет, в сумерках не видно, и, ухватив одну ручку носилок, скомандовал:
Понесли! Быстро! Быстро! Под ноги смотрите!
В машине Носов еще раз померил давление, ни черта не слышно, чуть больше пятидесяти. Он включил большой плафон и увидел, что лоскутья, на которые он обратил внимание в лесу, остатки колготок и кожи, а поясок на талиивсе, что осталось от юбки, или что там у нее было? Кожа на спине местами обуглилась, пузырилась, отставая лоскутами, и Носов насчитал больше шестидесяти процентов поверхностей ожога В какой-то момент объем информации пробил психологическую защиту, и Виктора затошнило, он покрылся липким потом, с трудом взял себя в руки. «Перебор перебор», пробормотал он вполголоса.
Морозов оттеснил его:
Виктор Васильевич! Дай-ка я венку поставлю! Прокапаем хоть баночку
Давай! сказал Носов, не решаясь даже попытаться попасть в вену У Морозова руки половчее.
Дверь в машину открылась, и в салон заглянул солидный дядя в очках и при галстуке.
Я дежурный врач оперативного отдела, сказал он, забыв назвать свою фамилию. Вы, я слышал, нашли кого-то еще живого?
Да, девушка-мулаточка, сильно обгорела, одна рука сломана в плече, объяснил Носов. Шок.
А еще что? деловито осведомился очкастый дядя.
Да бог ее знает, завелся Носов. Кости в другой руке и ногах вроде бы целы, а что там внутри, вскрытие покажет давление низкое, видимо, есть внутреннее кровотечение, говорил Виктор с интонацией: «шел бы ты, начальник, не мешал работать»!
Очкастый дядя позеленел от Носовского тона и отрывисто приказал:
Везите в Склифосовского, там разберутся. Приказ из Управлениявсех, живых и мертвыхв «Склиф».
Попробуем, сказал Носов, но ведь восемьдесят первая ближе. И там тоже есть ожоговое и реанимация!
Везите, не рассуждайте! И чтоб довезли живую!
Носов протянул руку и захлопнул дверь, это врач его взбесил. Еще минута и он уже не словами бы отбивался, а двинул бы по сопатке нахального «руководителя среднего звена».
Умница Морозов умудрился поставить иголочку в венку, закрепил ее пластырем и начал капать кровезамещающий раствор
Поехали, Толик! Гони! Чтоб через пятнадцать минут были в Склифе!
С ума сошли вы, что ли? отозвался водитель. У меня не вертолет! Нашли себе «Формулу один».
Толик в два приема развернул «рафик» и погнал
Они ехали тридцать пять минут. Во время перегрузки на каталку Склифа у пострадавшей впервые остановилось сердце. Носов ввел внутрисердечно адреналин, стукнул, качал непрямой массаж, пока катили ее по коридору к реанимации, там ей разрядили дефибриллятор пять, шесть, семь киловольтбез толку. Девушка потеряла много крови из-за внутреннего кровотечения
«А если б мы все-таки не послушались того пердуна в золотых очках и повезли в восемьдесят первую, кто знает, больше было б шансов?.. думал Носов. В конце концов, он ведь и фамилии даже не назвал Можно было бы послать его куда подальше А там чтоони ждали нас с пакетами крови? Конечно же нет! Их ведь не предупредили о прибытии, а в Склифе уже ждали Так что так и так шансов у нас практически не было И у нее».
Отзвонившись из НИИ скорой помощи, они получили приказ ехать на подстанцию
У меня ни одной бригады, сказала диспетчер, и пачка вызовов
На подстанции им сразу дали вызов. «Рутина», как говорил Носов. Вилена сидела в кухне и подновляла макияж. Носов полюбовался ею несколько секунд, она краем недокрашенного глаза увидела его и проговорила невнятно:
Сейчас, сейчас
Носов подождал минутку, пока она доведет начатое дело до конца.
Вилена встала и прошлась походкой фотомодели, дразня Носова, тот поймал ее за талию, пользуясь моментом, что никого нет, и, чмокнув в щеку, шепнул:
Беги в машину, я сейчас
В руке он держал карточку с последним вызовом за эти безумные сутки. Семь утра, а до конца смены еще два часа.
В машине Вилена доводила Морозова:
Володя! Владимир Владимирович! Вовочка!
Морозов опять лежал на верхних носилках, он на них залез, еще когда выезжали из Склифа. «Поспать, когда есть время, это святое», говаривал Морозов и действовал согласно этому правилу Вилена тыкала кулачком в брезентовое дно носилок в проекции ребер Морозова, и тот, наконец, сдался:
Ну что тебе, Маугли?
А говорят, это ты самолет уронил!
Ага! Щаз-з! С чего это?
Сашка Костин сказал, что ты наколдовал, чтобы он упал.
Да ладно чушь молоть! Морозов разозлился. Что ты сплетни слушаешь?
Он сказал, что ты, когда ложился, произнес: «ЧТО-ТО САМОЛЕТЫ ДАВНО НЕ ПАДАЛИ!» произнесла Вилена гробовым голосом.
Я не помню! Ну и какое это имеет значение?
Носов привел Толика и уже садился в кабину. Услышав последнюю фразу Морозова, он спросил:
Во сколько упал самолет?
В четыре тридцать пятьчетыре сорок, ответил Морозов.
А ты во сколько лег? уточнила Вилена.
Я что, помню?
Мы приехали с последнего вызова в четыре двадцать пять, сказал Носов, подыгрывая Вилене, пять минут, чтоб постелиться и лечь, вот и выходит, что, кроме тебя, некому Морозов, тытеррорист!
Ну, вас к лешему, обиделся Морозов. Куда мы едем и на что?
Носов поглядел в карточку.
Тут рядом, мужик пятидесяти летпосинел
Морозов чертыхнулся:
Еще один кадавр
Я же говорю, засмеялся Носов, твое дежурство без приключений не обходится Проверь кислород. Я, когда принимал бригаду, смотрел баллоныбыло достаточно и вроде бы нигде не травило, пока не отъехали, проверь. Кстати, а почему ВилечкаМаугли?