Фарисей, искренне веря тому, что он говорил, всхлипнул от чувства умиления своим поступком и с обидой в голосе добавил:
Дорого он обошёлся мне, а «Спаси Бог» не сказал. Вот он каков.
Иаков облегчённо перевёл дух.
Дада. Он всегда был такой. Идёшь, бывало с ним. А он уже глазами грешника безного, увечного найдётВсе люди, как люди, мимо идут. Грешнику «козу» показывают. А этот к грешникам жмётся. Да ещё блудливо плачет. Я его тогда правильно понял: в блуде хочет жить.
Савл, осовев от обильной еды, всё ещё жадно глядел на неё, трогая руками, поднося к носу то фрукты, то ягоды, то сладкие лепёшки и в полном сожалении вздыхая, возвращал всё на стол, трудно ответил:
Истину говоришь, Иаков.
Брат Иешуа так и подпрыгнул, бросился к фарисею, а надеждой заглядывая тому в глаза.
А он что? В блуде живёт?
Ещё в каком! Люди говорят: в Антиохии он многих девиц девства лишил. За это был бит камнями, да римляне спасли по требованию диавола.
Иаков просветлённым взором посмотрел на далёкие горы. На душе у него стало легко от сознания, что ненавистный брат вовсе не учитель, а проходимец. И в то же время Иаков начал ощущать озлобление на Иешуа: как он посмел говорить людям, что он учитель, когда Иаков, любимый сын отцаматерисам хотел быть учителем над людьми?
Мария, громко охая и вздыхая, с глазами полными слёз встала из-за стола и, ничего толком не видя перед собой, направилась в дом, чтобы не слышать больше о греховной жизни её старшего сына. Она проходила мимо того места вдоль забора, по другую сторону которого стоял её блудный сын. Он обливался слезами и кусал пальцы, чтобы не вскрикнуть, что он здесь, и все слова фарисеяложь.
При виде идущей матери, не в силах что-либо сказать, потому что горло перехватила спазма, Иешуа просунул руку в дыру забора и потянулся к идущей матери, тронул её за плечо. Но она, подумав, что это ветка зацепила её одежду, быстро прошла мимо.
Сын проводил мать отчаянным взглядом. И едва она скрылась в доме, он отступил от забора и, качаясь, как пьяный, быстро пошёл прочь.
Иродиада, жена тетрарха Антипатра путешествовала в крытых носилках. От вечерней духоты она устала и, лёжа на подушках, полуприкрыв глаза пушистыми ресницами, равнодушно смотрела на дорогу, на редких путников. Но вот Иродиада заметила идущего навстречу её свиты молодого иудея с лицом грустным и настолько притягательным, что женщина выглянула из носилок. И оживлённым, любознательным взглядом римлянки, внимательно осмотрела его. И удивлённая от того, что здесь, в глуши она встретила человека, несомненно, умного, Иродиада начала пощёлкивать пальцами. А когда он поднял голову, женщина протянула в его сторону свою прелестную белую руку и ласково сказала:
Подойди сюда.
И едва он подступил к ней, как она тотчас ощутила исходящее от него обаяние и тот прекрасный запах юного тела, который всегда сопутствовал всем девственникам. Иродиада смутилась и, не зная, что сказать, торопливо раскрыла мешок с деньгами.
Я вижу: ты не богат. На, возьми.
Иешуа жадно смотрел в лицо очаровательной иудейки и видел в ней черты своей матери, и мечтал, чтобы Иродиада прикоснулась к нему рукой. Он перевёл взгляд на её руки, и его душа затрепетала от жгучего ожидания. Но когда царица подала ему горсть золотых монет, он отшатнулся и почувствовал горечь в душе.
Нетнет, Иродиада. Они принесут мне только горе.
Она же, удивлённая не тем, что он отказался от золота, а его испугом и разочарованием, деланно смеясь, притянула Иешуа ближе к носилкам и повелительно сказала:
А ну, возьми. Золотовсегда счастье.
Он отрицательно покачал головой, но обожая прелестную женщину, в которой было много от его матери, не осмелился отказаться второй раз из страха оскорбить царицу.
Она уже хотела задать ему вопрос: кто он такой с лицом мудрого философа, но в одежде нищего, как внезапно со стороны боковой улицы прозвучали изумлённые вопли: «Учитель! Учитель, мы здесь!»
И на Иешуа, едва не сбив его с ног, кинулись Андрей, Иван и мытарь Матвей, обхватили его, плача и обнимая, целуя и гладя. Иешуа был рад этой встречи, но он не забыл Иродиаду. Обернулся, увидел, что длинная колонна спутников царя Антипатра медленно вошла в ворота соседнего, огромного дома. Ему стало стыдно, что он забыл пожелать красавице доброго вечера и спокойной ночи. Он ещё долго вспоминал её руки. Как она сжала сильными пальцами его плечо. От этих воспоминаний на душе Иешуа было очень приятно и хотелось ещё больше творить людям добро. Он счастливыми глазами осмотрел своих учеников и начал их приветственно целовать. Ученики вновь прослезились и спрятали свои увлажнённые в одеждах Иешуа, говоря, что никогда не видели такого человека, как он. И всё то, время, пока искали его, соблазнялись только о нём.
Перед Иешуа появился Пётр. Он раскинул в стороны крепкие руки и умоляюще крикнул:
Учитель, поцелуй и меня! Я ведь тоже твой ученик! И видит Бог, полюбил тебя! После поцелуя рыбак, всхлипывая, забормотал: Ох, с глупа поступил ты, учитель, что отдал свои сандалии. Ох, с глупа.
И он обиженно засопел, качая головой. И отступил в сторону, давая таким образом понять Иешуа, что и молча, не одобрял его поступок. Радостное впечатление со своим учителем быстро прошло у остальных учеников. Они вспомнили те несчастливые дни, когда им пришлось жить в страхе Божьем после бегства из Антиохии сирийской. Андрей, Иван и мытарь, жалея себя, заплакали. Андрей, как человек голосистый и складно говоривший, выступил вперёд.
Почему ты, учитель. Ведёшь себя так, что нам всегда грозит побитие камнями? Почему ты не стал искать нас, когда мы убежали, страдая по тебе? А ты вон с жёнкой Антипатра любезные разговоры говоришь. Чему ты нас учишь?
Ученики Иешуа, видя его не сильным, а мягким, уступчивым и терпеливым, раскаялись в том, что минуту назад преклонялись перед ними как пророку или господину целовали его руки и одежду.
Более всего на учителя осердился мытарь Матвей. Он, угрюмо глядя на Иешуа, раздражённо сказал:
А вот ты, учитель, надо мной посмеялся в Антиохии. А я запомнил, и было мне обидно, и больно, и плакал я часто. За что ты меня так?
Иешуа обнял оскорблённых учеников и, прижимая их, сердито сопящих, к груди, ласково ответил:
Простите меня, братья, виноват я перед вами. Вы у меня всегда в сердце были и всегда будете.
Ученики смутились. Неловко им стало. А Пётр вновь бросился к Иешуа, замахал кулаками на Ивана, Андрея и Матвея.
Хватит вам мучить его. Пойдите назад. Не знаете того, что учитель в Капернауме оживил мёртвую.
Иешуа со вздохом ответил:
Это говоришь ты, Пётр.
Да, это говорю я и добавлю: он Мессия!
Ученики в изумлении посмотрели на Иешуа и несколько секунд не могли прийти в себя, а потом подступили к нему, осторожно трогая руками и замирая от счастья, вопрошая:
Учитель, да правда ли это? Да как же мы сами не догадались? А по всему так оно и есть.
И они бросились на шею Иешуа, тискали его и зарывались лицами в одежде своего учителя. Он же сказал:
Я не Мессия. И прошу вас не называть меня так.
Иешуа насторожился: в конце улицы из-за поворота вышел красивый, молодой иудей в сопровождении двух спутников. За ними в отдалении шла девица, не спуская сияющих любовью и восторгом глаз с идущего впереди юноши. Это были Иуда, Захарий, Ефрем и Мария из Магдалы.
Андрей, пристально глядя на Марию, тихо попросил Иешуа:
Учитель, у тебя в поясе деньги звенят. Дай мне на доброе дело.
Тот, уже готовый пойти вперёд навстречу Иуде, сказал себе:
Ну, что жвидно, Бог того хочет
И он, внимательно рассматривая Иуду, вялым и неверным жестом руки достал из пояса монеты, протянул ученику и быстро пошёл навстречу юному иудею. Они обнялись и поцеловались.
Ученики Иешуа в замешательстве и недоумении переглянулись. Их новый товарищ только лицом был похож на иудея, а все его движения, взгляд, походка выдавали в нём римлянина. И главное манера говорить: размеренная, твёрдая она ничуть не походила импульсивную, торопливую, вопящую манеру сынов Израиля. И было в нём что-то ещёнеуловимоечто вызвало неприязнь в душах учеников, и они с первого взгляда невзлюбили Иуду. И будучи людьми простыми, не пытались скрывать раздражение от Иешуа и его нового ученика.
Иешуа обернулся и, чувствуя настроение своих братьев, не стал что-либо говорить им по этому поводу из боязни сделать их лицемерами, говорящими одно, а делающими другое, так как уже знал, что его слово значило многое для учеников, что они готовы были поступать так, как ему было угодно.
Вернувшись к ученикам и видя, что вокруг них собирался народ, Иешуа немедленно заговорил с ними о милосердии. Люди, изумлённые его речами, спрашивали друг друга:
Кто же это такой? Откуда родом? И не пророк ли он, не Мессия?
У Иакова, который стоял со своими братьями рядом, от этих вопрошающих слов закружилась голова. Страдая и бия себя кулаком в грудь, он закричал:
Да это мой безумный брат! И пришёл я сюда, чтобы связать его и отправить домой!
Он показал народу верёвку, бросился на Иешуа, сбил его с ног и, ухватив старшего брата за волосы, начал остервенело тыкать его лицом в землю, со стоном приговаривая:
Не смей, порождение диавольское, учить людей богохульству! Не смей!
Ученики оторвали, отшвырнули Иакова в сторону, а Иешуа, поднявшись на ноги и утирая платком окровавленное лицо, нашёл взглядом Иакова, поклонился ему.
Спаси тебя Бог, брат, что ты в побоях излил своё озлобление на меня. И не стал носить его в себе, отяжеляя себя и других людей.
Назаретяне, слыша такие слова учителя, смеялись над ним: только безумный мог благодарить за побои и не мстить за них, пускай и брату родному.
В это время, привлечённая криками, к окну подошла Иродиада. Она сразу увидела Иуду и, охнув, протянула в его сторону руку. И он оглянулся, ещё не понимая: в чём дело, и что его заставило оглянуться? Иуда поднял голову и стремительно скользнул взглядом по стене здания. Но Мария, стоявшая рядом с ним, заметила появление царицы, в мгновенье всё поняла и в ужасе от того, что Иуда мог улыбнуться красавице, распустила над головой покрывало и закрыла им юноши окно. Когда же его ищущий взгляд остановился на незнакомой ему девице, она, волнуясь, пролепетала:
Это я на тебя так смотрела, любезный моему сердцу Иуда.
И она всем своим милым существом дала ему понять, что любила его безумно. Но он, держа за руку учителя и боясь за него, даже не отметил: кто сказал ему эти слова, вновь обратил всё внимание на Иешуа. Мария горестно вздохнула и несколько раз прикоснулась к Иуде.
Иродиада тоже всё поняла и отступила в глубину комнаты.
Антипатр, смотревший на группу людей из другого окна и, узнавший Иуду, яростно скрипнул зубами.
Ну, этому надо положить конец! Царь я или не царь?!
Он сделал знак Ефрему и Захарию. И так как те нерешительно топтались на улице, поглядывая то на Иуду, то на Антипатра, торопливо переговаривались друг с другом, тетрарх вырвал из ларца кошелёк с деньгами и бросил его под ноги секарям.
Между тем, наступило время вечерней молитвы. И, учитель, сопровождаемый людьми, направился в синагогу. Мария не пошла со всеми. Она укрылась в тени соседнего дома, предполагая, что если царица кого-нибудь отправила бы за Иудой, то она нашла бы способ перехватить этого человека. Или криками опозорить его перед людьми.
К Марии медленно подошёл Андрей, торопливо утирая потное лицо дрожащей рукой. Оглохший и ослепший от желания, он прерывисто дышал и ничего не мог сказать. Мария, поглядывая на окна и двери противоположного дома и смеясь над состоянием Андрея, с пренебрежением в голосе сказала:
Я видела: учитель дал тебе деньги.
Да. Вот возьми.
Он протянул монеты девице и схватил её за плечо влажной рукой, задерживая своё дыхание.
Мария, смеясь, указала пальцем на его оттопыренную тунику, на дрожащие колени и оттолкнула ученика.
Хм, смешной.
Ей стало омерзительно от того, что этот юнец, как прежде, считал её проституткой. Она бросила на него ненавидящий взгляд, и её хорошенькое лицо исказила угрожающая гримаса.
Отойди от меня, блудник, а то я позову людей!
Он не услышал её слова, но потрясённый её гневным видом, отшатнулся назад и оперся рукой о стену дома.
Впрочем, через две-три секунды лицо Марии стало озорным и лукавым. Она, весело притопывая ножкой по земле, оглядела пустынную улицу и протянула руку.
Ну, давай сюда деньги, живущий блудом.
Она спрятала их в пояс и, уже равнодушным голосом сказав: «Я приду ночью. Жди меня» ушла.
Назаретяне плотно набились в небольшое помещение синагоги, привлечённые слухами о том, что давно пропавший Иешуа сын Иосифа, вернулся в город в состоянии душевного помешательстваведь так говорил уважаемый фарисей Савл, член синедриона. И теперь Иешуа, помраченный умом и одержимый бесами вёл какие-то странные беседы и хотел говорить слово Божие в Божьем доме.
Изумлённые дерзостью безумца, люди не могли понять: почему Иешуа позволено было входить в синагогу? Да ещё говорить перед народом?
Огорчённый этими шепотками Пётр, не решаясь упоминать о Иешуа, как о Мессии, громовым голосом убеждал всех сидящих на полу в зале горожан, что его учитель пророк. Рыбак бил себя кулаком в грудь и призывал в свидетели Бога.
На моих глазах творил чудеса. И здесьпожелаете тогосотворит чудо.
Савл, сидевший в первом ряду перед небольшим столиком, на котором лежало «Святое Писание», взъерошенный, напряжённый от ожидания, кусал свои пальцы, поглядывал на людей, следил за Петром, бормоча:
Да чтоб тебя повозка переехала, злыдень ты проклятый. Когда же ты угомонишься, бесом одержимый?
Но вот настало время, и староста взял в руки Писание и обратился к учителю, стоявшему в конце зала, с просьбой прочесть главы из Пятикнижия и из пророков. Наступила тишина. Все внимательно следили за Иешуа, удивлённые тем, что он неприметен лицом и видом, не грозен взглядом. Как иные учителя, которые выдавали себя за пророков и Мессий и были много раз разоблачены фарисеями и книжниками.
Иешуа принял Писание, положил его на стол, сел на табурет и, держа худую ладонь на книге, назвал место из Торы, которое решил читать, но, не открыв страницы, заговорил. Фарисеи и книжники уткнулись в Писание, стали водить пальцами по строчкам, ожидая, что учитель мог пропустить хоть букву или вставить чужое слово, нашептанное безумцу диаволом.
После прочтения главы, как это было принято в то время. Иешуа начал объяснять значение святых слов. Книжники открыли Мишну и, не найдя в ней ничего из того, что говорил Иешуа, закричали:
Почему он говорит не так, как сказано фарисеями?! Кто ему дал право говорить от себя?
Савл каждое слово Иешуа встречал хохотом, и все вдруг увидели, что учитель смешон и глуп. Люди стали показывать на него пальцами и смеяться. Он же, ничуть не смущаясь глумления, прочитал по памяти отрывок из пророков.
Савл не выдержал, вскочил на ноги и, озлоблённо смеясь, обернулся к народу.
Да разве вы не знаете, что отличие всех полуумных людей от нормальных в их особой памяти. Ведь им помогают бесы, которые сидят у них внутри.
Фарисей, вытягивая голову и глядя в конец зала на дверь, замахал руками, кого-то призывая. Сквозь толпу провели расслабленного, поставили перед Иешуа.
Савл, торжествующе глядя на учителя и умильно улыбаясь ему, указал на больного.
Вот ты говоришь: пророк. Чудеса творил. Изгони из него бесов.
И он нарочно зажимал себе рот и фыркал, ожидая минуты потехи. Иешуа ответил обычным ровным голосом:
Если я одержим бесом, то, как же я могу изгонять из других людей бесов. Ведь бесы бесов не гонят.
Иешуа в полной тишине вышел из синагоги. Назаретяне качали головами и говорили: «Эге, умён Иешуа сын Иосифа». И люди, прикрывая руками улыбки, поспешили на улицу за учителем.
А тот, дрожа всем телом, шагал впереди. И едва оказался на дороге, как было, рванулся куда-то в сторону и остановился, поднял голову. К нему, счастливо сияя лицом, быстро шла Мария. Она протянула учителю руку с открытой ладонью, на которой блестели золотые монеты.
Вот возьми. Я не приняла эти деньги. У меня душа не лежит к этому делу.
Как орёл с горы метнулся на Иешуа и Марию, растопырив в стороны руки, фарисей Савл, пронзительно крича:
Ты не приняла! Душа не лежит!
Он схватил протянутые друг к другу ладони и показал их народу.
Смотрите, кем оказался ваш пророк. Блудодеем!
Иешуа дрожащим голосом едва слышно проговорил:
Это сказал ты, фарисей.
И умолк, обратив спокойное лицо к подступавшим со всех сторон горожанам. Только прерывистое дыхание выдавало его волнение. Толпа начала злиться.
Ишь ты, учителем стал, а сам нищий!
Да как ты посмел, недоумок, перед нами говорить, словно ты выше нас?
Поздняя обида заполнила души горожан: кого слушали? Нищего, то есть грешника, который никогда не сможет попасть в Царствие Божия. А посмел говорить о нём так, как будто знал к нему дорогу.