И он сделал знак всем ученикам, и когда те, опасливо поглядывая на Иешуа и на прокуратора, собрались в кружок за чёрным столбом дыма, Андрей заговорил:
Братья, мы должны решить: ходить ли нам с учителем? Он ищет смерти, а нам-то зачем?
Да, хлебнём мы с ним горя, со вздохом ответил Пётр. Но я не откажусь от него. Знаю, что учительМессия. И через него я попаду в Царствие Божия. А вы, как хотите.
Вперёд выступил Фома.
Надо пытать его: когда он даст Царствие или укажет дорогу? А то ходим, ходим, а делато нет.
После этого Андрей обратился к Ивану:
Ну, а ты, брат, что скажешь?
А то и скажу: Иуду он любит и называет «возлюбленным братом». А нам говорит: брат. Не по душе мне это.
Все ученики при упоминании об этом стали обиженно вздыхать, засопели, бросая сердитые взгляды на учителя.
Матвей раздражённо буркнул:
А если он так с нами, то чего мы ходим с ним? Давайте будем сами по себе ходить.
Фома в изумлении развёл руками в стороны.
А толку-то, братья? И он, заметив, что прокуратор и Панфера покинули боевую площадку крепости, быстро подступил вместе с Петром к Иешуа. Учитель, мы в сомнении: будет ли нам дорога в Царствие Божия, как ты говорил?
Будет, Фома.
Пётр оттеснил могучим плечом тонкого, длинного Фому и, сердито сверля взглядом доброе лицо Иешуа, едва ли не с угрозой сказал:
Учитель, я люблю тебя больше всех, а ты мне говоришь: брат. Обидно.
Прости, Пётр, возлюбленный брат.
Рыбак быстрым движением закрыл рукой довольную улыбку и, в смущении потупись, досадуя на себя за то, что он сердился на учителя, растроганно уткнулся лицом в его одежду и проникновенно заговорил:
Я вот недавно ночью увидел: комары. И сидел около тебя и гнал их веткой, да и от других тоже.
Иешуа обнял Петра и тихо шепнул ему на ухо:
Я не спал, и моя душа умилялась твоим поступком.
Пётр с увлажнёнными глазами, восхищённый, хмыкая носом, ответил:
Учитель, хоть ты не признаёшься, а я вижу: Мессия. Отродясь таких людей не было на свете.
Тут рыбак заметил, что ученики, которые стояли вокруг Андрея, склонились к нему головами. Пётр, полный любопытства, метнулся к ученикам, услышал последние слова Андрея:
не за того Иуда выдаёт себя.
Пётр торопливо вошёл в кружок и оживлённо спросил:
А за кого он себя выдаёт?
Об этом, брат мой, скажу потом, на дороге. Здесьне место. А пока молчок.
Да уж я не подведу. Не тот я человек. И рыбак поискал глазами Иуду и крикнул ему: Иуда, вот Андрей тут говорит, что ты не таков, как есть, а какой ты на самом деле?!
Андрей, досадливо морщась лицом, сказал:
Ох, камень ты, камень.
Эти слова пришлись не по душе добродушному рыбаку, но он промолчал.
Левиты, приняв мирные жертвы от учителя и его учеников, разделали тушки козлят и вновь положили тук на горящие поленьято было для Богаа зажаренное мясо вернули на деревянных подносах группе иудеев. Те сели в кружок и быстро закусили, а потом прошли в Храм.
Но уже всюду звучали крики о том, что на улицах появились рукотворные изображения человека. Иешуа немедленно покинул Храм и начал быстро спускаться вниз, во Двор Язычников, держа направление в сторону восточных ворот, Овчих, за которыми находилось глубокое ущелье с Кедронским протоком, через который был перекинут деревянный мост. От него на вершину горы Елеонскую вела крутая тропинка. Она заканчивалась в Гефсиманском саду.
Во Дворе Язычников волновалась огромная толпа фарисеев и учеников Зосимы. Тот, дрожа толстыми щеками и толстым животом, метался между людьми и осипшим, взволнованным голосом кричал, что лучше всем погибнуть, отдать себя под меч Рима, чем позволить такое святотатство и поношение их веры. И что тот, кто сегодня погибнет за веру, станет праведником и окажется в Царствии Божьем.
Зосима заметил Иешуа, стремительно идущего к Овчим воротам, а значит, покидавшим возмущённый город и народ. С учителем уходили все его ученики. Толстяк несколько секунд наблюдал бегство Иешуа, а потом с криком рванулся к нему:
Эй, да иудей ли ты?!
Учитель остановился и. не поднимая взгляд, чувствуя вину, тихо ответил:
Что ты хочешь от меня, Зосима?
Иди с нами на улицы города. Ведь сказано: люби ближнего своего и ненавидь врага твоего.
Иешуа, сжимая влажными пальцами свой посох, едва слышно ответил:
А я говорю: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас
Несмотря на то, что учитель говорил тихо, его услышали сотни людей, потому что во дворе установилась тишина. Иудеи удивлённо рассматривали нищего, который не хотел выступить за Бога, а значит, был против народа. От слов учителя все оторопели. Но вот зазвучали озлоблённые голоса:
Богохульник! Язычник! Предатель!
Над головой Иешуа поднялись кулаки
Зосима, свирепо блеснув глазами на взъярённых людей, обнял Иешуа, мягко привлёк к своей груди и, гладя учителя по спине, с нежностью в голосе заговорил:
Ты же иудей. И чувствую: Бога любишь. И тебя любит Бог. Может быть, обиделся на что, так ты не скрывай. С народом в согласии жить тепло, а без народа как же? Ну, глянь мне в глаза.
Душа Иешуа мучилась и раздваивалась: как просто было пойти со всеми и с честью умереть, и быть оплаканным, но тогда ради чего он проповедовал своё милосердие?
Со стоном отчаяния поднял голову учитель. Его пугало то, что он шёл против народа. Иешуа трудно сглотнул слюну и, задыхаясь, громко прошептал:
Не тому я учу, Зосима.
Хорошо, брат, говори.
Теперь, когда Иешуа должен был сказать во Дворе Язычников всем свои мысли, его охватил панический ужас. Вот он скажет, и земля разорвётся на две части, и он останется один.
А против него стоял фарисей Зосима, добрый, искреннийплоть от плоти иудейского народа, и с любовью, одобряюще смотрел на учителя, уверенный в нём и готовый заласкать его в своих объятиях и отдать ему последний кусок хлеба.
Иешуа, опираясь всем телом на посох, вибрирующим голосом выдохнул:
Я учу милосердию, потому что злом зло не победишь.
И, сказав это, учитель выпрямился. Назад дороги не было. Теперь только вперёд.
Зосима, ещё надеясь, что он неверно понял нищего, заикаясь, сказал:
А что это такое? Ведь не говоришь ты, брат, что нужно полюбить жестокий Рим?
Да, Зосима, говорю, твёрдым голосом ответил Иешуа.
Зосима, словно при смерти, испустил дикий крик отчаяния и в приступе гнева обрушил тяжёлый кулак на лицо учителя. Тот, обливаясь кровью, повалился на мозаичный пол. Фарисей отступил от потерявшего сознание Иешуа и махнул в его сторону рукой.
Бейте его по-народному. Он не иудей. Он выродок. Рака!
Но ученики опередили фарисеев. Они ворвались в круг. Иуда забросил себе на плечо лёгкое тело учителя. А Пётр, потрясённо радостный от того, что онрыбактворил, счастливый до слёз, что защищал Мессию, пошёл впереди Иуды, бил подступавших иудеев посохом, отбрасывал с дороги всех тяжёлым кулаком. И когда толпа расступилась перед Петром и его собратьями, они изо всех сил помчались к Овчим воротам.
Учеников никто не преследовал. Людям было не до них. Все торопились в улицы города на помощь своим братьям. Через северные ворота Иерусалима и через Овчие бежали в город огромные толпы иудеев из окрестных деревень. Растерянные, изумлённые люди не обратили внимания на маленькую группу учеников, которые с трудом протиснулись сквозь их ряды и вышли за крепостную стену, спустились вниз к Кедронскому протоку. И здесь, прыгая по камням, заспешили прочь от моста, и остановились тогда, когда их укрыл от людских глаз выступ скалы и когда затихли за спиной плачущие голоса.
Ученики облили грудь и лицо Иешуа холодной водой, растёрли его своими руками. Он очнулся и сразу же начал подниматься на ноги, чтобы немедленно уйти прочь от города. В душе учителя царили страх и смятение. А ученики возбуждённо ходили вокруг него, успокаивая дыхание, кроме Иуды, и задиристо покрикивали, вспоминая, как они пробились сквозь толпу фарисеев, кого-то сбили с ног, оттолкнули. Ученики не заметили, что учитель, как всегда молча, не предупреждая и не зовя их за собой, неторопливо перешёл по мелководью стремительный и шумный водный поток и вступил на извилистую тропинку горы Елеонской. За ним шли Иуда, Ефрем и Захарий. Ученики, было, рванулись за учителем, но Андрей, зайдя вперёд, преградил им дорогу посохом.
Стойте. Мы успеем догнать учителя. А пока я хочу вам сказать кое-что об Иуде, как обещал. Он глянул вверх на тропинку, по которой поднимались четыре человека, простёр в сторону учеников руки и сказал: Братья, вот перед вами Иуда. И я вам скажу, почему он так сильно отличается от нас, хоть ест один и тот же кусок вместе с нами и пьёт из одной чаши воду. Онвор!
Все ученики, стоявшие у водной преграды с задранными вверх головами, начали внимательно следить за Иудой и вскоре одобрительно заговорили:
А ведь ты, Андрей, правду сказал. По нему видать: вор. Как это нам в голову не приходило.
Ученики обступили Андрея и, опираясь на посохи, стали ждать его рассказ. И так как он не торопился, нарочно тянул паузу, наслаждаясь в эти минуты маленькой властью и своей значимостью, то его собратья, уверенные в том, что Андрей не решался говорить из-за жалости и сострадания к падшему Иуде, начали понукать его. Только Пётр стоял вне круга и недовольно хмурился. Теперь, когда возбуждение от бегства из города утихло в его душе, он вспомнил обидные слова Андрея и ту презрительную интонацию, с которой они были сказаны. И за что?
Рыбак хмуро следил за Андреем и, то и дело, поворачиваясь к нему спиной, восклицал:
Обидел ты меня, ох, обидел! А я помню!
Он бил себя в грудь кулаком, стараясь привлечь внимание собратьев. Но те не слышали его, оживлённые, поглядывали вверх, на тропинку, негромко говорили, что, мол, надо сказать всё учителю, надо запретить Иуде ходить вместе с ними и делить куски хлеба.
И каждый из учеников, кроме Петра, в душе был рад, что этот странный не похожий на них человек оказался всего лишь вором. Андрей властным жестом руки приказал всем замолчать.
Мы должны подумать: как сказать об этом учителю. Ведь он верит предателю
Фома поднял голову.
А что, Иуда и предатель?
Да. Это о нём было речение в Писании. Он вор и замышляет продать учителя за тридцать серебряников У Андрея дух перехватило от этих слов, но истово убеждённый в правоте своей мысли, он сильным голосом повторил: Вор и предатель по Писанию!
Ученики одобрительно закивали головами и повернулись к Фомемужу не молодому и обстоятельному. Тот, поглаживая усы и бороду, сказал:
А кому он хочет продать учителя?
Андрей вспылил и сердито крикнул:
Да отчего ты, Фома, не веришь мне?!
Верю, брат, но ты скажи. Мы все хотим знать, что замыслил Иуда?
А то и замыслил: фарисеям продать его на суд.
Да разве учитель творил что-нибудь худое перед Богом, чтобы его судить?
А сегодня? Неужели вы забыли, братья, что он выступил против фарисеев. Теперь нам нигде покою не будет.
Пётр грозно надвинулся на юного Андрея и с угрозой в голосе спросил:
А ты покоя хочешь?
Уйди от меня, камень! Не по душе ты мне! раздражённо ответил юноша и оттолкнул от себя рыбака двумя руками.
Ученики только теперь осознали, что их ожидало в недалёком будущем. Они стали испуганно оглядываться по сторонам, прислушиваться, уже готовые пуститься бегом прочь при появлении горожан. Им казалось, что те вопли, которые едва-едва достигали их ушей, вызваны были озлоблением народа на учителя.
Ученики застонали, завыли, предчувствуя свою скорую погибель, обезножили от страха, начали опускаться на мокрые камни. А кто-то пополз на карачках в кусты, ломая ветки и прикрываясь ими, говоря:
Идите своей дорогой, люди. Не знаю и не ведаю, чего вы здесь остановились, и кто вы такие?
Андрей посмотрел на вершину горы Елеонской, где скрылся их учитель, и зло крикнул:
Безумец, завёл нас на погибель и бросил! Вот оно твоё милосердие!
Пётр с облегчённым вздохом схватил тощенького, горластого Андрея за его цыплячью шею и рванул на себя.
Не греши, умник, на Мессию, не греши!
Отойди от меня, проклятый камень. Ненавижу! прохрипел Андрей, весьма опасно брыкаясь ногами и нанося удары согнутыми пальцами по голове рыбака.
На помощь юнцу бросились Иван и мытарь. Между ними встал, раскинув руки в стороны, Фома.
Братья, да вы что?
Иван и Матвей озлоблённо сбили с ног длинного Фому и вцепились ногтями в Петра. А тот, довольный тем, что мог кое-чему поучить их, обрушил на собратьев тяжёлые удары кулаков.
Страх перешёл в ненависть, и ученики, вспоминая прошлые обиды, которые они, подражая учителю, тщательно скрывали, подняли палки и пошли друг на друга. Ослеплённые яростью, мстя за слова, жесты, взгляды ученики с воплями начали биться, каждый с каждым и против всех.
И никто не заметил, что рядом остановился Иуда, который возвращался в город, и долго смотрел на них, кривя лицо гримасой омерзения. Но вот он повелительным голосом окликнул учеников. И те отступили друг от друга с утолённым чувством мести, уже не понимая, почему они бились так жестоко, повернулись к Иуде, которого побаивались.
Пётр помог подняться на ноги Андрею, добродушно говоря:
Вот я тебя как и поправил на нём одежду и, видя, что Иуда хотел уйти прочь, торопливо остановил его, желая показать всем, что и онрыбактоже умел складно говорить, как Андрей, Иван и мытарь: Вот, Иуда, мы тут про тебя слушали Андрея. Говорит: сказано в Писании, что ты вор и предатель. А ещё говорит: ты за тридцать шекелей продашь учителя, только не сказал: кому? А нам любопытно.
И он вопрошающе глянул на Иуду, подталкивая к нему растерянного Андрея.
Глава тридцать третья
Быстро идя в гору, Иешуа понемногу изгнал из своей души страх, но, вспомнив, как его плоть дрожала перед фарисеем Зосимой, как он заикался и юлил, боясь открыть свои мыслиучитель в досаде на себя отчаянным жестом разорвал верхнюю часть своей туники. И, вбежав на обрыв горы, устремил полный страсти взгляд на город, простёр к нему тонкие руки и крикнул:
Даже под страхом смерти я не откажусь от своих слов!
Он обернулся к Иуде, ожидая одобрения, но тот стоял с опущенной головой и не смотрел на него. Дерзкое настроение покинуло Иешуа. Он обнял друга за плечо, заглянул ему в глаза.
Иуда, брат возлюбленный, чувствую: ты не со мной.
Да. Я хочу вернуться в город.
Рука Иешуа дрогнула. Он, всегда уверенный в Иуде, в учениках, ежесекундно занятый размышлениями о новом мире людей, не предполагал, что рядом с ним кто-то имел другое мнение. Иешуа закрыл глаза рукой и с горечью в голосе сказал:
Ох, Иуда, оставил ты меня.
Нет. Я буду с тобой до конца.
Но почему ты говоришь: до конца? Неужели ты предвидишь мою смерть?
Иуда отрицательно покачал головой и, беспечно улыбаясь, ответил:
Однажды мне было предсказано, что у меня будет друг. И один из нас пойдёт на крест.
А второй?
Второй Иуда принуждённо рассмеялся. Я забыл спросить об этом астролога.
И ты не помнишь его имя?
Прекрасно помню. Это бессмертный Латуш. Про него люди говорят, что он никогда не ошибается.
И ты сейчас хочешь пойти в город навстречу смерти, чтобы предсказание астролога исполнилось?
Да. Мне в отличие от тебя, нечего сказать людям. Прощай.
Иуда быстрым шагом направился к горной тропинке, сделав знак секариям оставаться рядом с Иешуа.
И вот теперь он стоял против смущенного Андрея, который сучил ногами, быстро бил ими в землю и отодвигался от разгневанного Иуды. Но Пётр крепко держал тощенького ученика за плечи и, добродушно посмеиваясь, тихо говорил ему на ухо:
Вот какая жизнь у меня пошла весёлая. А то всё рыба, да рыба.
Иуда потянулся к Андрею, говоря вздрагивающим от гнева голосом:
Ты сказал обо мне: вор и предатель?
Пётр охотно затряс головой.
Да-да, он так и сказал. А по всему выходит: Андрей Писание знает. И говорит правду.
И рыбак, отметя, что его слова произвели большое впечатление на Иуду и на учеников, дивясь тому, что Бог позволил ему произнести что-то необычное, умное, счастливо рассмеялся и погладил Андрея по голове.
Вот, Иуда, слушай его. Он правду говорит.
Ученики опомнились и обступили их со всех сторон. Подтолкнули вперёд Фому. Тот осторожно встал между Андреем и Иудой и просительно заглянул в лицо Иуде.
Не поднимай руку на брата, брат. Вспомни, как хорошо говорил учитель о милосердии.
Пётр недовольно хмыкнул.
Ага, то-то оно и видно, как ты милосердно крестил меня палкой по спине.
Иуда, аристократ по своему духу, в изумлении осмотрел учеников, которых так и не смог назвать братьяминищих, косноязычных, с которыми решил жить их убогой и простой жизнью, делить с ними последнюю крошку хлеба и пойти ради них на смерть. Но он не сумел говорить, думать и вести себя, как они. И вот она месть!