Вано отступил на шаг, чувствуя, что мышцы заледенели тоже, будто он простоял на лютом морозе минут двадцать, не меньше. Левую ногу свело судорогой. В свете фар были видны кружащиеся снежинки. Они падали на гравий и тут же таяли.
Ты откуда взялся?спросил Вано.
Голос у него охрип, сломался и на последнем слоге сделался таким же мальчишеским, как у Капустина. Это был голос из двухтысячного, когда Вано ещё ни разу в жизни не брился, не занимался сексом и водил автомобиль всего четыре раза, вместе с отцом.
Не настоящий голос.
Капустин весело рассмеялся, поднимаясь по насыпи. Ветки деревьев вокруг него, кустарники и трававсё замерзало, скрючивалось и чернело.
Я же здесь родился, Фантомас, дружище. Забыл, что ли? Мы с одного двора,заговорил он таким тоном, будто всего пару часов назад они с Вано сидели на крыше бани и подглядывали через дырку в шифере за моющимися женщинами.Блин, вот уж не думал, что меня так быстро забудут. Ты как вообще, готов гулять-то?
Вано прислонился спиной к колесу «Шишарика». Оно было спасительно-горячим, почти обжигающим. Автомобиль, старый дружище, не поддавался мороку или гипнозуили чёрт возьми вообще чему?и находился в реальности, в нормальном мире, где лето, ночь и луна, похожая на желток протухшего яйца.
Я ребят хочу собрать,заговорил снова морок.
Как же он был похож на того Капустина, с которым Вано впервые распил банку пива! Тот же скуластый пацан, высокий и костлявый, постоянно высокомерный и самый умный в их компании. Заводила и лидер.
Каких, блин, ребят?
Всех наших,ответил морок.Всех, кто разбежался. Нормальная же компания была, да? Мне нравилась. Вместе мы сила.
Он неожиданно оказался так близко, что Вано увидел застывшие льдинки на ресницах, и ещё увидел, что кожа на лице у Капустина покрыта инеем.
Господи!крякнул Вано изломанным голосом и начал медленно оседать на землю.Господи, сущий на небесах, да святиться имя твоё
Смотри, что я нашёл,перебил Капустин, нависнув над Вано, став выше и больше, сросшись с ночью, накинув её на плечи, будто плащ.
Он держал в руках шляпу, цилиндр. Она была целиком сделана из гвоздей, которые причудливо переплетались друг с другом, цепляясь шляпками, образуя высокую цилиндрическую тулью и плоский верх. Поля цилиндра заканчивались толстыми концами гвоздей, загнутыми вниз. Несколько гвоздей торчали в разные стороны, будто неведомый мастер не знал, что с ними делать.
Впрочем
Капустин небрежным движением головы смахнул с правого глаза подмёрзшую чёлку, и она обнажила две дырки в его голове: одну над бровью, вторуювместо глаза. Кожа вокруг пустующей глазницы тоже замёрзла и покрылась толстыми венозными наростами.
Вано разглядел ещё несколько дырок, ранее не заметных. Он понял, что сейчас произойдёт и забормотал молитву своим старым новым голосом ещё усерднее, ещё торопливее, надеясь на чудо, хотя никогда до этого ни во что подобное не верил.
Капустин, будто позируя, поднял шляпу и надел её на голову. Торчащие книзу острые концы гвоздей медленно и с влажным звуком погрузились в отверстия в голове. Остриё трёхсотмиллиметрового гвоздя вышло из глазницы. Блестящий кончик его был покрыт чем-то вязким и жёлтым.
Сидит, как влитая,хмыкнул Капутин, вперив в Вано единственный уцелевший глаз.Классно смотрится, да? Меня всегда бесила дразнилка про шляпу, но потом я подумал и решил, что онасамая лучшая. Также, как и для тебя, Фантомас, я приберёг одну. Про уши. Помнишь ведь?
Где-то внутри головы у Вано что-то громко треснуло. А затем пришла боль.
Вано закричал, разом забыв все молитвы, которые и так толком не знал. Из горла хлынула кровь.
Уши как клапаны,хихикнул Капустин, приблизившись так близко, что кончик гвоздя, торчащий из глаза, царапнул Вано щёку.Пошли гулять, дружище. Когда во всех окнах погасли огни, и всё такое.
Глава четвертая
1.
Загорел Выхин отвратительно, но при этом парадоксально наслаждался ощущением зуда, колкостью сухого песка, забравшегося под одежду, лёгким головокружением. Всё это как будто возвращало его к жизни, выхватывало из замаринованного состояния, в котором он пребывал последние годы.
Пляж, кажется, не изменился за двадцать лет. На влажной гальке всё так же лежали, сидели и бегали местные и приезжиеразличить их было нетрудно. Волны накатывали на берег, вынося горсти водорослей, медуз и камешков. Огромный скользкий валун, который торчал из воды метрах в двадцати от берега, оккупировала стайка молодёжи. Выхин помнил, что у валуна были три точки для прыжковполтора метра, три и пять. С верхотуры прыгали только самые отчаянные или безнадёжно влюблённые, что, впрочем, одно и тоже.
Отличие от начала двухтысячных всё же былобетонный выступ вдоль берега, ранее пустовавший, теперь занимали торговые палатки, киоски и небольшие кафешки. Людей вокруг них тоже было полно, не протиснуться. Когда Выхин, вдоволь навалявшись, возвращался с пляжа, он даже постоял немного в очереди за варёной кукурузой, прикупил три штуки, а заодно и ноль пять литра холодного кваса в запотевшем стакане. Пожалуй, именно этого ему так не хватало в последние годы: простого бездумного отдыха на берегу моря в сорокаградусную жару.
Солнце клонилось к закату, налилось бордовой спелостью, окрасило море в тёмные тона. Ветер уже не так обжигал, как днём, хотя всё ещё был горяч и не ласков.
Возвращаясь домой, Выхин сообразил, что вышагивает по улицам как самый похабный турист, то есть в плавках и шлёпках, держа одежду подмышкой. По красноте его лица, шеи и живота легко можно было понять, что Выхин приезжий. Кожа зудела, а перед глазами слегка плыло с непривычки.
На лавочке у дома сидели те же подростки, которых он встретил вчера. Каждый уткнулся в собственный телефон, на Выхина никто не обратил внимания. Он был уже взрослым, из другого мира или даже Вселенной.
Выхин прошёл в раскалённый от жары подъезд, и тут ему стало дурно. Наверное, догнал запоздалый тепловой удар. Непривыкший организм окончательно сдался под напором южного лета. Прислонившись к шершавой стене, Выхин потёр виски, закрыл и открыл глаза. Вспомнил про спасительный кондиционер, который ещё с утра оставил на двадцати двух градусах. Нельзя так экспериментировать с собственным здоровьем, не мальчик.
Мотнув головой, разогнал размякшую, словно серая бумага, пелену перед взором и увидел на ступеньках то ли почудившийся, то ли вполне реальный силуэт Аллы. Вроде она была настоящая, живая, а не образ, сотканный из-за жары.
Алла смотрела наверх, задрав голову, в квадрат лестничного пролёта. Как будто прислушивалась к чему-то. Когда дверь подъезда закрылась, звонко щёлкнув магнитом замка, Алла вздрогнула, резко развернулась, и Выхину показалось, что у неё желтые провалы вместо глаз и дыра вместо носа. Будто на него смотрел мертвец. На самом деле, дурную шутку сыграло освещение и дурнота, растекавшаяся в голове.
«Ей тридцать четыре»напомнил себе Выхин.
Как же люди по-разному выглядят в одном и том же возрасте. Он знал женщин, которым было ближе к сорока, и они казались моложе, краше, лучше подруги из детства.
Напугал, балбес,выдохнула Алла. Взгляд забегал по Выхину.А чего голый ходишь? Девок распугиваешь? У нас так не принято.
Я приезжий, мне можно.ответил Выхин.А ты что тут делаешь?
Она была одета в камуфляжную форму тёмно-болотного цвета и в изношенные берцы с полосками серой подсохшей грязи вдоль подошв. Под животомбарсетка. На левом плече болтался полупустой походный рюкзак. Выхин тут же вспомнил утренний разговор с Маро. Кажется, Алла была пьяна.
На поиски? Волонтёрство?
Ага, Выхин, волонтёрство,ответила Алла, размазывая по вискам проступившие градины пота.Одевайся, со мной пойдёшь.
Я не планировал.
Ты всегда так отвечаешь, когда нужно помочь даме? У нас тут поиски. Пацан один пропал с соседнего района. Ушел вчера ночью из дома и не вернулся, представь. Родители нормальные, благополучные. А у пацана склонность к путешествиям. У себя на страничке в социальной сети объявил, что хочет сплавиться по реке на резиновой лодке. Лодку, кстати, тоже с собой прихватил.
Алла похлопала себя по карманам, вытащила помятый лист, протянула Выхину. Ориентировка. С листа на Выхина смотрел паренек лет пятнадцати. Ничего примечательного: светлые волосы, ямочки на щеках, тонкие губы.
Ну, сплавится и вернется,неуверенно пробормотал Выхин.
Он потёр виски, разгоняя подступающую боль. А вдруг вокруг уже не реальность? Вдруг он валяется где-то на пляже, его откачивают врачи, поливают лицо минералкой и ставят капельницу? Или, что ещё хуже, никто не заметил ещё одного уснувшего, и он тихонько скопытиться к утру. Какая ирония, увидеть море и умереть.
Можно я к себе поднимусь?попросил он.Ноги не держат. Я как-то не готов по вечерам бегать по лесу в поисках людей. Не моя работа.
Глаза Аллы нервно бегали. Она подалась вперёд, взяла руку Выхина в свою руку. У неё были ледяные пальцы. Ледяные и влажные. Можно ли чувствовать холод в мороке?..
За спиной Аллы скрипнула входная дверь её квартиры. В образовавшейся небольшой щели будто появился кто-то, но сразу же исчез.
Выхин хотел сказать, что Алла не в себе, что ей лучше сейчас вернуться в квартиру, отоспаться или выпить какие-нибудь лекарствакакие-то она наверняка пьёт!а ещё лучше вызвать скорую и вы не выходить на улицу, пока не придёт в себя. Но Алла его опередила, она спросила:
Санаторий помнишь? Тот самый, где остались семёрка и восьмёрка Капустина? Нам туда. Наш квадрат. Говорят, пацан решил там переночевать. Сбегаем быстро, прочешем местность и обратно, хорошо? А потом напьемся и переспим.
Что ты сказала?
Перед ним снова стояла Элка. Постаревшая, пополневшая, с мешками под глазами, с поредевшими и жирными волосами, собранными в хвост. НоЭлка, а не Алла. Девочка из прошлого, первая настоящая любовь.
У нас людей не хватает,ответила Алла.На весь город двадцать человек. А остальныекаждый сам за себя. Представь, что этот пацан такой же, как ты. Убегает от мира и не понимает, какой опасности себя подвергает. Как он будет сплавляться по реке? Выживет? Я не уверена. Надо помочь, Лёва.
Выхин тряхнул головой, в надежде проснуться на пляже, оказаться где-то в другом месте, хоть в больнице, хоть на скамейке безымянного вокзала в другом городе.
Он не хотел возвращаться в санаторийи одновременно очень хотел. Забытые дурные воспоминания утащили за собой в бездну и хорошие воспоминания тоже. Память иногда бывает неразборчива, как старый алкоголик.
Дверь в подъезд отворилась и в пролёт ввалилась та самая ватага подростков, что ранее оккупировала лавочку. Выхин посторонился. Ему на миг показалось, что Алла сейчас присоединиться к толпе пацанов. Закричит, как в юности: «Погодите, не спешите!» и исчезнет на следующем лестничном пролёте. Но подростки прошли, никого вокруг не замечая, галдя и слушая музыку. Новомодный бит гулко разносился по этажам.
Пойдём,повторила Алла, убирая ориентировку в нагрудной карман.Пожалуйста.
Выхин вздохнул. Он уже понял, что согласится.
Учти, презервативы я не захватил,неловко пошутил он, натягивая влажную футболку и штаны, прилипающие к ногам.
Алла неопределённо хмыкнула.
2.
Ночная прохлада не спасала от зуда на раскрасневшейся коже.
Выхин вышагивал по узким улочкам старого городка. Он не разбирал дороги, но точно знал, что идёт в верном направлении. Все эти тропки, узкие улочки, тесные дворы, забитые автомобилями, давно осели у него в подсознании, в личном потаённом навигаторе.
Алла молчала, а он не хотел разговаривать. Как и всегда, впрочем. Крутил в голове воспоминания, которые были такие же чёрные, как южное ночное небо.
Двадцать минут пешком.
Тут раньше были ступеньки наверх, к дороге, а теперьсиний строительный забор, за которым выглядывает недостроенное кирпичное здание. Чуть дальше высился новенький пятиэтажный дом, весело подмигивающий вывесками на магазинах, оккупировавших первый этаж.
Обошли через кустарник по широкой дуге и забор и строительный мусор. Элка провела, сжимая ледяной ладонью его ладонь. Ещё дальше, мимо пятиэтажной панельки, где в скверике перед подъездом загоревшие мужики звонко хлопали костяшками домино по поверхности стола. Жёлтые пятнышки фонарного света вспыхивали тот тут, то там. Вырулили на дорогу, пошли вдоль обочины, потому что тут и раньше-то не было тротуара, а теперь вообще всё заросло к чертям.
На бедре у Аллы сухо щелкнула рация. Чей-то мужской голос произнес:
Что-то устал я. Десятый и двенадцатый квадраты чистые. Никого. У вас как дела?
Алла ответила:
Это Кривопалова. Нашла знакомого в помощники. Двигаемся к санаторию.
Нужна помощь? У меня один освободился, Пашка из парикмахерской. Может подъехать.
Не нужно,Алла посмотрела на Выхина, будто оценивала.Местность знакомая, быстро управимся.
Как знаешь. Не думаю, что пацан в санатории. Надеемся на лучшее, конечно, но ты же в курсе, да?
О чем ты должна быть в курсе?спросил Выхин.
Алла шевельнула плечом и сказала, будто нехотя:
У нас тут за последние пять лет три ребенка пропали в лесу. Раньше тоже пропадали, это не новость. Местность не самая лучшая для прогулок. Две реки, опять же. Но эти трое есть совпадения, в общем. Сбегали, оставляя записки, что хотят попутешествовать. Один взял отцовский мопед. Второй прихватил с собой палатку. Третийлодку надувную.
И что в итоге?
Ни одного до сих пор не нашли. Как с моим братом.
Свернули на гравийный съезд в лес. В двухтысячном на обочине стояла бетонная стела с надписью: «Санаторий «Ласточка». Сейчас от стелы остался только щербатый постамент, покрытый мхом. Кругом валялись окурки, пустые бутылки, а постамент подпирали мешки, забитые мусором.
В санатории теперь шашлыки жарят,внезапно сказала Алла.Отличное место, как раз вокруг бассейнов.
Думаешь, пацана уже не найти?
Надо верить в лучшее, ты же слышал. Мало ли, во что я верю. В моей практике гораздо больше найденных подростков, чем пропавших без следа.
Тропка сузилась и через двадцать метров упёрлась в проржавевший шлагбаум. За ним был виден бетонный забор, огораживающий санаторий. Выхин помнил, как впервые перебрался через этот забор вон там, слева. Все местные знали, что в одном месте бетонная плита ниже из-за провала земли. Можно было допрыгнуть до края и перелезть. Наверху торчали осколки стекла, залитые цементом, как раз на случай, если кому-то взбредёт в голову забраться. Так вот именно в том месте, где все перелезали, стёкла давно посбивали камнями.
Они остановились. Выхин почувствовал, как перехватило дыхание от острого и непривычного ощущения. Заколотилось сердцезапрыгало в висках и в груди. Ноги подкосились, пришлось упереться в колени ладонями, чтобы не упасть.
Ты нормально себя чувствуешь?спросила Элка.
Ночь вокруг наполнилась вязкостью. Во рту стремительно пересохло.
Перегрелся немного.
С местным солнцем не шутят.
Выхин увидел полуоткрытые ворота в темноте. Вспомнил, что они были синего цвета, со звездой на каждой створке. В феврале вокруг ворот скопились грязные снежные сугробы. Они вроде бы и сейчас проступилихолодные даже в августовской жаре.
Подступило ощущение нереальности. Он хотел сдвинуться с места, но понял, что ноги как будто зарылись в сухую гальку. Что-то странное творилось. Из рта вырвался пар. Морозный ветер накинулся, как радостный пёс, облизал щёки, влажные губы, пересохшие глаза. В этот самый миг Выхин сообразил, что мир будто делится надвоепрошлое и настоящее влезли в его сознание равноправными хозяевами. Алла, располневшая, в камуфляже, с барсеткой, всё ещё стояла в летней темноте, но вокруг неё забрезжил зимний февральский свет, косой и серый, холодный и дымчатый.
Выхин крутанулся на месте, не понимая, что происходит. Алла открыла рот и что-то сказала. Слова донеслись издалека, словно сквозь вату, неразборчиво. Что-то вроде: «Совсем от жары». Он и сам почувствовал, как дурнеет нутро, едкая желчь подбирается по пищеводу к горлу, как свело живот и скулы. Всё один к одному.
Элка протянула руку, сжала крепко плечо и сказала:
Поднимайся, жиртресткомбинат!
Что?
Он моргнул. Элке пятнадцать. Вот же она перед ним, утончённая, худенькая, в желтом пуховичке, с косынкой на голове и в белых колготках. У Элки были классные прорезиненные сапожки с мехом. Сейчас она нетерпеливо топтала ими грязный снег на обочине.
Я говорю, давай живее. Весь день валяться будешь?
А вот и сам Выхин, только моложе на девятнадцать лет. Большой и неуклюжий, с нелепо торчащими из-под шапки раскрасневшимися ушами. Он поскользнулся на замёрзшей луже и упал в кусты.