Под испытующим взглядом Сун Лимин я взял в руку второго жука и, зажмурив глаза, сжал пальцы. Когда лопнул черный панцирь, я постарался не скривиться от омерзения. И ни один мускул не дрогнул на моем лице, пока я жевал белковую массу. Впрочем, это оказалось нетрудно: «мясо» производителя шелковой нити в самом деле оказалось вкусным.
Проглотив последний кусочек, я посмотрел на Сун Лимин глазами великомученика, вдруг ставшего Победоносцем. Только, в отличие от Святого Георгия, во мне эта метаморфоза произошла при жизни, чему я был безумно рад. Можно сказать, первый экзамен на звание даоса я сдал весьма успешно. О том, что милая китаянка приготовила мне еще одно испытание, я вспомнил уже под вечер, когда мы отправились в башню Дракона.
Глава пятая
Мы подъезжали к телебашне в сгустившихся сумерках. Чтобы не захлебнуться в вязком мраке и не сгинуть бесследно в черном провале ночи, Харбин вспыхнул миллионами огней. Белые лучи на острие башни безжалостно сканировали небо и землю, не давая им шанса погрузиться в зрительное небытие, найти успокоение в воображаемой пустоте ночного пространства. Я тоже терзал темноту: вспышками фотоаппарата. Ежесекундно нажимая на затвор, я оставлял в памяти суетливые, невыстроенные кадры: это был единственный способ вобрать в себя, поглотить без остатка сияющую красоту огромного города.
Попав внутрь Дракона, я вновь оказался посреди людского океана. Только в отличие от вокзала, где были сплошь азиатские лица, в башне перемешались представители всех наций и цветов кожи. Они в унисон говорили на знакомых и незнакомых мне языкахмиф о Вавилонском столпотворении нашел здесь свою тотальную реализацию. Малость привыкнув к тому, что в Китае тебя постоянно окружает неимоверное количество человеческих особей, я уже не стал впадать в ступор, как утром. Ориентируясь на ладную фигуру Сун Лимин, я старался не отставать от нее ни на шаг, чтобы не затеряться в этой пестрой толпе. Впрочем, я даже не сильно боялся с ней разминуться: в конце концов, на руках у меня была визитка отеля, и уж как-нибудь я бы сумел до него добраться.
Прежде чем вознестись на лифте к смотровой площадке, Сун Лимин провела меня по первым этажам, где находились залы развлечений. Абсолютно глупых развлечений, на мой взгляд: кому, кроме детей, интересны пластиковые динозавры в полный рост и прочие древние обитатели Земли? Или целая кунсткамера фантастических уродцев и пришельцев с других планет? Эти нелепые резиновые куклы раздражали меня до глубины души, а Сун Лимин хохотала, как ненормальная, и просила, чтобы я сфотографировал ее в объятиях то одного монстра, то другогону детский сад! Я старался быть вежливым и не подавать вида, что мне чертовски скучно, но китаянка оказалась проницательной штучкой. «Эй, ты, бука, кончай злиться, со смехом сказала она, расслабься и получай удовольствие!» Я старался изо всех сил «получить удовольствие», но выходило как-то не очень. Особенно это перестало выходить, когда Сун Лимин приволокла меня в «императорскую» комнатутам можно было пофотаться в традиционных одеяниях китайских царедворцев.
Сначала она сама натянула костюм средневекового воина: стеганая фуфайка и коричневый плащ по щиколотки, на голове шапочкаперевернутый походный котелок с желтым платком вокруг шеи, в руках деревянный меч. Корча страшные физиономии, Сун Лимин лихо размахивала мечом, принимала воинственные позы и делала грозные выпады, я же фотографировал ее забавы. А потом она потребовала, чтобы я облачился в костюм придворной дамы. Тут уж я не выдержал: покрутил пальцем у виска и заявил, что все, на сегодня довольносколько можно делать из меня идиота?!
И ты полагаешь, что с таким настроем сумеешь стать даосом? фыркнула Сун Лимин. Ты раздражаешься по любому поводу, на каждом шагу комплексуешь, и главноесовсем не ловишь кайф от жизни. Ты все что угодно, только не даос!
Вот приедем к Учителю, он и займется вплотную моим даосским воспитанием, огрызнулся я. А пока что буду ловить кайф по-своему, тихо, без абсурдных переодеваний и прочего веселья. Я не такой внутри, мне неинтересен весь этот балаган!
Ты, наверное, забыл, что даос внутриникакой, безмятежно глядя на меня, сказала Сун Лимин. А значит, он может быть всяким. И еще: в любой жизненной ситуации даос видит упражнение. Он его выполняет и тем самым обогащает свою внутреннюю пустоту новым содержанием. В этомсмысл бесконечного продвижения по пути Дао. Так что расцени переодевание в женское платье не более чем упражнение. Тебе просто нужно расслабиться и сделать это в свое удовольствие. Не думай о том, как посмотрят на тебя окружающие. Для даоса мнение других людей не существует.
Ладно, уговорила, буркнул я и, делая над собой громадное усилие, подошел к стойке с бутафорскими костюмами. Давай, ряди меня китайской матрешкой!
Не матрешкой, а знатной дамой, прыснула моя мучительница.
Она стала мне протягивать одну часть костюма за другой. Сначала велела натянуть через голову шелковую бордовую юбку с золотой оборкой. Потом подала темно-синюю, как ночное небо, блузу с широчайшими рукавамипо краям она была отделана красно-золотыми лентами. Увенчала эту неземную красоту алая шляпа. Ее поля украшала нить крупного жемчуга, а прихотливое сооружение надо лбом говорило о высоком происхождении фрейлины.
Ну что, ваше величество довольны? хмуро поинтересовался я, сцепив руки за спиной и сутулясь вдвое больше обычного. Таким дураком я себя давно не ощущал!
Ты просто куколка, куколка! восхищенно прищелкивая языком, сказала Сун Лимин. Сейчас я сделаю несколько снимков, чтобы ты сам убедился! Только поиграй немного, подвигайся, улыбнисьну побудь немного фрейлиной, а не занудой занудовичем
Я был зол как черт и жаждал оставаться именно «занудой занудовичем», старым и вредным, но эта девчонка упорно делала из меня клоуна на арене цирка. Кому расскажешьне поверят. Впрочем, хотела посмешище, о прекрасная и светлая Сун Лимин, так получай посмешище!
От злости я стал совершать нелепые дерганые движения руками и ногамиактер театра кабуки сдох бы от зависти, глядя на мой «танец»! Я почтительно соединял ладони и кланялся «императрице», а потом полз к ней на коленях, путаясь в юбке. Снова вскакивал на ноги и, раскинув крылья-рукава, семенил маленькими шажочками по комнате, аки девица в хороводе. Строил рожи в объектив и принимал чудовищные позы, за какие фрейлину наверняка бы предали публичной казни, привязав к коню и пустив его в чисто поле. Под конец я совсем распоясался: бухнувшись на золотой трон, победно задрал ноги и с голливудской улыбкой уставился на умирающую от смеха Сун Лимин.
Тут я услышал за спиной рукоплескание и многоголосый гогот. Резко вскочив, я обернулсяв дверях стояли три пожилые китаянки в фартуках и с косынками на головах. Скаля наполовину беззубые рты, они вовсю потешались, глядя на мое шоу.
Ni kan! Lao wai pai zhao!проскрипела одна из них, а ее товарки задрали вверх большой палец и одобрительно потрясли им в воздухе.
Что она там бурчит? сквозь зубы спросил я, сбрасывая с себя шляпу и кокетливый блузон. На ходу задрал юбку, чтобы стянуть ее через голову, и поспешил укрыться от трех граций за стойкой с одеждой. Что-нибудь типа: «Старый дурень совсем спятил»?!
Да с чего ты взял? удивилась Сун Лимин, проглядывая отснятые снимки. Просто сказала, что ты иностранец, фотографируешься. Это здешние уборщицы, они таких весельчаков каждый день сотнями видят. Вообще люди сюда для того и приходят, чтобы позабавиться. Ну признайся, тебе же понравилось? Ты так хорошо дурака валял!
Последняя фраза Сун Лимин меня буквально оглоушила. Еще никто не говорил мне эти слова с восхищением, так, будто я сделал нечто расчудесное. Порой отец кричал: «Кончай валять дурака!» и этим словно отвешивал мне незаслуженную пощечину: трудно было найти более серьезного человека, чем я, и тем обидней бывало мириться с презрительным тоном, каким старик это произносил. А сейчас вдруг оказалось, что валять дуракасовсем не плохо, наоборотсовершенно классно. По крайней мере, я вдруг осознал, что моя злость в процессе дуракаваляния куда-то испарилась, и вместо нее в душе образовалась приятная пустота. Не о ней ли давеча упоминала Сун Лимин?
Мы долго стояли в очереди на лифт: конечной целью всех посетителей была смотровая площадка, и лифтер без продыху гонял кабину туда-обратно. В отличие от других, я отнюдь не стремился попасть наверхиз-за страха перед высотой, о котором уже упоминал ранее. Поэтому я только радовался, что человеческий хвост перед заветной дверью укорачивается крайне медленно. Но все рано или поздно заканчивается; наступил момент, когда мы с Сун Лимин и еще двумя десятками счастливчиков зашли в лифт.
Мучение началось, как только за нами закрылись двери. Кабина начала подъем с такой скоростью, что у меня моментально заложило уши и закружилась голова. Мне показалось, что я побледнел, и, желая скрыть это от Сун Лимин, отвернулся к стене. Но, боже, это оказалась не стена, а огромное окно с видом на Харбин! Я воочию увидел, как стремительно мы несемся вверх, оставляя далеко внизу самые высокие городские здания. Я испытал настоящий приступ акрофобии: неистово заколотилось сердце, лоб покрыла испарина, а руки и ноги предательски задрожали. Я отчаянно испугался, что не устою и рухну на пол. Чтобы преодолеть ужас перед неизбежностью падения, я зажмурился и прижался лбом к стеклу. Это помогло пережить оставшиеся секунды подъема.
Мое состояние не укрылось от зорких глаз Сун Лимин. Когда мы наконец покинули лифт, он молча достала из сумочки платок и отерла мне лоб и виски.
Я бы не дала тебе упасть, сказала она и мягко сжала мне руку. Но ты молодец, сам справился.
Если бы я знал, что в лифте задняя стенка прозрачная, встал бы у двери, проворчал я. Каждый такой приступ мне, наверное, года жизни стоит. Помню, однажды отец решил меня наказать за какой-то пустяк (кажется, я тогда двойку получил) и запер одного на балконе. Он знал о моей фобии от школьного психолога и, сволочь, решил посмотреть, как люди себя ведут при панических атаках. Что ж, он увидел целиком всю клиническую картину, хоть снимай реалити-шоу для будущих психиатров. Я уткнулся ладонями и лицом в дверное стекло, чтобы случайно не сделать шаг назад и не вывалиться за перила. Мне казалось, что, если я хоть на сантиметр отодвинусь от двери, неминуемо полечу с пятого этажа. Я ревел благим матом, умолял отца впустить меня обратно, но он молча стоял за стекломруки в брюкии презрительно смотрел на мои слезы и сопли. Полагаю, этим он лишний раз доказывал себе, что сын у негослабак, никчемное создание. А у меня и вправду ноги ослабели до такой степени, что подкосились, и я рухнул на колени. Вне себя от ужаса, я уперся локтем в пол, чтобы не скатиться к бордюру, а другой рукой вцепился в ржавый карниз. В этом положении я провел минут пятнадцать, пока папаша не смилостивился и не открыл дверь. Я буквально вполз в комнату ему под ноги, а этот изверг не сказал ни слова и ушел готовить обед. Я же еще полчаса тупо просидел на полу, пока он не вышел из кухни и не рявкнул: мол, быстро встал и пошел жрать!.. Так он меня и воспитывал, мой родитель.
Да, суровый у тебя отец, посочувствовала Сун Лимин, заказывая в баре два мартини, только воспитатель плохой. Если бы он тогда нашел способ правильно решить проблему, ее бы уже давно не существовало.
И что же он такого правильного мог сделать, чтобы я перестал бояться? полюбопытствовал я, с жадностью делая глоток ледяного вермута.
Ну, взял бы и сбросил тебя с балкона, с серьезнейшим видом сказала китаянка. Устрани источник проблемыи проблема исчезнет сама собой!
В тот момент в моем безумном взгляде, наверное, смешалось все: недоумение, обида, яростькак она могла так зло шутить над моей бедой?! Видя, как болезненно я реагирую на ее слова, Сун Лимин покатилась со смеху и ободряюще похлопала меня по спине.
Знаешь, с чем у тебя настоящая проблема? сказала она весело. Ты слишком уж серьезно относишься к себе и своей разнесчастной жизни. Лелеешь обиды столетней давности, каждый раз с новой силой переживаешь тяжелые воспоминания. Так, друг мой, и с ума можно сойти. Кажется, я знаю, как помочь тебе уменьшить страх перед высотой. Или даже совсем от него избавиться. И это займет не больше пяти минут.
Так я тебе и поверил, скептически сказал я, залпом осушая бокал. Великий психотерапевт Сун Лимин спешит на помощь!
Ладно, пошли, Фома неверующий, усмехнулась китаянка, будем городом любоваться.
Мы вышли из бара и поднялись по винтовой лестнице на два этажа выше: там располагалась смотровая площадкаконечная цель наших блужданий по внутренностям Дракона. К моему облегчению, это оказалась закрытая круглая комната в виде кабины космического корабляздесь все лучилось серебристо-голубым светом. По диаметру комнаты красовались многочисленные окна-иллюминаторы, через них можно было созерцать виды Харбина. Чтобы добраться до иллюминаторов, нужно было встать на огороженную бордюром дорожку, бегущую по окружности кабины. Мы разулись, надели одноразовые тапочкиих здесь услужливо предлагали за три юаня всем желающими ступили на дорожку.
Сун Лимин предупредила, что я должен глядеть в иллюминаторы не прямо, а через экран цифровой камеры: так, мол, проще привыкнуть к мысли, что я созерцаю город с высоты ста восьмидесяти метров. Под ноги тоже не смотри, небрежно сказала китаянка, просто передвигайся от одного окна к другому.
Надо признать, ее совет оказался эффективным: глядеть через объектив на спичечные коробки многоэтажек было очень комфортно, я не испытывал с этим никаких проблем. После четвертого по счету окна Сун Лимин предложила мне убрать фотоаппарат и выглянуть непосредственно в иллюминатор. Я немного поколебался, но сделал это. Внизу простирался горящий огнями город, и я понимал, что забрался неимоверно высоко, раз вижу всю его безграничность. Но почему-то на этот раз я чувствовал себя защищенным, и даже тень страха не шевельнулась во мне. Я медленно переходил от одного окна к другому, а внутри меня росло и ширилось чувство уверенности, даже гордости за свое спокойствие.
За моей спиной снова раздался голос Сун Лимин. Она велела мне продолжать двигаться по кругу, но только теперь глядя себе под ноги. И вот тут-то я понял, какой сюрприз она для меня приготовила: пол на дорожке был стеклянный! Под ним зияла устрашающая пустота, и безбрежный океан огней плескался теперь прямо подо мной. При этом я живо почувствовал, что нас разделяют многие десятки метровя словно висел в воздухе.
От неожиданности и потрясения я застыл на месте, а потом вдруг потерял равновесие: меня повело в сторону, и чтобы не упасть, я вцепился в бордюр. В приступе нарастающего страха мне показалось, что стекло под ногами сейчас треснет, разобьется и я совершу последнее в жизни стремительное путешествие вниз. Захотелось немедленно, пусть даже с позором, покинуть стеклянный круг, и я сделал движение, чтобы сойти с него, но сзади мне на плечо опустилась рука Сун Лиминсейчас она была словно железная.
Продолжай идти, тихо приказала она. Ничего страшного не случится, можешь быть абсолютно спокоен. Я тебя подстрахую, если что.
Ее голос не исцелил меня в мгновение ока, но благодаря ему я восстановил утраченный баланс тела. Подавив ужас, я продолжил ходьбу. Ноги у меня были словно каменные, однако они не дрожали и не отказывалия медленно делал шаг за шагом, продвигаясь вопреки всему. Когда я завершил прогулку над пропастью и сошел с круга, мне показалось, что прошла целая вечность. В эту вечность канул без следа мой ненавистный страх перед высотой.
Покидая башню Дракона, я ощущал себя новым человеком.
Глава шестая
Я был начинающим путешественником, но и при всей своей неопытности понимал, что наша трехзвездочная гостиница отличается весьма умеренными достоинствами. Про летучих пауков в ванной комнате я уже говорил, про великолепную слышимость в номерах тоже. К этому надо добавить, что в отеле в принципе отсутствовал лифт. Подниматься по высоченным ступеням на пятый этаж и тащить за собой отцовский чемодан-инвалид было то еще удовольствие!
Однако самыми умеренными достоинствами обладали, пожалуй, завтраки для постояльцев: утренняя трапеза в ресторане включала жуткое соевое молоко, малоаппетитные на вид вареные или пареные овощи, да еще пресные булочки из бледного теста. Даже Сун Лимин отвернула нос от этого убожества. Она заявила, что мы отправляемся завтракать в другое место, где наверняка найдем что-нибудь более соблазнительное.