По пути назад я заметил то разгорающийся, то гаснущий огонек. Подошел поближеоказывается, Сетону тоже не спится. Он вышел покурить свою трубку, и при каждой затяжке на изуродованном лице его вспыхивал адский багровый отсвет. Он улыбнулся, но улыбка из-за шрама и странного освещения вышла такой жуткой, что я вздрогнул.
Ну и как?
Как вы и сказали. Замечательный, я бы сказал, редкостный аромат.
Вы может называть меня Тихо. Позвольте угостить табаком?
Я покачал головой. Курить я еще не научился.
Тогда посидите со мной. Он пожал плечами и сделал приглашающий жест. Ночные часы лучшее время суток. И уж безусловно лучшее из всего, что может предложить этот треклятый остров.
Я присел, и между нами завязалась беседа. У него было много вопросовпро Тре Русур, про мою семью. Он задавал их с таким тактом, так легко и непринужденно, что говорить мне с ним было легче, чем даже с моим кузеном. Во всяком случае, о смерти брата я рассказал ему первому.
Мои соболезнования. Ваш единственный брат?
Да. Единственный.
Знаете, мне тоже довелось пережить потерю семьи, хотя я-то был единственным ребенком. Никаких братьев и сестер у меня не было но были отец и мать, которых я не помню. Отец погиб, мать ушла в монастырь, и жил я у дяди, брата покойного отца. Он воспитал меня и дал образование.
Мы еще немного поговорили о странных прихотях земного существования, и как-то само собой я поведал ему историю с Линнеей, которая, собственно, и послужила причиной моего изгнания на остров Бартелеми. Он начал расспрашивать и про нее. Удивительноэтот человек оказался единственным, кто понимал мои чувства и принимал их всерьез. Во всяком случае, он не дал ни малейшего повода заподозрить, что история моей любви кажется ему юношеской блажью.
Дослушав, он некоторое время сидел молча, закрыв глаза и слегка покачивая головой.
Вы, должно быть, полагаете, что несчастней вас и человека нет на земле, сказал он тихо. Но подумайте вот о чем: полно людей, которым за всю жизнь не довелось испытать это прекрасное чувстволюбовь. Знаете, мы с вами очень похоживы и я. И вы наверняка удивитесь, когда узнаете о причине моего побега с континентанастолько моя судьба похожа на вашу. Меня, так же как и вас, никто не хотел понять
Он замолчал и аккуратно положил трубку на подлокотник стула.
Наш просвещенный век называют эпохой логики и разума но никому и в голову не приходит, что миром управляют силы, далеко превосходящие всякий разум и всякую логику. Люди этого просто не понимают, а раз не понимают, встречают в штыкив меру своей духовной ограниченности. Встречают в штыки все, что не укладывается в придуманные ими рамки. Оттолкнуть, разумеется, легче, чем попытаться понять. Но знаете ли не они нам, а мы им должны сочувствовать, этим несчастным, обездоленным созданиям, которые ни разу в жизни не испытали настоящего чувства. Но никуда не денешься: они управляют миром. Управляют миром в меру своего бесчувствия и результаты налицо. Человек создан свободным, а куда ни гляньоковы, оковы и опять оковы.
Никогда, ни до, ни после, не слышал я таких слов из усткого бы вы подумали? Рабовладельца! Я не нашелся что сказать. Очевидно, молчание мое выдало недоумение и скепсис. Никого поблизости не было, все спали, но Тихо Сетон огляделся, будто нас подслушивают.
Я не тот, за кого вы меня принимаете, Эрик. Запомните это. Не тот. Надеюсь, придет время, я смогу объясниться, а пока вам придется поверить мне на слово.
Он надолго задумался, потом повел плечами, будто старался отогнать неприятное воспоминание.
Сколько вам лет, Эрик?
В декабре будет пятнадцать.
Что ж время идет быстро. Скоро вы сами будете хозяином своей судьбы. И вот еще что как вам у нас? Здесь, на острове?
Вопрос поставил меня в тупик. С одной стороны, он сам задал беседе искреннюю и доверительную тональность, а с другойя боялся нечаянно задеть его чувства. Ведь мы совершенно не знакомы.
Иногда мне кажется произнес я осторожно и задумался, выбирая подходящие слова. Иногда кажется Бог отвернулся от Бартелеми.
Сетон опять взял трубку, но она успела погаснуть. Он начал ее раскуривать, и когда над нами поплыло большое, меняющее форму облако дыма, неожиданно спросил:
А вы верующий?
Я торопливо кивнул, и вдруг меня начали одолевать сомнения. Никто и никогда не задавал мне подобных вопросов. Вопрос, намекающий на возможность выбора, о существовании которого я даже не подозревал.
Он сделал еще несколько неторопливых затяжек.
Сам-то я что вам сказать Не так-то легко верить в Бога, который, как только представляется случай, помогает угнетателям и тиранам, а справедливым и честным ставит палки в колеса.
Я вспомнил книгу из библиотеки матери. Ее написал некий француз, одно имя которого заставляло отца хмыкать, будто кто-то осмелился помянуть при нем имя дьявола. И возразил:
Разве Бог отвечает за все несправедливости? Это мы, люди, забыли, откуда мы родом. Построили мир, где вовсе не обязательно соблюдать Его заповеди.
Каждому по его вере но общество-то прогнило насквозь. Имеющий уши да слышит, имеющий глаза да видит.
Он наклонился ко мне совсем близко и почти прошептал:
А может, никакие заповеди и не нужны? Кроме тех, что продиктованы самой природой? Представьте, сколько добра могли бы сделать такие люди, как вы и я разве это не истинная свобода, Эрик?
И тут же откинулся назад, словно испугался услышать не тот ответ, что ожидал. Выпустил облако дыма, проследил, как оно растворилось в ночном мраке. Из свища на щеке тоже выползла тонкая струйка дыма, заколебалась, словно не знала, куда податься, и мгновенно растаяла.
Может, истина в том и состоит: делай, что считаешь нужным. Вот вам и весь закон Божий.
Я сидел слева, как раз со стороны его ужасного шрама, и не мог определить, серьезен он или насмехается. Его улыбка напоминала гримасу человека, только что нюхнувшего крепкого табаку. Тихо Сетон заметил мое недоумение и рассмеялся.
Прошу прощения. У меня своеобразное чувство юмора, многие жалуются. И то, что я осмелился выказать его на столь ранней стадии, свидетельствует только об одном: даже после короткого знакомства я испытываю к вам безграничное доверие.
Он выбил трубку о каблук, поднялся и пожелал мне доброй ночи.
Вернее, доброго остатка, поправился он и снова засмеялся. Знаю, что в Густавии немало злых языков. И вы представить себе не можете, насколько радует меня ваше понимание. Надеюсь, вы не станете, наслушавшись сплетников, думать обо мне плохо?
Я неуверенно кивнулчто на это ответишь? Но он, словно не заметив моего замешательства, просиял и положил мне руку на плечо.
Все, что я знаю о вашем отце, я знаю из ваших же рассказов, но простите меня, человек, который отсылает сына в Богом забытое место или, как вы выразились, в место, к которому Бог повернулся спиной такой человек мало чем отличается от сумасшедшего. И знайтевы всегда желанный гость в Куль-де-Сак. Нужда заставит или подвернется случайпомните: желанный гость. Я попрошу Яррика всегда содержать вашу спальню наготове, и мое высшее желаниечтобы вы чувствовали себя здесь, как дома. Буду польщен. Спокойной ночи.
13
Поутру, когда Юхан Аксель меня растолкал, появилось чувство, что мы спали куда дольше, чем следовало. Тем не менее Сетон уже ждал нас на веранде за накрытым столом. Дымящийся кофейник, хлеб и конечно же селедка, нежнейшая селедка в каком-то незнакомом мне соусе.
Крабы, сказал Сетон, заметив мое недоумение. Соус из крабов.
Он допил кофе, достал из кармана кошель и начал выкладывать на стол деньги.
Я попытался оценить сумму, которую я задолжал Короне по причине отсутствия моих рабов на общих работах. Не угодно ли господину Шильдту удостовериться вернее, не угодно ли господину Шильдту проверить, верна ли моя калькуляция? Вот и счеты к вашим услугам. Он пододвинул Юхану Акселю деревянную рамку с нанизанными на металлические прутки костяшками и испещренный цифрами лист бумаги.
Юхан Аксель не стал пользоваться счетами. Он поводил пальцем по рядам цифр и пожал плечами.
Расчеты выглядят корректно, но сумма почему-то больше истинной.
Да я взял на себя смелость предположить, что губернатор Багге примет избыток как компенсацию за возможные неудобства, которые я доставил администрации. Или, если угодно, как задаток за будущие неудобства подобного рода.
Юхан Аксель нахмурился.
Я не уверен, что губернатор согласен решать подобные вопросы таким необычным способом.
Сетон весело посмотрел на моего кузена и улыбнулся. Впервые я заметил, как в его повадке проскользнула тень превосходства взрослого, много повидавшего человека над неопытными мальчишками.
Если на вашем жизненном пути встречались исключительно люди, отвергающие предложенные без всяких требований взаимных услуг деньги что ж, значит, вам посчастливилось жить среди ангелов. Но я предлагаю дождаться, что скажет сам губернатор. Вам надо только передать деньги его превосходительству Карлу Фредрику Багге. Деньги и письмо. И, конечно, расписаться в получении означенной суммы.
Он протянул Юхану Акселю тщательно очиненное перо какой-то экзотической птицы и изящную чернильницу. Юхан Аксель еще раз пробежал глазами калькуляцию и подписал.
Во дворе уже дожидался Яррик, держа под уздцы наших вымытых и вычищенных до жаркого блеска лошадей. Сетон помахал нам с веранды, и мы двинулись в путь. Солнце палило немилосердно. Довольно долго мы молчали. Кузен ехал чуть впереди, и настроение его угадать было нетрудно: плечи опущены, взгляд устремлен вниз. Поэтому первым прервал молчание я.
Что тебя гнетет, Юхан?
Он придержал лошадь, и мы поравнялись.
В усадьбе нет ни одного раба. Хотя по бумагам их должно быть не меньше двадцати. Хлопковую плантацию ты видел сам. Нигде нет и следа каких-то работ. Ты пошел спать, а я еще успел поговорить с Тихо Сетоном. Он долго расспрашивал, что я думаю о том, о сем к примеру, о делах шведской Короны на острове Бартелеми. И в конце концов дал разъяснение.
И какое же? Разъяснение, я имею в виду?
Юхан Аксель методично обгрыз траурную кайму на ногте большого пальца, выплюнул в канаву и некоторое время полировал оставшийся ноготь, потирая его о зубы, укоренившаяся и довольно неприятная привычка.
Какое разъяснение мне очень хотелось бы верить. Разъяснение вот какое: он испытывает ничуть не меньшее отвращение к порядкам на Бартелеми, что и мы с тобой.
Мне он говорил то же самое, кивнул я с энтузиазмом. Я тоже успел побеседовать с ним наедине.
Юхан Аксель нахмурился.
Когда ты успел с ним поговорить?
Ночью Я вышел проверить, в самом ли деле его хваленые цветы такие мастера пахнуть. А он сидел на веранде с трубкой. Судя по всему, еще не ложился.
Эрик я не хочу, чтобы ты встречался с ним наедине. По крайней мере пока я не выясню, что скрывается за его прекраснодушием. Обещаешь?
Я с трудом скрыл раздражение.
Ты считаешь меня несмышленым младенцем? Ты то же?
Юхан Аксель посмотрел на меня так озабоченно, будто я и в самом деле не имел права что-либо решать.
Ты еще не повзрослел, Эрик. Ты так легковерен тебе хочется обо всех думать хорошо, даже о тех, кто этого не заслуживает. И тут нечего стесняться, наоборот. Но ты показываешь свои чувства открыто, и это делает тебя ранимым. Грубо говоря, легкой добычей. Я не собираюсь от тебя ничего скрывать, но сначала должен выяснить, как и что. И пока я не уверюсь, что все в порядке, умоляю тебя: держись подальше от Куль-де-Сак!
Возможно, из-за жары, возможно, из-за жажды, но раздражение мгновенно переросло в гнев. Сетон говорил со мной, как с равным, первый человек на Бартелеми.
Ну да, прошипел я, малыш Эрик Тре Русур не может позаботиться о себе сам. Он всего-то туповатый кузен Шильдта, никому не нужен и только путается под ногами. К тому же все только и думают, как бы его надуть, провести и использовать в своих целях. Но знай, Юхан, мы знаем других не лучше и не хуже, чем самих себя.
Что ты имеешь в виду, Эрик? сдержанно спросил Юхан Аксель. Глаза его потемнели.
Ты прекрасно понимаешь. Отец оплатил твое путешествие, чтобы ты за мной шпионил, читал мои письмавсе для моей же пользы, разумеется. Но мне не нужна нянька. Отныне я выбираю друзей сам!
Я сказал это в запальчивости, вскоре и сам пожалел. Но в тот момент кровь во мне кипела, как вода в чайнике, и я пришпорил лошадь. Она всхрапнула от удивления, сделала попытку оглянуться, но послушно перешла на рысь. Моя лошадка была помоложе и порезвее, и Юхан Аксель догнать меня не мог, даже если бы и захотел.
Наверное, я свернул где-то не там, ошибся на одном из немногочисленных перекрестков. К счастью, дорог на острове мало, окончательно заблудиться невозможно, поэтому я все же доехал до Густавии, хотя и с опозданием на пару часов. Отвел лошадь в конюшню, передал конюху и пошел к Дэвису. Уже наступил вечер, но Юхана Акселя не было ни в кабаке, ни в нашем номере. Сэмюель Фальберг помахал мне рукой: видимо, понял, насколько мне одиноко, и пригласил за свой столик, чему я обрадовался несказанно.
Весь день не видел ни вас, ни юного Шильдта, сказал он, не успел я присесть. Где вы пропадали?
Я коротко поведал ему о нашем поручении.
Вот оно что Тихо Сетон я с ним лично не знаком, но все равно помню он был здесь, в Густавии, хоть и очень коротко. Пока не купил землю на другом берегу острова. Моего коллегу несколько раз вызывали во все публичные дома Густавиитак немилосердно Сетон издевался над жрицами любви. Очень быстро стал персона нон грата. И как он вам показался?
Я вспомнил: Сетон предупреждал меня о слухах, которые распространяют о нем злые языки.
Отменный, радушный хозяин. Мы замечательно побеседовали. Думаю, всем заметно, как мне трудно найти свое место здесь, на острове но он один отнесся к этому с пониманием.
Фальберг задумчиво смерил меня взглядом, видно, оценивая мои слова, и сменил тему разговора.
Эрик хочу поделиться с вами. Я обнаружил на острове Вы ведь знаете про мои естествоиспытательские наклонности? Так вот, я обнаружил на острове удивительное создание. Представьте себя на первый взгляд непомерных размеров паук. При ближайшем рассмотрении я установил, что это создание относится скорее к отряду скорпионов. Тоже, конечно, паукообразные, но отдельный отряд. Удивительно, да? Со временем я понял причину ребуса. У него нет ни хвоста, ни ядовитого жала но он питается другими пауками. Те неосторожно принимают его за своего и подпускают слишком близко. А когда осознают ошибку, уже поздно. Он бьет наверняка, без всякого риска неудачи.
Фальберг поставил локти на стол, опер голову на руки и внимательно на меня посмотрел.
Вы понимаете, что я хочу вам сказать, Эрик?
Я не понял, но на всякий случай кивнул. Вскоре мы пожелали друг другу доброй ночи.
Я надеялся, что Юхан Аксель уже вернулся. Тогда я мог бы если и не взять назад свои слова, то как-то объясниться. Но, к моему удивлению, ошибся. Номер был пуст. Я огляделся и понял, что кое-какие из вещей Юхана исчезли. Хотя он и постарался взять их незаметно. Видно, обиделся и решил переночевать где-то еще.
Я на всякий случай проверил и свои вещи и похолодел: ящичек, в котором лежал подаренный отцом пистолет, был пуст.
14
На следующее утро я отправился к губернаторуразузнать, куда делся Юхан Аксель. Секретарь не хотел меня пускать. Я начал лихорадочно обдумывать следующий шаг, но через несколько минут на пороге появился сам Багге.
А-а-а Тре Русур. У него есть чувство юмора, у твоего кузена. Никогда бы не подумал. Где он болтается? У меня тут срочные счета, они ждать не могут.
Я пролепетал, что ничего про кузена не знаю, и, собственно, пришел задать ему тот же самый вопрос. Багге раздраженно потер жирную шею, отгоняя предвкушающих праздничный завтрак комаров.
Вчера он во что бы то ни стало хотел вернуться в Куль-де-Сак. Еще чего! Что до меня, вопрос решен. Здесь есть дела поважнее, они не могут ждать, пока он разберется со своими химерами. Я дал ему знатную выволочку. Еще чего! повторил он с еще бо́льшим нажимом. Клерки будут учить меня, что и когда мне предпринять! Но знайте, Тре Русур: я проучил его только потому, что у меня на Шильдта большие бо-ольшие виды. Оч-чень большие! В отличие от вас, уж извините за откровенность.