Погода стояла волшебная. Птицы порхали в небе, прыгая по веткам деревьев, и чирикали наперебой. Их песни были разными, но одинаково красивыми. Мелкие животные трусливо перебегали с места на место, боясь показаться на глаза, но люди все равно слышали их суету в шуршании кустов и травы. Ветерок, который успел наполниться прохладой от озера, расположенного немногим дальше, поднимал с земли листья и разноцветные лепестки цветов, что так неосторожно были зацеплены животными и сброшены на землю.
Малышка радовалась всему. Кажется, она позабыла о тех страшных днях, когда и мать, и отец терялись в тревожных чувствах, когда не видели будущего, утрачивая смысл существования, который медленно угасал в маленькой комнатке на втором этаже. Угасал в страшных муках, и их никто не мог прекратить.
Папочка, а где мамочка? спрашивает маленький ангел своим звонким голоском.
Бабочка, за которой она с таким энтузиазмом гонялась, чтобы словить и показать родителям, все-таки улетела, оставляя надувшего от негодования губки ребенка ни с чем. Но это солнечное создание не умело долго обижаться, поэтому легко переключило внимание на божью коровку, севшую на лепесток ромашки. Ткнув в нее пальчиком, чтобы подтолкнуть букашку к центру цветочка, где находится, по словам мамы, вкусная пыльца, девочка хотела таким образом помочь. Но крохотное существо не оценило этого и улетело. Пораженно уставившись на такое вопиющее безобразие, малышка проводит кончиком указательного пальца по сердцевине цветка, собрав несколько крупинок пыльцы, и кладет его в рот, но мгновенно кривится и, высунув язык, начинает его тереть, чтобы убрать этот горький привкус, но ничего не получается. Тогда она подбегает к папе, чтобы взять из корзинки, которую он разгружает, пару ягодок малины.
Пыльца этого цветочка невкусная! возмущается девочка. Теперь ясно, почему жучок улетел.
Она задавала вопрос, когда гонялась за бабочкой, но папа не отвечал ей, ожидая, когда она будет готова его слушать.
Мама собирает цветы, чтобы сплести тебе венок. Ты же любишь венки?
Барнел несказанно счастлив, наблюдая за суетой своего полностью здорового ребенка. Ее непоседливость, неспособность долго обижаться и дуться, умение радоваться даже самому простому восхищают его.
А где она? малышка оглядывается по сторонам.
Вот здесь, отец указывает вправо.
Папочка, там никого нет.
Значит, цветочки закончились, и она отошла в другую сторону, где их много, легко объясняет он.
Теперь ему нравилось пояснять такие мелочи, учить своего ребенка. Как жаль, что раньше подобное он всегда оставлял на жену, ссылаясь на усталость.
Папочка, но ее нигде нет.
Надо посмотреть повнимательнее, с улыбкой пожурил он.
Поставив чайничек на покрывало, мужчина начинает оглядываться. Но дочка оказывается абсолютно права, супруги нигде нет. Не может Я же только что ее видел
Он озирается по сторонам, стараясь не паниковать, чтобы не напугать малышку. Лес негустой, поэтому заметить тонкую фигуру в ярком синем сарафане не составило бы труда, но нигде вокруг никого не было.
Алисия! зовет мужчина. Не волнуйся, золотко, мама сейчас найдется, не оборачиваясь к ребенку, говорит он. Она просто решила поиграть с нами в прятки. Алисия! позвал еще громче. Милая, ты где?
Внезапно раздается истошный крик, полный боли и отчаяния. Барнел сразу его узнает и уже хочет помчаться на выручку, но оставлять дочь одну нельзя. Обернувшись к ней, он с ужасом видит, как тело малышки покрывается трещинами, словно сделанное из стекла. Сквозь эти трещины тут же начинает просачиваться кровь. Сначала это были небольшие дорожки, словно легкие порезы, но постепенно от тела откалываются крошечные кусочки, тут же рассыпаясь прямо в воздухе и исчезая, а из черных дыр потоком хлынула кровь, которой с каждым разом становится все больше. Она устремляется по телу вниз, к земле и стремительно растекается в стороны.
Сейчас, прямо на его глазах, происходит что-то немыслимое. Жена продолжает кричать где-то вдалеке, а он и пошевелиться не может. Страх держит и не дает уйти, но позволяет сделать шаг назад. Барнел тут же спотыкается о тот самый чайник. Он смог бы устоять на ногах, но поскальзывается на луже крови, что успевает до него добраться. Пытается подняться, но руки скользят. Скользят в крови его собственного ребенка. Любимой и единственной дочери, которую подарил ему Создатель.
Трещины все длиннее и глубже. Дыры все шире. Крови все больше. Он не может этого вынести. Ему плохо. Слезы не дают нормально видеть, а крик режет слух. Сам он не в силах ничего предпринять. Ни стереть влагу, ни заткнуть уши. Сердце рвется на части.
Сильвия начинает двигаться. Она делает шаг навстречу любимому отцу. Это выглядит неестественно, словно тело не ее, а чужое. Появляются новые трещины и дыры, кровь ускоряет свое течение, но она этого не замечает. Идет все дальше, с каждым шагом приближаясь к родителю. Барнел не отшатывается от нее, ни единым движением, ни единой эмоцией не показывает, что ему противно, когда она прикасается к его лицу потрескавшимися руками, перепачканными в крови. Как ему может быть противно, если это его Сильвия? Его маленькая доченька. Его маленький ангелок. Маленькое солнышко. Его чудо.
Она берет его лицо в свои крохотные ладошки и вытирает пальчиками слезы. Мужчина видит, что она грустно улыбается ему и тоже плачет. В ее красивых глазках столько слез, которые она не успела еще выплакать. В них столько нежности к нему, которую она не успела еще подарить. Столько любви и ласки, которую не успела истратить. Она целует отца в щеку, оставляя кровавые разводы, но он этого не чувствует. Для него это не имеет значения. Все, что важно, сейчас перед ним, стоит на коленках и медленно истаивает, исчезает. Он хочет обнять ее, прекратить этот кошмар.
Я люблю тебя, папочка, шепчет малышка. Очень люблю
Все вокруг трескается и осыпается осколками, оставляя лишь черноту. Он не успевает ее обнять. Руки хватают лишь пустоту
Резко просыпаясь, Барнел никак не может отдышаться. Холодный пот катится градом по спине и лицу. Ему кажется, что он еще не до конца пришел в себя, раз продолжает слышать крик. Однако внезапно понимает, что кричат вовсе не во сне, а совсем рядом. Подскочив с постели, он опрометью бросается в коридор, сшибая все на своем пути. Его сознание все еще мутное после кошмара, тот ужас никак не хочет отпускать из своего леденящего кровь плена.
Барнел быстро понимает, куда приводит его крик, но до последнего надеется, что все совсем не так, как ему нашептывает разум. Все совсем не так И душа холодеет не от этого. И сердце отбивает бешеный ритм не от этого. И тело дрожит не от этого. И страшно ему не от этого. Это кошмар! Он не может забыть ночной кошмар, а не потому, что совсем рядом случилось нечто невозможное. Невозможное в своем невыносимом ужасе. Но стоит только добраться до комнаты Стоит лишь повернуть ручку и распахнуть дверь
Все рушится.
Словно в кошмаре, но с той лишь разницей, что трескается и осыпается не мир вокруг, а он сам.
Он еще не видит самого главного, того, из-за кого все это происходит. В первую очередь перед его взором предстает смертельно бледная супруга, обернувшаяся к нему, когда он входит. Ее покрасневшие глаза и нездоровый румянец особенно сильно выделяются своей неестественностью на белом лице. Губы дрожат, а нижняя немного кровит из-за того, что ее слишком сильно прикусили, поранив. Лицо залито слезами, а левая рука прижата к телу, будто старается удержать в груди сердце, в то время как правая комкает простынь на постели.
Милый, еле шепчет женщина. Сильвия Наша малышка Она Она не дышит
Это случилось То, чего они чудом смогли избежать, вновь вернулось и забрало их сокровище. Барнелу казалось, что его сердце, которое только что билось с невыносимой скоростью, вдруг остановилось. Он был готов кричать, как совсем недавно кричала его любимая, но не мог издать и звука. Жестокий сон превратился в жестокую реальность, от которой не скроешься пробуждением.
Мужчина медленно переводит взгляд на постель и видит свою малышку их малышку. Казалось, он должен видеть закрытые глаза, бледную кожу и безмятежное выражение лица, но перед его взором предстают печальные зеленые глаза и потрескавшееся, истекающее кровью лицо. А в ушах звучат последние слова: «Я люблю тебя, папочка. Очень люблю»
Как же трудно поверить в это. Ведь буквально вчера все было хорошо. Он сидел рядом. Слушал спокойное дыхание. Думал о будущем. Думал о том, что у них все наладится. Что они вновь будут прекрасной семьей. Он же столько хотел сделать! Столько всего! Так почему же? Почему ее ни стало? Почему ее отняли?
Барнел! Ты же сказал, что все будет хорошо! женщину трясет, но она находит в себе силы подняться и подойти к супругу. Ты сказал, что нам помогут! Сказал, что беспокоиться не о чем! Сказал, что опасность миновала и все наладится!
Она бьет его кулачками в грудь, желая донести всю ту боль, что сейчас испытывает. Бросает гневные слова, обвиняя во лжи. Хочет утопить в горе, чтобы и ему, стоящему без движения, стало плохо. Но хуже становится лишь ей. Она больше не в силах стоять, поэтому падает на колени, громко рыдая.
Почему?! Почему-почему-почему?! повторяет она, словно в бреду. Сильвия! За что? завывания матери, потерявшей свое дитя, становятся только сильнее.
Барнел растерянно смотрит на возлюбленную, которая сидит в его ногах. Хочет сказать хоть хоть что-то но слова не идут. Никакие слова не смогут вернуть утраченного. Он присаживается рядом и хочет обнять, но замирает, так как Алисия резко вскидывает голову, переставая рыдать. Ее слезы в одно мгновение высыхают.
Я знаю, что делать! ее глаза глаза безумца, а широкая улыбка искажает красивые черты лица. Милый, нашей девочке еще можно помочь! говоря это, она на четвереньках подползает к постели.
Какая же я глупая! Еще ведь не поздно! Да! она посмеивается после каждой фразы. Нужно помочь ей задышать. Просто заставить сделать вдох! Детка, обращается она к ребенку. Я знаю, ты еще здесь с нами, Алисия хватает девочку за воротник белой ночной рубашки и встряхивает, но ничего не происходит.
На миг в глазах обезумевшей женщины появляется непонимание. Как же так? Почему ничего не получается? Но эти мысли, полные искренней озадаченности, быстро сменяются злобой.
Сильвия! вдруг кричит женщина. Как ты себя ведешь! Почему не слушаешься маму?! Разве я тебя этому учила? Живо просыпайся! она бьет ребенка по лицу, но снова ничего. Я сказала: просыпайся! Что ты себе позволяешь! удары следуют один за другим, казалось, им не будет конца.
Но внезапно женщину оттаскивают от постели, перехватывая за пояс.
Нет! Пусти! кричит она, вырываясь. Я добьюсь, чтобы меня слушали! Она почти подчинилась! ПОЧТИ! Немедленно отпусти! Барнел с трудом удерживает брыкающуюся супругу.
Алисия, остановись! Тебе нельзя так волноваться! Ты еще не восстановилась от недавнего стресса.
Я верну дочь! Она будет с нами! БУДЕТ! женщина не слышит, истошно выкрикивая слова, словно заклинает. Не позволю отобрать! НИКОГДА! Нет
Следующий резкий рывок и все заканчивается. Крики обрываются, будто кто-то нажал кнопку, отключившую звук. Женщина перестает двигаться, как если бы обрезали все ниточки, заставлявшие тело шевелиться. Наступила оглушающая тишина. Слишком громкая в такой ситуации. Как неожиданно все это началось, так же неожиданно и закончилось. Просто вдруг Алисия обмякла в его руках.
Милая? зовет он, но не получает ответа. Милая?
Еще один фрагмент кошмара, но тогда он ее искал, а сейчас держит в своих руках, но все также не способен дозваться. Это не может повториться еще раз. Он не может потерять в один день все!
Родная! Не молчи
Он садится на пол, устраивая возлюбленную на коленях, разворачивая к себе лицом. Она действительно уже ничего не может ему ответить. Ее губы больше не разомкнутся, и красивый голос не произнесет слов, не позовет по имени. Яркие выразительные глаза, которые унаследовала их дочь, больше не посмотрят на этот мир, на него. Секундой ранее в них плескалось безумие, а теперь там безграничная мертвая пустота.
Алисия всегда была легко подвержена простудам. Даже небольшой прохладный ветерок мог нанести вред, если не одеться хорошо. Мокрые ноги от дождя, сквозняк уже постельный режим и настойки на тумбочке. Слабый организм мог не позволить Алисии выносить ребенка, и лекари настойчиво ее отговаривали, но та твердо стояла на своем. Ради этого она часто посещала врачевателей, пила укрепляющие отвары, какими бы отвратительными они ни были. И вот восемь лет назад у них родилась прекрасная дочка. Сморщенная, как маленький старичок; розовенькая, как предрассветное небо; крикливая, как петушок поутру; разборчивая в еде, как принцесса; упертая, как стадо баранов; переменчивая, как ветер Столько всего. И это все была она. Он потерял их обеих.
Алисия горько произносит мужчина имя любимой, заботливо убирая пряди с лица и оглаживая кончиками пальцев контур лица. Он с болью в сердце навсегда прикрывает ей глаза и прижимает к себе крепче, а слезы все текут по щекам. Он прикасается губами к ее волосам и так и сидит, раскачиваясь на месте, словно убаюкивая маленького ребенка, а мысленно поет колыбельную.
Спустя несколько часов он приходит в себя. В его голове беспокойно носятся разные мысли, принимая одному ему необходимую форму. Он знает, что будет делать. Знает, как необходимо поступить. С трудом поднявшись из-за одеревеневших мышц, Барнел подходит к постели и укладывает супругу рядом с дочерью. Все выглядит так, будто они обе просто сильно устали и прилегли отдохнуть. Ребенок ослаб после болезни, а мать перенервничала. Вместе они прекрасны. Бросив последний взгляд на свою семью, мужчина выходит из комнаты, тихонько прикрывая дверь, привычка, выработанная за недавнее время.
Он стоит за закрытыми дверьми, продолжая держать ладонь на ручке. Горе и безысходность с помощью силы воли удается оттеснить на второй план, заставив проявиться совершенно другие эмоции. Сердце предвкушающе забилось, в глазах загорелся огонь. Он снова чувствует вкус жизни, снова входит в ее течение, но не для того, чтобы наслаждаться.
Ты за все ответишь! угрожающе шипит мужчина, его слова словно яд. И за жизнь моей дочери, и за жизнь моей жены!
Мужчина уверенно движется по коридору. В его голове начинает созревать план мести. Он обязательно продумает все до мельчайших деталей и найдет того монстра, что сотворил все это. У самой лестницы он замирает, огорошенный внезапной мыслью:
Вот почему ты не взял золото. Ты получил от нас то, что гораздо ценнее любых монет и камней. Ты получил душу. В каком мерзком обряде ты ее используешь, адское отродье?
Глава 4. Поступки
Раннее утро приносит с собой новый день и новые силы, чтобы люди смогли не просто его прожить, а совершить что-то полезное, сотворить что-то новое. Солнце на небе только-только начинает вставать, окрашивая небеса в нежно-розовый цвет, а мужчины Темного народа уже собираются у южной границы селения, чтобы отправиться в путь. Они принесут своим семьям еду, травы, которые жены используют при приготовлении пищи, принесут семена растений для садов. Но они идут не только брать, наравне с этим они идут и отдавать. В лесу многим животным будет оказана помощь: кто-то страдает от болезней; кто-то от ран, полученных случайно или при бегстве от человека Люди не знают меры и часто убивают просто так. В лесу много животных, хватит на всех, но человек не умеет делиться. Берет для себя как можно больше, и когда появляются излишки, оставляет на потом, а если те портятся просто выкидывает. Люди это создания, сеющие хаос и оставляющие после себя лишь смерть.
Чтобы не нарушить природный баланс и не допустить полного исчезновения многих видов животных, Темные вынуждены отдавать большую часть своих сил на поддержание равновесия. Иногда им приходилось забирать зверей к себе в селение, чтобы те смогли спокойно восстановиться и дать потомство. Когда это происходило, маленькие подопечные покидали деревню и возвращались в лес, но даже там за ними продолжали приглядывать.
Традиционно из деревни уходили все мужчины, достигшие Шен дня, когда их сила избирала свою форму. Этим днем считался двадцать первый год взросления. Люди бы назвали это днем рождения. Во время этого события дом снаружи украшали белыми лентами, а остальные Темные, уже достигшие Шен, приносили маленькие стеклянные шарики, в которые заключали свое благословение для достигшего совершеннолетия собрата. Заполненные шарики источали мягкий синий свет, и когда получатель его открывал, то чувствовал тепло каждого произнесенного слова. По завершению этот свет поднимался ввысь и растворялся в облаках.