День был пасмурный, под цвет ее самочувствию. Словно все силы природы ушли вчера на сияние звезд, и теперь они восстанавливали вселенский баланс асфальтовыми, все сгущающимися мрачными тучами.
Пока остальные девчонки собирались, весело болтали, завязывали косы и сдергивали с перил на балконе вывешенные накануне полотенца, она едва не застонала, переворачиваясь на другой бок. Через одну кровать Марина с трудом открывала глаза.
Тоже? спросила Окс тусклым голосом.
В ответ кивок.
Девочка тупо уставилась на синего крота на выцветшей рыхлой простыне, и весь ее мир сомкнулся на этом синем кроте, схлопываясь до размеров тетрадного листа, попадавшего в «кадр» пустого взгляда.
Когда вожатая зашла проверить своих подопечных, она нашла их уже в более менее собранном видев платьях, сидящих, но, правда, на не застеленных кроватях и с кое-как приглаженными волосами. Марина с ее короткой стрижкой хотя бы могла сделать вид, что легла с мокрой головой, и они приняли такой дурацкий вид из-за подушки. А Окс походила на домового.
Девочки, доброе утро, скороговоркой, что за вид?! Что с вами случилось?! Опять болтали допоздна!
Страдалицы переглянулись и не стали возражать. Вообще-то, они и правда болтали(сь) допоздна (в море), и там они даже болтали. Все почти так и было.
Из них двоих умильные моськи лучше удавались Оксане.
Прости нас, пожалуйста, милая вожатая, мы правда-правда в последний раз! Просто так интересно было! А еще мы с Маринкой в разные школы ходим, и у нее папа строгий, так что когда разъедемся, даже и видеться не будем
Это снова была полуправда, даже с капелькой лжи, но порой важнее то, как ты говоришь, чем что.
И на удивление это сработало. Вожатая покачала головой, тоже, кстати сказать, явно на скорую руку приведенной в порядок, усадила Оксану на край кровати, чтобы заплести ей косы побыстрее, а на Маринку зыркнула так свирепо, как только смоглаучитывая, что брошенная вскользь фраза про строгого отца ее всерьез проняла. Марина молча лениво дергала за простыню, создавая иллюзию деятельности. Кровать она так и не заправила, когда ушла.
Зарядка прошла как во сне, то есть, мимо. И после нее усталые пустые тела плелись, постепенно отставая, словно шахтеры из самой глубокой шахты, и после пятилетки в три года.
На завтрак они почти не опоздали. Но по какой-то неземной удаче вышло так, что занимаясь девочками, вожатая пропустила ободранный вид Юры и Саши Тарасова. Им несказанно повезло: про строгого отца историю было уже не рассказать.
Зато вожатая все-таки не слепая и не бессердечная, и она охнула и всплеснула руками, когда заметила, что у Рената перевязана рука.
А с тобой что, сокровище?! Тебя что, ночью, волки трепали?!
Ренат виновато опустил глазано получилось хуже, чем у Марины, и несравнимо хуже, чем у Оксаны. Вожатую этим оказалось не купить.
Ну-ка показывай!
Он пожал плечами, как будто это была несусветная глупость, но повязку размотал. Его сердце колотилось неистово, еще четырепочти замерли.
Предплечье было рассечено чем-то острым и неровным, как будто железным штырем или арматурой. Выглядело не оченьно воспаления не было заметно, (девочки глянули украдкой и остались довольны работой Саши с Юркой). Но подозрительно все же было. Предельно подозрительно и не по-пионерски.
У вожатой округлились и без того нервные глаза.
Ренат! Как это вообще возможно в нашем лагере? Как ты так?..
Мальчик, казалось, потупился еще больше, так сильно ему хотелось провалиться сквозь землю. Он прочистил горло, прежде чем неуверенно сказать:
Ну, понимаешь я лез на балкон в отрядную комнату ко второму отряду, она под нашей как раз, он снова кашлянул, как бы вместо точки. Ну, там есть одна девочка, мы с ней в прошлом лагере виделись Она мне понравилась очень. Ну, я подумал, Тарасов везде лазает, и ему столько внимания, а я чем хуже? Вот и залез А потом слез Там край кирпича откололся, ну и я прямо очень хорошо слез, ну, ты видишь
Вожатая замерла. Несколько секунд выжигала взглядом дыру в раненом пионере, а потом с ее лица схлынуло напряжение, она ожила, вдруг сочувственно рассмеялась, потрепала его по волосам и на секунду приобняла.
Эх, Ромео, Ромео!.. Зайди в медпункт потом. Девочку-то хоть покорил? и с этими словами она принялась бинтовать его руку обратно, стараясь ненароком не причинить боль. Ренат красноречиво вздохнул, и за всей этой возней не было слышно, как наконец-то принялись дышать остальные пионеры-приключенцы: до этого стояли неподалеку, затаив дыхание и не смея шевельнуться.
Два метра летел и покорял, представляешь, пробормотал Ренат уныло. Чтобы я еще раз что к ней, что на балкон!..
Их запустили в столовую на этих словах, но было слышно, как вожатая посмеивается, проходя к своему столу.
Пронесло! Ты лучший актер в моей жизни! прошептала Марина на ухо Ренату, глядя при этом в другую сторону.
И самый худший следопыт в жизни всего населения земли.
Если бы он знал, как сильно тогда ошибался
Вожатая почуяла неладное, когда за завтраком одно место осталось свободно. Ей за это утро как-то недосуг пересчитывать своих подопечных, тем более, чай, они уже и не малыши. Но место Светочки так никто и не занял, и вожатая наконец принялась искать ее, заволновалась снова, кликнула соседок и потихонькучтобы о промахе, не сулящем ничего хорошего ни ей самой, ни репутации девочки, не узнали руководителиопросила пионеров. Но герои дняпятерка неудержимых приключенцев и по-киношному раненный Ренат, и никто не смотрел, куда делась тихоня Света, и почему ее, обычно самой покладистой и исполнительной, сейчас не доискаться.
Ну с утра-то она в комнате была? с нотками неподдельной паники спросила вожатая тем пониженным голосом, который обыкновенно грозит перерасти в истерику. Кто вообще последний раз ее видел?
Да все мы видели, сказал ленивый мальчишеский голос, на костровой.
А после?! (пауза). Ответьте мне, была она в комнате утром или нет? А вечером? Девочки!
Марина уже хотела было успокаивающе кивнуть, устало поручиться, что да, да, точно была, и уже протянула было руку к плечу вожатойно вдруг так и замерла, а в следующее мгновение ее лицо застыло, и девочка схватила, цепко, до боли, лучшую подругу за руку, и оттащила в сторону. Окс приняла вид, словно ей в ладонь сунули гранату без чеки.
А?.. только и выдохнула она.
Помнишь, когда мы наконец вернулись на пляж, фонарик погас? шепот Марины дрожал. И Юра велел его не искать, мы и забили на него, решили, что его залило водой, или он, может, неудачно перегорел? (Оксана коротко кивнула). На самом деле, это Света его забрала.
Окс широко распахнула свои и без того крупные, такие выразительные глаза. Она мола спросить что угодно, могла задать любые глупые и не очень вопросы, но упавшим голосом сказала только одну вещь, и звон посуды, эхо столовой и шорох стульев заглушили его. Марина прочитала скорее по взгляду и по губам:
Куда?..
Куда Свете было забирать фонарик, чтобы утром не оказаться в кровати?
«Только не на остров! било набатом в головах. Пожалуйста, только не на остров!».
О, конечно, на остров. Куда еще?
В их заполненный паникой мирок ворвался командный, не терпящий возражений тон вожатой. Она подобралась, затаила свой страх внутри и сейчас была словно с плаката про бравую комсомолку. Решительная, собранная, указывающая детям путь.
Нужно срочно доложить администрации лагеря и всем вместе искать Свету! Доедайте и выходите, собирайтесь напротив столовой. Я сейчас скажу старшим, и пойдем. Все меня слышат? она повысила голос. Да или нет?
Кто-то из девчонок захныкал.
Там же дождь все заболеем!..
Вожатая не нашла в себе сил ответитьпросто развернулась и вышла, почти выбежала, из столовой. Тучи сгущались и наливались свинцом.
Они прочесывали лагерь, ни на минуту не переставая звать потерянную пионерку. «Света!» кричали они. «Макарова Света, ау!». Макарова Света не отзывалась, цепочка двигалась дальше, и через пару шагов снова начинала звать ее, заунывно, уже почти безнадежно. Минуло обеденное время.
Никто не отправился на тихий час. В такую погоду, под тучами почти черными, купаться не особенно хотелось да и ветер на побережьеони проверилипочти сбивал с ног. Так что культурная и общественная программы самым естественным образом перетекли в поисковые работы. Безуспешные поисковые работы.
Администрация нервничала не на шутку, вожатаяна грани нервного срыва, пионеры растеряны, напуганы и утоплены в домыслах. Что думала и чувствовала Светаможно было только догадываться.
Саша, Окс схватила его за руку, почти как недавно Марина в столовой вцепилась в ее руку, но только вместо запястья сама собой подставилась ладонь и обхватила тонкие девичьи пальцы. Успокаивающе, но не обнадеживая. Она же там, да?
Тарасов помолчал, и это был ответ. Более ясный, чем любые другие ответы.
Фонарик
Я уже понял, мягко.
Когда?
Сегодня с утра, когда собирал себя в кучу.
Оксана не знала, что еще тут сказать, и отпустила его руку и ушла. Саша взглядом, не раскрывающим ни тени его мыслей, глянул ей вслед.
А потом Ренат возник из-за его плеча бесшумно, как какой-то дух или призрак. Тарасов даже не вздрогнул. Ренат возник, сощурился, вглядываясь в лицо друга, и тоже стал задавать вопросы, скрывая внутреннюю дрожь. И вопросы были еще более страшные.
Слышишь их? Ты слышишь?
Они не впервые об этом говорили. И Сашка не впервые покачал головой.
Совсем ничего? Ничего такого, как я слышу? с надеждой, с ожиданием непонятно чего.
Сашка не собирался, не должен был, да и не мог его спасать.
Ничего. И тогда не очень-то слышал.
Ренат поник. Они двигались дальше, обходили все самые потаенные уголки лагеря, звали и звали потерянную девчонку. Администрация тоже искала. Все искали. Потерянная девчонка не находилась, и тучи только становились все чернее и чернее. Они заставляли бездушный бетон, который был здесь повсюду, становиться их мрачным рефлексом, и они оттеняли друг друга, а мир казался превращенным в черно-белый фильм и заполненным адом на земле. По крайней мере, так сказала бы бабушкаа она чуткая на подобные вещи. Ад на земле.
Ад на земле, пробормотал Юра, в который раз от нервов поправляя очки.
Что говоришь?..
Ничего, Саш, ничего. Но мне так описывали мир без коммунизма, а бабушкас коммунизмом. Оказалось, коммунизм тут не при чемэто мир всего лишь без одной пионерки.
Тогда Тарасов оторвался от них всех, подошел к вожатым и получил самое сложное задание. Искал там, куда цепочка не заглядывала, потом приходил и говорил, что никого не нашел. Искал снова и снова, кричал, иногда слыша в своем голосе непривычную хрипотцу, и честно вслушивался до звона в ушах, надеясь услышать ответ. И ничего, конечно, не слышал.
Казалось, Света просто испарилась, перестала существовать. Не одному Тарасовувсе остальные уже так чувствовали. Им дали перерыв на обед, и обед прошел торопливо, тихо, безвкусно. Потом поиски продолжили.
Оксана держалась поближе к Марине и Юрке, потому что Ренат чем дальше, тем страннее прислушивался к безнадежной тишине, а Саши и след простыл, едва вожатая высказала свое одобрение. Было слышно только одно и то же: «Света!», «Света, аууу!», «Макарова!..», «Светка, ты чеее?!» и опять по новой. Без конца.
Потом по земле застучали тяжелые капли дождя, и холодная вода окатила пионеров душем с небес. За несколько минут дождь уже превратился в ливень, за стеной которого можно было спрятать дивизию танков. Поиски не прекращали.
И вдруг откуда-то с пустыря, оттуда, где, как знали избранные, пролегала их тайная легкая тропа, раздался мальчишеский крик.
Что он говорит? встрепенулись вокруг. Слова разбирались с трудом.
А кричал он, задыхаясь, срывая голос и заботясь только о том, чтобы перекричать водопады летящей воды, вот что:
Света нашлась! Света! Она нашлась! Я ее нашел! Макарова! Света на пляже!
И вдруг все смешалось, все бросились туда, к морю, к найденной пионерке, скорее и скорее. Что с ней? Как она? Откуда взялась на диком пляже?
Тарасов упал на песок и сам, когда те, кто бежал за ним, увидели треплющееся на ветру мокрое девичье платье и устремились к ней. С Сашки вода текла ручьями. К нему бросилась только Оксана, оказавшаяся рядоми в суматохе это вряд ли заметил хоть кто-нибудь. Как и слишком мокрую одежду Тарасова, и какие-то потрепанные волнами щепки, застрявшие в него в волосах.
В такую непогоду песок уже не хранил следов, и невозможно было понять, откуда Макарова пришла на этот пляж. Но сейчас было важно другоеСвета, трясущаяся от холода, от голода и от пережитого шока, почти без сознания, вымотанная до предела поглотила всеобщее внимание до последней капли.
Ее тут же унесли, и позаботились о ней, конечно, как нужно. Это умели делать на пионерской базе. Самих ребят к ней тут же перестали допускатьмедсестры и администрация заняли партер.
Всеха это взаправду были все старшие отрядытоже отправили греться, переодеваться, мыться в горячей воде и вопреки расписанию и правилам пить по комнатам горячий чай. Из столовой кто-то принес два ящика булочек и раздавал всем, кто того хотел. Можно было выдыхать.
Пока по крыше корпусов колотили злые капли воды, кипели чайники и из рук в руки передавали сладкие липкие булочки, под срезом шифера, на самом крае сухого крыльца сидели пятеро пионеров. Марина, Юра и Ренатрядком, на ступеньках. Тарасов лежал прямо на досках, завернувшись в сдернутое с кровати одеяло и отчаянно стараясь не стучать зубами. Окс оседлала перила, как самая легкая и маленькая. Буря бушевала в десятке сантиметров от них.
Они молчали.
Потом Ренат встал, невесело отсалютовал остальным и спустился по ступенькам прямо в дождь. Поежился, когда его словно из душа окатило, но обернулся с ухмылкой, открывающей зубы, и ушел. Остальные зналипокурит и вернется, ничего ему не будет. Ренат как Ренат.
Марина поднялась тоже, но в противоположность мальчишке повернулась к ливню спиной. Аккуратно, как канатоходец, перешагнула дремлющего Тарасоваи вдруг стало видно, что колени у нее дрожат.
Я пойду, выпью чаю, сказала она чужим голосом.
Оксана спрыгнула с перил и подошла к подруге, чтобы обнять ее. Секунд через пятнадцать хлопнула дверь корпуса.
Окс, оглядевшись, не заметила ни одной живой души вокруг, кроме них троих (если Тарасов еще мог считаться живой душой, распластанный на полу и укутанный одеялом, как гусеница или матрасы на верхних полках поездов). Отчего-то так было уютно. Очень уютно.
Она подсела к другу и вдруг заметила, может быть, впервые, что есть в тишине не только скука, но и равновесие сердца.
Громыхнул гром, сверкнула где-то над морем молния. Может, она ударила как раз в их остров?..
Зачем она поплыла за нами? спросил Юра ровно. Казалось, ему было совсем неинтересно, но что-то подсказывало, что это вовсе не так.
С минуту Окс молчала, прежде чем что-то сказать.
Ему, она кивнула наконец на матрасного Тараскина за их спинами и невольно даже улыбнулась, лучше знать.
А мы? тут же, словно ждал возможности сказать это долгие годы, выпалил Юра. Ты осознаешь, что мыточь в точь как тысячи других таких же Юр и Оксан? Гагарин полетел в космос в шестьдесят первом. Папе было десять. Конечно, меня он потом назвал Юрой! Как назвали и половину страны Зачем нам вообще этот остров и эти игрушки? Света еще не в сознании даже, потому что мы заигрались.
Окс высунула руку ладонью к верху под дождь.
А ты осознаешь, что ты, может быть, единственный Юра, который видел этот остров? И один из пяти человек, кто знает, че это за остров на самом деле? Во всем огромном союзебольше никто. Осознаешь? И Света не в счет. Она вообще сама виноватакак можно так переть, ничего не продумывая и не готовясь? Одной!.. девочка говорила уже не столько с Юрой, сколько с самой собой, она сыпала логикой и здравым смыслом, успокаивая саму себя, свою дрожащую и залитую водой руку и свое колотящееся безумно сердце.
Юра не смотрел на нее и не отвечал. Осторожно положил руку ей на плечо, приобняв, и Окс молча была ему благодарна.
Так их и нашел Ренатеще более мокрый, из-за прилипшей одежды худющий, замерзший и злой. Тарасов заворчал, скомкал и бросил ему свое одеяло, едва не промахнувшись со сна и не закинув имущество пионерлагеря под ливень. Ренат поймал одеяло и закутался в него, так же молча благодарный своему другу.
Потом вернулась Марина, принесла чай и столько булочек, сколько влезло на поднос. Она не любила об этом говорить, но тот красивый вожатый, который так нравился их вожатойее старший брат, и сестренку он ненавязчиво, мягко оберегал. И теперь еще и ее друзей. Булочек было вдоволь, а через руку девочка перекинула еще два одеяла.