Он резко замолчал, пожевал губами и повелительно произнес, обращаясь к Генри:
Подай-ка мне вон тот альбом.
Генри повиновался и положил на колени старика пухлую папку с листами. Увидев, что старческие пальцы букиниста не справляются с узлами, он сам развязал тесемки на папке и откинул толстую картонную крышку.
Флетчер кивнул в знак благодарности и, перелистнув содержимое папки, вытащил лист.
Смотри сюда, обратился он к Паркеру. Этот «пенс» ты видел на гербе?
Роберт привстал, взглянул на лист и согласно закивал.
Да. Да. Именно так и было напишано.
Старик залился кашляющим смехом:
Балда ты. Это же девиз ордена Подвязки. «Honi soit qui mal y pense», то есть «Да стыдится тот, кто подумает об этом дурно».
Роберт смущенно пожал плечами. Он, конечно, знал об ордене, но без таких подробностей. Старик же заметно оживился:
Ну что же, теперь вычислить владельца герба будет намного проще. Их по статуту ордена не может быть больше двадцати четырех, из которых, как правило, половинаэто иностранные монархи. Давай, вспоминай рисунок герба.
Да карета-то гряшью была шабрышгана, начал ныть Роберт. Я толком нишего и не разглядел.
Старик хлопнул ладонью по папке на коленях, подняв облако пыли, и строго сказал:
Не юли. Вспоминай, сколько полей было на щите? Одно, четыре или больше? Давай. Давай, напряги мозги.
Роберт прикрыл глаза, вспоминая, и шепеляво начал перечислять:
Ну, полей было много. Больше шетырех, и все пешрые, как лошкуты на одеяле.
Старик поморщился.
Значит, не граф Сассекс и не граф Дорсет. А я на них сразу подумал. Первый покровительствует одной труппе, а второй драмы пишет. Но нет так нет.
Старик поворошил бумаги и вытащил один из листов.
Роберт Деверё, второй граф Эссекс. Фаворит королевы. Тоже охоч до театров, старик протянул лист. Этот герб?
Роберт неуверенно пожал плечами.
Вроде не похош.
Старик пошебуршил в папке, вытащил ещё два листа и тоже протянул их Роберту, сопровождая каждый из них комментарием:
ПервыйДжордж Клиффорд, граф Камберленд. Чемпион королевы на турнирах. Один из членов правления Ост-Индской компании. Человек, далекий от театров, но он хотя бы сейчас при дворе. А второй герб принадлежит Гилберту Тэлботу, седьмому графу Шрусбери. Назначен королевой лордом-лейтенантом графства Дербишир и торчит там безвылазно, насколько мне известно
Рассуждения старика прервало восклицание Роберта:
Этот! Богом клянушь. Именно этот герб был на карете. Я этих двух одинаковых львов на щите шапомнил.
Генри выхватил лист из рук приятеля и всмотрелся. Действительно, рисунок герба был пестрым как лоскутное одеяло. Щит был разделен на двенадцать полей, и первые два поля в верхнем ряду содержали изображения золотого геральдического льва на красном и лазурном поле.
Джейкоб Флетчер почесал лысую макушку и задумчиво произнес:
Ну, кроме самого графа Тэлбота, на этот герб имеет право и его мачеха Элизабет Тэлбот, графиня Шрусбери. Которую все знают как Бесс из Хардвика. Она у королевы лучшая подружка. Богата как Крез. Четыре раза была замужем и каждый раз от покойных супругов получала крупное состояние. Первый раз вышла замуж в возрасте двенадцати лет за сына землевладельца по соседству. Тот помер, даже не совершив консуммации. Тем не менее в ее пользу отсудили треть состояния. Потом она соблазнила своими цветущими формами Уильяма Кавендиша, казначея королевской палаты. Именно этот говнюк подгреб под себя земли и постройки моего колледжа. Он вообще сильно обогатился на конфискациях церковных земель и имущества. Но на тот свет с собой ничего не унес, и все прибрала к рукам Бесс. Но вдовствовала она недолго и через полтора-два года снова вышла замуж за сэра Уильяма Сент-Лоу, лейтенанта гвардии Елизаветы и главного дворецкого при королевском дворе. Но опять брак был недолгим. Того, говорят, отравил собственный брат, хотя дело там темное В общем, осталась тридцатилетняя Бесс самой богатой вдовой Англии.
Генри насторожился при упоминании про отравление. Это лыко тоже было в строку. А букинист меж тем продолжал:
Несмотря на несколько беременностей, она оставалась очень хороша собой. Так что не удивительно, что за ней толпой кобели бегали. И она-таки вышла замуж четвертый разза графа Шрусбери, и прожили они вместе тридцать лет. А три года назад она стала вдовствующей графиней Шрусбери. Так что карета, скорее всего, из её конюшен.
Генри внутренне возликовал. Женский след в деле был им ожидаем, а социальное положение и возраст этой женщины только усиливали подозрения.
Значит, ей сейчас около шестидесяти лет? уточнил он.
Ага, кивнул старик. Но она не такая развалина, как я. И, говорят, до сих пор пользуется молодыми постельными грелками.
Старик захихикал и закашлялся. А подозрения Генри после его слов превратились в уверенность.
Мистер Флетчер, а где живет эта Бесс из Хардвика?
Домов-то у неё в Лондоне хватает, но, скорее всего, она безотлучно при королеве находится. Так что если она тебе нужна, ищи её в Хэмптон-Корт.
* * *
Конюший графини Шрусбери одним свои видом внушал уважение. Высокий, широкоплечий, с огромными сильными ручищами. На его фоне Генри сам себе казался сопляком. Впрочем, таким он казался и самому конюшему, так что тот ни на мгновение не усомнился, что Генрипосыльный от Саттона.
Ещё по пути в Хемптон-Корт Генри решил использовать имя Саттона как пробирный камень для определения лиц, замешанных в преступление. Ибо не замешанным было глубоко наплевать на существование какого-то актера, и они не должны были знать о его смерти. Именно таким несведущим оказался конюший графини. Генри Рэй передал привет от Саттона и извинился за то, что не тот не смог прибыть вчера. Генри брякнул это наугад, и, убедившись, что не ошибся, принялся развивать тему далее.
Извиняется он, пророкотал конюший, всем своим видом давая понять, что устных извинений тут недостаточно. Я этого сопляка прождал больше часа у «Дубового бочонка». Больше часа я был рядом с пабом и не мог отойти и пропустить кружку. Так что твоего дружка как-нибудь выкину на полдороги до Лондона за это, пусть он так и знает!
Генри мысленно возблагодарил свою интуицию за то, что еще перед отплытием вверх по Темзе, к королевской резиденции, догадался купить бутылку бренди в таверне у Лондонского моста. Теперь он мог с поклоном передать её, как бы от Саттона, кучеру и в высокопарных и величавых выражениях высказать всю глубину раскаяния своего друга и его надежду на прощение.
При виде выпивки лицо здоровяка расплылось в предвкушающей улыбке.
Вот ведь, ушлая зараза этот красавчик, сказал он, лаская темную зелень стекла своими заскорузлыми пальцами. То-то же он сумел втереться в доверие к Бесс и заполучить место учителя флейты для мисс Арабеллы. Хотя желающих поучить её игре на флейте, особенно на кожаной, блудливо подмигнул кучер, в Англии полным-полно.
И он громогласно захохотал над своей шуткой, затем, откупорив бутылку, сделал огромный глоток. Пока он наслаждался огненным потоком, пронесшимся по внутренностям, и волной начавшихся ощущений, Генри лихорадочно обдумывал сказанное.
В деле появилась еще одна женщина, а значит, все сразу становилось сложнее. Призвав на помощь все свои актерские способности, он начал осторожно прощупывать почву:
Да простит уважаемый сэр мое глубокое невежество, но кто такая эта девица Арабелла, столь притягательная для многих?
Кучер, не отвлекаясь от поисков чего-нибудь съестного у себя в ларе под крышкой каретного сиденья, глянул на него снисходительно, как на деревенского дурачка, и пояснил:
Арабеллаэто одна из внучек графини. Отец её, Чарльз Стюарт, умер, когда дочке был годик. А потом отошла и мать. Вокруг того, кто будет опекуном над маленькой Стюарт, много возни было. Очень хотел прибрать её к рукам наш лорд-казначей, но королева отдала девочку под опеку родной бабке, то есть моей хозяйке, и теперь девка ждет выгодной партии. Но, в отличие от прочих невест, Арабелла в качестве приданого может получить трон Англии. Она же Стюарт, как-никак.
Конюший, наконец, нашел то, что искал, и воздвигся на сиденье с палкой копченой колбасы в одной руке и пузатой бутылкой в другой, как монарх с державой и скипетром. Сделав ещё один глоток, он с удовольствием закусил и, дирижируя копченостью, продолжил открывать благодарному слушателю тайны двора.
Королева наша все-таки уже не девочка, чуть понизив голос, сказал он, а прямого наследника по линии Тюдоров нет и уже не будет. Так что прямые права на трон остаются только у Стюартов. Часть придворных вьются над Арабеллой как коршуны над голубицей, видно метят, бестии, на место короля-консорта или хотя бы повертеть молодой девкой, случись ей взойти на престол. А другая частьза Якова Шотландского кучер отхлебнул еще. Я бы, малой, на них поставил. Те посильнее будут. У них теперь за главного сам лорд-казначей Уильям Сесил. Хоть сама королева Якова и недолюбливает. Так что интриг там, конюший махнул колбасой в сторону королевского замка, предостаточно.
Пока конюший отвлекся на содержимое бутылки, Рэй лихорадочно соображал. Стоит ли продолжать свое расследование? Ведь оно уже завело его туда, где нечего делать без серьезных покровителей и богатого опыта придворной жизни. Он очень сомневался в том, что правосудие свершится, даже если он найдет убийцу. Но, с другой стороны, если он сейчас отступится, то как он потом будет себя уважать? Что он будет говорить перед лишенной надгробного памятника могилой деда за оградой церковного кладбища? И Генри решился:
Я просто поражен и пылаю белой завистью к столь богатым знаниям вашим и опыту, сэр. Мне, увы, не доводилось бывать в королевском дворце, а я бы хотел хоть краешком глаза взглянуть на него изнутри. Возможно, в замке есть вакансии для такого, как я?
Кучер одобрительно посмотрел на паренька, понимающего толк в вежестве. И с сомнением покачал головой.
Ну разве что кухонным мальчиком у вертела стоять. Но так в замке ты ничего, кроме кухни, не увидишь, так как кухонных в чистые покои не пускают. А на места лакеев столько желающих из своих, что на стороннего даже и смотреть не будут. Был бы ты девкой, то мог бы в горничные пойти. Там постоянно то одна, то другая с места вылетают, кучер сделал глоток и хохотнул, с пузом.
Спасибо, сэр, за рассказ, поклонился Генри. Когда Джозефу вас ждать?
Кучер зевнул, почесал волосатую грудь и глянул на солнце.
Ну как обычно, на закате буду. Ну если только он снова не явится, я его найду и в карету запрягу, пусть так и знает.
Он непременно придет, еще раз поклонился Генри. Можете не сомневаться.
Призрак и служанка
С утра в городе начались беспорядки. Бушевали ремесленники, недовольные тем, что наводнившие Лондон в последнее время фламандцы сбивали устоявшиеся расценки. По этой причине театр был временно закрыт.
Друзья собрались в гримерной, достоинством которой было не только хорошее освещение из большого окна, но и расположение, исключающее незаметный подход и подслушивание.
Значит, ты все же решился Роджерс с сомнением покачал головой. Ты понимаешь, что если тебя поймают, то
Да, мистер Гай, я прекрасно представляю, чем мне это грозит! перебил его Генри.
Ладно, займемся делом. Сэм, ты принес вещи Саттона?
Вот, держите, Далтон взгромоздил на сосновый, потемневший от времени стол тюк с одеждой. Они говорят: «Когда будем делить добро Саттона?»А я им: «Еще и девяти дней не прошло, вы не боитесь, что Джозеф начнет являться к вам призраком и требовать свои шмотки»? Сэм хитро усмехнулся. Глупцы, испугались. Как чувствовал, что может барахло пригодиться.
Друзья погрузились в исследования содержимого тюка, откидывая в стороны то, что заведомо было непригодно для переодевания в Саттона.
Разворачивая камзол, Роджерс выронил какую-то перевязь, находившуюся в рукаве.
Ого, что это? он поднял перевязь и развернул ее, поднеся поближе к свету.
Она представляла собой нечто вроде пояса со множеством кармашков, от пояса также шли две лямки-помочи, на которых тоже располагались кармашки. Все было сделано из шелка телесного цвета, местами, для жесткости, сложенного и прошитого в несколько раз.
Однако, вот как Саттон таскал свою косметику! воскликнул Далтон, вытащив из одного кармашка пудреницу, а из другогоплоскую баночку с румянами. А я-то думал, где он все хранит Хитрец, ловко придумановсе с собой, и руки всегда свободны.
Генри выудил из пояса маленькое зеркальце, и восхищенно принялся крутить его в руках. Зеркальце! Это было настоящей драгоценностью!
Отлично, Далтон! Посмотри, что там еще есть, и начинай гримировать Генри, время уже близится к вечеру. Роджерс кинул пояс на колени Сэма.
В этот миг где-то на улице заржала лошадь и послышался характерный для конного экипажа звук поскрипывания и цоканья копыт. Роджерс ухмыльнулся.
Ого, вот и Брукс, мой приятель. Я договорился арендовать его лошадь и карету
Я же еду в карете Шрусбери? удивился Генри.
Это не для тебя, а для меня и Далтона. Мы подождем в полумиле от замка, до восхода солнца. Если же ты не явишься Будем считать, что тебя схватили.
Роджерс ободряюще похлопал Генри по плечу и выскользнул из комнаты. Далтон развернул лицо Генри к окну и свету:
Ну-с, сударь, приступим
* * *
Генри приближался к карете, сжимая в руках большую корзину с великолепными, темно-красными, будто кровь, розами. Он волновался перед первым дебютом в роли Саттона.
А, мистер Саттон! конюший расплылся в льстивой улыбке. Доброго вам вечера, как я рад вас видеть! Благодарю за ваш подарок.
Ты доволен? Вези быстро и аккуратно, и получишь еще!
Мистер Саттон!
Конюший, воодушевленный таким обещанием даже не поленился соскочить с козлов и распахнуть дверцу кареты:
Сюда, сюда цветочки поставьте, сударь.
Оставь, любезный. Генри применил это выражение, которое он часто слышал от Джозефа. Поставив цветы, он нырнул в глубь экипажа. Розы благоухали чертовски приятно, они были свежие, недавно срезанные. У Далтона оказались хорошие друзья-садовники, и они, не бесплатно, конечно, собрали корзину прекрасных цветов. Этот букет был тем самым тараном, которым он собирался взять двери замка. Была у корзины еще одна важная особенностьна самом ее дне, тщательно сложенное, лежало простое женское платье, в которое Генри собирался переодеться внутри замка.
В Хэмптон-Корт? поинтересовался кучер, видимо, просто для проформы. Генри вальяжно кивнул.
Затем он забрался в карету. Когда за спиной закрылась дверца, а возница забрался на козлы, Генри выдохнул и расслабленно откинулся на подушки. Он только что прошел первую проверку в роли Саттна, а значит спектакль начался.
Раздалось хлопанье бича, и карета покатилась к северо-западной дороге. За ней, чуть выждав и держась примерно в ста ярдах, увязалась другая, победнее. На месте кучера этой кареты сидел Роджерс, а Сэм Далтон пытался сквозь сумерки разглядеть в окно, что происходит снаружи.
* * *
Случайно совпало или так было угодно Провидению, но в этот вечер в замке было людно и шумнокоролева давала званый ужин.
В сам замок карета с «Саттоном» проехала почти беспрепятственно, если не считать беглого взгляда стражника на пассажира. Видимо, он был узнан, так как страж, кивнув головой, тут же дал отмашку«проезжайте».
Во дворе замка Генри покинул экипаж и, сделав вид, что знает, куда идти, нагло двинулся к одной из дверей, откуда-то и дело выходили и входили слуги.
Костюм, принадлежащий Саттону, можно было посчитать как достаточным для того, чтобы его не было стыдно носить обедневшему дворянину, так и слуге богатого лорда. Так что появление его с корзиной в этом крыле замка никого не удивило. Генри двинулся по галерее и поднялся сначала на одну лестницу, затем, пройдя по темному длинному коридору, спустился по другой. Ему пришлось захватить с собой факел, так как впереди была сплошная темнота и судя по всемуотсутствие людей, что и требовалось для его дела. Коридор закончился несколькими дверями, все, кроме одной, были закрыты. Последняя дверь скрипнула и пропустила Генри в помещение, назначения которого он не знал, в нем находилось несколько лавок и еще каких-то деревянных конструкций, в углу был устроен большой камин.
Генри аккуратно извлек из корзины платье, снял с себя камзол и рубаху и принялся облачиться в женское. Он уже успел надеть юбку и блузу, и крутил в руках суконную жилетку, когда вдруг позади раздался слегка гнусавый мужской голос: