Да, с тем экипажем мне повезло! кивнул Краевский. В него входили практически все слои традиционного английского общества кроме особ королевской крови, разумеется.
А почему вы не спрашиваете, Володя, под какой «крышей» мы собираемся вас послать? прищурился Дорошевич. Вы же не собираетесь ехать под своим настоящим именем: японцы вас просто не пустят!
Вероятно, у вас уже есть какое-то решение этой проблемы, невозмутимо парировал Краевский. Не с закрытыми же глазами мне ехать!
Дорошевич, победоносно сверкнув пенсне, бросил на колени корреспондента паспорт. Увидев его, Сытин опять застонал и вернулся за свой стол. Краевский с любопытством раскрыл серо-желтую книжицу, перекинул несколько страниц, вернулся к первой с описанием владельца. Внимательно прочитав внесенные данные, он еще раз осмотрел весь паспорт и даже проглядел его странички на свет. Поднял глаза на Дорошевича и очень серьезно спросил:
Это что настоящий британский паспорт? Примите мои поздравления, Влас Михайлович: вероятно, вы потратили уйму времени на поиск моего двойника: единственное расхождение, которое я заметил это возраст. Сэр Персиваль Палмер старше меня на четыре года. А так Даже шрам мой упомянут в качестве особых примет. И нет ни малейшего признака подделки, черт побери! Может, вы просто подружились с кем-то из Королевской службой выдачи паспортов для путешественников из министерства внутренних дел Соединенного Королевства, Влас Михайлович?
Тот самодовольно улыбнулся:
Значит, никаких сомнений в подлинности?
Мне доводилось держать в руках подлинные британские паспорта, кивнул Краевский. Причем держать достаточно долго. Я, конечно, никогда не служил по таможенной части, либо по линии иммигрантских бюро. Однако полагаю, что если это и подделка, то подделка высочайшего качества. Ее обладателя, думаю, можно «раскусить» но для этого потребуются очень серьезные основания и большой опыт. Да, с таким паспортом можно смело ехать куда угодно!
Разумеется, к этому паспорту необходимы какие-то мелкие «дополнения и приложения», зачастил Дорошевич. Личные письма от родственников, всевозможные квитанции, банковские аккредитивы Нужно продумать все на свете!
Господа, господа! Да разве возможно продумать все мелочи, с которыми может столкнуться человек с чужим паспортом? снова застонал Сытин.
Дорошевич, не обращая внимания на издателя, демонстративно глянул на часы, встал и торжественно пожал руку вскочившему Краевскому.
Спасибо, Володя Владимир Эдуардович! Я рад, что не ошибся в вас! Идите сейчас, заканчивайте все дела в редакции и вживайтесь в образ мистера Палмера. Я думаю, что эта тайна не выйдет из стен этого кабинета, Иван Дмитриевич! Никто в редакции, никто из ваших домашних не должен ничего знать! И вы, Володя, воздержитесь, ради Создателя, хоть словом, хоть намеком, хоть кому! Для всех: редакция посылает вас в Берлин и Париж!
Я все понял. И с вашего позволения, господа, удаляюсь! поклонившись присутствующим, Краевский, чуть слышно насвистывая, вышел из кабинета.
Заперев дверь, Дорошевич захохотал и даже исполнил несколько па невесть какого танца перед столом издателя, потом подскочил к Сытин, и в порыве чувств, обняв, звонко расцеловал в обе щеки.
Дело сдвинулось, Иван Дмитриевич! Дело сдвинулось, дорогой вы мой! Теперь дело за вами!
В каком это смысле? возмутился Сытин. Вы меня, Влас Михайлович, в свою авантюристическую артель не записывайте! Молчать буду, извольте! Хотя, по-хорошему, нужно бить тревогу и направить вас с вашим Краевским на психиатрическое обследование! Вы почему не сказали ему о том, что ждет пойманных шпионов в Японии? Не читали последних телеграмм Рейтер? Вот, извольте! Петля! А вы столь легкомысленно пускаетесь тут в пляс и радуетесь, что толкаете человека в петлю?!
Дорошевич мельком пробежал отчеркнутые заметки о казнях в Японии и отбросил газету в сторону. Бросился на диван, заложил руки за голову, покосился на Сытина:
А вы почему не использовали сей аргумент, Иван Дмитриевич? вкрадчиво спросил он. И перевод, и сами газеты все время были у вас на столе, если не ошибаюсь!
Ну, почему, почему? Не знаю! выпалил Сытин. Наверное, потому, что до сих пор надеюсь, что вы одумаетесь! Кто помог вам подделать паспорт? Ваши уголовники? Вот специалистов нашли, тоже мне! А если они разболтают о вашей просьбе?
Прекратите, Иван Дмитриевич! поморщился Дорошевич. С чего бы им болтать? И потом: они же не знают имени того, кто поедет с этим паспортом! Прочь пессимизм, Иван Дмитриевич! Нужно думать о хорошем, а не накаркивать беду! Лучше вызывайте-ка нашего главного бухгалтера и думайте с ним, как можно потихоньку, не привлекая внимания, в течение недели, скажем, снять со счетов потребную для поездки Краевского сумму!
Я уже имел сегодня с Лурцевым беседу относительно расходов на ваши поездки, Влас Михайлович! мрачно покачал головой Сытин. Вы только что вернулись практически из полукругосветного вояжа в Индию и снова собираетесь в Италию.
Совершенно верно. Возможно, и в Испанию придется заскочить! небрежно согласился Дорошевич. Но деньги на поездку Краевского тоже надобны! И немалые: я полагаю, что безопаснее всего для него будет попасть в Японию через Америку! Японцы охотно привечают американских туристов им и в голову не придет, что оттуда к ним в страну может «просочиться» русский репортер!
Услыхав про Америку, Сытин откинулся на спинку кресла и в изумлении выкатил глаза до пределов, положенных природой.
Через Америку?! Вы не шутите, Влас Михайлович?
Какие тут могут быть шутки! Краевский пересечет Европу под своим настоящим именем. Сядет в Марселе или в Ливерпуле на пароход и доберется до восточного побережья Соединенных Штатов тоже под своим именем. А там на трансконтинентальный экспресс и на Западное побережье, где он превратится в Палмера. Купит всю американскую одежду, белье до последней пуговицы, до последнего носового платка
Слушал Сытин Дорошевича молча, лишь нервно играя пальцами.
Краевский организует сам себе письма их разных городов Америки, какие-нибудь рекомендации, продолжал трубить Дорошевич. И в Сан-Франциско сядет на пароход, отправляющийся в Японию. Да, чуть не забыл! Кроме того, в Японии он должен иметь на руках аккредитивы и дорожные чеки на серьезную сумму, Иван Дмитриевич! Солидный банковский счет лучшая рекомендация для американского туриста!
Закончив, Дорошевич схватил с тумбочки графин, и, не тратя время на поиски стакана, залпом опорожнил едва не половину.
Ну? Что вы молчите, Иван Дмитриевич?
Вы еще спросите: почему я не танцую, как вы, от радости! мрачно парировал Сытин. Я слушаю вас и поражаюсь: вам, Влас Михайлович, действительно надо бы показаться хорошему специалисту в области психиатрии! Извините за прямоту, конечно Вы, может быть, просто забыли, что мы с вами не на Монетном дворе служим! Не деньги печатаем, а газеты с книгами! Ну откуда я вам выну этакую прорву деньжищ?! Разве что пару типографий продать
Дороговато выйдет, конечно, согласился Дорошевич. Но ведь можно взять банковский заем! На покупку того же, скажем полиграфического оборудования. Да вам всякий даст, Иван Дмитриевич!
Даст, конечно! А чем отдавать?
Слушайте, Иван Дмитриевич, шутки в сторону! Я не лезу с ревизиями в вашу бухгалтерию. Но я вижу другое: позвольте вам напомнить, что с момента, когда я согласился работать на вас в «Русском слове», тиражи газеты возросли впятеро! Соответственно растут очереди рекламодателей, что дало вам возможность только в нынешнем году трижды поднимать рекламные расценки! Вы, Иван Дмитриевич, большая умница! И не можете не понимать, что если Краевский привезет из Японии то, что мы ему закажем, газета получит такую популярность, что наши конкуренты тихо помрут в нищете под заборами! Мы будем продавать право на перепечатку репортажей Краевского по нашим ценам! Мы издадим его публикации отдельной книгой! Да вы с вашим главбухом Лурцевым впятеро от вложенного вернете!
Возможно, мрачно кивнул Сытин. Только для этого нужно, чтобы Краевский вернулся! И написал серию репортажей Чтобы его не разоблачили в Японии и не повесили как шпиона!
А вот как раз для этого я и прошу у вас денег на столь затратное «мировое турне»!
Сытин безнадежно махнул рукой и дважды нажал на кнопку электрического звонка. Дорошевич знал, что так он обычно вызывает главного бухгалтера своего издательского дома. Торопясь, пока издатель не передумал или не стал задавать массу вопросов, Дорошевич с самым серьезным видом торжественно пожал Сытину руку, и, открыв запертую дверь, поспешил удалиться, наказав несшему вахту у дверей сторожу:
Вот что, братец: сейчас к главному господин Лурцев придет. Так ты того: больше никого и ни под каким видом в кабинет не пускай!
Слушшюсь, Влас Михайлович! откозырял сторож.
И вот еще что, братец Разговор у главного с бухгалтером долгий будет. И трудный, я полагаю. Так что ты капелек сердечных раздобудь пока побольше, что ли
Слушшюсь, Влас Михайлович Только, осмелюсь спросить где их раздобыть, этих капелек? В аптеку нешто сбегать? Так пост мне никак оставлять нельзя!
Ну, тогда водки! махнул рукой Дорошевич. Этого добра, полагаю, в каждом шкапу в редакции припрятано
Глава четвертая
Хакодате
Агасфер, несмотря на две предыдущие бессонные ночи в море, утром первого дня пребывания в Хакодате проснулся по привычке рано. Бесшумно встал, оделся, покосился на зарывшуюся в простыни и тихо посапывающую Настю. Сынишка в своей кроватке, приставленной к большой, тоже спал.
Агасфер обошел предоставленные им с супругой «апартаменты» на втором этаже большого дома Демби. Две комнаты в четыре окна, недостроенная ванная и туалет. Комнаты были смежными, и в японским традициях разделялись или соединялись легкими раздвижными перегородками рамами, обтянутыми желтоватой рисовой бумагой. В «апартаментах» были две двери одна на лестницу отдельного входа, другая, очевидно, вела в хозяйскую половину. Двери, как отметил Агасфер, были европейского типа, однако без признаков каких-либо замков либо задвижек.
Еще накануне Демби сообщил ему, что раньше в апартаментах жили его старший сын с женой несколько лет назад Альфред завел собственное дело и уехал на юг Японии, в Нагасаки.
Мебели в комнатах, кроме кроватей и пары шкапов, не было, и Агасфер отметил в уме, что если он останется здесь, кое-что надо будет прикупить.
На хозяйской половине, за дверью, стояла мертвая тишина, и Агасфер решил, что семейство все еще спит. Спала и Настя с сынишкой, и он решил спуститься в небольшой сад, разбитый во внутреннем дворе.
Сад произвел на Агасфера впечатление обилием деревьев и кустов, за которыми тщательно ухаживали. Узкие дорожки, разбегающиеся по саду, были посыпаны белым толченым ракушечником, и это вызвало озабоченность Агасфера: Андрюшка начал уже ходить, и Настя считала, что самое здоровое дело для малыша обходиться без обуви. А тут ракушечник, по нему не побегаешь: малыш мигом ноги изрежет.
Двор казался пустым. Где-то за кустами тихо журчала вода, и Агасфер, пойдя на эти звуки, за ближайшим поворотом дорожки обнаружил небольшой пруд явно искусственного происхождения. Рядом, в миниатюрной беседке в японском стиле, он обнаружил также своего компаньона и хозяина дома Георгия Филипповича Демби.
Еще вчера Агасфер обратил внимание, что в доме разговаривают преимущественно по-английски. И, подходя к беседке, уже решил, что русские имена-отчества, вполне уместные на Сахалине и во Владивостоке, здесь выглядят явным диссонансом.
Демби со своей неизменной трубочкой в зубах сидел у края беседки, нависшей над водой, и кормил обитателей прудика здоровенных разноцветных рыб, лениво шевеливших плавниками у самых его ног. Таких Агасфер до сих пор видел только на картинках это были домашние карпы кои, насколько он помнил по своим библиотечным бдениям в монастыре.
Здравствуйте, мистер Демби! Я смотрю, вы из ранних пташек, как и я!
Демби сумрачно покосился на Агасфера, кивнул вместо ответа и протянул миску с распаренными кукурузными зернами предлагая присоединиться к кормлению карпов. Зачерпнув пригоршню, Агасфер пристроился рядом с шотландцем и стал бросать зерна в пруд. Большие рыбы в локоть величиной отнюдь не производили впечатления голодных, он лениво скользили в прозрачной воде, лениво открывали рты, втягивая корм, половина которого попадала на дно.
Раз уж мы компаньоны и живем в одном доме, Майкл, давайте обходиться без всех этих «сэров» и «мистеров», предложил Демби. Называйте меня Джорджем!
Привычным движением он вытянул из кармана неизменную фляжку и протянул Агасферу. Тот покачал головой:
Простите, Джордж, но только не на пустой желудок!
Шотландец пожал плечами и приложился к фляжке сам.
Подумав, Агасфер решился на бестактность на правах компаньона:
Это не мое дело, конечно, но раньше я крайне редко видел у вас в руках эту фляжку. Какие-то неприятности?
Неприятности? угрюмо переспросил Демби. Сплошные неприятности, мистер! Вчера я, понятное дело, не успел сходить в свою контору и побеседовать со служащими. Зато немного поговорил о делах с Мэри: она у меня барышня экономически подкованная. И то, что я услышал от нее, Майкл, оптимизма не внушает! Коммерция в Японии находится в ужасном состоянии: все высасывает война с Россией! Экспорт товаров практически под запретом, правительство разрешает вывозить из страны разве что бамбук и всякую ерунду вроде ремесленных поделок. Да и на чем вывозить? Все мои четыре судна попали под закон о мобилизации морского транспорта, и до окончания военных действий будут перевозить только военные грузы если раньше не подорвутся на русской мине или не попадут под обстрел.
А тут еще я на вашу шею со своим семейством
Это тут не при чем, Майкл! Разговор об экономике страны! Крестьяне и рыбаки обложены налогами так, что одни отказываются выходить в море, а другие сажать рис и просо: все уловы и выращенный урожай облагается огромными налогами, и людям остается, считай, только шелуха от обмолоченного риса. А рыбакам дырявые сети В деревнях почти не осталось мужчин: недавно объявили о мобилизации еще одного призывного возраста 45 лет. Женщины не успевают хоронить младенцев, которые умирают прямо у них под грудями, в которых нет молока
Но кое-что в полях все-таки выращивается! Агасфер кивнул на миску с кукурузой в руках Демби.
Ценю вашу наблюдательность, Майкл! На моих складах остались еще кое-какие довоенные запасы. Но нам с вами надо форсировать усилия, чтобы возродить здесь рыбоконсервное производство! Я не слишком рассчитываю на то, что нам вернут демонтированную линию: что к правительству в лапы попало, то пропало! Разрешили бы ввоз оставшегося у норвежцев оборудования! Пусть обкладывают налогами нам с вами все равно кое-что останется! Кстати, иностранцев власти обдирают не так бессовестно, как своих
Помолчав, Демби добавил:
Через пару дней я собираюсь в Токио. Навещу старых друзей и попробую прозондировать этот вопрос. Прошу и вас не упускать его из вида, Майкл! Судя по тому, что за вами на вражескую территорию была организована целая экспедиция, вы им нужны! Ну упускайте момент!
Не надо меня агитировать за очевидное, Джордж! Эта фабрика все, что у меня есть! Было бы странным, если б я молчал и не реагировал!
Реагируйте, Майкл! Только смотрите, не перестарайтесь! Помните наш разговор на шхуне, в самом начале пути?
Агасфер кивнул, и, переводя разговор на другую тему, поинтересовался: почему в доме так тихо?
Мэри не пропускает ни одной службы в храме. Сегодня ей есть за что благодарить Бога: он вернул ей мужа после его долгих странствий! Демби приложился в своей фляжке, протянул было ее Агасферу и тут же спохватился. Господи, да вы, конечно, голодны, Майкл! Ступайте на кухню там, кажется, недавно мелькал кто-то из прислуги: слава Провидению, в этом доме не все перешли в православие и не все проводят по полдня в храме!
Агасфер попробовал было отказаться под предлогом, что позавтракает позже, с женой, после того, как она проснется. Однако Демби и слушать не стал: высыпав остаток кукурузы карпам, он выбрался из беседки и решительно зашагал к дому, во все горло призывая: «Эй, есть тут кто-нибудь, черт возьми?!» Делать нечего, пришлось идти.