И это ты называешь доказательствами? зевнул Арман.
Он меня достал! Мади приняла мою версию, не задав ни одного вопроса.
Это еще не все. Тьерри и Брижит говорят о моем отце в настоящем времени, например: «Жан, он такой», «Жан так думает» Но никогда не произносят его имени в моем присутствиитолько когда говорят между собой и думают, что я уже сплю. А я со временем прямо-таки профессионально научился притворяться глубоко спящим.
Повезло.
Глаза у Армана закрывались сами собой. Я встряхнул его за плечи:
Подожди! Я не закончил! Я собрал и другие доказательства. Задолго до кассеты я нашел в старом альбоме с семейными фотографиями, спрятанном в шкафу в спальне дяди с тетей, открытки с подписью «Жан». А мне было категорически запрещено туда залезать. Я порылся и нашел с десяток открыток, полученных за десять лет, первая была послана, когда мне еще и семи не исполнилось. Все отправлены с острова Морнезе или откуда-нибудь поблизости, с пляжей или из городов на берегу Ла-Манша, из Портбая, Барневиля, с Шозе, из Сиувиля. И во всех ерунда вроде «погода хорошая, только ветрено; у меня все в порядке, надеюсь, у вас тоже; думаю про малыша». А главноеслушай внимательно: все подписаны «Жан». Что ты на это скажешь?
Что на берегу Ла-Манша не один Жан, балда, и что ты наверняка не знаешь почерка своего отца.
Этот тип способен рассуждать, засыпая на ходу. До чего же он меня бесит!
Допустим, но это обычные открытки, зачем же их спрятали? Сохранили и спрятали?
Понятия не имею. Но разве не все так поступают? Хранят разное барахло?
Погоди! Еще как-то раз я нашел в корзине для стирки, на дне, записку от Брижит: «Звонил Жан. Свяжись с ним завтра, пока Колен будет в театральной студии». Я это не выдумал!
Арман опять зевнул, посмотрел на свою руку и, кажется, пожалел, что на ней нет часов.
Если правда хочешь знать, я думаю, что постоянно шпионить за дядей и тетей, везде шарить, выворачивать карманы или рыться в ящиках, как только тебя оставят одного, это поведение парня, у которого едет крыша и которому лучше бы сходить к психологу.
Ну до чего тупой!
Вот зануда! Есть еще Мадлен, моя бабушка с папиной стороны. Она единственная в открытую произносит при мне имя Жан. Я каждый раз дергаюсь. И вижу, что дядю и тетю это тоже страшно смущает. Они незаметно делают ей знаки, чтобы молчала, но она не слушается. И говорит о моем отце в настоящем времени. И всегда что-нибудь хорошее, например: «У твоего отца богатое воображение, как у тебя». Тьерри каждый раз на нее глазами сверкает, но
А почему ты с ними не поговоришь откровенно? перебил меня Арман.
С кем?
С дядей и тетей, балда! Не с призраком же твоего отца. Они в субботу точно приедут? На твой день рождения? Тебе надо только подождать!
Я взорвался, рискуя разбудить всю палатку:
До тебя не доходит?! Если от меня десять лет скрывают правду, если мне врут, значит, есть из-за чего, и это важно. Что-то серьезное и, может, даже опасное. Они так запросто не расколются!
Ты прав, прошептал Арман, мне не понять. Если хочешь, я тебе помогу. Завтра. Может, развлекусь. Только не рассчитывай, что я как дурак поверю в твою историю с живым мертвецом.
Арман повернулся на бок и почти мгновенно уснул. Или тоже профессионально притворился?
Я вернулся в постель.
Ждать субботы? Поговорить с дядей и тетей? Так было бы намного проще.
Вот только это невозможно.
Десять лет недомолвок не перечеркнуть.
Арман ничего не понял, он слишком рациональный, у него слишком взрослый ум. Я ни на секунду не соглашался с тем, что он может оказаться прав. Что я все навыдумывал. Что принимал желаемое за действительное.
А вот Мади мне поверила.
К шести утра я заснул.
Меня разбудил леденящий душу смех.
Надо мной склонилась темная фигура. Я различал только черный монашеский капюшон без лица и два безумных красных глаза.
Беззубый рот.
И замогильный голос завывал: «Безумство Мазарини, Безумство Мазарини!»
Безликая тень наклонилась надо мной, как будто хотела всосать. Как будто я мог уместиться под ее капюшоном.
Я огляделся. Все остальные кровати были пусты. Я ущипнул себя, чтобы убедиться: это просто кошмар, сейчас проснусь.
Но мне это не снилось.
И я не спал.
Я был в палатке один на один с ходячим ужасом.
14Оставление водителем места ДТП
Четверг, 17 августа 2000, 08:30
Порт Сент-Аргана, остров Морнезе
Полусонный Симон Казанова сошел вниз из тесной студии над «Большим бакланом», где поселился на два летних месяца. Он не выспалсяхорошо, если пять часов удалось урвать. Накануне, после выстрелов на пляже у Рубиновой бухты, он вернулся к Кандис. Она так и ждала его голая, и ни сантиметра гусиной кожи, как будто и под луной способна была загорать. Они наскоро перепихнулись. Невыразительно. Во всяком случае, он. Симон не мог себя заставить думать о чем-нибудь, кроме тех беглых зэков и выстрелов. Расстались они около часа ночи, Кандис надо было в девять открыть окошко кассы в руинах аббатства Сент-Антуан. Она, кстати, разочарованной не выглядела и сама назначила ему свидание сегодня вечером, на этот раз в своей квартире. Симон отчаялся понять женскую психологию.
Когда он вышел на площадь, взгляд сразу привлекла реклама «Островитянина». Дидье Дельпеш завел привычку с утра пораньше расклеивать на всех улицах Морнезе красно-белые листки с заголовками своей газеты.
Сегодня утром Дельпеш пошел напролом. Заголовок был кричащий: «Паника на острове Морнезе: двое заключенных все еще в бегах!»
Симон купил газету у стойки бара, не вступая в разговор с хозяином, хотя тому явно не терпелось все обсудить. Прошел несколько десятков метров до площади 20 Мая 1908 года.
Городок просыпался, оживление уже чувствовалось. Тираж «Островитянина» должен был подскочить до небес.
Симон решил немного посидеть на одной из тяжелых гранитных скамей на площади, напротив статуи кардинала Мазарини, а уж потом идти в мэрию. Бегло просмотрел первую полосу газеты. Что и говорить, главный редактор Дельпеш управился быстро. Не иначе, из Клары вытянул информацию.
Мысли Симона разбредались.
Он подумал про ночные выстрелы на пляже. Какая у него самого роль в истории с беглыми арестантами? Никакой, разумеется, разве что в полицию сообщить. Но он не откажется поучаствовать в расследовании и сыграть собственную партию.
Симон не считал себя умнее или хитрее всех, но сознавал, что у него есть важное преимуществорешимость, возможно даже чрезмерная. Он знал за собой ослиное упрямство. Там не на одного осла хватило бы, а на нескольких. В девять лет он сложил пазл из двух тысяч деталей с изображением Мон-Сен-Мишеля, а над последними тремя сотнями деталек, где не было ничего, кроме голубого неба, упорно трудился три месяца. В выпускном классе он полгода, с декабря по май, клеил девчонку, которая не была привлекательнее других и с ума не сводила, просто не сдалась с первого раза. Он полгода ломился к ней в комнату и бросил ее через неделю после того, как она его впустила. На последнем курсе он две недели преследовал своего преподавателя по общественному праву, даже добыл его личный электронный адрес и номер мобильника, потому что преподаватель забыл добавить полбалла к его оценке за письменную работу. Средний балл у Симона так и так выходил достаточный, но для него это было делом принципа. В конце концов он поймал неуловимого парижского профессора на вокзале, отдал ему свою работу и заполучил заслуженные полбалла, а также стойкую ненависть до конца годане только этого преподавателя, но и всей администрации факультета.
Сложив газету, Симон двинулся в мэрию.
Он улыбался, представляя лица мэра и начальника тюрьмы, читающих первую полосу «Островитянина». С государственной тайной промашка вышла. Мэру Гарсья придется раньше, чем намечено, вернуться из Доминиканы. «Так ему и надо! подумал Симон. Нечего было платить мне такую нищенскую зарплату».
Под ногами уже скрипел гравий двора, и взгляд Симона задержался на фронтоне здания. Как ни странно, там было выбито только слово «Свобода», два других«Равенство» и «Братство»отсутствовали. Он пробовал найти объяснение этой республиканской особенности, но никто не смог ему дать точного ответа. Места не хватило? Средства закончились? Мастер внезапно скрылся? Упущение? Несчастный случай? Вандализм?
В нескольких путеводителях было предназначенное для туристов ироническое упоминание об этой особенности Морнезе. Но со вчерашнего дня, после чтения диссертации Садурнана о разбойничьем острове, Симон не мог отделаться от другого предположения: что, если мэрне Гарсья, а тот, кто построил здание, намеренно велел выбить это единственное слово «Свобода»? Потомкам каторжников ни равенство, ни братство ни к чему.
Симон попытался отогнать странные мысли. Все это давно мхом поросло, значение имел только сегодняшний день, а он начался беспокойно. Мысли Симона переключились на Клару.
Бедная Клара!
Секретарша была на месте, сидела перед выключенным компьютером. С несчастным лицом. Симон понял, что и в самом деле источник утечкиона.
Экземпляр «Островитянина» лежал рядом с клавиатурой.
«Сегодня караоке отменяется», подумал Симон.
Привет, Клара.
Нет ответа.
Дуешься? Не выспалась?
Вот именно что выспалась! взорвалась Клара.
Симон заразительно расхохотался, а следом за ним улыбнулась и Клара.
Значит, ты ему все выложила?
Ну да
Давно?
Она потупилась:
Стыдно сказать
Когда?
За аперитивом!
«Вот бедняжка, подумал Симон. Ни ресторана, ни мохито под дискотечную музыку, ни койки. Ничего! Всего-навсего кир с простым белым вином, даже не кир-рояль!»
Клара продолжала:
Без четверти девять я уже сидела перед телевизором. Фильм смотрела с самого начала, ничего не пропустила.
Ну и дура. Зачем раскололась? Ты же знаешь Дельпеша.
Клара улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами.
Против этого гада не устоять. Он на меня надавил. Уверял, что это вопрос жизни и смерти. Он знал, что в цитадели что-то случилось, ему просто надо было выяснить имена и время. И говорил: «Если завтра найдут задушенного ребенка, который попался со своим велосипедом на пути одному из сбежавших, виновата будешь ты».
Но ты же не повелась?
Нет не совсем. Но за аперитивом он вроде бы собрался уходить. Сказал, что его раздражает моя ребячливость. Что это не игрушки, а серьезное дело. Пообещал, что если я назову имена и расскажу подробности, то он за час напишет статью, а потом придет ко мне.
И что?
И ничего. Через час позвонил и сказал, что не успевает. Заметь, Каза, некоторая логика в этом есть. Обстоятельства исключительные.
Симон захохотал.
Ты всерьез на него запала. Завязывай с этим, Клара. Найди себе хорошего мужа.
Красивого мужа, поправила она. А хороший он или нет, мне все равно!
Симон наклонился к ней и дружески погладил по спине. Сел рядом, и они стали вместе читать статью. Дельпешу удалось за рекордно короткий срок воссоздать биографии обоих беглецов. Жизнеописание Жонаса Новаковски выглядело устрашающе, список совершенных им преступлений занимал целую страницу, среди прочего там были три доказанных убийства. Дельпеш исхитрился раздобыть даже фотографии объявленных в розыск преступников.
Клара не утерпела:
А Дельпеш крутой, правда?
Ага А уж какая паника из-за него на острове подниметсяподумать страшно!
Раздался телефонный звонок, Клара сняла трубку, и Симон увидел, как она побагровела, пытаясь хоть что-то промямлить в ответ.
Я я я соединю вас с более компетентным сотрудником. И протянула трубку Симону, испуганно шепнув:
Это гранвильская полиция!
Симон уверенно представился:
Служба безопасности острова Морнезе, мэрия Сент-Аргана.
Собеседник не дал ему продолжить.
Отлично. Вы-то нам и нужны. Мы только что получили срочный звонок с пляжа у Рубиновой бухты. Мать семейства в полной истерике. Она говорила бессвязно, но мы поняли, что речь идет о трупе. Похоже, это серьезно. Мы уже едем, но вы, наверное, доберетесь раньше.
Не сомневайтесь, мигом домчусь! выкрикнул Симон Казанова.
15Руины воспоминаний
Четверг, 17 августа 2000, 08:45
Лагерь на диком полуострове, остров Морнезе
Монах без лица все ниже склонялся надо мной. Я чуть было не завопили тут услышал у него за спиной голоса этих кретинов. Безумный монах откинул капюшони я увидел веселое лицо Йойо.
Подъем, монашек! Его высокопреосвященство ждет вас. Все остальные бенедиктинцы уже молятся в зале капитула.
Он кое-как осенил меня крестным знамением и ушел.
Лег первым, встал последним, донесся голос Армана. Колен, ты, верно, сил набрался выше крыши.
Он явно считал, что меня уже пора прикрывать. На самом деле я ночью почти не спал и вышел из палатки, не до конца проснувшись. Юго, ветеран, который уже пять лет ездил в лагерь, все нам рассказал.
Здесь каждый год так. В свободный день, когда мы не ходим под парусом, они устраивают игру в поиски клада. У них все хорошо обкатано. Костюмы слегка поистрепались, но на новичков всегда производят впечатление. А старичков просят раньше времени не разболтать. Нормально, да?
А дальше что? спросил Арман.
Разбиваемся на команды и на весь день уходим искать подсказки. Нам дают такой типа пергамент с вопросами про остров. Маршрут размечен клочками жатой бумаги, у каждой команды свой цвет.
Супер, вздохнула Мади.
Стефани тоже оделась монахом и в таком виде выглядела не слишком сексапильно. Отец Дюваль в красной рясе изображал кардинала.
Тебе не кажется, что у старичка Дюваля мания величия? шепнул мне Арман.
Кардинал и два монаха толкнули хорошо отрепетированную речь. Нам следовало найти клад, проявив себя смелыми, хитрыми, умными и ловкими. Знаки были верные и неверные. Подсказки и ловушки. Нам раздали «пергаменты» из плотной цветной бумаги с несколькими десятками вопросов и добавили, что мы должны разбиться на команды по три-четыре человека.
Мади с Арманом подошли ко мне, злобно переглядываясь.
Это выглядит подозрительно, тут же высказался Арман. Мы трое, вместе.
Да, сдержанно согласилась Мади.
Арман уставился на нее. Мади была выше его ростом сантиметров на тридцать и заметно шире в плечах, в бейсболке и темных очках, майка свободно болталась на плоской груди.
Не могла бы ты, обратился он к Мади, правдоподобия ради подарить мне французский поцелуй?
Шел бы ты со своим правдоподобием знаешь куда?
Арман встал на цыпочки, как будто хотел полюбоваться своим отражением в стеклах ее очков.
Я пошутил, старушка. Ты совершенно не в моем вкусе, мне нравятся только девушки с мозгом и большими буферами. А у тебя всего этого нет!
Мади замерла в боевой позиции капоэйры.
У тебя, головастик, скоро не будет ни яиц, ни твоей воробьиной пипки.
День начинался многообещающе.
Арман не сдавался.
Мы с тобой два мужика, продолжал он, глядя на меня, и в идеале нам надо найти девчонку. Настоящую.
И все ей рассказать? спросила Мади.
Мы не собираемся оповещать весь лагерь, сказал я.
Надо было мне ночью забраться к девчонкам со своей воробьиной пипкой, чтобы сделать пипи им в постель.
Мади поняла, что Арман в курсе, и смолчала. Этот придурок может все загубить. К счастью, с Мади я сделал удачный выбор. У нее крепкие нервы, и она не ввязывалась в философские споры.
Настоящие девчонки не умеют держать язык за зубами.
Почувствовав, что Арман сейчас выдаст очередной грязный намек, я сказал:
Ладно, все. Мы втроем в команде. За поворотом я сваливаю.
Мы взяли с собой чем перекусить и с «пергаментами» в руках потянулись из лагеря. Было прохладно, но небо уже наливалось синевой. Легкий ветерок щекотал ноздри запахом йода и разносил в вышине над головами приглушенные крики чаек.
Чудесный день.
Арман разрушил очарование момента.
Ну ты нас и втравил, Колен, проворчал он. Весь день будем торчать с ней как идиоты. И все из-за твоего бреда.
Примечания
1
Имеется в виду Памела Андерсон, исполнительница одной из главных ролей в «Спасателях Малибу». Здесь и далее примеч. перев.