Скажи, деда, а вот это что за кольцо? и Менахем достал из кармана фото с перстнем старика из мечети.
Иехиэль осторожно взял снимок и погрузился в его изучение:
Странный перстень, видно, что он древний, где ты нашел эту фотографию?
Да так, в одном журнале, уклончиво ответил Овадья. Деда, там есть надпись, не мог бы ты ее прочитать?
Старик достал из стола в своем кабинете большую лупу и вернулся обратно. Чтобы лучше видеть, подошел к окну.
Все пройдет, тихо прочитал Иехиэль Кацман надпись на древнем иврите.
Глава 17
В Скинии Самуил молился Богу, находясь в полном смятении. Он сидел смиренно на коленях, понуро опустив голову, осознавая свою вину перед Отцом небесным. Пророк старался подобрать нужные слова, но в голове царила невообразимая сумятица. В последнее время он чувствовал непреодолимый страх перед карой небесной, всем телом ощущая нарастающее напряжение в воздухе. Там, за шатром, темные тучи заполонили небо, где-то вдали за горизонтом сверкали молнии, отражаясь далекими зарницами на западе. Буря еще не началась, но она надвигалась как предчувствие приближающегося конца старой эпохи и наказание небес. Самуил был пятнадцатым судией Израиля, родом из колена Левитовых, его еще совсем ребенком, в возрасте трех лет, отдали в Скинию, на служение Богу, как и следовало всем потомкам его рода. Первосвященником тогда был судия израильский Илия, посвятивший себя служению Господу Богу и своему народу. Однако, несмотря на все свои заслуги, он допустил роковую оплошность, за которую теперь приходилось расплачиваться всему роду левитов, в том числе и самому Самуилу.
В большом шатре было тихо, масляные лампы источали бледный свет, в лучах которого сиял яркими отблесками Ковчег Завета. Пророк наклонился и опустил голову к земле. В памяти возникли страшные картины недавнего прошлого. Орды филистимлян вторглись на Землю обетованную и перебили войско израильтян численностью тридцать тысяч человек. Горели деревни, города, кровь текла рекой, но это было не самое страшное. Самуил опустился на колени, чувствуя, как трясутся поджилки, леденящие мурашки поползли по спине, на лбу выступили капли холодного пота. Самое страшное случилось до этого, когда филистимляне готовились напасть на Израиль, желая очистить Ханаан от еврейского народа и изгнать всех потомков Авраама обратно в пустыню.
Ранним утром огромное войско филистимлян, блистая в утренних лучах стальными нагрудниками и копиями, выстроилось на возвышенности, чтобы дать бой израильтянам. Напротив них стояла еврейская армия, во главе которой на белом статном скакуне гарцевал пророк Илия. Он смотрел вдаль, дивясь бесконечному войску противника. Всю ночь пророк провел в Скинии, молясь за свой народ и прося у Бога послать победу. Однако небеса оставались безмолвными. Пророк начал волноваться, леденящая дрожь пробежала по телу. Утром перед битвой войско израильтян охватил страх, когда перед ним предстала нескончаемая армия филистимлян. Поднялся мощный вихрь, сотни флагов всех колен израильских развевались над головами защитников Израиля. С другой стороны донеслись звуки горна. Филистимляне приготовились к бою. Страх в рядах еврейской армии усилился, солдаты непроизвольно сделали шаг назад. Илия вскинул меч:
Братья мои! Мы дети Авраама, последователи Моисея, Богом избранный народ, не должны бояться варваров, идолопоклонников. Помните: с нами Бог.
Слова пророка донеслись до воинов. Они приободрились, подравняли ряды, выставив перед собой целый лес копий. Илия дал команду, и перед войском появились левиты в белых одеждах. Это были его сыновья, которые с надменным видом несли Ковчег Завета, демонстрируя всем силу еврейского народа. Израильтяне оживились, громкие возгласы хором пронеслись над стройными рядами армии: «С нами Бог!» Царь филистимлян, находясь на возвышенности, готовился к атаке, подняв меч над головой. Он не сомневался в возможностях своего войска. Только его народ освоил выплавку стали, из которой делались самые крепкие и острые клинкиоружие, которому не было равного в мире. Он долгие годы готовил свою армию, отбирая лучших воинов, тренируя ежедневно, отрабатывая все методы наступления. И теперь, сидя на коне, царь филистимлян презрительно смотрел на израильтян, не видя в них достойного соперника. Он поднял меч и хотел дать команду к атаке, но в это время услышал радостные крики в стане противника. Царь остановился и присмотрелся. Войско израильтян ликовало. «Глупцы! Вы еще не знаете силу нашего оружия, но вскоре почувствуете его мощь на себе», подумал царь филистимлян. Он готов был махнуть рукой с мечом, чтобы начать атаку, но тут увидел сияющий в лучах солнца Ковчег Завета, о котором много раз слышал. Легкая дрожь охватила правителя. Ряды филистимлян дрогнули, солдат охватил ужас. «Это же оружие их Бога! Все, нам конец!» раздавались крики со всех сторон. Конь под царем попятился. Войско филистимлян дрогнуло. Больше сотни тысяч воинов начали медленно отступать, поддаваясь панике и готовясь обратиться в беспорядочное бегство. Жеребец царя, обычно всегда послушный, встал на дыбы. Правитель из последних сил пытался сдержать коня.
Тем временем сыновья Илии Офни и Финеес с горделивым видом проносили перед армией филистимлян священную реликвию, дух Бога, который должен был покарать врагов еврейского народа. Они зловеще улыбались, высокомерно глядя на смятение в рядах противника, в предвкушении яркого зрелища страшной кары небесной, которая обрушится на их врагов. Ковчег Завета блестел ярким светом в лучах солнца, еще мгновениеи начнется самое страшное для филистимлян. «Смотри, что сейчас будет!» во всеуслышание громко крикнул Офни своему брату и неожиданно споткнулся и упал. Его брат Финеес не смог один удержать Ларец Бога, его колени задрожали, и он тоже упал на землю. Ковчег Завета, обратившись в один миг из пушинки в неподъемный груз, придавил обоих братьев своей тяжестью. Илия, еще минуту назад радовавшийся своему Божественному оружию, от ужаса вскрикнул. Дрожь охватила его тело, и он в панике закричал: «Ковчег Завета упал! Неужели Бог отвернулся от нас!»
На поле предстоящей битвы воцарилась тишина. Конь под царем филистимлян успокоился, паника в рядах его армии прекратилась. Правитель, придя в себя, махнул мечом вперед и первым понесся на израильтян, войско поспешило за ним. Илия бросился на помощь сыновьям, но лошадь его не слушалась и металась из стороны в сторону, армия в панике бросилась спасаться бегством. Забыв обо всем, пророк, поддавшись общему настроению, вместе с войском отступил. Царь филистимлян первым подскочил к Ковчегу Завета. Под ним, корчась от боли, лежали сыновья Илии. Два коротких удара меча прекратили их страдания.
Пророк, отступив с поля боя, сумел обуздать лошадь, прекратить панику и выстроить войско. Он готовился дать бой врагу, но как только руки противника протянулись к священному ларцу, небо потемнело, мелькнула страшная молния, оглушительный грохот мощным раскатом разнесся над землей, лошадь под пророком внезапно взбесилась, встав на дыбы. Илия упал на землю и сломал себе позвоночник. Началась буря, ливень обрушился на землю, пророк лежал в грязной луже, умирая в страшных муках. Бросившиеся на помощь пророку люди тут же начинали тонуть в луже, образовавшейся вокруг Илии, и сразу же пятились назад. Гнев Бога был суров, и теперь воины израильской армии боялись не столько врага, сколь кары небесной. Пророк пал, но самое страшное случилось потом, когда Бог отвернулся от своего народа.
Потянулись долгие годы гнета, унижений и ужасающей нищеты, на которую обрекли филистимляне израильский народ. В это время Самуил в простой холщовой рубахе просвещал евреев, восхваляя имя Бога и проповедуя заповеди Господа: «Только народное покаяние смягчит Царя нашего небесного», говорил пророк. Но гнет захватчиков усиливался, и когда жить стало совсем невмоготу, израильтяне объединились. Вспыхнуло восстание, и под напором сплоченного народа враг бежал, а Ковчег Завета был возвращен в Скинию.
На огромной площади собралось несколько сотен тысяч человек, яблоку негде было упасть, все близлежащие улицы были заполнены толпами людей. На возвышенности стоял в гордом одиночестве Самуил. Кругом все колыхало и шумело, море человеческих голов было устремлено только на него.
«Дети мои! голос Самуила мощно пронесся над площадью. На колени!» Толпа пришла в движение, все пали на землю. Серое небо мрачно смотрело на город. Свинцовые тучи низко нависами над домами, создавая гнетущую атмосферу.
Давайте помолимся и попросим прощения у Отца нашего, Господа Бога! Ибо без Его внимания и заботы будет обречен весь наш народ, пророк опустился на колени. Господи! Царь наш небесный, прости детей своих нерадивых за все прегрешения, за нашу неблагодарность и слабость нашу человеческую.
Толпа шепотом повторяла слова Самуила, вознося руки к небу:
Прости нас, рабов твоих, за то, что отступились и забыли ласку Твою, мы осознали свои грехи и умоляем повернуть очи Твои на нас. Мы будем нести Имя Твое в сердцах и душах как самое драгоценное достояние. Прости, Отец наш небесный!
Тучи начали медленно расходиться, над Самуилом заблестел первый луч солнца, небо стало ясным и светло-голубым, яркие блики залили город золотым свечением. Бог снова повернулся к своим сыновьям. Однако Самуил сознавал, что прощен был народ, но не потомки левитов, совершившие самый страшный грех.
***
Северный ветер дул со стороны моря, неся неприятный холод и сырость. Промозглый дождь поливал как из ведра третью неделю подряд. Зима в этом году выдалась прохладной, кое-где выпал снег, покрыв Священный город на несколько часов белым одеянием. Но он пролежал недолго, тучи со Средиземного моря принесли новую порцию влаги, и теперь улицы Иерусалима покрылись вязкой неприятной смесью мокрого снега, грязи и воды, создавая много проблем для жителей. Город опустел. Люди стремились без лишней надобности не покидать дома. Их пугали не столько непогода и холод, сколько участившиеся теракты смертников в местах большого скопления горожан.
Всего неделю назад молодой шахид родом из палестинской деревушки, расположенной рядом с Наблусом, взорвал себя на автобусной остановке прямо в центре Иерусалима. Погибло двенадцать человек, а три дня назад совсем юный палестинец подорвал себя на контрольно-пропускном пункте в восточной части святого города, погибло восемь ни в чем не повинных людей. А за неделю до этого случая в нескольких автобусах были приведены в действие взрывные устройства. Арабская молодежь, не раздумывая, подрывала себя, унося с собой и жизни обычных граждан. Мрачное небо передавало общее подавленное состояние израильтян перед новой страшной силой шахидов-одиночек, которые могли оказаться в любом месте, подвергая всех смертельной опасности. Подойти к оживленной остановке, сесть в переполненный автобус или трамвай, зайти в многолюдное кафе или встретить родных на станции теперь было сродни настоящему подвигу. Народ протестовал, требуя от правительства принятия конкретных мер по защите мирных жителей. Черная тень неуловимых шахидов накрыла правительство, которое начали обвинять в бездеятельности. «Моссад» мобилизовал все свои силы на предотвращение терактов, но пока усилия не приносили должных результатов.
В Секторе Газа шел проливной дождь, вода залила улицы, по которым медленным потоком ехали машины, рассекая глубокие лужи. Несмотря на отвратительную погоду, в перенаселенных городах этой части Палестины было спокойно. Самолеты и вертолеты израильских военно-воздушных сил больше не барражировали небо. Прошел почти месяц, как прекратился обстрел с севера, и жители Сектора Газа почувствовали себя более спокойно. Повальная нищета и голод отступали на второй план, когда вопрос касался жизни людей.
Рахим Вазари вместе с сыном Амиром приехал на встречу в закрытом фургоне. Он ездил по всей палестинской территории, не останавливаясь ни в одном городе дольше, чем на сутки. В конспиративной квартире было темно, окна зашторены плотной тканью, в углу тускло горел старенький торшер. Рахим сидел на диване, внимательно всматриваясь в лица своих ближайших помощников. Он прекрасно знал, что агенты «Моссада» постоянно преследуют его, наступая на пятки. Но Вазари старался на полшага опережать преследователей, запутывая следы, часто меняя машины, номера телефонов и даже проверенную личную охрану. Он прекрасно изучил методы работы израильской разведки, проведя много лет в тюрьмах, где не раз подвергался пыткам и истязаниям. Его неделями морили голодом, приковывали наручниками к кровати и жестоко избивали несколько дней подряд, пытали электрическим током, засовывали под ногти толстые иголки. Но он выдержал все, не сломался и не пошел на поводу у своих мучителей. В тюрьме Вазари уважали все: и палестинцы, и даже мучители, называя его крепким орешком. Он прекрасно знал и то, что далеко не каждый мог устоять перед жестким давлением еврейских спецслужб, многие заключенные ломались, и после этого им приходилось работать на врага. В молодости Вазари хотел стать коммунистом, и ему запомнилась одна фраза великого пролетарского вождя: «Здоровое недоверие порождает здоровое доверие». Эту фразу он переделал на свой лад: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай».
Напротив Вазари в кожаном кресле сидел Наиль Сахим, его давний друг еще по университету, старый проверенный соратник, который теперь отвечал в организации за поставки оружия. Рахим бросил испытывающий взгляд на своего помощника, пытаясь уловить малейшие изменения в его поведении. Мало ли чего! А вдруг и его смогли завербовать агенты «Моссада»?! Однако старый друг вел себя естественно и непринужденно.
Наиль, ты закупил ракеты для наших людей в Секторе Газа? наконец обратился к нему Рахим.
Конечно! ответил Сахим.
Наиль Сахим был весьма привлекательным человеком, приветливым и открытым, улыбка, казалось, никогда не сходила с его лица. Его утонченные манеры контрастировали с тем, чем он занимался, но Наиль был прекрасным дипломатом и отличным предпринимателем, умел войти в доверие к людям, заинтересовать их своими предложениями. Благодаря своим способностям Сахим мог приобрести практически все, что ему было нужно.
Ракеты находятся здесь, в подвалах соседних городов. Когда нужно будет, мы пустим их в дело.
Прекрасно, Рахим одобрительно кивнул и перевел взгляд на другого человека. Это был мужчина средних лет с окладистой бородой и ясными глазами. Иногда руководителю военного крыла «Хамама» казалось, что этот человек только что сошел со страниц Ветхого Завета. Как у нас обстоят дела на Западном берегу? поинтересовался Вазари у Башира аль-Халиля, который, погладив бороду, неторопливо привстал со стула.
У нас все отлично, Рахим! На фактурном благородном лице мужчины расплылась довольная улыбка. Деньги пришлись весьма кстати. Передай святейшеству, что родители погибших моджахедов шлют ему благодарность. Они счастливы, что дети попали в рай, а пятьдесят тысяч баксов сделали их жизнь на земле достойной. Теперь большая очередь молодежи выстроилась к нам. Многие родители благословят своих сыновей на священную войну.
«Странно, как можно отправить собственных детей на смерть ради получения денег? А что им остается делать, когда в семье по восемьдвенадцать детей, а кормить их нечем. А пятьдесят тысяч долларовэто невиданная для них сумма, ради которой можно пожертвовать и одним из своих сыновей, чтобы дать жизнь другим», думал Вазари, молча слушая своего помощника. Рахим с пониманием кивнул и, обратившись к собеседнику, попросил:
Башир, мы перечислим еще деньги для наших моджахедов, нужно усилить работу с молодежью. Святейшество просил сделать так, чтобы земля горела под ногами этих проклятых израильтян.
Все будет сделано! Башир аль-Халиль низко поклонился. А за дополнительные деньги спасибо, они помогут многим семьям вырваться из страшной нищеты. Родители будут гордиться своими детьми и воздавать хвалу Аллаху за такой большой подарок.
Третьего человека Рахим знал не так давно, он был ему не очень приятен. Вечно мрачный, неразговорчивый, с колючим взглядом. Глубоко в душе Вазари даже побаивался его. Но все говорили, что этот человек был профессионалом высочайшего уровня. Рахим с некоторой робостью в голосе поинтересовался:
Как у тебя дела, Шараф?
Человек лет пятидесяти с серой невзрачной внешностью восседал на стуле, погрузившись в свои мысли. Его почему-то боялись все, не понимая причины такого отношения. Поговаривали, что он в свое время был агентом восточногерманской разведки «Стази», за его плечами была работа в Кувейте, Иордании, Омане и даже в Саудовской Аравии, куда практически невозможно попасть неместному. Шараф эль-Дин возглавлял самое закрытое звено в тайной армии «Хамама». Мало кто знал, чем он занимался, но многие догадывались. Именно его люди наводили ужас и на палестинцев, и на израильтян. Бывший агент «Стази» считался непревзойденным специалистом по контрразведке и выявлению в своих рядах шпионов, завербованных «Моссадом».