Что это?
Водитель весело улыбнулся:
Молодцы наши ребята, по всей видимости, начали обстреливать ракетами израильских поселенцев. И правильно сделали, эти евреи совсем обнаглели, захватывают палестинскую землю, и никто им не указ. Их бы давно в море согнали наши братья-арабы, но за израильтянами стоит Америка, вот и ведут себя евреи как захватчики, отщипывая нашу землю по кусочкам. Пройдет время, и они вытеснят нас в пустыню, а Сектор Газа отдадут всяким своим переселенцам из разных стран. Им, видите ли, надо собрать всех евреев мира на исторической родине. А где жить нам?
Молодой человек радовался как ребенок ракетному обстрелу и ярким огненным вспышкам, остановив машину на обочине, он вышел на дорогу. Наступила тишина. Посмотрев на небо, он успокоился и направился обратно к автомобилю.
Поехали, уважаемые?! парень запрыгнул в кабину, но внезапно остановился. А откуда стреляли ракеты?
Раздались хлопки. Только сейчас стало ясно, что это израильские истребители набрали скорость и преодолели звуковой порог.
Теперь лучше всего где-то укрыться. Водитель свернул с дороги и направил машину в сторону небольшого оливкового сада. Он ловко выпрыгнул из микроавтобуса и открыл дверь салона. Вам стоит покинуть машину и отсидеться в более безопасном месте. Эти евреихитрые люди, они включают радары, и спрятаться от них практически невозможно.
Вдалеке послышались взрывы, было понятно, что авиация начала бомбить город, превращая целые кварталы многоэтажек в руины.
Мы-то вот успели уехать, а жители сейчас гибнут под израильскими бомбами. Как-то неправильно получается, дядя Рахим, Санджар только сейчас понял, что бомбят Джебалию, и с горечью подумал о родном городе.
Да! Вазари с сочувствием кивнул. Потом встревоженно вскочил с места. Ракеты запустили из Джебалии?! Но я не отдавал приказа обстреливать израильтян, тем более из города! Весь на взводе он вытащил трясущимися руками из кармана телефон. Я позвоню Амиру, узнаю, что случилось. Рахим набрал знакомый номер, последовали длинные гудки, на другом конце никто не брал трубку. Сын, ответь! Странно! Рахим Вазари вытер лоб, весь покрытый испариной. Амир всегда держал телефон при себе и отвечал сразуВазари побледнел, замер в нерешительности на некоторое время, потом повернулся к водителю: Санджар! Нам нужно срочно вернуться в город.
Но туда сейчас ехать опасно, дядя Рахим. Вы сами знаете, что над городом будут барражировать боевые вертолеты ВВС Израиля, и они начнут обстреливать любой движущийся транспорт. Дядя Рахим, нам нельзя возвращаться, мы сразу станем мишенью для израильтян, молодой человек испуганно посмотрел на руководителя военного крыла «Хамама». Нас просто убьют.
Отправляйся в город! Это провокация, и я должен понять, кто за ней стоит! скомандовал Рахим Вазари.
Санджар, стиснув зубы, сел в кабину и выехал на дорогу. В это время за толстыми стволами деревьев незаметно промелькнула тень человека в желто-сером камуфляже. Он хладнокровно снял со спины еще советского образца гранатомет, вставил в него заряд и направил оружие в сторону микроавтобуса.
Глава 21
Солнце ярким золотистым диском поднималось на голубом небе, нагревая землю огненными лучами. Повсюду между желто-серыми камнями виднелись стройные зеленые кипарисы и небольшие кусты, чуть в стороне текла речушка из соседнего источника, неся живительную прохладу в охваченное неимоверной жарой селение. Около десятка серых домов, построенных из известняка, возвышались на плоскогорье. Узкая дорога поднималась с запада и, пройдя через крошечный городок, уходила дальше на восток, еще одна тропа, виляя меж невысоких гор, спускалась на юг. Слышалось нежное воркование горлиц. Боевой отряд евреев разбил лагерь у небольшой деревушки, расставив широким полукругом походные палатки, в центре был раскинут главный шатер, занавес над входом раздвинулся и оттуда вышел красивый, ладно сложенный мужчина, блестя в лучах солнца своими медными доспехами. Следом за ним торопливо появились еще несколько человек, которые явно боялись отстать от статного командира.
Вот, Иова, смотри! красавец остановился, позвав к себе главного помощника. Это и есть Иерусалим, про который я тебе так много говорил. Мы его захватили всего год назад. Но я хочу основать здесь свою столицу и надеюсь, что она станет самым главным городом в мире.
Но, Давид, послушай! В мире много прекрасных мест, а это всего лишь жалкая деревушка, у нас в Ханаане есть много больших городов, где можно было бы создать центр нашего большого царства.
Давид положил руку на плечо приятеля:
Мой друг! Посмотри, какой великолепный вид открывается с этой высоты, а какое удобное для торговли расположение у этой деревни, она станет сердцем нашего прекрасного Израиля. Вот здесь будут построены крепостные стены новой столицы, Давид обвел рукой окрестности селения. Там возвысятся большие ворота и ведущие к ним широкие дороги со всех уголков империи. Красивые дома жителей, торговые площади и прекрасный дворец, где мы будет принимать своих подданных, а вечерами мне хотелось бы выходить на балкон, любоваться новой столицей и радоваться счастью простых людей, образ прекрасного Иерусалима предстал перед романтичным взором царя Давида.
Постой, Давид, но таких деревушек много! Чем она тебе приглянулась? Иова взглянул на царя.
Я хочу именно здесь построить храм! Иерусалим находится выше всех городов, а значит, ближе к небу. Здесь будет Дом имени Бога, его главное жилище на Земле, голубые глаза Давида светились искренностью. Он поднял голову и увидел возвышенность, прямо перед ним стояла плоская скала. Иова, а ты не знаешь, как называют эту гору? поинтересовался Давид.
Сион, мой повелитель!
Давид улыбнулся:
Подожди меня здесь, Иова, я сейчас вернусь. Давид с проворством пантеры взобрался на скалу, внезапно ощутив прилив радости и благоговейный трепет. Он на миг замер, а затем восхищенно произнес: Здесь я построю Храм Бога, царь обошел высокий каменный выступ. Лучшего места и придумать нельзя. Отойдя немного в сторону, он увидел более низкий выступ горы. А здесь возведу собственный дворец. Вблизи Храма! Я всегда буду чувствовать себя рядом с Богом, а балкон будет возвышаться над улицами города. Все, как я мечтал, Иова!
К вечеру третьего дня Скинию перенесли на скалу, которую царь велел отныне именовать Храмовой горой. Ковчег Завета нашел свое пристанище в самом центре будущей столицы.
***
Давид молился в Скинии, сидя на коленях перед Ковчегом Завета, прося у Бога совета. Многочисленные победы не принесли царю успокоения. Десять из двенадцати колен еврейского народа отвергли его восхождение на престол после смерти Саула.
Господи, помоги мне объединить народ наш еврейский в единое целое. Не хочу я силой оружия принуждать к общности. Разреши построить мне храм Тебе в Иерусалиме, куда будут приходить все иудеи. Только Ты, Отец наш небесный, сможешь помирить евреев, молился царь. Яркий свет заполнил шатер, от боли Давид прикрыл глаза рукой. Занавес открылся, и в шатер вошел старец. Царь оторвал руку от лица и повернулся к выходу. Прямо перед ним стоял новый пророк. Зачем, Натан, ты вошел сюда? Оставь меня, я должен поговорить со Всевышним.
Но старец отстраненным взглядом продолжал безмолвно смотреть поверх Давида на Ковчег Завета.
Я с большим уважением отношусь к тебе, но мне нужно поговорить с Богом. Оставь меня, пожалуйста, наедине с Всевышним, царь повторил свою просьбу, все еще сидя на коленях.
Неожиданно Натан заговорил, но глас его был громким и повелительным:
Давид! Послушай не пророка, а меня. Ты просишь разрешения строить храм?
Да, Господь мой, царь встрепенулся, обернулся к Натану и отдал низкий поклон.
Поскольку ты вел большие войны и пролил много крови, не тебе строить Дом Моему Имени. У тебя родится сын, который будет человеком мирным. Мир и тишину Я подарю Израилю в его дни правления. Он построит Дом Моему Имени.
Слова Господа «ты пролил много крови» заставили Давида вздрогнуть:
Вот из-за чего я не гожусь, чтобы построить храм?! прошептал царь.
Натан продолжал говорить голосом Бога:
Не печалься, Давид. Кровь, которую ты пролил, для Меня она как кровь жертвенных животных.
Тогда почему я не могу возвести храм? царь посмотрел на пророка глазами, полными обиды.
Натан продолжил:
Давид, если ты построишь храм, то он будет стоять вечно и никогда не будет разрушен. Но в будущем евреи будут много грешить, и тогда Я вымещу Свою ярость на храме и разрушу его, а народ Израиля уцелеет.
Давид поклонился до земли, а когда поднял голову, пророка в шатре не было.
***
После похорон деда Менахем взял отпуск, купил снотворное и закрылся в своей квартире. Он выключил телефоны и обесточил дверной звонок. Весь мир для него замкнулся стенами квартиры. Его существование потеряло всякий смысл. Молодой человек наглухо задвинул шторы в комнатах, вошел в свой кабинет и медленно сел за рабочий стол. «Почему это случилось? Сначала родители, теперь любимый дед». Он заметил, что слезы высохли, а в душе не осталось ни горечи потери, ни боли утраты. Овадья почувствовал, что вокруг образовалась бескрайняя мертвенная пустота. В груди ощущался леденящий холод, который постепенно проникал во все уголки тела.
Зачем жить в холодной пустыне, где нет ничего: ни солнца, ни тепла, ни близких людей и смысла?! Менахем достал из ящика стола пластиковый пузырек с сильным снотворным, который купил в аптеке, высыпал в руку полную горсть таблеток, хотел засунуть их в рот и навсегда уснуть. Подумав, он решил запить таблетки водой. Для этого нужно было пойти на кухню, но опустошенность так давила на него, что он не смог даже встать со стула. На глаза случайно попался ноутбук. Овадья равнодушно посмотрел на компьютер. Его монитор светился. Ладонь самопроизвольно раскрылась, и пилюли рассыпались по столу. Руки потянулись к клавиатуре, пальцы начали набирать какие-то пароли. На экране появились картинки, они сменялись одна за другой. Сам того не замечая, Менахем начал погружаться в просторы интернета, быстро перемещаясь по сайтам Всемирной паутины. Пальцы застучали по клавиатуре в ускоряющемся темпе. Он взломал сервер, где хранились записи видеокамер, размещенных в районе синагоги деда. Его душа постепенно оживала, и Менахем принялся искать нужные записи. Он сосредоточенно просматривал на мониторе все, что происходило рядом с синагогой.
На экране появился тот самый старик-убийца, на счету которого были его дед и двенадцать рабочих, убитых весьма странным образом. Преступник вошел в синагогу. Менахем перемотал запись, внимательно всматриваясь в ускоренные кадры, затем заметил себя входящим в молельный дом. «Странно, подумал Овадья, из синагоги никто не выходил. Тогда где же был старик-убийца? Я вошел в здание, и там никого не было, а я ведь обошел все помещение». Он прокрутил съемку дальше. Вот вошли сотрудники полиции, врачи скорой помощи, несколько человек в штатском. Овадья внимательно всматривался в лица людей, входивших в синагогу. Медики выносят тело раввина, грузят в машину. Где же тогда находился убийца?! Молодой агент «Моссада» лихорадочно искал ответ на столь непонятный вопрос. Менахем уже хотел было закрыть запись камеры наружного наблюдения номер Z-32, как вдруг заметил выходящего из дверей синагоги хасида. Он остановил кадр и стал внимательно рассматривать ортодоксального иудея. «Хасид. Но откуда он взялся? В помещение после старика он не заходил, а в синагоге его не было. Тогда откуда он появился?» Овадья увеличил кадр и сфокусировал его на лице ортодокса. Черное длинное пальто, широкополая такого же цвета шляпа, длинная седая борода, большие очки в позолоченной оправе. Хасид как хасид. Но что-то тут было не так.
Менахем еще сильнее увеличил снимок и заметил, что один из седых пейсов на виске едва держится на нескольких волосках. Традиционные косички, которыми так дорожат ортодоксы, оказались ненастоящими. Овадья сохранил фотографию на своем компьютере, увеличив лицо ортодокса на весь экран. Длинная борода, усы, нависающие на глаза густые брови. И вдруг молодой человек понял, что это был хороший грим, который выдал случайно оторвавшийся пейс. Глаза Менахема ожили, пустота в душе мигом испарилась, Овадья загорелся одной цельювычислить этого хасида, который был ниточкой к разгадке преступления. Он открыл специальную программу опознавания лиц и отсканировал туда фото ортодокса. Компьютер начал считывать все данные снимка. «Может быть, этот хасидпереодевшийся старик-убийца? подумал Овадья. Но ортодокс был другого телосложения и ниже ростом. А вдруг это свидетель убийства, случайно зашел в синагогу, чтобы почитать Тору, и в это время вошел преступник? Но почему убийца оставил свидетеля в живых?» Овадья долго ломал голову, пока компьютер не выдал ответ. Менахем посмотрел на экран и побледнел.
***
Битвы с врагами закончились, поверженные недруги склонили головы перед могучим царем, став рабами Израиля. От Красного моря до Евфрата, от Средиземного моря до Восточного берега реки Иордан простиралось огромное царство Давида. Мир и спокойствие наступили в иудейском государстве. С богатыми дарами правитель возвращался в свою новую столицу. Царь ехал на белом коне по горной дороге в сопровождении отряда стражей, сзади, оставляя после себя шлейф пыли, тащился длинный обоз с захваченными богатствами. Большие волы, с трудом перебирая копытами, везли тяжелые телеги, доверху груженные золотом и серебром. Жара стояла невыносимая, и животные, высунув языки, часто останавливались, но возницы начинали нещадно колотить волов кнутами.
Давид вытер пот, выступивший на лбу. Он не спал третьи сутки, спеша в свою новую столицу, над возведением которой трудились лучшие зодчие и многочисленные рабы из числа покоренных народов. Царь желал создать на месте небольшого селения самый красивый город, который бы вознес Израиль над всем миром. Волнение нарастало. До Иерусалима оставалось совсем немного, и нетерпение полностью захватило царя, он пришпорил коня и рванул вперед. Дорога повернула за скалу, и перед взором царя предстала величественная панорама Иерусалима.
Огромные стены, как гранитные скалы, опоясали новую столицу. Несколько мощных сторожевых башен прикрывали вход в город. Когда отряд во главе с Давидом подъехал к кованым воротам, они отворились, и царь въехал в Иерусалим. Большая толпа жителей радостно приветствовала своего правителя. Он ехал через город, махая своим подданным рукой. Жители бросали под ноги Давида цветы. Девушки и женщины с интересом смотрели на него, не в силах оторвать глаз от красоты царя. Они громко кричали, иногда даже пытались подбежать к Давиду, но охранники мягко отстраняли их. Царь улыбался, кивая жителям в знак признания за их доброту. Его внимание привлекли красивые здания, вымощенные чистые улицы, множество радостных лиц. Процессия приблизилась к Храмовой горе, на которой рабочие начали возводить фундамент главного строения города. Строители затаскивали огромные каменные блоки на вершину скалы, выкладывая основу будущего храма, который по красоте и величию должен был затмить все другие строения мира. Рядом на нижнем выступе стоял дворец.
Давид объехал скалу и остановился у входа в хоромы, спустился с коня и тяжелой поступью поднялся по ступенькам в свой главный дом. Широкие лестницы, высокие потолкиубранству дворца могли позавидовать самые могущественные правители всех времен и народов. Но Давид не обратил внимания на роскошь, ему почему-то захотелось посмотреть на город с высоты. Обойдя залы на первом и втором этажах, он вышел на балкон. Город открылся его взгляду в полном великолепии, здания из светлого камня ослепительно сияли в лучах солнца своей белизной, выстроившись в длинные изогнутые линии, они обвивали горные выступы, что придавало Иерусалиму неповторимый колорит. И хотя Давид радовался великолепию новой столицы, небольшая тень сомнений все же проникла в душу царяон никак не мог забыть, что десять колен еврейского народа все еще в душе не признавали его царем, хотя и подчинились. Царю нужен был храм, который сможет объединить всех евреев. Давид знал, что Дом Бога сплотит народ прочнее силы оружия. Однако Бог по-прежнему не позволял возводить храм.
Давид направился к Скинии. Он сел перед Ковчегом Завета на колени, прося прощения у Бога:
Грехов у меня много, но я каюсь, Господь, прости меня за все мои недостатки и ошибки, за то, что проливал много крови. Но то была необходимость защитить народ.