Какая помощь тебе потребна, сын мой?
Мне нужны все ключи от запираемых помещений монастыря. Было бы хорошо, если бы вы отрядили в помощники мне ключника. А вас, святой отец, я самым убедительным образом прошу ни под каким видом не выпускать из соседней комнаты никого из гостей!
Но что я скажу, если кто-то из них потребует, чтобы его выпустили?
Не ведаю, святой отец. Знаю лишь одно: гнусный насильник и убийца находится среди них! Благословите меня на поиски истины, святой отец! Хоть я и не принадлежу к католической церкви, думаю, лишним это не будет!
Выйдя на монастырский двор, Тадеуш велел ключнику принести все имеющиеся у него ключи к зданию, служившему обычно приютом для паломников. Сам он направился туда, стараясь не обращать внимания на угрюмые взгляды монахов-паулинов, кучками и поодиночке бродивших по дорожкам.
Подойдя к дому паломников, Тадеуш остановился и оглядел стены, прикидывая, где обычно коротают время охраняющие вход монахи. Ага, вот, кажется, такое место: сбоку от крыльца, в тихом закутке, спасающем от холодных ветров и летнего зноя! Здесь даже валун большой приспособленявно для отдыха.
Тадеуш подошел поближе, пристально рассматривая старую стену. Вот здесь, как раз неподалеку от валуна-скамейки, кирпичная кладка словно отполирована спинами караульщиков на уровне лопаток человека среднего роста. Он заметил и снял с одного из кирпичей длинную серую нить, опустил глаза и осмотрел землю.
Так и есть! На утоптанной земле две бороздкисловно от каблуков сползшего по стене человека!
Тадеуш прошелся по дорожке от крыльца до угла здания, затем осмотрел широкий газон, поросший молодой, пробивающейся к солнцу травой. Да, будь сейчас разгар летаон мог бы и не различить слабые следы волочения тела, что вели за угол мощной крепостной стены, окружающей монастырь.
Эта стена еще в XVII веке защищала монастырь от набегов сначала гуситов, а позже и шведов. Стена была полой, с многочисленными ходами и внутренними лестницами, позволяющими защитникам крепости незаметно перебираться на наиболее опасные для штурма участки и оттуда обрушиваться на осаждающего противника. В нынешнее время эти ходы показывали только гостям Ясной Гуры, да и то не всегда: многие лестницы и внутренние перекрытия были источены временем и стали совсем ветхими. Потому и двери, открывающие доступ внутрь стены, велено было постоянно держать под замком, во избежание несчастных случаев.
К Тадеушу подошел наконец брат-ключник, сгибаясь под тяжестью полупудовой, не меньше, корзины с великим множеством ключей.
Брат Теофил, гости вчера осматривали эту часть стены? повернулся к нему Тадеуш.
Да, но только снаружи. Меня попросили открыть одну из дверей, ведущих внутрь стены, но замки совсем заржавели, и два ключа сломались прямо у меня в руках, закивал Теофил. А третья дверь, во-от эта, оказалась и вовсе открытой: замок там вообще превратился в труху. Поэтому дверь была прижата большим камнем. Но никто из гостей не пожелал пачкать руки и ворочать камень, все прошли мимо
Уже не слушая, Тадеуш направился к двери, подпертой камнем. Беглый осмотр показал, что камень ворочали совсем недавно и даже не удосужились вернуть в прежнее земляное «гнездо».
Тадеуш взялся за камень, поднапрягся Нет, слишком тяжело для однорукого.
А ну-ка, помоги! крикнул он брату Теофилу.
Камень дрогнул, тяжело качнулся. Тадеуш ухватился за массивную дверную ручку, в душе надеясь, что древние гвозди не вылетят от рывка. Но нетдверь со скрипом поддалась и отворилась.
Теофил вскрикнул: прямо за дверью, почти на пороге, виднелись чьи-то ноги в грубых монашеских башмаках. Тадеуш и ожидал увидеть примерно такую картину, поэтому промолчал. Пригнувшись, он шагнул за порог, во влажную затхлость. Присел на корточки, взял лежащее тело за плечи и с усилием придал ему сидячее положение.
Это был, как и предполагал Тадеуш, брат Симеон. Разумеется, мертвый
Теофил, непрерывно крестясь, порывался бежать за помощью. Прикрикнув на ключника, Тадеуш заставил его помочь вытащить тело наружу, перевернуть лицом вниз. Ощупал спину трупа, затылок: так и есть: сначала беднягу с силой «приложили» спиной об стену с выступающими ребрами кирпичей, а потом, оглушенному, проломили чем-то голову.
Тадеуш огляделся: кусты бузины надежно прикрывали их возню с трупом, никто из монашеской братии их не видел.
Давай-ка, брат Теофил, спрячем тело до времени обратно за дверь. Давай-давай, так надо! прикрикнул Тадеуш. Я пойду доложу о нашей находке отцу приору, а ты запрись у себя и пока никому ни слова! Понял? Поклянись Девой Марией!
По дороге к апартаментам предстоятеля Тадеуш зашел в мастерские монастыря и именем аббата велел двум дюжим кузнецам следовать за ним. Сделав крюк, он заскочил в свою келью и захватил корзинку с рубашкой, найденной в купальне.
За дверями в гостиную, где аббат Девэ продолжал удерживать возмущенных клириков, было шумно. На пороге замерли два дюжих монаха, и Тадеуш мысленно усмехнулся: видно, отец приор тоже страховался от возможных неприятностей. Он объявил стражам, что прибыл с докладом о выполнении поручения аббата и просит его выйти наружу.
Взъерошенный и красный аббат через минуту вышел, увлек Тадеуша в боковой притвор и буквально простонал:
Ну, говори же, сын мой! Говори быстрее, ибо наши гости на грани бунта!
Калека поведал приору о страшной находке за дверью в крепостной стене, а также показал нижнюю рубашку, брошенную в камин купальни и только чудом не сгоревшую.
Аббат выслушал рассказ, взял в руки рубашку, рассмотрел вышитые у ворота буквы «S. J.» и инициалы владельца, взятые в кокетливый вышитый вензель.
Проклятый иезуит! вырвалось у приора.
Он несколько раз перекрестился и с отвращением бросил рубашку обратно в корзину.
С полгода назад он вернулся из заморской испанской колонии в Америке, словно размышляя вслух, произнес аббат. Ходят упорные слухи, что орден отозвал его оттуда из-за того, что брат наш во Христе приобщился к пагубной привычке местных племен жевать листья какого-то кустарника. Сок, содержащийся в этих листьях, дикари используют перед сражениями для придания воинам храбрости. Говорят, что злоупотребление этим соком может привести человека к совершению безумных поступков
И привело, кивнул Тадеуш. Если угодно, отец приор, я в любую минуту готов дать письменные показания.
Аббат машинально кивнул.
Но, насколько я понимаю, они никому не потребуются, позволил себе горько усмехнуться калека. Самое большее, что грозит негодяю, это церковный суд его ордена. На насильника и убийцу наложат какое-нибудь «страшное» покаяние в виде тысячи молитв, потихоньку переведут в другой приходтем дело и кончится
Мы поговорим об этом позже, Тадеуш! раздосадованный аббат выпрямился, прищурился, глядя на собеседника. Это не мирское дело, и не мирянину надлежит давать оценки поступкам отцов церкви!
Прошу простить, отец приор. Калека склонил перед аббатом голову. Полагаю, что мои услуги вам сегодня больше не понадобятся
Да-да, конечно, Тадеуш, кивнул Девэ, думая о чем-то своем. Можете быть свободным и заниматься всем, чем вам угодно!
Пользуясь случаем, я смиренно прошу у вас аудиенции и приватного разговора, отец приор! вторично поклонился калека. Разумеется, не сию минуту, а в тот день и час, который вы назначите.
Хорошо, Тадеуш. К обеду, полагаю, мы распрощаемся с нашими гостями, а после вечерней службы я готов принять и выслушать тебя!
* * *
Значит, вы настроены покинуть нашу обитель, господин Берг, задумчиво произнес аббат Девэ. Надеюсь, ваше решение никак не связано со страшным ночным происшествием и теми резкими словами, которые вырвались у меня в минуту раздражения?
Я не могу поклясться в этом! покачал головой собеседник. Ваше очевидное намерение не придавать преступлению подобающей огласки убедило меня в том, что я в этой «стае» все же чужая «птица».
Полагаю, напоминать вам о том, что существует Суд Божий, который со временем воздаст всем грешникам по заслугам, бесполезно. И вы по-прежнему считаете, что миряне имеют право судить одного из столпов нашей церкви И то обстоятельство, что по одной паршивой овце они будут судить обо всей пастве, вас ничуть не трогает. Что ж, видит Бог, как мне не хочется расставаться с вами, господин Берг, признался предстоятель. Скажу по совести, у меня еще не было столь квалифицированного хранителя библиотеки и столь интересного собеседника, как вы
Благодарю, отец приор
Не говоря уже о прочих ваших талантах и способностях, чуть заметно усмехнулся аббат. М-да Но все птенцы, говоря образно, рано или поздно покидают свое гнездоесли вас не оскорбляет такое сравнение, господин Берг. Что ж, не смею удерживать вас и влиять на ваш выбор! С того момента, как вы попали в мой монастырьа это случилось, если не ошибаюсь, осенью 1874 года, прошло почти 20 лет. Я помогу вам освоиться в мире, который вы покинули много лет назад и который забыл вас! Без сомнения, вы знаете, что я имею большие связи за пределами нашей обители. И регулярно навожу в миру всякие справкив том числе и на ваш счет, господин Берг! Русский император, которого вы прогневали и который объявил вас во всероссийский розыск, давно уже почил в бозе. Его царственный наследник, Александр III, полагаю, знать не знает вашего имени. К тому же ходят слухи о тяжкой болезни императора и о том, что нынешний год ему не пережить. Так что ему не до вас, господин Берг! Что же касается полицейского розыска, объявленного на вас 20 лет назад, то вряд ли его можно считать серьезным фактором
Смею надеяться, отец приор
Да, вы теперь уже не тот юный прапорщик, стройный и гибкий, как тростник
Вы забыли про главную примету, неизвестную тем, кто меня может искать, отец приор. С тех пор у меня стало на одну руку меньше
Да, и это тоже, не обращая внимания на горькую иронию, прозвучавшую в словах собеседника, кивнул аббат. Впрочем, вы и с одной рукой управляетесь так, как не каждый человек с двумя! Я видел, как вы вместе с братьями работаете лопатой в саду Но чем же вы намерены заниматься, выйдя из монастырских стен? Куда направитесь? Если это не секрет, конечно
Я не знаю, отец приор, пожал плечами Берг. Меня тянет в Россию, и все
«И все»! усмехнулся аббат. Ваши батюшка с матушкой, насколько мне известно, покинули сей бренный мир несколько лет назад. После них осталось небольшое именьице, но предъявить на него права вы не можете, ибо тогда вам придется выйти из тени и отдаться властям. Не собираетесь ли вы в Японию, дорогой господин Берг? Признаюсь, что сведений о вашем японском друге я не имею, и даже не знаю, жив ли он
Я хотел бы вернуться в Россию, упрямо повторил Берг. Если ваша милость сочтет возможным дать мне рекомендации, может быть, я найду место в какой-нибудь частной библиотеке. Ну а нетпоеду в Крым, поищу место управляющего в одном из тамошних многочисленных имений.
Что ж Раз вы тверды в своем намерении покинуть нас, открою вам несколько секретов. Во-первых, вы достаточно обеспеченный человек, господин Берг, хотя и не знали об этом до сих пор!
Вы не шутите, отец приор?
Такими вещами не шутят. Итак, ваш японский друг Эномото, покидая Россию, оставил у меня для вас некую денежную сумму. Эти деньги, положенные мною в банк, за двадцать лет увеличились почти втрое и на сегодняшний день делают вас если не богатым, то весьма обеспеченным человеком! Во-вторых, я намерен выплатить вам жалованье хранителя нашей библиотеки, которую вы взялись приводить в порядок полтора десятка лет назад, добившись на этом поприще превосходных результатов
Не знаю, отец приор, смогу ли я принять от монастыря эти деньги
Надеюсь, вы не считаете, господин Берг, что таким образом я хочу купить ваше молчание относительно страшного преступления, совершенного одним из отцов нашей церкви нынешней ночью?! Наш орден, скажу вам откровенно, один из самых богатых в Европе и легко может себе позволить по достоинству вознаградить человека, много лет трудившегося на его благо! Ну а что касается вашего молчания, то поверьте, господин Берг: в этих стенах вам не найти ни одного свидетеля, способного подтвердить ваши обвинения, кои таковые возникнут
Не сомневаюсь, отец приор
С рекомендациями, разумеется, проблем не возникнет. Более того, я имею возможность обеспечить вас документами на новое имя! И не спорьте! Мне кажется, это будет разумной предосторожностью на тот случай, если ваше настоящее имя в России еще не забыто.
Вы предусмотрели буквально все, отец приор
Погодите, Берг, я еще не все сказал. Знаете, мне кажется, что желание прозябать где-нибудь в хранителях библиотек или управляющих поместьями вряд ли соответствует вашему живому уму и удивительным аналитическим способностям. И я, пожалуй, дам вам письмо к моему старинному петербургскому знакомцу. Весьма любопытный человек, даю слово, Берг! Если он проникнется к вам доверием, у вас начнется очень интересная и нужная людям и правительству жизнь!
Вы начали говорить загадками, отец приор
Увы: это не моя тайна. Да и узнал я о втором увлечении господина Архипова случайно. Вычислил, как вы любите говорить. Но все, больше ни слова. Готовьтесь к выходу в большой мир, Берг! Если по совести, я даже завидую вам. Впрочем, у каждого из нас своя судьба, своя доля, свой крест
ГЛАВА ВТОРАЯ
Городовой четвертого года службы Перфильев, стуча жесткими сапогами, вынырнул из проулка, по-хозяйски прошелся вдоль ступеней вокзального дебаркадера, где дремали три извозчичьих клячи, а из-под пологов доносился дружный храп заскучавших без работы ванек. В скудном свете далекого качающегося на ветру фонаря городовой разобрал номера, намалеванные на прибитых к основанию оглобель жестянках. Ага: нуль-четыре-двадцать-два! Свой человечек спит здесь, стало быть! Перфильев властно постучал по полости ножнами шашки:
Хватит дрыхнуть! Эй! Царствие небесное проспишь!
Но-но! Побалуй тут у меня! спросонья заворчал из-под меховой полости ванька, заворочался, выпрастывая голову. Я вот тя счас ожгу кнутом, чтоб не баловал, уставших людев не беспокоил
Высунув голову наружу и разглядев «баловника», извозчик тут же выбрался из-под полости целиком и поклонился:
Кондратий Степанович, вот уж кого сто лет не видал! Доброго здоровьица, господин Перфильев!
Ты мне зубы-то не заговаривай, «нуль-четыре-двадцать-два»! с ходу рассердился городовой. Ты пошто это, бедовая твоя душа, к тумбе посмел дохлятину свою привязать? Али извощичий билет у тебя лишний?
Грешен, много грешен, батюшко Кондратий Степанович! ванька торопливо сдернул с городской каменной тумбы веревочную вожжу. Оно ведь как получилось, господин Перфильев: подковку поправлял! А чтобы кормилица моя не баловаланакинул на чуток, а потом и забыл! Задремавши, стало быть, Кондратий свет Степанович!
Задр-р-ремал он, каналья! Вот сволоку сей минут в часть, да рапорт пр-р-едставлю! А потом погляжу, куды ты со своей дохлятиной напр-р-равишься! А ну-ка спиной повернись, сукин сын Ага, так и знал! Номер под воротником кой-как да вкось пришит, так что цифирь и не различить!
Батюшка, не погуби! бухнулся на колени не на шутку перепугавшийся ванька. Дело-то известное, хозяин чуть свет со двора на промысел гонит! И возвертаться не велит, покуда двух с полтиною не привезутак и спишь, как собака, не раздемшись. Вот оно и случается: пришьешь наскоро, во сне повернешься, а нитка-то возьми да и лопни! Вот те крест, батюшко Кондратий Степанович, счас прям побегу до съезжего двора, да все и исправлю, как следывает!
И коляску перекрасить успеешь? усмехнувшись, начал понемногу остывать городовой. Ну-ка, скажи мне, горе луковое, каким цветом извощик екипаж свой красить должен, а?
Известно, господин Перфильев: желтым, и никаким другим! Да только хозяин-то желтый цвет для економии вохрой разводить велит! Поправлю, ей-богу! Нынче же и поправлю!
Поправит он! проворчал городовой, шмыгая носом. Пользуешься, негодяй, что из одной деревни мы с тобой, Пашка! Тут ходишь-ходишь, денно и нощно, прямо как собака, а ен заберется под полость и дрыхнет всю ночь! Гм Слышь, Пашка, а погреться-то у тебя есть чем? Зябко под утро стало что-то!
То исть как это нету чем хорошего человека уважить? заблажил обрадованный Пашка, ныряя куда-то вглубь коляски и звякая стеклом бутылки. Завсегда запасец держим-с!
Тихо ты! цыкнул городовой, опасливо озираясь по сторонам. Я тебе не кто попало, а должностное лицо полицейского звания! Спятил, что ли: чтобы я на площади, на глазах у всех, чрез горлышко начал хлебать?! Давай-ка хоть до угла отьедь, там потемнее будет