Никто не имеет права называть меня дебилом, продолжал возмущаться полицейский, красный от ярости, угрожающе потрясая кулаком. Никто!
Дебил!
Успокойтесь!
Дурак!
Stupido!
Понимая, что итальянского профессора уже не обуздать, а полицейский готов вот-вот сорваться, Томаш быстро двинулся в его сторону. Не обращая внимания на поток взаимных оскорблений, фонтанировавший, как из рога изобилия, он потащил господина в галстуке подальше от перепалки.
Вы хотели поговорить со мной? спросил он, увлекая полицейского за собой и пытаясь положить конец дискуссии. Давайте пойдем отсюда.
Полицейский в штатском еще пульнул пару проклятий в сторону профессора Понтиверди, при этом оба рычали и кричали не щадя своих сил, но все-таки позволил увести себя оттуда.
Ах, porca miseria! выпалил он, повернувшись к португальцу. Что себе думает этот этот scemo? Где это видано? Mamma mia! Сплошной дурдом!
Как только они отошли на безопасное, по его мнению, расстояние, и дискуссия вряд ли могла вспыхнуть снова, Томаш остановился у улицы Бибэратика и обратился к визитеру.
Итак, говорите. Чем могу быть полезен?
Полицейский глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание после перепалки. Вытащив блокнот из кармана, он пробежал глазами какие-то записи, поправляя ворот пиджака.
Вы профессор Томаш Норонья из Нового университета Лиссабона?
Да, это я.
Полицейский взглянул на деревянную лестницу, которая соединяла руины Форума Траяна с вышерасположенной улицей, и подал знак головой, что пора в путь.
Мне приказано доставить вас в Ватикан.
II
Несусветная суматоха царила на площади Пия XII прямо напротив площади Святого Петра и его величественной подсвеченной базилики. Обычно тихое в эту ночную пору место напротив Ватикана вдруг ожило с какой-то лихорадочной суетой. Площадь Пия XII посетило несколько голубых машин полиции и одна скорая помощь, все с включенными синими мигалками на крышах, но при этом все вели себя тихо. Какие-то люди крутились муравьями вокруг, частично это были карабинеры, частично те, что в белых халатах, медперсонал.
Что здесь происходит?
Полицейский в штатском проигнорировал вопрос, как и прочие, заданные ему чуть раньше во время короткой поездки по пустынным улицам Рима. Понятно, что перебранка с профессором Понтиверди среди руин Форума Траяна изрядно подпортила настроение, и ему совсем не хотелось просвещать своего спутника.
Фиат полиции прибавил газу на виа ди Порта Анджелика, чтобы вскоре оказаться, взвизгнув тормозами, у высоких стен Ватикана, аккурат у Двери Ангелов. Полицейский открыл дверцу и издал нечто похожее на хрюканье, дав понять Томашу, чтобы следовал за ним. Гость Рима вылез из машины и не мог не остановить взгляд на подсвеченной громаде, возвышавшейся слева, это был всемирно известный величественный свод базилики Святого Петра, казавшийся в ночи спящим гигантом.
Они направились к ватиканскому кварталу в районе Бельведера, итальянец торопливо шагал впереди, а португалец шел за ним, еще не представляя, что такого могло произойти. Полицейский отдал честь высокому мужчине, ожидавшему их у Двери Ангелов. Одет он был более чем крикливо: какая-то мешанина из синих и желтых полос, как будто речь шла о штандарте, а не об одежде. И при этом еще черный берет на голове. Шут гороховый? В таком месте?
Professore Норонья, произнес, здороваясь, незнакомец в карнавальном наряде. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Несколько пришибленный головокружительными переменами, Томаш тихонько ругнул сам себя. Как он мог принять швейцарского гвардейца за шута? Спал что ли на ходу? Ведь этот костюм, показавшийся ему карнавальным, был придуман одним из величайших художников человечества Микеланджело. Откуда эта дурь? Не иначе бессонницей навеяло!
И куда мы идем?
Туда, где вас ждут.
«Занятно, подумал Томаш. Вроде, как и ответили, но толком ничего не сказали».
А этот костюм, решил было поддеть собеседника португалец. Вы всегда ходите так одетым?
Швейцарец бросил на него скучно-раздраженный взгляд.
Никак нет, сказал, как отрезал, гвардеец, и ясно было, что меньше всего он настроен обсуждать цветовые решения формы. Когда меня срочно вызвали, мы репетировали парад у Portone di Bronzo.
Собеседник был явно не в духе, поэтому, пожав плечами, Томаш с покорным видом и уже молча следовал за швейцарским гвардейцем по ватиканским дворикам и переходам; только их шаги отдавались гулким эхом. Пройдя метров пятьдесят, они оказались на пятачке в окружении роскошной архитектуры Святого Престола; благодаря круглой башне, которую историк сразу узнал, он понял, что перед ними здание бывшего Банка Амброзиано, переданного теперь Istituto per le Opere di Religione. Затем они прошли пост ватиканской полиции силовой структуры, отличной от швейцарской гвардии и скорее похожей на французскую жандармерию, и справа впереди увидели аптеку.
Нам сюда, сказал гвардеец.
Он пропустил гостя в неприметную дверь, и, пройдя несколько ступенек, они вошли в застекленный вестибюль, напичканный системами безопасности. Впереди виднелся зал, уставленный полками с книгами. Охрана пропустила их внутрь, и, оглядев стеллажи, заполненные старинными фолиантами, Томаш сообразил, что это Апостольская библиотека Ватикана. Окна зала выходили на Бельведерский дворец, но любоваться было некогда: у входа в просторный Зал Льва стояли два швейцарских гвардейца, три carabinieri, два служителя церкви и несколько человек в штатском; говорили очень тихо, кто-то ходил туда-сюда, другие были в некоторой задумчивости.
Проводник передал Томаша в руки человеку в штатском, который повел его по Залу Льва до дальнего стола, где спиной к ним сидела женщина в строгом черно-сером костюме бюрократки и, похоже, изучала крупноформатный план здания.
Инспектор, подозреваемый доставлен.
Подозреваемый?
Томаш хотел было обернуться и посмотреть, о ком это говорил его поводырь, но тут до него дошло, что подозреваемый это он сам. Именно он. Слово, которым его окрестили, повергло его в ступор. Подозреваемый? В ЧЕМ подозреваемый? Что здесь происходит? Что бы это значило?
Госпожа инспектор повернулась, чтобы осмотреться, и историк испытал еще один шок, но на сей раз иного свойства. У инспектора были каштановые вьющиеся волосы до плеч, острый нос и голубые глаза удивительной глубины и прозрачности, как у Жаклин Биссет. Она была без макияжа, но казалась ему очаровательной.
Что с вами? спросила она, успев заметить его оторопь. Что за лицо? Смотрите на меня, как будто перед вами дьявол!.
Нет, не дьявол, возразил Томаш, стараясь взять себя в руки. Ангел!
Госпожа инспектор цокнула языком.
Счастье-то какое привалило! воскликнула она, закатив глаза. Я в лотерею выиграла галантного кавалера! Впрочем, это значит, что римляне оставили в Португалии достойное наследство!
Томаш покраснел и опустил глаза.
Извините, был несдержан.
Итальянка вытащила из внутреннего кармана жакета визитную карточку и предъявила ее посетителю.
Меня зовут Валентина Фэрро, представилась она официальным тоном. Я инспектор Следственного комитета Италии.
Посетитель улыбнулся.
Томаш Норонья, кавалер-ухажер. В свободное время подрабатываю еще профессором в Новом университете Лиссабона и консультантом в Фонде Гюльбенкяна. И за что же мне была оказана честь быть приглашенным в столь экзотическое место и в столь малоприличное время?
На лице Валентины возникла недовольная гримаса.
Вопросы здесь задаю я. Надеюсь, возражений нет, осадила она его строго и вперила взгляд в собеседника, не моргая, как кошка, чтобы зафиксировать его реакцию на слова, которые собиралась произнести. Вы случайно не знаете профессора Патрисию Эскалону?
Томаш не скрыл удивления.
Патрисию? Конечно, знаю. Это моя коллега по Университету Сантьяго-де-Компостела. Очень симпатичный человек. Из Галисии. Знаете, что галисийцы и португальцы народы-братья? он посмотрел на итальянку с некоторым беспокойством. А что? Что случилось? Почему вас интересует Патрисия? Что-то произошло?
Инспектор, сузив глаза, внимательнейшим образом изучала его лицо, пытаясь понять степень искренности ответной реакции. Какое-то время она молчала, взвешивая все за и против, прежде чем сделать следующий шаг.
Наконец, решилась.
Профессор Эскалона умерла.
Сообщение прозвучало как нежданная пощечина. Томаш вытаращил глаза и сделал шаг назад, как будто его качнуло от удара.
Патрисия? Умерла? какое-то мгновение он стоял, открыв рот, пытаясь переварить эту новость. Но но этого не может быть! Это абсурд какой-то! Как же это Что же случилось?
Ее убили.
Новый удар.
Что?
Этой ночью.
Но но
Здесь, в Ватикане.
Оглушенный этим известием, Томаш сделал несколько нетвердых шагов и буквально рухнул на здоровенный стул, стоявший у стола с картой Ватикана.
Патрисия? Умерла? Здесь? он говорил отрывисто, размеренно покачивая головой, как будто пытался понять какую-то совершенно бессмысленную вещь. Но но Кто? Зачем? Как? А что случилось?
Итальянка подошла неспешно к нему и провела рукой по плечу, выражая сочувствие.
Теперь вы понимаете, почему я здесь, сказала она. Да и вы тоже.
Я?
Валентина кашлянула, как случается, когда нужно обдумать вопрос.
Знаете, при расследовании убийства человека, как правило, находится ключевая для установления истины фигура, сказала она. Это последний человек, с кем жертва встречалась или хотя бы разговаривала.
Томаш был все еще настолько ошарашен, что почти не реагировал на слова.
Что-что?
Дело в том, что мы получили распечатку разговоров, которые вела профессор Эскалона по мобильнику за два часа до смерти, продолжала размеренно Валентина. Догадайтесь, кто был последним ее собеседником?
Но как же могло такое случиться, что Патрисию убили? этот вопрос безостановочно вертелся в голове Томаша. Это известие было настолько трудно воспринять, что он едва ли слышал, что ему говорили.
Что-что?
Валентина глубоко вздохнула.
Вы.
III
Холодком встретил Дублин одинокого пассажира, спускавшегося из только что приземлившегося роскошного самолетика Cessna Citation X. Был уже третий час ночи, и аэропорт должен был вот-вот закрыться на пару часов, так как этот рейс был последним за истекшую смену, а первый нового дня ожидался только в шесть.
У пассажира была с собой только ручная кладь чиновничий кейс из черной кожи, который даже никто не досматривал, так как взлетал он с маленького аэродрома на специально зафрахтованном для него двухмоторном самолете-малютке. Незнакомец шел к выходу, ориентируясь по указателям, и был крайне недоволен, пробурчав что-то, когда его направили к таможне; он ведь перемещался в воздушном пространстве Евросоюза, и не было необходимости, полагал он, предъявлять документы. Впрочем, расстраиваться было ни к чему, так как ирландский таможенник лишь бросил сонный и безразличный взгляд на его паспорт.
Прибыли откуда? спросил он явно из любопытства, а не по служебной инструкции.
Из Рима.
Ирландец, очевидно практикующий католик, меланхолично вздохнул, как человек, для которого поездка в Рим оставалась голубой мечтой. Он, наверное, завидовал только что прибывшему пассажиру, что совсем не помешало ему обозначить приветливую улыбку и показать жестом на выход.
В фойе терминала пассажир включил мобильник. Музыкальный сигнал дал понять, что аппарат ожил. Он набрал код доступа, и телефон принялся искать сеть. Процесс занял минуты две с лишним, и он, не теряя времени, снял деньги в банкомате, а мобильник между тем пристроился в какую-то ирландскую сеть, которая автоматически выдала серию добрых пожеланий и сообщила ему цены на roaming.
Не обратив внимания на эту бесполезную информацию, приезжий набрал по памяти международный номер и подождал ответа. Через два гудка ответили.
Ты уже на месте, Сикариус?
Пассажир вышел из двери аэропорта и почувствовал неласковость атлантической ночи, хлеставшей его холодным ветром, нагло приникая к телу.
Да, шеф подтвердил он. Приземлились пару минут тому.
Полет прошел нормально?
Чудесно. Спал, как младенец.
Тебе бы надо отдохнуть. Я только что забронировал тебе номер в «Рэдиссоне» там же, в аэропорту, и
Нет, я поеду дальше.
На другом конце невидимой линии наступила пауза, и Сикариус расслышал тяжелое дыхание шефа.
Ты уверен? Работа в Риме сделана безукоризненно, но не хочу, чтобы ты шел на неоправданный риск. Дело ответственное, и ошибки тут недопустимы. Может, лучше было бы отдохнуть.
Не хотел бы терять времени, сказал твердо новоприбывший. Ночью всегда спокойнее. Опять же, чем молниеноснее будет операция, тем меньше времени останется у противника на ответ.
Его телефонный собеседник вздохнул, побежденный, но не убежденный.
Ну, ладно, согласился он. Раз ты так считаешь было слышно, как он зашелестел бумагами. Я поговорю с одним человеком и перезвоню тебе.
Я буду ждать, шеф.
И снова наступила пауза на другом конце.
Будь осторожен.
И отключился.
IV
На полу под белой простыней лежало тело, видны были только ноги: одна босая, вторая в женской туфле со сломанным каблуком. Несколько человек, кто на корточках, с лупами, кто, нагнувшись, но все в белых перчатках, изучали пятна крови на полу, стараясь обнаружить хоть какую-то дополнительную информацию, что могла бы помочь представить, как и что здесь происходило. Особенно их интересовали такие улики, как волосы, капельки крови или отпечатки пальцев, которые могли бы иметь отношение к убийце.
Валентина присела на корточки рядом с телом и, обернувшись назад, посмотрела на подходившего с нескрываемым страхом Томаша.
Вы готовы?
Историк сглотнул слюну и утвердительно кивнул. Инспектор Следственного комитета взяла уголок простыни и легким движением приоткрыла часть тела. Голова. Томаш узнал Патрисию, лицо которой уже покрывала мертвенная бледность, остекленевшие глаза навсегда замерли в состоянии ужаса, приоткрытые губы с языком, запавшим внутрь, и на шее плотное пятно засохшей темной крови.
О, Господи! воскликнул Томаш и, прикрыв рот ладонью, смотрел со страхом на труп испанской коллеги. Ее ее задушили?
Валентина кивнула головой и показала на пятно на шее.
Правильнее было бы сказать обезглавили, поправила она историка. Видите, зарезали, как ягненка? Она едва не дотронулась пальцами до резаной раны на коже. Взяли нож и
Бедняга! Какой ужас! Как же так можно? он отвел взгляд, не желая больше смотреть туда. Казалось, смерть лишила его подругу всякого достоинства. Кто же мог такое сделать?
Итальянка прикрыла лицо жертвы и медленно встала, не сводя глаз с историка.
Именно это мы и пытаемся сейчас понять. И для этого нам нужна ваша помощь.
Все, воскликнул он чуть высокопарно, продолжая еще смотреть в сторону, туда. Все, что вам будет нужно.
Тогда начнем со звонка. Как так получилось, что ее последний звонок достался именно вам?
Все очень просто, сказал Томаш, посмотрев, наконец-то прямо в глаза Валентине; понимал, что вопрос был ключевым, так как именно это обстоятельство сделало его для них основным подозреваемым. Я работаю здесь на реставрации Форума Траяна по просьбе Фонда Гюльбенкяна, я их консультант. Патриция тоже иногда их консультиру консультировала, и мы познакомились во время одной экспертизы, которую довелось делать вместе. Она приехала в Рим этой ночью и, так как, по-видимому, знала, что я здесь, позвонила мне. Только и всего, больше ничего.
Инспектор провела рукой по подбородку, взвешивая только что услышанное.
А как она узнала, что вы здесь, в Риме?
Историк задумался.
Это этого я не знаю.
Тут она перестала записывать в своем блокноте его показания и подняла глаза на подозреваемого.
Как так не знаете?
Не знаю, повторил он. Думаю, кто-то из фонда мог ей сказать
Вы понимаете, что мы будем это проверять?
Томаш выглядел абсолютно искренним.
Как вам угодно, ответил он, вытаскивая из кармана мобильник. Если хотите, я сейчас же могу дать вам телефон инженера Витала из Лиссабона. Обычно он связывался что со мной, что с Патрисией. Томаш нажал пару кнопок. Вот. 21