Библиотекарь махнул в другой конец коридора.
Идите туда, там будет галерея, а за ней ступеньки. Дальше вы помните, да?
Александр попрощался и пошел в указанную сторону. Проходя по галерее, посмотрел задумчиво на стоявшие на полках сокровища древние рукописи. Были там и те, которые он только что изучал в электронной версии, а еще множество других раритетов: фрагменты манускриптов Мертвого моря, великолепные иллюстрированные копии Корана, древние буддийские и индуистские тексты. Эту картину он видел уже тысячу раз, но всякий раз, попадая в галерею, ощущал притягательную силу этого места и радость встречи. Но как случилось, что такие редкостные сокровища оказались в частной библиотеке?
Следующая галерея показывала другие чудеса книжного мира: китайские нефритовые книги, японские коробочки инро, прекрасные мугальские миниатюры и превосходные персидские рукописи с иллюстрациями. Глаза разбегались от такого великолепия, и все же Александр считал, что еще более ценными и интересными были богатства галереи рукописей.
Спустившись по лестнице, он оказался в вестибюле вполне современного вида. Ночной сторож посапывал за стойкой, но, услышав шаги, проснулся, встал и пошел открывать запертую дверь.
Доброй ночи, sir.
Александр ответил ему и зашагал по ночной улице, привыкая к холоду. Устал он безмерно, но и доволен был тем, сколько успел сделать. Исследование продвинулось изрядно. Он уже просчитал, что остается ему всего день поработать, и задание, которое привело его в Дублин, будет выполнено. Он шел в гостиницу в приподнятом настроении, сознавая, что долго спать не сможет. А когда проснется и позавтракает, сразу же вернется в «Chester Beatty Library» к навсегда очаровавшим его рукописям. В конце концов, он еще должен
И тут он почувствовал, что сзади кто-то есть.
X
В отделе рукописей Codex Vaticanus снова оказался в центре внимания. Валентина Фэрро впилась в него взглядом с такой силой, будто древний манускрипт на столе читального зала был виноват в том, что она только что услышала.
Нет оригиналов Нового Завета?
Томаш развел руками.
Никто их не видел, объяснил он и, надув щеки, выдохнул нечто вроде «нету». Исчезли! Пропали во мраке веков!
Вот как? удивилась Валентина и махнула рукой в сторону Кодекса. Нам остались только эти эти копии?
И снова отрицательный ответ.
И копий нет.
Итальянка наморщила лоб.
Как копий нет?
Нет.
Итальянка положила руку на Codex Vaticanus.
А что же тогда это? Призрак?
Почти, и Томаш почувствовал, что непроизвольно улыбнулся. Послушайте, что я вам скажу: у нас нет ни оригиналов, ни соответствующих копий Нового Завета. На самом деле, у нас нет даже ни копий копий, ни копий копий копий Он со своей стороны положил руку на рукопись. Первое Евангелие, дошедшее до нас, от Марка. Оно было написано примерно в 70 году, то есть еще в I веке. А самый древний из манускриптов с текстом Нового Завета Codex Vaticanus датируется серединой IV века! Значит, этот Кодекс лет на триста «моложе» оригинала Евангелия от Марка и является энной копией копии оригинальной рукописи сочинения, признаваемого теперь каноническим.
О, Мадонна! воскликнула итальянка. Я даже и вообразить такого не могла!
Томаш откинулся на стуле, стараясь усесться поудобнее, но глаз с собеседницы не сводил.
А все это, как вы понимаете, создает проблемы.
Валентина покачала головой, соглашаясь с ним; как-никак, она была сыщиком и понимала важность знакомства с первоисточником.
Можем ли мы быть уверенными, что энная копия верна оригиналу?
Это похоже на детскую игру «Испорченный телефон», принялся он объяснять. Уже в зрелом возрасте довелось мне рассказать одну историю моей подруге, та пересказала ее своей, вторая третьей, а уж эта последняя доложила содержание мне. Как вы догадываетесь, пройдя через три фильтра, она весьма отличалась от первоначальной версии. А теперь представьте, что должно было случиться с текстом, который записывали-переписывали бесчисленное количество писарей, многие из которых были, вне всякого сомнения, малоквалифицированными любителями. Сколько изменений должен был претерпеть этот текст?
Минимум, несколько.
Португалец обратился к открытой странице Ватиканского Кодекса.
Вот почему так важна пометка на полях, сделанная писарем в адрес копииста, которую могла видеть Патрисия, он показал на фразу рядом с текстом: «Дурак и невежда! Оставь в покое древний текст, не трогай его!». И все потому, что кто-то поменял phanerón на pherón. Он бережно перевернул пару страниц: «И это не единственный такой случай в Codex Vaticanus. Вот взгляните, что написано в Евангелии от Иоанна». Он поискал в его тексте нужное место: «Иоанн, ссылка 17:15. Вот она. Тут Иисус умоляет Бога помочь человечеству». Текст был написан по-гречески, и Томаш стал переводить его с листа: «Не молю, чтобы сохранил их от зла». Историк посмотрел вопросительно на Валентину: «Не молю, чтобы сохранил их от зла? Иисус умолял Бога, чтобы зло продолжало обременять человечество? Как это возможно?»
Итальянка, в свою очередь, посмотрела на Томаша, но в ее взгляде читалась полная растерянность, так как она не знала, как расценивать эту фразу.
Уж и не знаю что думать.
Томаш постучал пальцем по пергаменту.
Это ошибка переписчика! воскликнул он. Оригинальная фраза такова: «Не молю, что Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла». Копиист, переписывавший Ватиканский кодекс, просто-напросто пропустил случайно одну строчку, и получилось: «Не молю, чтобы сохранил их от зла». Эту разновидность ошибок называют periblepsis. Они случаются, когда две соседние строчки текста заканчиваются на те же слова или буквы. Переписчик запоминает строку, опускает глаза, чтобы ее записать, а когда опять возвращается к тексту оригинала, его глаза натыкаются на то же слово, но уже в следующей строке, а не в предыдущей. Таким образом, одна строка оказывается невольно выпавшей. Он показал на рукопись. А ведь мы говорим о Codex Vaticanus, считающийся одной из самых профессионально сделанных рукописей древности! Представляете, сколько ошибок должно быть во всей Библии, оригинальные тексты которой исчезли, а нам достались лишь копии копий копий копий
Да-да, я поняла прервала его нетерпеливо инспектор. Ну, и что с того? Насколько мне известно, одна ласточка погоды не делает?! Наличие той или иной ошибки не означает, что недействителен весь Новый Завет!..
Томаш бурно запротестовал.
И это вы называете той или иной ошибкой? Вы представляете, сколько ошибок уже было обнаружено в более чем пяти тысячах древних рукописей Библии, дошедших до наших времен?
Итальянка лишь пожала плечами и потянулась за бутылочкой минеральной воды, которую ей поднес толстяк-полицейский.
Знать не знаю, сказала она, открывая пробку. Сколько? Двадцать? Тридцать ошибок? И что дальше?
Отвернув пробку, поднесла бутылочку ко рту, вроде как не интересуясь ответом. Историк наклонился к ней поближе и, пока она пила, почти в ухо произнес:
Четыреста тысяч.
Валентина поперхнулась и закашлялась. Струйка воды побежала по подбородку, и ей пришлось резко отвернуться от стола, чтобы не забрызгать Кодекс. Проведя тыльной стороной ладони по лицу, она взглянула на Томаша с недоверием.
Четыреста тысяч ошибок в Библии? Вы шутите!..
Историк лишь покачал утвердительно головой.
Четыреста тысяч, повторил он. На самом деле даже больше.
Но но этого не может быть! В Библии четыреста тысяч ошибок? Какой абсурд!
Правда, подавляющая их часть это ошибочки, успокоил Томаш. Ляпы в написании слов, пропущенные строчки, то есть случайные вещи. Он приподнял брови. Но есть и другие ошибки, намеренно сделанные. Например, выдумки самих авторов Евангелий.
Ну, это же глупость! возразила инспектор. Откуда вам знать, выдуман или не выдуман тот или иной пассаж Нового Завета? Вы что там были, чтобы так говорить?
Возможно, меня там и не было, но методы проверки истинности фактов есть не только у вас, следователей, но и у нас, историков.
Это же какие такие методы? Вы о чем?
Я говорю о методе исторического анализа, который зиждется на критериях текстуальной критики. Томаш показал пятерню. Пять критериев.
Извините, но я не понимаю, как можно при помощи всего лишь анализа текста определить, что в нем правда, а что нет, тем более в Библии. Сколько бы ни было у вас критериев!..
Прежде чем делать выводы, послушайте меня, посоветовал историк. Эти критерии эффективно действуют только при правильном применении. Итак, первое это срок существования рукописи. Чем она старше, тем больше доверия к точности ее текста. Предполагается, что более древняя копия претерпела меньше искажений, чем та, что посвежее. Второй критерий изобилие источников. Чем больше источников, независимых друг от друга, утверждают одно и то же, тем больше наша вера в подлинность данного факта. Но обязательно следует убедиться, что эти источники действительно независимы. Например, сведения, появляющиеся в Евангелиях от Луки и от Матфея, не могут считаться полученными из разных источников в силу того, что оба Евангелиста зачастую цитируют одну и ту же рукопись Q. Третий критерий противоречивость. Как гласит латинское выражение: proclivi scriptioni praestat ardua, то есть более сложное чтение должно предпочитаться более простому. В нашем случае это значит, что чем противоречивее и путанее какая-то информация, тем больше веры в ее достоверность.
Путаная информация? удивилась Валентина. А поподробнее можно?
Разрешите привести вам пример из Нового Завета, предложил Томаш. Несколько Евангелий повествуют, что Иисус был крещен Иоанном Крестителем. Эта информация смущает, путает христиан, ведающих, что тот, кто крестит, должен быть духовно выше того, кого крестит. А тут нам показывают Иисуса в духовном подчинении у Иоанна. Как такое возможно, если Иисус Сын Божий? Кроме того, крещение служило очищению человека от грехов. Если Иисус крестился, значит, и он грешен? А как такое может быть правдой, если он Сын Господа. Эта сцена крещения Иисуса настолько внешне противоречива, что очень высока вероятность того, что вряд ли авторы Евангелий стали бы ее придумывать. К чему им изобретать то, что ставит под вопрос превосходство и целомудрие Иисуса? Исходя из этого, историки полагают, что его крещение Иоанном действительно имело место. Это исторический факт, ибо никакому Евангелисту не пришло бы в голову придумывать такую сомнительную историю.
Вот как Теперь мне понятно.
Четвертый критерий это контекст. Соответствуют ли эпохе те или иные сведения, приведенные в Евангелии? А пятый это сама неотъемлемая структура текста, то есть стиль повествования, используемая лексика и даже богословские тенденции самого автора. Если в каком-нибудь отрывке появляются вдруг слова, которые не используются более нигде, велика вероятность того, что речь идет о приписке, сделанной копиистом. Но внимание: эти критерии не должны применяться слепо, потому что случается, что в каком-либо более древнем тексте устранены те или иные противоречивые моменты или добавлены выдуманные эпизоды. Тогда мы приходим к выводу, что имеем дело с копией худшего качества по сравнению с более поздним текстом. Короче, надо все взвешивать.
Итальянка кивнула в знак согласия.
Да-да, это воистину труд следователя, заметила она. И, тем не менее, к чему вы это рассказываете?
К тому, чтобы перейти к художественным выдумкам Нового Завета, сделал паузу ученый, нагнетая драматический эффект. Как история с прелюбодейкой, например.
Валентина чуть не подпрыгнула на стуле.
Да-да! Вы мне обещали привести доказательства тому, что эта история подлог. И где же они, предъявите?!
Историк бросил в ее сторону многозначительный взгляд.
И этот случай не единственный. Есть и другие.
Какие же?
Томаш глубоко вздохнул от нахлынувшей вдруг усталости. Целых полчаса он разжевывал итальянской следовательнице элементарные сведения о рукописях Библии, но самое трудное было еще впереди. И, на его взгляд, самое тяжелое для восприятия, потому что затрагивает существеннейшие элементы христианского богословия. Ученый постучал пальцами по столу, не решаясь поднять глаза на свою собеседницу. Наконец, он собрался с духом и ответил на вопрос.
История с воскрешением Иисуса, например.
С воскрешением Иисуса? спросила настороженно Валентина. Это же как?
Он все-таки поднял глаза.
Это еще один подлог.
XI
Газон парка «Dubh Linn Gardens» накрыла ночная изморозь, принесенная влажным туманом, но Пэдди Мак-Грас совершенно не обращал внимания на эти мелкие неудобства. И стоило ли ему еще и из-за этого расстраиваться? Ему, 52-летнему мужчине, потерявшему работу, брошенному женой и считавшему себя самым несчастным человеком на свете.
Он растянулся на зеленом ковре, подняв вверх бутылку виски; треть живительной влаги карамельного цвета еще оставалась, а значит, будет ему в чем утопить воспоминания о жутких неприятностях закончившегося года.
«And its all far me grog, me jolly jolly grog», напевал он тихонько. «All far me beer and tobacco. Well Ive spent all me tin with the ladies drinking gin».
Виски делало его счастливым хоть на пару часов или по крайней мере помогало забыться на какое-то время. Не мешкая, он сделал еще глоток и снова замурлыкал песенку, что в молодости вдохновляла на многие безумства. Пэдди потратил почти тридцать лет своей жизни на чиновничью работу. Тридцать лет! И вдруг наступил кризис, первыми пострадали банки, правительство профинансировало их, бюджетный дефицит подпрыгнул, прибежал МВФ, и понеслось увольнение за увольнением. Он попал под гильотину сокращения штатов, и конец труду.
Если тебе за пятьдесят, кто тебя возьмет на работу? Почувствовав себя несчастным оборванцем, он топил свое горе в пивнушке Mulligans на углу рядом с домом. Приходил каждый вечер, шатаясь, домой, блевал иногда, и через пару-тройку месяцев жена, эта визгливая коза со змеиным языком (чудо природы), бросила его, вернувшись в свой Лимерик.
Ведьма! проворчал он автоматически при одной только мысли о ней. Пусть отравится своим собственным ядом!..
А потом приперлись банковские и отобрали дом ему нечем было платить за него.
Не люди, а стервятники какие-то, эти суки банковские! добавил он, уже и не соображая, с собой ли он разговаривает или кому-то жалуется. Да накроет этих зверей их собственное дерьмо!..
Однако Пэдди догадывался, что, если кто и вляпался в дерьмо, так это он, оставшийся без дома и спавший под открытым небом. Вот уже четыре месяца «Dubh Linn Gardens» стал его широчайшей из кроватей. Он поднял голову вверх и огляделся. «Есть места и похуже», подумал он, приглаживая спутанные волосы пятерней. Пусть парк и не лучшее место для сна, особенно в холодные и влажные зимние ночи, зато он красивый. Опять же, у него весьма престижные соседи: замок и библиотека. А главное, молчаливые, не жалующиеся. Да и ему, по сути, жаловаться не на что
Из-за выпитого он чувствовал слабость в теле и сделал еще глоточек, словно так можно было вернуть себе прежнюю силушку. Тут он заметил высокого и худого человека, прошедшего недалеко от него. Он решил было повернуться поудобнее, чтоб вздремнуть сон опять смыкал веки, но неожиданное событие заставило его поменять планы.
Из темноты, там, вдали, возникла вдруг тень и бросилась следом за человеком, вышедшим из библиотеки. Ускорив шаг, она подкралась к прохожему сзади и с молниеносной быстротой и ловкостью набросилась на него. На какие-то мгновения два силуэта слились воедино. Потом раздался крик ужаса, и один силуэт бросился бежать, а второй остался на тротуаре.
Застигнутый врасплох скоростью и невероятностью случившегося, Пэдди протер кулаком глаза и, снова открыв их, уставился на место недавних событий: может, это был сон? Нет, ему это не приснилось чье-то тело действительно лежало на земле. До него окончательно дошло: то, что ему показалось, что было, было
Он встал с газона и, нетвердо держась на ногах, позвал на помощь.
XII
Красавица с темно-каштановыми вьющимися волосами и голубыми глазами, не переставая, качала головой, отказываясь принять только что услышанное.