Глаза ангела прищурились, и он шмыгнул носом.
- Это прекрасно, приятель.
Легкая насмешка.
Джек закатил глаза.
- Я говорю серьезно.
Шутливость постепенно исчезла из глаз ангела.
- Я это знаю, Джек. И я уважаю тебя за это. Поэтому я собираюсь сделать эту вещь для тебя. Я надеюсь, что ты лучше воспользуешься своим вторым шансом, мой друг. Однако предупреждаю - тебе будут причинять страдания воспоминания о том, что ты сделал. Отмена этого поступка не освободит твою совесть от этого бремени. Это будет преследовать тебя, - oн вздохнул. - Я дам тебе один совет - не высовывайся и будь начеку.
Джек нахмурился.
Слова казались знакомыми и звучными, как какой-то смутно припоминаемый фрагмент диалога из давнего фильма. На мгновение он перенесся за пределы этого времени и места, и его чувства наполнились вездесущим зловонием смерти и чихающим кашлем пулеметного огня.
Вспышка памяти прошла через наносекунду.
Как светлячок, стремительно пронесшийся в поле зрения.
Ангел отступил назад. Он улыбнулся.
- Давай сделаем это, парень. Я тут немного тороплюсь, партнер. Там есть Спасительный Эль с моим именем, а я чувствую сильную жажду.
Он хлопнул в ладоши.
Сказал что-то на языке, который Джек не смог распознать.
И исчез.
Джек моргнул.
Он испытал неприятное чувство перемещения. Он стоял у дверей своей квартиры. На плече у него висела дорожная сумка, а в правой руке он держал ключ от квартиры.
Он заколебался.
Он приложил ухо к двери и прислушался.
Он услышал тяжелое дыхание.
Лорин стонала.
Значит, это правда. Не то чтобы ему уже не предоставили слишком неопровержимые доказательства. И все же его отчаянное желание было исполнено, и это сбивало с толку. Лорин была жива по другую сторону этой двери, страстно увлекаясь жеребцом из кофейни.
Джек испытал краткую вспышку своего прежнего гнева.
Он подавил его.
Он открыл ключом дверь, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и шагнул внутрь, столкнувшись лицом к лицу с ожидающими его неприятностями. Полуголый жеребец отреагировал так же, как и раньше, взвизгнув и схватив его за рубашку. Джек крепко сжал кулаки, когда бормочущий, краснеющий парень споткнулся об него.
Кулаки остались висеть по бокам.
Джек наконец выдохнул так долго сдерживаемое дыхание, подошел к дивану и сел рядом с Лорин. Лорин ничего не сказала. Она взяла свою блузку, надела ее и спокойно начала застегивать пуговицы.
- Я прощаю тебя, Лорин, - сказал Джек.
А потом она начала плакать.
Он обнял ее и прижал к себе.
После нескольких месяцев самоанализа и посещения многочисленных консультаций Джек и Лорин поженились. Джек произвел на нее впечатление, став более чувствительным мужчиной и лучшим, более внимательным любовником. Он делал добрые дела, которые обещал ангелу, жертвуя значительную часть каждой зарплаты на различные достойные цели.
В мире Джека все было хорошо.
Ну, не совсем все.
Ему снились кошмары о том, что он делал до того, как ему дали второй шанс. В основном он их не помнил, но один был настолько ярким, что казался почти реальным. В этом сне он зашел дальше, чем на самом деле. Во сне его состояние сильного возбуждения нельзя было отрицать.
Во сне он делал... вещи... невыразимые, страшные, мерзкие вещи с безруким, безногим, обезглавленным туловищем Лорин.
Джек очнулся от сна, чувствуя себя больным, едва успев добраться до ванной, чтобы выблевать свой обеденный стейк в унитаз.
К счастью, этот сон больше не повторялся.
Наяву его жизнь была наполнена радостью.
А потом однажды вечером он вышел на прогулку. Он остановился на углу улицы, чтобы достать из кармана мелочь и купить газету. Пока он отсчитывал монеты, к нему подкатил небольшой автомобиль с тонированными стеклами.
Стекло со стороны пассажира опустилось.
Смутно знакомый голос окликнул его:
- Мистер Рот!
Нахмурившись, Джек обернулся.
На какую-то долю секунды он увидел вспышку выстрела из пистолета. Затем он задохнулся, когда первая из трех пуль ударила его в грудь.
Он упал замертво на тротуар, a машина тронулась с места.
Лорин схватила трубку после первого же гудка.
Дрожь удовольствия охватила ее, когда она услышала любимый голос:
- Мы свободны, детка.
Лорин взвизгнула от восторга.
- Да! Ты это сделал? Ты правда это сделал?
Джеб Маршалл рассмеялся.
- Конечно. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что угодно. Скоро ты получишь известие от полиции.
Лорин ахнула.
- Ооооx! Давай не будем говорить об этом по телефону.
Джеб снова рассмеялся.
- Заметано. Слушай, когда все закончится, мы отпразднуем наше освобождение в Мондо Яве. А пока, я надеюсь, ты готова расхлебывать кашу.
Лорин улыбнулась и покрутила в руках телефонный шнур, жалея, что это не волосы Джеба.
- Не беспокойся обо мне, все будет хорошо.
- Отлично. А теперь мне лучше исчезнуть. Держись там, детка. Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю.
Лорин положила трубку на рычаг.
Перспектива встречи с полицией заставила ее немного нервничать, но этого было недостаточно, чтобы ослабить ее волнение; она была вне себя от чистой радости. Она была так рада, что прошла через эти месяцы мучений. Все эти глупые консультации с Джеком стоили того. Господи, подумать только, они чуть не спалились, когда Джек вернулся из аэропорта в тот раз.
Это был хороший жизненный урок.
Когда у тебя появится еще один шанс сделать все правильно, не упусти эту срань.
Лорин налила себе французский кофе, отхлебнула из дымящейся кружки и начала практиковаться изображать убитoе горем лицo вдовы.
перевод: Гена Крокодилов
"Голова-в-Банке"
Моим лучшим другом в детстве был парень по имени Марк Энджел. Марк вылетел из колледжа, сбежал с цирком и в конце концов исчез из поля зрения. Какое-то время я получал от него открытки, в основном из южных мест. Почтовые штемпели были из захолустных городков во Флориде, Алабаме, Луизиане и Техасе. Открытки приходили периодически в течение нескольких месяцев, а потом просто перестали приходить.
Это было четырнадцать лет назад.
Марк был лишь воспоминанием - давно забытым.
То есть до Пасхальной недели.
Зацените-ка это.
Субботнее утро. Сигнал будильника раздался в нескольких дюймах от моего уха. Я потянулся к кнопке отбоя, но тут до меня дошло, что звук, который я слышал, был не сигналом будильника, а звонком телефона. Я перекатился на бок, сморгнул последние остатки сна и уставился на орущее чудовище.
Потом я посмотрел на часы.
- Вот дерьмо.
Было 9:07 утра, безусловно, слишком рано, чтобы выспаться в субботу.
Но наглое устройство продолжало звонить. Твою мать!
- Господи Иисусе, Крейг, возьми же этот чертов телефон, - подушка ударила меня по затылку. - Или я буду вынуждена накинуть тебе петлю на шею.
Нападавшей оказалась Дженни Холлис. Ее присутствие здесь было знаком того, что в моей жизни происходили поистине радикальные изменения. Дженни не была сомнительным завоеванием бара. Я знал ее почти полжизни. Она была второй девушкой, которая согласилась заняться со мной сексом, когда мне едва исполнилось девятнадцать. В течение следующих нескольких лет мы периодически встречались. Мы переживали периоды великой страсти, и я предполагал, что она станет великой любовью всей моей жизни. Этого просто не случилось.
Однако теперь мы снова были вместе. Примирение123000, плюс-минус.
Я поднял телефонную трубку.
- Да?
- Это Крейг МакTавиш?
Моей первой мыслью было: Билл-коллектор.
- А
Вспомните, я не слышал голоса Марка больше десяти лет. Звонивший немного помолчал, прежде чем снова заговорить.
- Хм... MакTи?
Я чуть не уронил трубку.
- Марк?
Никто другой не назвал бы меня MакTи.
Марк усмехнулся.
- МакТи. Я так и знал, что это ты, чувак.
Я взглянул на Дженни.
- Думаю, я разговариваю с Марком Энджелом.
- Только я один все время говорю, - услышал я голос Марка.
Глаза Дженни расширились.
- Марк Энджел жив?
- Несомненно.
- Я жив и здоров, старый друг - хотя и понимаю твой скептицизм. Я очень долго отсутствовал.
- Да. Да. Долго. Где тебя черти носили, Марк? - пробормотал я.
Он вздохнул.
- Ты злишься, конечно. Я был в длительном путешествии. Ты должен поверить мне, когда я скажу, что никогда не собирался уезжать так надолго.
Длительное путешествие?
Что вы скажете о преуменьшении таких эпических масштабов?
Марк продолжал говорить.
- Нам нужно встретиться. Мне так много нужно тебе рассказать, вещи, о которых неудобно говорить по телефону.
Такие вещи, как Голова-в-банке... но тогда я этого не знал.
В конце концов я согласился встретиться с Марком только для того, чтобы он закончил разговор. Я положил трубку на рычаг, подошел к Дженни, и мы занялись любовью с такой страстью, какой я никогда не испытывал ни с кем другим.
Позже, когда мы сели за поздний завтрак, Дженни начала свой допрос. Естественно, она хотела знать все о моем разговоре с Марком. Рассказывать было почти нечего, но она оживилась, когда я сказал, что договорился встретиться с Марком.
- О! Ты должен взять меня с собой!
Я пожал плечами.
- Конечно. Почему бы и нет?
Я договорился встретиться с Марком в ближайшем государственном парке около трех часов дня. К тому времени, как мы выехали, я уже почти горел желанием увидеть своего старого друга. Мы остановились у круглосуточного магазина, чтобы купить упаковку пива Корона" из двенадцати банок, пенопластовый холодильник и пакет со льдом.
Мы говорили о Марке по дороге в парк. В наших общих воспоминаниях всплыл знакомый портрет безрассудного молодого человека, который любил подвергать себя опасности. Он стремился к самоуничтожению, но искал свою гибель такими красочными и интересными способами, что мы не думали об этом как о склонности к разрушительности.
Ах, прекрасная глупость юности.
Мы прибыли к входу в парк в 2:45. Проехали больше мили по извилистой двухполосной дороге, затем, когда миновали еще один поворот, в поле зрения появилась негусто заполненная парковка. Единственным автомобилем был старый, обветшалый фургон Фольксваген. Я потянулся к холодильнику за бутылкой "Короны" с длинным горлышком, а Дженни направила мой старый "Камаро" на площадку для парковки.
Дженни ухмыльнулась:
- Так где же Лазарь?
- Озеро. Он сказал, что будет ловить рыбу с пирса.
За парковкой начиналась узкая тропинка, спускавшаяся с холма. Я последовал за Дженни вниз по тропинке, наблюдая, как ее попка двигается в белых шортах. На ней был обтягивающий желтый топ, и я знал, что изнанка шорт была такого же цвета. Шорты были низко спущены и обтягивали ее бедра. Загар гармонировал с ее длинными ногами. Она была в темных очках, и ее светлые волосы были стянуты назад резинкой. Она выглядела как модель в рекламе лосьона для загара.
Я здесь пытаюсь передать вам чувство вожделения, ясно?
Никакую женщину я никогда не желал больше, чем Дженни.
Местность выровнялась, когда мы прошли через ряд деревьев и снова вышли на яркий солнечный свет. Мы увидели столы для пикника и пластиковые мусорные баки. Примерно в двадцати ярдах от площадки для пикника над водой протянулся короткий пирс. Я прищурился и смог разглядеть одинокую фигуру в конце пирса, человека без рубашки с длинными вьющимися волосами, бросающего в воду леску.
Дженни остановилась, и я остановился рядом с ней.
Я с трудом сглотнул.
- Это он.
Дженни ответила нервным шепотом.
- Ага.
- Давай сделаем это.
Дженни только кивнула.
Я увидел, как Марк положил удочку с катушкой и взял банку пива Хайнекен. Он прислонился к перилам и наблюдал за нашим приближением, прячась за непроницаемыми черными очками.
Его голос гулко донесся до нас.
- МакTи! А это та самая вечно прекрасная Дженни Холлис, которую я вижу рядом с тобой?
Дженни не смогла сдержать улыбку, появившуюся на ее губах. Марк всегда был обаятельным.
- Привет, Марк.
Марк был удивительно хорошо сложен для своего возраста, с обилием накачанных мышц и едва заметными жировыми складками на теле. Но он не был точной копией того мертвенно-бледного-двадцатилетнего-парня, которого я помнил. У него было обветренное лицо. Он был похож на человека, который провел большую часть своей жизни жарясь на солнце.
Марк протянул руку.
- Рад снова видеть тебя, брат.
Я ее пожал.
- Ага.
Марк допил остатки своего "Хайнекена".
- Давайте присядем за столик для пикника и предадимся воспоминаниям.
Марк взял удочку, закинул ее на плечо и начал спускаться с пирса. Мы пошли за ним. Мы уселись за ближайший столик, и я выудил из холодильника еще пива.
Марк открыл еще одну бутылку "Хайнекена".
- Итак, - сказал он, - кто хочет начать?
Какое-то время мы сидели молча. Мы были скоплением нервных улыбок и суетливых рук. Я посмотрел на Марка. Я посмотрел на Дженни. Я выпил немного пива. И я сказал:
- Это совсем не сложно, приятель. Ты свалил, когда Ронни Рейган еще был президентом.
Марк поставил банку "Хайнекена" на стол. Он вздохнул.
- Когда я был ребенком, мои родители устроили мне какую-то ебанную хуйню. Самую извращенную и ужасную, какую только можно себе представить.
Я нахмурился.
- Господи.
- Это прекратилось вскоре после того, как я поступил в среднюю школу, - oн криво усмехнулся. - Я внезапно стал достаточно взрослым и большим, чтобы дать отпор, поэтому они оставили меня в покое. Затем, когда мы поступили в колледж, я начал принимать все известные человеку наркотики в массовых количествах, - oн печально улыбнулся. - Довольно трудно не отставать в учебе, наблюдая, как миниатюрные походные оркестры гарцуют на полу твоей комнаты в общежитии.
Дженни рассмеялась.
- Представляю, как это отвлекало внимание.
Марк улыбнулся ей.
- Да, но мне удалось продержаться некоторое время. Потом в город приехал цирк. Ну, бродячий карнавал. Как-то вечером я познакомился с несколькими карни в баре. Они казались классными парнями, - oн ухмыльнулся. - Они много говорили о наркотиках. В их рассказах жизнь в постоянном движении казалась самым романтичным, авантюрным образом жизни, который только можно себе представить, - oн пожал плечами. - Поэтому я и присоединился к ним.
Я покачал головой.
- И сбежал из своей жизни, не говоря уже о жизнях твоих друзей.
Марк вздохнул:
- Не думай, что я не винил себя за это, Крейг. Черт возьми, я был с карни только несколько месяцев. Они были слишком дикими даже для меня. Я сбежал от них. Я не вернулся по той же причине, по которой никогда никому не рассказывал правду о своих родителях - я просто не мог с этим смириться. Я не мог сам себе этого объяснить. Так что я держался подальше.
Я прикончил еще одну Kорону.
- Если ты был с ними всего несколько месяцев...
Марк продолжал описывать кочевую жизнь. Он провел значительную часть этих потерянных лет, повсюду следуя за музыкальными коллективами хиппи. Ему нравился племенной образ жизни странствующих хиппи, и он зарабатывал себе на жизнь, что продавал им наркотики.
Я не испытывал ни малейшего желания скрывать свое раздражение.
- Почему ты вернулся сюда, чувак? Ты устал быть странствующим цыганом? Ты вернулся, чтобы остаться?
Марк нахмурился.
Я приподнял бровь.
- Ну?
Ему удалось слабо улыбнуться.
- Я вижу жалость в твоих глазах, МакТи. Ты думаешь, что я зря потратил свою жизнь.
Прямо в яблочко.
- Я просто думаю, что ты растратил большую часть своего потенциала. Ты умный, Марк, умнее почти всех, кого я когда-либо знал. Ты мог бы стать кем угодно, кем только пожелаешь.
Его улыбка стала немного шире.
- Но, Крейг, я именно такой, каким хотел быть. Я никогда не мечтал о том, чтобы управлять корпорацией или чем-то еще, чему, по-твоему, я должен был посвятить свою жизнь. У меня есть свобода, которой никогда бы не было, если бы я пошел этим путем.
Я вздохнул.
- Ладно.
В моем голосе прозвучало пренебрежение.
Они оба это почувствовали. Дженни, которая тихо кипела, пока мы с Марком добродушно подшучивали друг над другом, бросила на меня презрительный взгляд.
- Ты бы его послушал, Марк, он же специалист по растраченному потенциалу, - oна резко встала и зашагала прочь. - Я иду гулять, - бросила она через плечо. - Сделай мне одолжение, не ходи за мной.
Я встретился взглядом с Марком. Я попытался прочесть выражение его лица, но там ничего не было - никаких признаков беспокойства или смущения. Друг обычно символически проявляет беспокойство в таких обстоятельствах, но Марк выглядел беззаботным.