Черной молнии подобно пролетели вои Кимра по землям полуденным и закатным. Если их встречали с мироммир несли, если встречали браньюто брань и смерть ждали встречавших. И где бы они ни побывали, там их всюду звали по имени вождя их Кимракимрами либо киммерийцами. Так арии стали кимрами летучими, на врагов ужас наводящими
А еще не забудет Богуслав поведать потомкам своим о Колоксаецаре-солнце, младшем сыне Кимра или Таргитая, как называли его позднее скифы. От Колоксая родится Троянотец родов русских, давший начало Трояновым векам, о которых каждый русич должен знать и помнить. От самого же Трояна родятся сыновья Скиф, Рус, Словен и Венд, которые и дадут названия родам по именам своимскифам, русам, славянам, вендам-венедам.
Так как старшим был Скиф, то все окрестные народы и русов, и славян, и самих скифов для простоты понимания звали скифами. Но точужие народы. Сами же русы, расселившись у Дона-реки и моря Сурожского, уже называли себя по имени отца своего Руса. А славяне и венды-венеды, уйдя еще дальше на заход солнца к рекам Висле и Одре, стали зваться венедами да славянами или словенами. Ибо славили добрым словом себя и богов своих.
И построят скифы, тавры и русы города Сурож и Корсунь на берегах Тавриды, Олешье у вод Непры-реки и Дон-град у Дона. Только хитроумные греки-ромеи, любящие загребать жар чужими руками, станут звать эти города на свой лад Херсонесом, Ольвией и Танаисом. Да не просто сами зватьто полбеды, но и по всему миру раструбятчто совсем беда.
И поведает Богуслав, как скифы и русы ходили в земли вавилонские при царе их Набсуре. А ещев земли египетские. И приводили народы, в странах тех живущие, в трепет и содрогание. А было то не далее, как десять веков назад.
Не забудет Богуслав рассказать и о врагах, приходивших на земли скифов, русов и славян. О египетском царе Весозе, о персидских царях Дарии и Кире, покрывших свои имена бесславием. А еще об Александре Великом и отце его Филиппе Македонском, подходившим с войском своим к стенам Олешья, но ушедшим оттуда «не солоно хлебавши».
Поведает он и о царе Боспорского царства Митридате Евпатории, великом полководце, сражавшемся то со скифами, то вместе с ними против римских когорт, поведает. И о римском императоре Траяне, долго воевавшем с русами и аланами-ерусланами. Траян не победил, но отбив их напор, возгордился этим деянием до того, что колонну в честь самого себя воздвиг.
Но, самое главное, Богуслав не забудет поведать молодым сородичам о славном витязе Русколани Бусе Белояре Князе, одержавшем немало побед над готами, но павшем не в поле от мечей и копий, а от коварства готского. Хоть и умен был князь, да доверчив. За то и поплатился
А еще не забудет поведать он о бесконечных рознях и войнах среди родов и племен русов, скифов, славян. О нескончаемом дроблении этих племен, потери ими единства, а с единствомсилы и мощи былой.
А почему не забудет все это поведать Богуслав? Да потому, что Ратша не раз и не два, а многажды обсказал ему про это, не раз и не два уже порасспрашивал его самого о том. И Богуслав не только повторил за ним слово в слово, но и пропел все, словно песнь торжественную, словно молитву богам пресветлым сказанную, ладно да складно. А еще Богуслав научился чтению и начертанию рез и рун. И не только рез да рун, но и буквиц ромейских. И этот дар свой он со временем передаст сыну либо внуку. Как род передается от отца к сыну, так и знанияот старшего, умудренного годами и опытом, к младшему.
Но до этого Богуславу предстоит дело наипервейшееналожить заклятье на погребение самого Ратши, чтобы никто не смел тревожить дух покойного. А еже найдется какой безумец либо смельчак, который позарится на богатства Ратши, то лишится он разума и живота своего.
2
Да, уважаем в роду Ратша, зело уважаем. А потому и крепка у Ратши изба-землянка, наполовину зарывшаяся в землю-матушку для тепла. Снаружи только крыша покатая, как шляпка гриба-боровика, торчит. Только завывание бури все равно слышно. И ни деревянные стены, ни толстая камышовая крыша, сверху для прочности слоем земли и глины присыпанная, а ныне еще и снежным сугробом с настом сравнявшаяся, ни полог из шкур, ни крепкая дверь не спасают от нудных звуков непогоды. Впрочем, у кого сон крепок, тем завыванья Позвизда не страшны: спят себе, похрапывают, сопатками посвистывают. Не хуже самого Позвизда. А вот старому Ратше не спится. И потому он то шуршание мышей в сене слышит, то неистовую пляску Зимерзлы за стенами землянки своей.
«Занесет так, что поутру и откопаться не просто будет одолевают Ратшу думки. Вон как озорно да люто воют Зимерзла с Позвиздом. Однако пусть лучше они воют, да снегом колючим друг в друга бросаются, чем волчья стая взвоет Та, если дорвется до веси, то жди беды: в хлевах всю скотинкуи большую, и малуюперебьет, изведет. Не раз случалось Это стельных коров от зимней лютости ближе к домашним очагам берут. Остальная-то животина: и овцы, и свинки, и лошадки, и телятки, и бычки, и жеребчикивсе в общих хлевах, принадлежащих роду Хлева те, правда, утеплены хотя бы стогами сена, свезенного с лугов, но все же не домишко людской, очагом обогреваемый. Студено в них в лютую пору как в нынешнее ненастье. Студено так, что отроки, каждый день назначаемые старейшиной рода нести охрану, часто мерзнут и долго потом недужными бывают. А то, покашляв да похаркав кровью, и помирают. Таким ни заклятия ведунов и ведуний, ни взвары травяные уже не помогают».
Но тут мыли старого Ратши, словно стадо разношерстных овец, перекочевали с думок о волках и вьюгах на думки о старших сыновьях. С одного поля на другое. Поляразные, но думки важные, серьезные.
«Славец с Севком опять речи о выделении из семьи заводили: тесно, мол, им. Хотят со своими детками жить отдельно Может, оно и правильно хотят Когда все родичи в едином кругуконечно, надежней. Сила силу множит. Купно и трудиться проще и обороняться от ворога сподручней. Ворогов же всегда больше, чем желалось бы Но и выделяться-то когда-то надо Самого ведь отец также когда-то выделил хотя тоже с неохотой»
Тут Ратша стал вспоминать, как был молод, и как его отец Славко выделил из семьи в отдельную землянку, не отказав в помощи построить и обустроить ее.
«А пусть по весне, как только Ярило передаст свой золотой щит Купале, и отделяются решил Ратша, почесав пятерней спину. Да и Радец, пожалуй, тоже Чего зря неволить. А девицам же, которые созрели до замужества, весной неплохо бы суженых сыскать в соседних родах. На игрищах. Вервь-то большая, на многие поприща вдоль берегов речки Руды раскинулась. Чай, с благословения Лады, всем найдутся суженые-то»
И вновь мысли Ратши под завывание вьюги, похрапывание сыновей, посапывание молодых жен и шуршание мышей побежали, заскользили невидимыми ручейками, то переплетаясь, то разбегаясь, от взрослых сыновей и их семей к старейшине рода, к делам племени. А если иссякали ручейками, то порхали бабочками над лугами жизни, поскрипывали кузнечиками невидимыми, попискивали комариками малыми, проносились птахами вольными. Случалось, скользили ужиком юрким, а то и лягушкой нескладной тяжело прыгали
Старики сказывали, что давным-давно, когда не только самого Ратши, но и его отца, и отца этого отца, а также и старейшины рода Севца и его пращуров, на белом свете еще не существовало, то во главе их рода-племени стоял муж именем Сам или Сем, славный потомок праотца Руса, равный многим богам. А у Сама-Сема был сын Сев. И был он мудр главой и крепок телом. Это он научил не только верхом скакать на комонях, не только пасти отары овец да стада коров, кормящих род мясом и молоком, но и землю по весне взрыхлять, и злаки в нее бросатьсеять, и жито по осени собирать.
Жили же сначала роды Сама и Сева на берегах Дона-реки, как и многие другие роды русов. Но однажды старейшины родов, собравшись на вече, порешили, что слишком тесно стало жить всем вместе, что земля оскудела, травы-муравы поистощились. И решило вече, что родам Сама и Сева надо искать себе новые земли и обживать их. Вот тогда-то и двинулись роды Сама и Сева на полуночь в поисках лучшей доли. И нашли они эти края. И понравились им просторы, ибо земля была обильна на реки и леса, на озера и степи, на зверя и птицу. И стали они тут жить-поживать, плодясь и множась, чтя заветы дедов и прадедов, славя богов своих.
Но умерли сначала Сам-Сем, а затем и Сев. И погребли тела их в ямине под высоким курганом, положив рядом с ними их мечи, луки и стрелы, а также кувшины с ествой и питием. Ни в чем не должно было быть недостатка у них в мире мертвых. Таков древний обычай, данный людям богами через волхвовлюдей ведающих да знающих.
А чтобы память о них не пропала и на земле, дали внуки и правнуки их имена рекам, несущим воды через земли, на которых жили люди Сама-Сема и Сева. Так появилась река Семь, спешащая с восхода солнца на его закат, и река Сев, старавшаяся догнать Семь, но не умевшая этого сделать, а потому прибившаяся к его десницеДесне. А на берегах этих и других рек стали расселяться роды семцев и северцев во главе со старшими родов, образуя родовые общины и вервисовокупность соседских общин.
Вот и большой род Севца, отпочковавшись однажды от отчего, оставшегося у Сева-реки, избрал для себя место на высоком мыске, омываемом с двух сторон речкой Рудой да ручьем Рудцом. Протекает Рудец по дну оврага-яруги.
Речку и ручей назвали так за цвет несомых ими вод. Уж очень сильно на кровь-руду воды были похожи. Так о них сама Мать Земля порадела-позаботилась
Если чем и знаменит ручей Рудец, то водой студеной. На дне яруги глубокой водица среди кустарников да трав высоких ни света белого, ни тепла солнечного не видит, не знает. Потому и студена даже в самый жаркий день.
Речка же, хоть и неширокая, и неглубокая, средь лугов и долин скользящая, оказалась богата рыбой. Готовь из лозняка снасти-верши да ставь у тенистого бережкак утру рыбка разная, златоперая да серебристая, до половины вершей набьется. Ухи на весь род хватит. Еще и для гостей останется.
Долина же Руды радует очи птицей голосистой да мясистой; а окрестные леса, чередующиеся со степными просторами, пушным да мясным зверем, пчелиными бортями, грибами, ягодами. А вскоре и поля, с любовью возделанные, заколосились житами тучными, злаками хлебными. Живи да радуйся!
Только жить-то жили, но радоваться все же доводилось мало: слишком много алчущих нашлось на земли эти благодатные. То с соседями-славянами, родство с которыми вглубь веков, к праотцам Русу и Словену, восходит, споры-которы возникли. Хотя бы с русами-антами, назвавшимися так по прародителю их Анту, русоволосыми витязями, расселившимися в долинах Непры-реки. То со степными народами, без роду, без племени, словно жухлая трава перекати-поле, из конца в конец по степи носящимися да в лесные края забирающимися, ратоборствовать приходилось. То и с родней дальней по праотцу Скифу, сарматами да аланами-ерусланами, правду-истину искать доводилось. Словом, живи, рус, с опаской, спи в пол-ока и пол-уха, держи меч, лук и копье всегда под рукой, наготове. Иного не дано. Не станешь того делатьсвободу потеряешь. А свобода для руса превыше всего. Онаи счастье, и богатство, и радость земная. Свобода дороже жизни. Ибо для руса жизнь без свободы немыслима!..
И если со временем с соседями-славянами пообтерлись, пообжились, нашли пути-дороги к союзничеству и породнению через браки молодцев и дев красных, то со степными разбойниками приходилось больше воевать, чем союзничить. Тут то ли жизнь такова, то ли воля богов Пойди, разберись!
Но родился среди русов вождь сильный да знаменитый по прозванью Бус Белояр. И удалось Бусу с помощью мудрого волхва Златогора при благосклонности богов объединить многие разрозненные роды-племена русов, антов и славян в единую державу русовРусколань. Русскую землю.
Много витязей сильных встали под знамена Буса. Семьдесят бояр знатных, старейшин родов разных, составили дружину старшую, совет княжеский. Попритихли вороги, получив укорот.
Почувствовав безопасность, засновали гости торговые со своими караванами из стран на восходе солнца в страны на его заходе. Зауважали Русколань соседи ближние и дальние. Даже ромеи кичливые и те с интересом и опаской посматривали на набирающих силу Русколань и князя ее Буса Белояра. Да и сам Бус, как говорили старики, был муж не промах: в град Византий ездил с посольством, с их царем-императором Константином меды-вина пил-распивал, о делах мира и войны речи вел. Там же и супругу себе из царского рода, красавицу Эвлисию, обрел.
Но не стало Константина-царя, а с полуночи к берегам моря синего да теплого двинулись полчища готов, ведомые конунгом их Германарихом.
Дважды Бус, ополчив русов, антов-полян, роды славян, союзников алан, сам, опоясавшись мечом, бил силу готскую. Даже конунга Германариха витязь антский Исмар, ликом и статью подобный Сварожичам, пленял. Но просили готы и их вожди о мире-согласии, о дружбе-союзничестве. И дали им русы мир и дружбу. Даже за престарелого Германариха дочь Буса и Эвлисии, красавицу Лыбедь или Сунхильд, на готский лад переименованную, замуж выдали.
«Ибо даже самый худой мир, и тот лучше доброй ссоры», счел нужным заметить по данному поводу князь Бус.
Пиры по поводу мира устраивали, вина ромейские и сурицу антскую за здравие друг друга пили. Только на чистое сердце русов зло таили сердца готские, черной неблагодарностью пылая. Не верит сила темная в свет и добро, по себе всех меряет, сравнивает. Возвратившись в свой стан, казнил Германариха казнью лютой синеокую Лыбедь, приревновав ее к сыну своему Рандверу. Приказал комонями на части разорвать. Заодно с ней и сына казнил, замуровав живым в каменную стену. Мол, не замай отцовского раньше срока.
Сведав о том, послал Бус Белояр в стан Германариха сыновей своих Сара и Аммия, родных братьев Лыбеди, с наказом покарать изверга. На смерть посылал Бус сыновей, знал, что не вернуться им живыми. Но с радостью пошли братья мстить за сестру. Удалось им на одном пиру подобраться к Германариху с мечами под плащами. Нанесли братья поганому старцу, Кощею Бессердечному, раны тяжелые. Отомстили. Но и сами тут же пали от копий телохранителей.
Вновь начались войны между русами и готами. И вновь были биты готы, которыми стал верховодить конунг из рода Амалов, Винитарий. Сам престарелый злодей Германарих уже не мог из-за ран сесть на комоня.
О тех славных подвигах русов еще один сын Буса, Боян, сложил песнь славную, подвиг русов, антов и славян восхваляющую. Что было, то было
Ворочается, покряхтывая, Ратша между горячими телами безмятежно спящих юных жен, которым, как с грустью понимает, никогда от него не затяжелеть, не понести, а уйти в недолгом времени с ним в мир к пращурам. Ничего не поделаешьтакова жизнь, таков закон русов. Да только ли русов?..
3
Не спится в крепкой избе-землянке, за стенами которой беснуются Зимерзла и Позвизд, вою и волхву Ратше. Мысли разные одолевают скакунами неоседланными скачут
Не успел князь Бус оградить Русколань от готов, как из краев Синьских, из Синь-Синбирских пришли народы неведомые, народы незнаемые, народы бесчисленные, гуннами прозываемые. Глаза злые, раскосые; лики у всех, как яблоко печеноескукоженные, шрамами-ранами испещренные, обезображенные. Носы приплюснуты, чела к затылку скошены. Власы черны, словно крыло ворона; у многих на челесбриты, а сзади, на затылкев косичку заплетены. Голоса сиплы да гуннявыречей совсем не разобрать.
Почти поголовно безбороды, как скопцы, а если и есть с бородками, то с реденькими да пегенькими. Для русасмех, для славянина жесрам. Сердцами воинственны, непримиримы, неласковы, хотя, как сказывали, справедливы. И в то же время гневливы да вспыльчивы, словно день по осени: то ведро, то хмарно На комонях сидятскифам и сарматам так не усидеть. Словно с комонями срослись или вместе с ними и родились из чрева матерей своих. Настоящие китоврасы. На землю спешиваются неохотно, ходят по ней раскоряками; ноги-то, как у баб ухваты печные.
Будь готы и русы заедино, дали бы отпор пришельцам. Но так как между ними единства не было, а была вражда кровная, то каждый свою судьбу решал по-своему. В соответствии со свычаями и обычаями. С пожеланиями волхвовдрузей богови разумением мудрых старейшин.
Князь Бус, собрав вече и посоветовавшись с боярами своими, встретил вождя гуннов Баламбера по-доброму, хлебом-солью. И стали они союзниками, не пролив крови друг у друга. К тому жеглядь-поглядьи не все они страшны да неприветливы. Есть такие, что и от руса не отличишь. И ликом светел, и власами рус. Да и очи небесной синевой наполнены до краев, как озера водой ключевой.