В детстве мальчики Ларкинс много раз кружили вокруг папы, слушая его рассказы о боевой храбрости и, пользуясь его собственным термином, «проветривании гуков», подобно тому, как дети в старину собирались у камина, чтобы с удивлением слушать рассказы пожилой бабушки, которая (пользуясь терминами М. Р. Джеймса) рассказывала историю за историей о призраках и феях и внушала своим слушателям приятный ужас. А мистеру Ларкинсу было о чем рассказать.
- Видите ли, ребята, - начал мужчина, - тогда мы сражались за свободу против коммунистовгуков, они были... понимаете? Жёлтолицые, Чарли камшот, называли мы их. Они пытались захватить всю Юго-Западную Азию и сделать людей рабами, чтобы собирать рис для коммуняк. Но, как боголюбивые американцы, мы бы этого не вынесли, поэтому мы сражались в джунглях, помогая народу Южного Вьетнама жить свободно, хотя, черт возьми, почти все они ненавидели нас, что, ну, не имеет большого смысла, мы сражались за них тогда, я думаю, что это была тупая война, теперь, когда я думаю об этом. Зачем рисковать своей жизнью ради людей, которые тебя ненавидят?
И тут папа перешел на что-то вроде философского тангенса.
- Что-то вроде АФФ-Ганнер-Стэна и подставки для глаз. Мы потратили пару триллионов долларов, помогая этим тупоголовым ублюдкам, и потеряли пять тысяч солдат, но они даже не сказали спасибо. Они ненавидели нас больше, чем кого бы то ни было, потому что мы не верили ни в Мохаммеда, ни в Али, ни в других их богов. Самое тупое, что может быть, так это погибать за людей, которые ненавидят тебя! А теперь у нас есть ИГИЛ. Отрезают головы младенцам, потому что их родители не такие уж идиоты, черт возьми, чтобы верить в их языческих богов. Вроде как, это заставляет задуматься. Что за человек вообще может дойти до такого чтобы отрезать голову ребенку? Ну, я вам скажу, какого рода эти нелюди, ребята. Это такой человек, который не заслуживает того, чтобы жить! Да пошли они все, говорю я. Давайте помолимся, чтобы наш боголюбивый новый президент Дональд отрезал все их члены. К черту! Пусть покажет им, кто тут главный! Они думают, что они плохие? Нажми на кнопку, Мистер през-бум! Ну как вам привет из Америки, верблюжьи жокеи? Теперь пришло время Миллера!
Его сыновья оглянулись с выражением общего замешательства, и один из них, Такер, прервал политически некорректную тираду отца.
- Послушай, па, знаешь, мы не очень-то хотим слышать об этой войне. Мы хотим послушать о той, в которой ты воевал.
- Да, па, - подхватил Клайд. - Ты убил кого-нибудь из Жёлтых?
Папа чуть не подавился очередным глотком самогона.
- Ши-ИТ, сынок! Убил ли я кого-нибудь?Я убил достаточно этих злобных придурков, чтобы заполнить дюжину гребаных мусоровозов. Мы складывали их трупы и живых, как дрова, и использовали, как гребаные мешки с песком. (Эта фраза, кстати, была старой армейской аксиомой, использовавшейся задолго до Клинта Иствуда). Вы бы слышали, как они бормотали, когда знали, что умрут, рыдали, как младенцы, но... нет, они не рыдали, когда убивали младенцев, нет, сэр, и когда насиловали младенцев,они тоже не рыдали. Эти злобные коммунистические азиаты делают нацистских эсэсовцев похожими на девочек-скаутов. Эти больные ублюдки гуки жрали убитых наших солдат! И не только убитых, я самолично видел, как они поджарили живьём парнишку на костре и устроили себе барбекю, мальчики! А ещё они держали наших пленных в больших ямах и ходили срать в них, и наши парни знали, что дерьмо,которое на них валится, это их бывшие сослуживцы. Вы, мальчики, не прочитаете о таком ни в одной книге, нет сэр!
Па помолчал немного и сглотнул.
- Мы должны были сбросить на них атомную бомбу, как хотел Эйзенхауэр. Превратить всю эту злобную страну в радиоктивный кратер. А потом президент Никсонда благословит его Господьзаставил их молить о мире после того, как он девять дней подряд бомбил Ханой ковровыми бомбардировками. Ах, но это дерьмо не сработало, тогда Уотергейт пришел в себя, и Никсон не смог возобновить бомбардировку, когда те скоты нарушили прекращение огня. И в конце концов добрых стариков из США вышвырнут прямо из этой вонючей дыры.
Мальчики продолжали смотреть вверх с удивлением, смешанным теперь с оттенком ужаса. Один из них сказал:
- Так... так мы проиграли войну, па?
Желание папы рассказать эту историю, начало угасать, затем его глаза, казалось, засветились темным, болезненного цвета свечением.
- Так говорят книги шипящего дерева, но ты скажи мне. Эти жёлто-мордатые дьяволы убили шестьдесят тысяч наших, а мы убили два миллиона ихних.
Эта информация, безусловно, произвела неизгладимое впечатление на четверых юношей. Правда, правда была несколько иной: Па Ларкинс никогда никого не убивал во Вьетнаме, он никогда не стрелял, он никогда не видел врага, и у него даже не было времени отправиться на задание, потому что не прошло и двух дней после прибытия на огневую базу Бастонь, как его поймали за агрессивной фелляцией на солдате за складом горючего; следовательно, его «боевое турне» во Вьетнаме было прервано из-за уголовных обвинений UCMJ, и он был немедленно переведен в армейскую тюрьму Мангейм в Германии. Именно здесь он прослужит остаток своего двухлетнего призыва, лишенный звания и поддерживаемый в активном состоянии процессом буквального превращения больших камней в маленькие двадцатифунтовой кувалдой. Видите ли, еще в те времена мужчинам сосать член или дрючить друг другу в зад не разрешалось ни в одном подразделении Вооруженных сил США. (К счастью, эти драконовские законы постепенно сойдут на нет, и позднее солдатам станет вполне приемлемо участвовать в этих мероприятиях с удовольствием и рвением, так сказать.)
Так много для этой истории, но внимательные читатели, вероятно, задаются вопросом, что любое из последних 2500 слов имеет отношение к предмету этого перехода. Одним словом, ничего, но более чем в двух словах они довольно туманно объясняют, почему деревянный шкафчик находился в давно заброшенном папином шкафу и почему в нем был армейский противогаз. Современные писатели сразу перешли бы к делу и освободили бы читателя от бремени такого излишнего словоупотребления. Ах, но как отличались бы догматы романиста, в эстетическую философию которого еще не проникли лучи экономического ремесла!
Мы обсуждали особые индивидуальные способности каждого из четырех братьев и узнали, что у Горация была инстинктивная склонность к творчеству и что его воспоминания о старом противогазе отца сыграли заметную роль в этом.
Видите ли, гораздо больше, чем его братья, Гораций скучал и даже обижался, просто насилуя и убивая плохих женщин«плохих» означало женщин, которые воровали или продавали наркотики или иным образом занимались тем, что были высокомерными суками в пределах Великого города Люнтвилля. Другими словами, женщины, которые это заслужили или просто не были достойны существовать среди хороших людей. Как та дрянь-наркоманка, которую они на днях сделали длинношеей, или та, другая, которой сегодня утром они взбили мозги, засунув ее голову в красильную машину в хозяйственном магазине. (Да, сэр! Они быстро превратили ее в болтливую дебилку, и после каждый отдрючил её задницу прямо здесь, на полу, незадолго до того, как этот парень-писатель вошел и купил себе лопату!)
Но Гораций недолго просидел на лаврах, инициировав такие блестящие и оригинальные процессы, с помощью которых можно было бы трахать женщин. Его творческий порыв заставил его вернуться к работе, используя свой мозг, чтобы разработать следующий режим «rucking» (слово «rucking» - это захолустный жаргон, использующийся как обозначение особо грубого изнасилования женщин). И вот тут-то и появился этот противогаз.
Видите ли, рядом с большим сараем мэра Эймона, где они все чаще собирали свои вещи, стояло несколько заброшенных сараев для инструментов (которые могли бы напомнить более острым читателям «Данвичский ужас» Лавкрафта, однако там не было космических монстров). Теперь даже самые невежественные деревенщины становятся, благодаря родительскому сарафанному радио, хорошо осведомленными о природных опасностях, которые существуют в их близости. Медноголовые змеи, например, в изобилии ползали по этим лесам, как и лесные гремучие змеи. Дикиеи часто бешеныесобаки не были редкостью, и не было ничего особенного в том, что медведи рыскали в окрестностях Люнтвилля. И мы не должны забывать огромное количество клещей, большинство из которых были инфицированы болезнью Лайма и пятнистой лихорадкой Скалистых гор. Невидимые провалы прорезали леса и болота, как минные поля, и несколько несчастных странников даже сгинули в зыбучих песках. И последнее, но не менее важное, мы находим, пожалуй, самое уникальное неудобство из всех в этом великом и прекрасном округе.
Это должно быть паукообразное из рода Loxosceles, также известное как коричневый паук-затворник. Это маленькое животное, не больше четвертака, служит проклятием для многих сельских и лесных городов, и хотя его укус редко бывает смертельным, яд обладает дьявольским компонентом под названием сфингомиелиназа D, который действует как агрессивный дермо-некротический агент, молекулярное соединение, которое заставляет всю плоть вокруг укуса умирать, а затем гнить, образуя воспалённый кратер, который часто не заживает и разъедает плоть до костей.
Таким образом, не будет преувеличением сказать, что этот крошечный паук - один гребаный жесткий клиент, и Гораций практиковался в своем знании их и их возможностей. (Он даже был укушен коричневым отшельником в детстве и все еще имел дырку в икре, чтобы доказать это!) Короче говоря, в общем и целом (ну, в основном, в общем и целом) дело обстоит так: Гораций не так давно зашел в упомянутый выше сарай для инструментов рядом с сараем мэра; ему понадобилась деревянная рубанка, потому что в то время он хотел срезать перевернутый пупок беременной девушки с холма, которую поймали за перекачкой газа. Но поиски инструмента длились недолго: едва он ступил в сарай, как по его огромному лицу расползлась паутина, а в уголке глаза, охваченном нешуточным ужасом, мелькнул маленький паучок, бегущий по глазнице.
Гораций не был слабаком, и он мог справиться с этим даже с лучшими из них. Но пауки?
Нахуй это.
Он попытался отмахнуться от отвратительной твари, открыв рот, чтобы завыть, но разве вы ещё не поняли?
Паук ловко забрался в рот Горация.
Это сделало его бесчувственным; он отшатнулся назад, почти теряя сознание, и выпал из шатающегося сарая, тяжело приземлившись на свою огромную спину. В момент удара какой-то бессмысленный импульс заставил его отхаркнуться. Когда к нему вернулось хоть какое-то подобие сознания, прикосновение языка убедило его, что во рту не осталось паука.
На земле рядом с ним лежал его плевок, и в его вязких объятиях боролся все еще живой паучок. Деревенское воспитание Горация сразу же открыло ему, что это был коричневый паук-затворник; это было легко понять по скрипичной метке на груди.
- Трахни меня в задницу! - Воскликнул Гораций. - Настоящий живой бурый паук залез прямо в мою дырку для пирога!
Поговорим о близком контакте. Он наступил на злую тварь, а затем с тщательной осторожностью вернулся в сарай и посветил фонариком вокруг. Это было потрясающее зрелище.
Все стены сарая была увешана коричневыми паутинами отшельников, нагруженными мешочками с яйцами. Там были джунгли паутины, стены кишели движением: яйца вылуплялись по пятьдесят штук за раз, всюду бегали большие и маленькие пауки. Их были тысячи, и все они пребывали в своем паучьем раю.
К черту это! Гораций закрыл дверь и повесил на нее табличку:«Не вхадить! Злые! Пауки!»
Конечно, деревянный рубанок так и не был им найден, поэтому сначала он и его братья вместе с мэром Эймоном ухаживали за беременной девушкой с помощью другого инструмента: своих надежных универсальных жестяных ножниц, которыми они отрезали ей уши, губы и соски. До её убийства ещё было далеко, потому что все они твердо верили, что наказание должно соответствовать преступлению, что предполагало, что мальчики Ларкинсы сохраняли значительное уважение к справедливости. Как бы то ни было, когда беременная девушка захромала прочь, теперь уже наполовину обезумевшая от боли, она была одним большим кровоточащим куском мяса, и вы можете быть уверены, что она никогда больше не станет красть бензин!
О, и после ее освобождения... она больше не была беременна. Об этом позаботилась большая рукоятка топора из гикори Такера («долбить!») и мэр поаплодировал этому маневру, заявив: «Молодец, сынок. Я закончил и сохранил налогоплательщикам еще одну продовольственную карточку.» (Читатели с особенно болезненными наклонностями захотят узнать, что именно было сделано с выкидышем плода, но, боюсь, я не обладаю информацией, необходимой для того, чтобы сообщить вам об этом.)
В любом случае
После обнаружения улья коричневых пауков-отшельников в сарае для инструментов творческий талант Горация стал вращать свои шестеренки. Во-первых, он пошел в хозяйственный магазин Уордена на главной улице и там присвоил пачку ловушек Catchmaster Pro, сделанных специально для коричневых пауков-отшельников. Это были небольшие картонные «палатки» с клейкими днищами. Клей содержал химический запах, который привлекал пауков, как запах свежего мяса привлекает питбулей. Пауки клевали на приманку, застревая на «полу» ловушки. Конечно, лейтмотивом Горация не послужило бы то, что в ловушке застряла целая куча коричневых отшельников; поэтому он со своей обычной изобретательностью заключил ловушки в пластиковую сетку. Это позволило запаху выйти, но когда пауки пришли за приманкой, они не могли попасть в ловушку.
Довольно умно, да?
К этому времени хмурый читатель, уставший копаться во всех этих ненужных словах, вероятно, спросит какое, черт возьми, все это имеет отношение к старому противогазу войны Вьетнамской эпохи?
Ответ, наконец, в пределах досягаемости!
Горацийего мыслительные процессы жужжали, как несмазанные шестерёнки, - достал противогаз из деревянного шкафчика, полного журналов о гомосексуалистах и резиновых фаллосах, поместил в него несколько ловушек, а затем очень осторожно и очень быстро открыл дверь сарая, сунул маску внутрь и снова закрыл дверь. Затем он выпил пива («Ледник», для тех, кому интересно, это король среди пива для реднеков), а затем отправился за следующей составляющей своей идеи: хороший Оле all American splittail aka jizz-bucket aka woman.
В здешних краях таких людей найти было нетрудно, и так уж случилось, что мальчики Ларкинс были очень хорошо знакомы с местным сапожником Клайдом Нейлом. Мистер Нейл довольно часто ловил Крикеров, когда они пытались своровать у него початок или два початка кукурузы, и всякий раз, когда это случалось, он выбивал из бедняжек все дерьмо, а после запирал их в курятнике. Он держал их в загонах по крайней мере две недели и давал им только чашку воды в день (о еде не могло быть и речи; эти девочки должны были понять, что воровать плохо). Девчонки с самого начала были тощими, так что можно было поспорить, что они были немного худее, когда он наконец отпускал их. Он морил их голодом до семидесяти фунтов. Да, сэр! Хороши и тощи!
В самом деле, однажды добрый Мистер Нейл забыл, что у него была одна девка в загоне, и к тому времени, когда он вспомнил, голод уменьшил ее вес до пятидесяти фунтов, превратив в груду дергающихся костей, покрытых белой кожей. Он отпустил ее в лес, но все, что она могла делать, это кое-как ползти, и, в общем, она не успела далеко уйти, как животные добрались до нее.
Но знаете что? Эта девчонка больше никогда не крала кукурузу!
Однако для полноты картины мы должны добавить несколько слов о шестнадцатилетнем сыне Нейла, Тайтере (кстати, многие деревенщины называли своих сыновей Тайтерами, а также Думаром и Люком). У Тайтера с самого детства чесалось в штанах, и всякий раз, когда у его папаши в загонах появлялись очередная девка или пацан, молодой человек трахался всласть и развлекался как мог. Одной из его любимых забав было вытирать задницу большим красивым початком кукурузы и класть его в загон, причем можете не сомневаться, что пленники съедали его с огромным удовольствием. Кроме того, он любил мастурбировать на солёные печенья, сморкаться и испражняться на большой ломоть хлеба. И как вы думаете, ели ли они это?
О, они съедали всё дло последний крошки.
Но лучшая история Тайтера такова: молодой человек сидел на корточках прямо перед загоном, в пределах которого лежала обессиленная фигура, которая морилась голодом там в течение почти двух недель. Видите ли, Тайтер принес с собой здоровенный бутерброд со свининой на бумажной тарелке. Он поднял его, хотел было откусить, но остановился, сказав:
- Мне очень жаль. Довольно грубо с моей стороны сидеть здесь и есть этот сэммич, не предложив тебе немного, а? - Девочка с запавшими глазами начала мяукать и метаться по загону. - Так вот что я сделаю, я буду хорошим парнем и все такое. Ты меня слышишь? Мы заключим сделку, хорошо? Ты выпьешь мою мочу, и я отдам тебе половину этого саммитча. Ну что, по рукам?
Девушка обдумывала предложение в течение одной секунды и открыла рот, полный гнилых зубов. Я думаю, что это значит да! Тайтер встал, достал член и выпустил в ее разинутую пасть тяжелую устойчивую струю. Это было обильное мочииспускание, и девушка, как солдат, жадно глотала, глотала и глотала всё до последний капли. Но потом Тайтер, похоже, пришел в себя и, засунув свой член обратно в штаны, сказал: