Он ни секунды не раздумывал над этой нелепой мыслью. Сноуи пребывала в каком-то трепете, а дух бывшей армейской авантюристки бесстрашно посылал Дон вперед к дому (совсем как неприметный Кот, который входил в сумеречный грот в лавкрафтовских «Крысах в стенах». Если вы не знаете, о чём речь, то вам нужно прочитать эту историю!) Их взору открылось множество мелких деталей дома, когда писатель вошел в тень, отбрасываемую домом, и его глаза начали привыкать.
Очень странным было его первое и самое яркое наблюдение, за которым последовало второе яркое наблюдение, или, возможно, это было больше похоже на чувство: это избитое чувство дежавю. Волосы на его груди встали бы дыбом, если бы у него вообще были волосы на груди. Угу. Абсолютно никаких сомнений. Я был здесь до этого, это точно не разыгравшееся воображение, он знал это. Старый полуразрушенный дом был местом, которое он видел раньше, и с этой уверенностью пришли другие, еще менее существенные намеки.
И хотя топография разрушающегося здания имеет мало или вообще не имеет отношения к повествованию, несколько слов всё же должны быть сказаны. Дом представлял собой узкую трехэтажную развалину, которая могла вот-вот рухнуть. От краски на наружных стенах не осталось и следа, только серые и древние голые доски, очевидно, вырезанные вручную железными глазурями не менее трех веков назад. Парадное крыльцо, если его можно так назвать, с одной стороны рухнуло, а ширмы, когда-то окружавшие его, висели клочьями. Многие деревья вокруг дома были скрючены, чрезмерно искривлены и казались мертвыми.
Над широкой парадной дверью возвышался треугольный Елизаветинский фронтон, по центру которого располагался окулюс из цветного стекла. Затем взгляд писателя внимательно изучил высокие, узкие створчатые окна здания (в то время как верхние окна были выполнены в старинном стрельчатом стиле), он обнаружил, что ломает голову над рамами оконных амбразур. Они
Они выглядят слишком идеально для заброшенного дома такого возраста
Но Дон уже заметила это несоответствие и склонилась над окном на крыльце, постукивая по стеклу. Писателю ничего не оставалось, как вздрогнуть от возбужденной тоски, так как этот акт (другими словами, акт наклонения Дон) служил только для того, чтобы продемонстрировать формы её задницы, которую такой искушенный писец, как он сам, мог бы назвать безупречной. И это наблюдение только растрепало его способность сосредоточиться на насущном вопросе.
- Это не стекло, - объявила Дон. - Я думаю, это лексан.
- Лексан? Что за хрень? - спросила Сноуи, почёсывая свою задницу в это время.
- Это пуленепробиваемое стекло, - сказал писатель, - и до нелепости дорогое, что напрашивается вопрос: зачем тратить огромные деньги на дорогие окна для дома, который настолько обветшал, что практически ничего не стоит?
Зад Дон еще больше прояснил ее детали, когда она наклонилась сильнее.
- Я думаю, что оконные рамы из нержавеющей стали просто покрашены дерьмовой краской.
Очередная волна дежавю захлестнула писателя. Да, я был здесь раньше, больше двадцати лет назад, и я помню эту странность. Крафтер сделал это специально. Он сделал дом похожим на лачугу снаружи, чтобы не привлекать лишнее внимание, когда на самом деле внутри он был роскошен.
Теперь Сноуи чесала одну из своих упругих грудей. Возможно, у неё была чесотка.
- Похоже, Крафтер специально хотел, чтобы дом выглядел дерьмово.
- Я думаю, ты абсолютно права, Сноуи, - согласился писатель, и его слова подтвердила входная дверь: нержавеющая сталь в стальной раме. - Похоже на заброшенную свалку, на которую ни один вор не захочет проникнуть, хотя на самом деле грабители не смогли бы проникнуть внутрь, даже если бы захотели.
Это навело его на мысль о «похищенном письме» ПО, в котором документ первостепенной ценности был сделан похожим на мусор.
- Да, - сказал он вслух, обращаясь скорее к самому себе, чем к своим спутницам. - Крафтер пошел на все эти хлопоты и расходы, чтобы защитить что-то внутри.
- Да, - заговорила Дон, - но ты сказал, что мы не пойдем внутрь. Ты говорил, что мы должны раскопать Крафтера, поссать на его труп и ехать трахаться в гостишку Сноуи.
- Нет, Дон. Такого я не говорил?- Брови писателя поползли вверх. - И я, возможно, был немного поспешным в своем предположении, что мы не пойдем в дом.
Дон красноречиво возразила:
- Охуел! Сначала трупы копать, а теперь ты хочешь, чтобы мы ещё и в дом вломились? Я не хочу в тюрячку за твой джайв! У меня дома больной отец, о котором я должна заботиться! Если я окажусь в тюряге, государство выкинет его на помойку!
- Расслабься, Дон, - усмехнулся писатель. - Что случилось с большой плохой южной девкой? У тебя нет жажды приключений? Никто тебя не посадит. Кроме того, откуда здесь взяться копам? - Он взглянул на стройную альбиноску. - Вот Сноуи не мандражирует, правда? Она не боится. А почему ты тогда так трусишь?
- Отсоси у меня! - Рявкнула Дон.СноуиКартофельная голова, а у меня слишком много поставлено на карту! К черту это дерьмо!
Сноуи, кстати, не слышала игру слов подруги, она была поглощена чесанием промежности под трусиками.
Писатель принял дидактическую позу.
- Дон, ты что-то забываешь. Я миллионер. Если нас случайно поймают, я просто исправлю проблему старым добрым способом:как говорят хулиганы, заплачу штраф на месте.
Это предложение заставило Дон задуматься.
- И, как я уже сказал, завтра я куплю каждой из вас по новой машине, а также заплачу каждой по десять тысяч долларов наличными.
Эта информация произвела должный эффект, достаточно изменив предыдущее воздержание Дон.
- Ну вообще-то я согласна.
Писатель пригляделся к массивной входной двери и снова ощутил зловещее дежавю. На центральной ступеньке двери висел старый молоток, овал из потускневшей бронзы, изображавший угрюмое полусформированное лицо. Только два глаза, рта, и других черт не было. Писатель сразу же рассмотрел потенциальный литературный символ: человек, человеческие черты, размытые развращенной Вселенной, оставляющей его безмолвным. Экзистенциальная маска
Кто-то громко пёрнул, без сомнения, это была Сноуи, абстрактные размышления писателя унесло в водоворот небытия. Зараза. О чем я только что думал? Ах, дадверной молоток. Точно так же, как он знал, что бывал здесь раньше, он знал, что видел этот молоток раньше, и не только здесь, но и в других местах. У него сложилось самое неприятное впечатление: что молотоккаким бы невозможным он ни былпреследовал его всю его взрослую жизнь. Точнее оно преследовало его.
Но довольно этих обременительных наблюдений. Он огляделся, едва не испугавшись. Сноуи больше не было с ними на крыльце. Ну и куда её понесло?
Звук журчащей воды, попёрдывания и запах свежих фекалий ответил на вопрос, куда она делась, и показал ее сидящей на корточках в запущенном дворе.
- Господи, вообще ничего не стесняется, - заметила Дон.
Сноуи продолжала сидеть на корточках и тужиться, пытаясь окончательно вытеснить содержимое своего кишечника. Писатель нашел это зрелище каким-то завораживающим.
Прошло несколько долгих секунд, но ректальные звуки не утихли, а наоборот становились все громче и сильнее.
- Сколько можно? - Крикнула Дон. - Ну же! Хорош уже!
- Ничего не поделаешь, - беспомощно сказала Сноуи. - Мне от волнения днище вышибло.
- Я тебе ещё и мозги вышибу, если ты не поднимешься сюда сейчас же!
- Ничего ты не вышибешь, идиотка. А когда я закончу тут, я оторву твой протез, подотрусь им и засуну его в твою развороченную дырку, которую ты зовешь киской.
Дон приготовилась физически преподать урок альбиноске-задире, но писатель схватил ее больше, чем просто силой.
- Больше никаких драк! - рявкнул он, - и больше никаких взаимных оскорблений! Я не шучу. Ни одна из вас не получит и цента от меня. Я устал от этого! И...писатель удивленно нахмурился, черт возьми, Сноуи, как можно так долго испражняться?
На этот вопрос никто так и не ответил, прошло еще целых две минуты, прежде чем Сноуи закончила свои дела.
Дон тем временем вернулась к вопросу проникновения. Её грудь, казалось, стала ещё больше, пока она объясняла:
- Тут без пневматического молотка или тарана нам делать нечего.
- Мне не нужно ломать дверь, - уверенно сказал писатель. - Я просто открою её.
- Так же, как и замок на воротах? - С сомнением спросила Дон. - Тот выглядел прочным, но, должно быть, сгнил ещё пару лет назад. С этими дверями такой трюк не пройдёт.
Он ухмыльнулся.
- Значит, я воспользуюсь ключом.
Это были Такер, Клайд, Гут и Гораций (для читателей, которым может понадобиться освежить их память). И их называли мальчиками Ларкинс, хотя слово «мальчики» вряд ли подходило сюда, поскольку им было за сорок. Каждый из них был блондином, более шести футов ростом и весом под двести кило. Они были близнецами; они также были теми, кого клинический психиатр назвал бы «систематизированными социопатами», что означало, что они были укоренены с чрезвычайно антисоциальными импульсами, не имея никакого подобия совести, но были интуитивными и способными признать важность организации и предвидения, следовательно, «систематизированный» элемент.
Теперь нужно добавить, что каждый живой компонент этой группы, известной как мальчики Ларкинс, имел особую черту, которая оказалась оптимальной для всех них. Такер, например, был силен в своих лидерских способностях, в то время как Клайд был механиком от бога. Гут был оруженосцем этой четверки: всегда первым вызывался взять на себя «грязную работу», такую как захоронение тел, очистка помещений, которые часто сопровождали ужасные убийства, и тому подобное. Все братья были непрестанно преданы друг другу, и они были также исключительно бесстрашны. Точно так же в хороший день они все могли управлять трехфутовым «сливочником» или «Дик-плевком».
О, но мы забыли одного, не так ли? Последний и четвертый член тетрады. Гораций.
Что могло быть особенной областью мастерства Горация?
Хотя Гораций был менее объективно умен, чем его братья, и менее внимателен к деталям, он обладал замечательной творческой склонностью, степень которой часто приводила его братьев и сестер в состояние полнейшего благоговения. Именно Гораций изобрел такие блестящие виды деятельности, как «Работа с мячом для гольфа», «Сырой Бейсбол», «Бокс-Отсос», «Мертвый дикинс», «Петушиное ворчание» и «Полет на воздушном шаре». Это были праздничные махинации высшего порядка, (и если эти термины вам неизвестны, значит, вы недостаточно читали Эдварда Ли).
Последний вклад Горация в область социопатического искусства вполне мог быть его самым изощренным, и он назвал этот процесс «Маской паука».
Интересное название, которое вызвало немедленное удивление, да?
Конечно, речь идёт о маске, но какой?
Давным-давно, после того как отец братьев умер от полиорганной недостаточности, включая полный отказ почек (вызванный десятилетиями запоя кукурузным самогоном), мальчики с мрачным видом вошли в комнату этого огромного человека и обнаружили в его шкафу деревянный шкафчик. Он обладал безумно цепким замком, и на то, чтобы снять его с помощью нескольких здоровенных ломов, ушло добрых полчаса.
Внутри было найдено много любопытных предметов, большинство из которых шокировало ихнапример, журналы nudie, но не тот nudie, в котором печатали голых женщин, таких как в Playboy, Penthouse и Hustler... то были журналы совсем другого сорта: Dune Buddies, Meat Men, Glen Swann's Cock Gobblers и ряд других, которые не нуждаются в дальнейшем описании. Это стало довольно дезориентирующим шоком для четырех молодых братьев, которые полагали, что их дорогой мертвый папаша был типичным деревенским мужиком, любящим навалять пиздюлей городским при каждом удобном случае, каждый день с утра пить самогонку, пока не отрубится и не надует себе в штаны, ну и, само собой, трахать сельских баб, и чем вонючее и грязнее были те бабы, тем было лучше, в общем, братья думали, что их батя мужик что надо.
Что самое удивительное, их покойный отец с ранних лет говорил братьям,что если он узнает, что они сосут члены или долбятся в задницы, то он просто убьёт их. А когда он водил их в церковь по воскресеньям, то местный преподобный Джесс Натурал часто начинал свою службу со слов: «Библия говорит, что если сильно приспичит, то можно трахать коз, овец, лошадей да и любую другую живность, до которой руки дотянутся! Но никогда нельзя сношаться с другими мужчинами, ибо это смертный грех! - Дальше Натурал проводил пальцем по пастве и продолжал. - Если вы хотите замарать член говном, то пусть это лучше будет женское душистое говнецо, чем сифилитическая пидерастическая грязь из жопы педика!»
Мальчики слышали всё это громко и ясно, и, как настоящие богобоязненные католики, никогда и не помышляли о таком... до того момента, пока секретный сундучок не был открыт, а его содержимое раскрыто.
- Такер! Это чё? Па был гомиком? - спросил один из них.
- Похоже на то.
Гут оказался в полном шоке:
- Я не могу в это поверить! Па? Наш па? - Не обращая внимания на других братьев, он упал на колени и разрыдался.
Клайд только покачал головой, опустив глаза.
- Если и был когда-нибудь на свете человек, которого я никогда не смог бы представить с членом во рту, то это был па. Думаю, у него была вторая гомосяча жизнь.
- Нет! - Снова завыл Гут. - Это не может быть правдой!
Но именно здесь и сейчас проявились лидерские качества Такера, и он занял позицию контроля и командования, позицию, которая привлекла внимание других братьев.
- Послушайте, пацаны. У нас нет причин злиться из-за этого. Людей в наши дни больше не парят такие мелочи. Чёрт, да я слыхивал, для Каллафорни нормально, когда два парня отсасывают друг у друга на улице средь бела дня, а всем прохожим срать на это. Тем более, когда парни трахаются в жопы, они рано или поздно заболевают спидом, и потом они получают бесплатную медицинскую помощь, продовольственные карточки и инвалидность на всю жизнь, да, сэр! Они практически становятся Хи-роими, засовывая свои члены друг другу в жопы. В наши дни это нормально. Современные времена, понимаете? - Такер подчеркнул свою мысль, указав на собственную голову. - И если хорошенько подумать над этим, то тогда начнёшь понимать смысл. Почему одному человеку что-то нравится, а другомунет? На мой взгляд, нет лучшей жрачки, чем рогозные блины, но большинству горцев они не нравятся. Мой любимый цвет синий, а у Гутакрасный, у Клайдазеленый, а у Хорасаоранжевый. Почему так? Потому что что-то в моем мозгу говорит, что мне больше всего нравится синий, а в мозгу Клайда что-то заставляет его любить зеленый и так далее. Моя точка зрения? Ни у кого из нас нет выбора, кроме как любить то, что наш мозг говорит нам любить, и никто не сможет сказать причину этого. Парень не может контролировать то, что ему нравится и не нравится. Я не могу вдруг передумать и сказать, что мне не нравится бамия. Верно?
Оставшиеся три брата обдумали эти слова, затем дружно закивали.
- Значит, это должно быть то же самое, что хотеть орех. Мозг говорит большинству парней, что бабские хвостыэто круто, и место, где мы хотим взорвать наши клювы, это их грязные киски. Для меня, для вас, ребята, нормально, когда мы хотим уткнуться своим лицом в женскую мохнатку, а не в волосатую задницу какого-то чувака. Но есть и другие ребята наоборот. Для них нет ничего жаркого в сиськах и женской заднице, они хотят сосать члены с яйцами, и они предпочитают чувствовать большой член в своей заднице, чем свои собственные члены в бабских дырках. И причина этого...?
- Башка, - догадался Гут. - Что-то в ней делает его таким, какой он есть.
Такер с усмешкой сложил свои большие руки на животе вместе.
- Ну вот! Видите? Парни, вы получили ответ на свой вопрос. Па не хотел, чтобы его трахали парни, за него это решил его мозг. Так вот из-за чего мы все подняли руки? Па был гомиком. - Такер пожал плечами. - Какая разница? Раз теперь в этом никто ничего не видит плохого? Ничего!
Другие братья снова зашептались в знак одобрения, и внезапно атмосфера в воздухе сменилась от растерянности и недоверия к добрым чувствам.
Что возвращает нас к первоначальной цели этой совершенно ненужной переходной прелюдии: понятие особого поворота Горация к творчеству в целом и раскрытие его последнего способа трахать женщин особо жестоко, что является процессом, который он назвал «Маска паука».
Видите ли, в этом деревянном шкафчике хранились и другие предметы, кроме журналов о гомосексуалистах, резиновых пенисах и анальных пробках. Во-первых, там был кусок причудливой бумаги с рамкой под названием DD214 с такими словами на нем: «Бесчестная разрядка». Второй вещью была маска, черная резиновая маска с ремешками и двумя большими круглыми прорезями на нейесли быть точным, противогаз M17A1, комплемент химического корпуса армии США.