За свою продолжительную военную карьеру Янош Хуньяди не потерпел еще ни одного поражения. Вместе с ним я принимал участие в битвах при Семендрии, Германштадте и в ущелье Железные ворота, после которых имя трансильванского воеводы прогремело на весь христианский мир. Благодаря его поддержке польский король Владислав взошел на венгерский престол, и вся страна поднялась на борьбу против османов. Для меня большая честь сражаться бок о бок с этим человеком, и я уверен, что под его командованием нас непременно ожидает успех.
За годы, проведенные на службе у Хуньяди, я смог сделать блестящую карьеру. Он не догадывается ни о моем происхождении, ни о цели, которую я преследую в этом походе, впрочем, это ему и не нужно. Моя задачаобучить новобранцев, число которых растет день ото дняармия постоянно прирастает добровольцами из местного христианского населения. И хотя костяк войска составляют венгры, к нам уже присоединились отряды из многих христианских земель, так что ныне в походе участвует свыше тридцати тысяч человек.
Конечно, турки способны выставить армию много большую, чем есть у нас, однако султану потребуется много времени, чтобы собрать и подготовить ее для похода. А ведь до зимы уже недалеко, и едва ли османские командиры рискнут встретить холода на горных перевалах. Скорее всего они перейдут в наступление только будущей весной, а до этого мы должны освободить территорию Сербии, заняв как можно больше крепостей, а затем двинуться на Софиюстолицу Болгарского царства, которую султан, конечно, не отдаст нам без боя.
Миновав часовых, я вошел в просторную палатку главнокомандующего, где в это время шло жаркое обсуждение предстоящего похода. Сам Янош Хуньяди, невысокого роста, облаченный в начищенные до блеска пластинчатые доспехи, с густыми, спадающими до подбородка усами, выглядел внушительно и грозно. Он стоял во главе длинного стола, не принимая никакого участия в спорах, и читал присланные с последним курьером донесения.
Я занял свободное место за столом в самом дальнем его углу, стараясь лишний раз не показываться на глаза напыщенным венгерским офицерам. Многие из них сражались с Хуньяди еще во времена гуситских войн, а я появился в окружении воеводы недавно и тем провоцировал их злобу и недоверие. Впрочем, какое мне было до этого дело?
Янош Хуньяди оторвал взгляд от своих бумаг и, заметив меня, произнес:
Где тебя черти носили?! Докладывай, как обстоят дела с пополнением?
Взгляды всех присутствующих тут же устремились в мою сторону.
Наши последние победы над турками пробудили в людях веру в успех этого похода, и теперь у нас нет недостатка в добровольцах, начал я свою речь. За последние сутки к нам примкнуло более сотни человек из числа местных жителей. В основном это крестьяне и монахи, их обучением уже занимаются.
Хорошо. Хуньяди, похоже, не сильно интересовали мои слова. Он сделал мне знак, указав на место подле себя, а затем обратился к командирам.
Как я уже говорил, наша армия, несмотря на все принятые меры, движется слишком медленно, и это дает возможность туркам лучше подготовиться к обороне, угрюмо проговорил он. Из полученного донесения я узнал, что османы стягивают свои силы в районе города Пловдив к юго-востоку от Софии. Вероятно, они попытаются отрезать нас с запада, прервав пути снабжения войска и вынудив повернуть обратно. Они всеми силами хотят помешать нам закрепиться на этих землях, и, если их план сработает, весной нам придется начинать все сначала.
Выдержав небольшую паузу и оглядев всех присутствующих проницательным взглядом, Янош продолжал:
Турки полагаются на свое численное превосходство и думают, что мы попытаемся избежать крупного сражения. Данное заблуждение следует использовать. Мы заставим их воевать на наших условиях! Но времени у нас крайне малос каждым днем противник получает подкрепления, и вскоре султан бросит против нас все свои силы. Необходимо продвигаться как можно быстрее, иначе мы не попадем в Софию до холодов.
Один из присутствующих польских военачальников, воспользовавшись паузой, решительно возразил:
Командир! Что, если эти трусы уйдут в глухую оборону? На мой взгляд, следует закрепиться в сербских землях, а уже весной выступать на Болгарию.
Польский генерал был в чем-то прав: не имея достаточных запасов для длительной осады такого города, как София, мы рисковали оказаться в окружении и умереть от голода под стенами болгарской столицы.
Янош Хуньяди нахмурился.
К сожалению, султан не будет смиренно ожидать нашего наступления. Воевода обвел собравшихся долгим взглядом и указал на лежавшие перед ним письма. Мне стало известно, что следующей весной турки начнут наступление. Они уже заключили перемирие с Караманом и теперь могут сконцентрировать свои главные силы в Европе. Переброска султанских войск идет полным ходом, и однажды эта лавина обрушится на нас. Однако сейчас инициатива принадлежит нам, а значит, нужно действовать быстро и решительно, только в этом залог нашего успеха!
Однако поляк продолжал стоять на своем:
Риск все же остается! настаивал он. До Софии почти четыре сотни миль! Если война затянется
Османам плохо знакомо понятие «затяжная война», оборвал его воевода. Они атакуют стремительно и так же стремительно отступают. А риск на войне дело привычное, впрочем, как и смерть, Янош Хуньяди вздохнул, в его глазах ненадолго промелькнула искра печали. Однако, когда он заговорил снова, его голос был все так же спокоен:
Есть ли еще среди вас те, кто не согласен со мной?
Командиры переглянулись, и несколько из них высказали схожее с польским генералом мнение.
Ну что ж, я могу понять ваши опасения, сказал воевода, делая едва заметный знак рукой. Заметив его, один из офицеров, охраняющих вход, скрылся за пологом шатра.
Спустя несколько секунд он вернулся и, подойдя к Хуньяди, прошептал ему на ухо несколько слов. Выслушав донесение, воевода приказал: «Зови его!»
В шатер ввели белокурого юношу, одетого в мипарти, на котором был изображен герб сербского короля Георгия Бранковича. Посланник поклонился воеводе, тот поприветствовал его кивком головы. Все знали, что отношения между Хуньяди и сербским князем были, мягко говоря, натянутыми, однако в этой войне им пришлось объединить усилия против общего врага, и этот союз оказался весьма успешным.
Благодаря поддержке и содействию Георгия Бранковича большая часть Сербии уже перешла под контроль крестоносцев. Однако османы продолжали удерживать ряд крепостей, чем затрудняли продвижение его армии на соединение с нашими войсками.
Чего хочет твой господин? поинтересовался Хуньяди у молодого гонца.
Турки бегут, но некоторые сербские города по-прежнему остаются под властью мусульман, начал свою речь посланник. Чтобы освободить эти крепости, нам потребуется немало времени и людей.
Воевода окинул взглядом собравшихся командиров.
Что скажете, друзья? Кто из вас желает отправиться к сербскому князю?
Ни один из полководцев не произнес ни словавенгерские и польские генералы менее всего желали сражаться за чужие интересы, и Хуньяди это прекрасно осознавал.
Что ж, раз нет желающих, я сам постараюсь выбрать достойных, воевода провел рукой по своим густым усам и еще раз окинул взором командиров. Такую важную миссию следует поручить человеку осторожному и терпеливому. Турки наглухо засели в своих крепостях, и, чтобы выкурить их оттуда, потребуется немало времени и осмотрительности.
Бросив взгляд на польского генерала, воевода произнес:
Я прошу вас, пан Томаш, передать деспоту мое послание, а вместе с ним и небольшое подкрепление. Ваш отряд насчитывает три сотни человек, если не ошибаюсь?
Поляк коротко кивнул, не произнося ни слова.
Этого будем мало, покачал головой Хуньяди. Добавим к нему еще шесть сотен. Вы, господа, надеюсь, не откажетесь поддержать наших союзников?
Последние слова воеводы были направлены к тем трем венгерским офицерам, которые за несколько минут до этого согласились с мнением польского командира. Ни один из этих троих не воспротивился приказу, хотя на их лицах читалось негодование.
Отлично! потирая руки, сказал воевода. Отправляться в путь можете уже завтра. Вечером я отдам вам все необходимые бумаги. А сейчас ступайте
Поляк и венгры, пробурчав что-то под нос, вышли из палатки. Следом за ними увели и сербского посланника. После этого Хуньяди вновь оглядел присутствующих своим проницательным взглядом, словно стараясь разгадать тайные помыслы каждого.
Надеюсь, больше нет никаких возражений? Хорошо! Тогда прошу сделать все, чтобы армия продвигалась без задержек, приказал воевода. От этого зависит успех всего похода.
Чуть помолчав, он добавил:
Да, и еще одно. Со дня на день мы ожидаем прибытия Его Величества короля Владислава. Вместе с ним приедет папский легат этот Чезарини, последнее имя Хуньяди произнес с нескрываемым отвращением. Кроме того, с ним прибудет несколько отрядов его личной охраны, а также добровольцы из Италии. Хотя на последних я бы не очень-то рассчитывал На этом все. Пусть сегодня солдаты отдохнут. А завтра утром выступаем в путь!
Командиры, шепотом переговариваясь между собой, стали медленно покидать палатку, я было последовал за ними, но Янош окликом попросил меня задержаться. Когда мы остались одни, он подозвал меня к себе ближе.
Ты выполнил мое поручение? негромко спросил он, словно опасаясь, что нас могут услышать.
Да, ответил я, протягивая ему запечатанное послание.
Два дня и две ночи я прижимал этот свиток к груди, имея строгое распоряжение уничтожить его при малейшей опасности, но о содержании данной бумаги мне было неизвестно.
Хуньяди сломал печать, быстро пробежал глазами по пергаменту и улыбнулся.
Знаешь ли ты, о чем говорится в этом послании?
Не имею понятия, честно признался я.
Тем лучше, кивнул воевода.
Прежде чем я успел сказать хотя бы слово, в темном углу шатра появилась фигура мужчины, которого я прежде не замечал. Когда свет упал на его смуглое лицо с глубоко посаженными миндалевидными глазами, я непроизвольно опустил руку на рукоять мечачеловек несомненно служил султану, об этом говорила не только его странная внешность, но и пестрое облачение силяхдара, которое проглядывало из-под плотной темной накидки. Но что он делает в шатре у воеводы?
Не стоит горячиться, Хуньяди опустил руку на мое плечо. Это Иса, он наш верный друг и союзник.
Человек, чье имя произнес воевода, бросил на меня короткий взгляд и сделал едва заметный кивок головой.
Ты все слышал сам, по-дружески обратился Хуньяди к своему необычному гостю. Как видишь, я ничего не утаиваю от твоего господина. Надеюсь, что он не предаст и мое доверие.
Мой господин не из тех, кто нарушает свое слово, с небольшим акцентом заявил пришелец, все еще искоса поглядывая на меня. Но что насчет нашей просьбы?
Она исполнена, воевода протянул принесенный мною свиток. Этот юноша рисковал своей жизнью, чтобы доставить сюда высочайшее дозволение сербского князя миновать его земли. Вы также получите людей, которые помогут вам добраться до Албании. Теперь дело только за вами.
Об этом не беспокойтесь, ответил Иса, принимая свиток из рук воеводы. Султан дорого поплатится за то, что сотворил с нашим народом. Их кровь взывает к отмщению!
Только не нужно спешить, предупредил воевода. До определенного момента султан должен быть уверен в преданности твоего господина.
Он ничего не узнает, прозвучал ответ.
Хорошо, кивнул Хуньяди. До вечера оставайся в лагере и жди моих указаний.
Иса поклонился и, подобно призраку, бесшумно исчез за тяжелым пологом шатра. Несколько секунд мы стояли в тишине, затем воевода нарушил молчание.
Все, что ты увидел и услышал, должно оставаться в строжайшей тайне, предупредил он меня. Не спрашивай ни о чем, в скором времени сам все узнаешь, а пока
Хуньяди подошел к своему письменному столу, на котором среди бумаг, чернильниц и других письменных принадлежностей стояла деревянная шкатулка, украшенная причудливыми узорами. Открыв резную крышку, воевода достал туго набитый кошелек.
Это небольшая плата за все твои старания, с этими словами он сунул кошелек мне в руки. И за молчание тоже.
Я принял подарок, хотя никогда не испытывал нужды в деньгах, и Хуньяди это знал. Заметив мою неловкость, он пристально посмотрел на меня.
Ты, вероятно, хочешь о чем-то меня спросить?
Да, пришлось признаться мне. Я не стану спрашивать о необычном посетителе и о том, что содержалось в письме сербского князя. Уверен, эти тайны будут скоро раскрыты. Но зачем ты обрушил свой гнев на того несчастного польского офицера, который всего лишь нашел смелость возразить тебе? У нас на счету каждый человек, а опытные воины вообще на вес золота. Если король узнает
Король не будет оспаривать мои решения, поверь мне, прервал расспросы воевода. Кроме того, я поступил так не по собственной прихоти.
Ты отослал людей прочь лишь за то, что они высказали свое мнение! возразил я. Все решат, что ты это сделал из-за собственного тщеславия.
Пусть думают, что хотят, отмахнулся Хуньяди. Я давно привык к козням у себя за спиной. Однако эти господа не поедут к сербскому деспоту, куда я их якобы собираюсь направить. В тех распоряжениях, которые они сегодня получат, будет указано совсем другое задание.
Это задание как-то связано с Исой? догадался я.
Янош окинул меня тяжелым взглядом.
Ты умен, Константин, медленно проговорил он, не сводя с меня пристального взора. Но иногда это лучше скрывать, а иначе найдутся люди, которые захотят укоротить твой язык. Поверь, это не угроза, а добрый совет на будущее.
Я кивнул в знак того, что усвоил этот урок. Тогда воевода продолжил:
Впрочем, ты заслуживаешь знать хотя бы часть правды, и я тебе ее открою.
Тщательно обдумывая каждое свое слово, воевода начал рассказывать.
Дело в том, что кое-кто из султанских военачальников готовится преподнести своему повелителю неожиданный сюрприз. На лице полководца промелькнула улыбка. Сейчас этот человек крайне нуждается в опытных и проверенных бойцах, и я могу ему их предоставить.
Янош Хуньяди любил говорить загадкамиэтого было у него не отнять.
А как же сербский князь? поинтересовался я. Как он отнесется к тому, что ты пренебрег его просьбой о помощи?
Воевода посмотрел на меня с едва заметной улыбкой.
Ты что, до сих пор не понял, Константин?! разочарованно покачав головой, выпалил Хуньяди. Ни о чем таком Георгий Бранкович меня и не просил.
Но как же тот посланникрастерялся я.
Всего лишь один из моих людей, усмехнулся он. Надо признать, что свою роль он исполнил блестяще.
Я был обескуражен словами венгерского полководца.
Зачем тогда нужно было устраивать весь этот спектакль? с ноткой возмущения воскликнул я.
На то у меня есть несколько причин, медленно произнес Хуньяди, и его лицо вновь сделалось серьезным. Главная заключается в том, что никого не удивит, если я отправлю несколько отрядов на помощь сербскому князю. Как говорил мой любимый шурин, если хочешь что-то скрыть, всегда действуй открыто. Понимаешь меня?
Разумеется, я понял.
Янош Хуньяди был из породы тех людей, кто никогда и никому полностью не доверяют. Даже со своими командирами он делился только теми сведениями, которые необходимо было знать для исполнения той роли, которую воевода отводил им в своем плане.
Я не разделял такую позицию и решился высказать свои опасения:
Ты замыкаешь все на себя. Если с тобой что-нибудь случится, командиры не будут даже знать, какие приказы были отданы. Я понимаю, что в твоей голове уже созрел план наших действий, но как можно в одиночку контролировать все?
Этому я учился долгие годы, признался Хуньяди, подливая в свой кубок густое вино. Подобные знания даются нелегко. Вначале ты должен испить горечь предательства, затем пройти через боль утраты, и если после этого твой дух будет так же силен и крепок, ты сумеешь понять, что доверие подобно слепотеоно ведет тебя по дороге чужих ошибок и редко приводит к намеченной цели.
Я не успел сказать и слова, как мой собеседник продолжил: