Ну, что опять не так?
Звезды
Что звезды?
Звезды не те Куда ты меня притащил? Хава говорила устало и с каким-то безумным отчаянием.
Что значит не те?
Ну, не те Я не узнаю здесь ничего!
Ну и что, какая разница? Изучай эти. Что тебе не все равно? Называй их, как хочешь, соединяй между собой в созвездия В общем, двигай науку!
А чей здесь атлас?
А, можешь пользоваться. Был тут один до тебя
И все-таки, чей он?
Это не важно. Не ты первая, не ты последняя, как говорится.
Что значитне ты последняя?! Ты что это имеешь в виду?
Ничего, абсолютно ничего. Если, вдруг, ты снова струсишь и захочешь назадвсе остается в силе. Никакой западни, так что в этом отношении можешь быть спокойна.
А в каком отношении я буду неспокойна? Что ты еще придумал?
Слушай, я дал тебе рай. И именно в том виде, в каком ты сама его себе представляла, да и не ты одна, и что же теперь, я должен тебя уговаривать пожить здесь немного? Убеждать тебя в чем-то, успокаивать, и все только из-за того, что здесь, видите ли, звезды не те! Ты спятила, что ли?
Нет, ну непривычно как-то, хотелось с кем-то поговорить
Я в этом ничего не понимаю. Для меня звездыэто звезды, что здесь, что там. А вот твое дело плохо, ибо кроме как со мной, тебе эту проблему обговорить будет не с кем. Так что смирись, или займись чем-то другим.
Чем другим?
Не знаю. Хочешь, переведи Махабхарату на мордовский язык.
Зачем?
А зачем тебе переводить язык звезд на язык формул?
Ну что ты за демагог такой! Причем здесь Махабхарата? Никто ее читать на мордовском языке не будет, а формулыэто другое, этомоделирование картин мира, попытка познания.
Ну так и познавай! Я ведь тебе о том же говорю. Или ты думаешь, что эти звезды не способны рождать эффекты, из которых можно потом раздуть проблему, втиснуть ее в рамки концепций, затем теорий и так далее?
Ладно, до связи, сказала Хава и повесила трубку.
Звезды висели над головой, безразлично подмигивая. Ситуация почему-то совершенно ее задавила и она пошла обратно. Она не могла понять, почему ей не нравится то, что было, в общем-то, ясно. Аристофан её не обманул ни на йоту, более того, его щепетильность обезоруживала. Значит, между действительным и желаемым был некий конфликт. Хава задумалась и села на камень у дорожки в свете фонарей, которые она зажгла, уходя из обсерватории. Итак, в чем конфликт? Островесть, доместь, яхтаесть, даже дело есть, давняя мечта детства. Она вспомнила, как писала свою первую работу в школьном научном кружке. Что-то там было связано с эволюцией галактик. И как докладывала перед большой аудиторией в старом корпусе университета. А что делать с этим? Кому рассказать, спросить? С кем поспорить? Ну, обнаружится какой-нибудь эффект, скажем, переменные звезды с кривыми блеска в виде равносторонних треугольников. Сенсация? Ну и что? Рассказать-то некому. Ну, попрыгаю с этим открытием, в ладоши похлопаю, а дальше что? Или, скажем, выяснится, что в местных звездных скоплениях сплошь звезды с аномальным содержанием бария? Да, ладно Фантазировать тут можно до бесконечности А почему, собственно, фантазировать? И почему, в данном случае, мои фантазии менее полезны, чем наблюдаемые явления? Или наоборот, пожалуй, будет точнее: чем мои исследования здесь более полезны, чем мои фантазии?
Ночь была тихая и черная, и где-то далеко за деревьями было слышно, как волны разбиваются о скалы. Она вошла на террасу, а затем спустилась в готическую гостиную. Спать не хотелось, и Хава принялась разводить огонь в камине.
Итак, работать здесь бессмысленно, ибо здешний опыт ни на что не пригоден. Следовательно, здесь имеет смысл только отдыхать. Но вечный отдых постепенно трансформируется в скуку и, надо сказать, довольно быстро, а затем, ещё немного, и это начинает все больше походить на ад. И тогда все равно нужно будет вносить в собственное существование некий смысл, хотя бы для того, чтобы не опуститься или не сойти с ума. И, скорее всего, выходом станет только бегство. Получается, и отдых тоже должен быть хоть как-то осмыслен. Вот, скажем, захочу я уплыть куда-нибудь на яхте, например, на какой-нибудь другой остров И зачем? Так сразу и не ответишь. Допустим, рекорд я захотела поставить, мол, такая-то и такая-то добилась беспрецедентного результата, проплыв за сколько-то дней сколько-то морских миль. Нет, опять не токому расскажешь? Кто поверит? А тот, кто поверит, будет наверняка полный кретин, и получается так, что для него и стараться не стоило, а можно было это все для него придумать и вовсе даже не уродоваться. И здесь Аристофан наперед увидел, черт бы его побрал. А тогда зачем, спрашивается, мне вообще этот рекорд? Соревнование с самим собойэто еще хуже, чем самому себе писать письма. Таким образом, и этот вид деятельности отпадает.
И вот еще что интересно. Если бы меня выбросило на этот остров в результате кораблекрушения, и не было бы здесь ничего, то и терзаний бы этих не было. Я бы только и делала целыми днями, что боролась за жизнь. Училась бы строить хижину, делать одежду, и все такое прочее. Следовательно, как только есть возможность к отступлению, появляются всякие лишние вопросы о смысле бытия, о суетности всяческих поползновений в область познания, и чего только еще не придумает обленившийся мозг. Когда же ситуация полна ответственности и борьбы, праздных вопросов не возникает. Тогда, может быть, борьба и есть смысл, и есть способ существования? Скажем, ставишь перед собой цель, сжигаешь за собой мосты, и движешься к ней, пока не достигнешь. А потом, достигнув, отдыхаешь немного, осматриваешься, делаешь какие-то выводы, и снова в путь, к новой цели, подобно скалолазу, выбираешься на вершину, где еще никто до тебя не бывал. Жизнь имеет направление, она уже не похожа на бессмысленные надуманные гонки по океану от одного произвольно взятого острова до другого, здесь результат накапливается, и, в конце концов, переходит в новое качество, другую Силу.
Огонь приятно потрескивал, распространяя по комнате аромат древесной смолы.
Значит, ты готова признать всю бессмысленность, каких бы то ни было исследований любых внешних явлений?
Хава обернулась. Она не испугалась и не вздрогнула. Где-то внутри она ожидала появления этого странного человека. Он всегда появлялся на границе какого-то кризиса, но непременно за мгновение до его наступления. В самом деле, тогда, впервые, когда он пристал с этим идиотским мышиным ядом, ведь кризис уже назревал. Явно невостребованное вдохновение, жажда чего-то и при этом полнейший вакуум, который в лучшем случае был бы заполнен бездельем, а на такой почве что ни посеешьвсё взойдет, подоспей только вовремя.
Чего ты молчишь?
Ты так говоришь, будто предлагаешь мне капитулировать.
Ну, в каком-то смысле ты права. Итак, как насчет бессмысленности каких бы то ни было исследований любых внешних явлений?
Только внешних?
Разумеется. Изучение внутреннего мира дает практически абсолютные результаты. И где бы ты ни находилась, твой процесс познания никогда не будет прерван.
Я не знаю, я уверена только в том, что бессмысленно исследовать звезды на твоем острове. Никому это не нужно.
Вот именно! Никому не нужно! А чья, собственно, оценка тебе так важна? Твоих подруг? Так они ни черта в этом не понимают. Или, может быть, ученый мир сохнет от тоски без твоих открытий? Опять же нет. Уверен, что никто из них даже и не посмотрят в твою сторону, поскольку ты, как известно, университетов не заканчивала. Даже для себя это бессмысленно, ведь не будешь же ты жить на этом острове вечно.
А, может быть, Хава хитро усмехнулась, я когда-нибудь сюда вернусь! Куплю у тебя, скажем, стомиллионный метр бельевой веревки фирмы «Рабинович и его дефективные сыновья», и снова нате вамуроки смысла жизни по ускоренной программе.
Никогда. В одну и ту же воду ступить нельзя, как известно. В другой раз ты попадешь на другой остров, и там будут другие звезды. И опять все с начала.
Что же делать?
Ты уже все сама поняла. Нет ничего снаружи, есть только внутри. В этом весь смысл. И познание этой сути и есть цель, и есть средство. И если получится, то
Что?
Он улыбнулся:
И это ты уже знаешь. Ты вообще очень быстро все понимаешь, я в тебе не ошибся.
Что значит не ошибся? Ты чего добиваешься-то? Кто ты вообще такой?!
ЯМессия. ответил Аристофан и скромно потупился.
Ай-яй-яй! И как это я раньше-то не поняла! съязвила Хава.
А что? Мессияэто тот, чья задача вернуть людей на нормальный путь, который, в конце концов, приведет к свету. Это тот, кто возвращает потерянный смысл бытия. Так?
А я думала, что Мессия выводит к этому свету целые народы.
Ну, во-первых, ты не знаешь, скольких я вывел. Во-вторых, кто сказал, что Мессия должен водить за собой толпы? По-моему, это не обязательно, да и время сейчас такое Индивидуализм доминирует, вот и приходится работать с каждым индивидуально. С каждым, кто еще не совсем потерян.
И в-третьих, кто знает, может быть, твоя задача, как раз и состоит в том, чтобы стать праматерью какого-нибудь нового народа. А мояподправить, подсказать, и всякое такое, одним словомосуществление общего руководства. А то, ведь, если не получится, и народ не родится Кто знает, сколько потом еще ждать?
Хава закрыла глаза и махнула рукой, спорить было как-то тяжело и бессмысленно. Потом она провела ладонью по лицу и, открыв глаза, обнаружила, что опять находится в городе, правда, не совсем в том самом месте, а чуть дальше, ближе к окраине, и тучи куда-то делись, и уже довольно жарко.
Ты что, меня все-таки обманул? Который час?
Да неважночас туда, час сюдавсе равно, никто не заметит.
Хава села на камень. Полуденный зной вязко колыхался над пыльной дорогой, убегающей куда-то в холмы. Было пусто и одиноко, и, главное, непонятно что дальше. Мир рухнул вместе со своим смыслом, и взамен не была построена даже маленькая хижина И спрятаться было некуда. И нечего было возразить нагловатому Аристофану.
И зачем я только тогда согласилась?
Ты что, жалеешь, что ли? удивился новоиспеченный мессия.
Не знаю, тогда мне было как-то легче. А сейчас Ты, вот, говоришь, может быть, и правильно, но для меня это пусто. То, что ты называешь внешним, ко мне приросло, а ты его сейчас оторвал, и стало больно. Просто больно. А взамен ты, вроде как, и дал что-то, но оно не моё, или пока не моё. Меня не учили так жить, чтобы преобладал внутренний смысл, и я совсем не знаю, как изучать то, что внутри.
Ну, подумаешь, не учили! Всё, что ты ни копнешь внутри себя, все, буквально, может иметь смысл. Вопрос подхода, безусловно, существует, но это дело второе. Главноепонять и решиться. Там почти нет ложных путей. Вот, скажем, сны. Это целый мир, таинственный и полный силы. Но лишь немногие способны его понять и сделать местом своего самопознания. Или, например, желания. Пробовала ли ты когда-нибудь выследить желания?
Что это значит?
Это значитвыследить, как охотник выслеживает хищника. Уверен, что нет, и мало кто пробовал. Чаще наоборотжелания выслеживают тебя и подчиняют себе, а бывает, что и убивают.
Что ты наделал? По сути дела, ты меня вырвал из мира людей, и теперь я одна навечно. Даже если я и встречу кого-нибудь, кто тоже побывал в твоей «хрустальной мясорубке», то все равно ничего не изменится. Внутренним, ведь, не поделишься.
Это почему же нет? И вообще, что, по-твоему, сближает людей? Может быть, взгляды на жизнь? Или схожесть культуры?
И это тоже, почему нет?
Да потому, что все это называется одним словосочетаниемсистема ценностей.
И что?
А то, что после «хрустальной мясорубки», как ты это называешь Хм Слово-то какое! У людей неизбежно меняется главноесистема ценностей. Ты, вроде как, вырвалась из рабства и теперь тебе просто надо привыкнуть к свободной жизни. Для этого вовсе не обязательно сорок лет ходить по пустыне, хотя тоже придется нелегко. И будут, как и тогда, кликуши, зовущие обратно в рабство, где, в общем-то, хоть и не очень чисто, но тепло, хоть кормят и не очень вкусно, но регулярно, и, главноеесть гарантия минимума и того, и другого. И ты можешь, в общем-то, выбирать между свободой и рабством, но знай, что за спинойтолько смерть.
Хава встала и потянулась, подняв руки вверх.
Пока что, я никуда не двинусь. Ни вперёд, ни назад. А тампосмотрим, может быть, действительно, нужно привыкнуть. Как тебя найти, если что?
Если что?
Ну, вопрос какой-нибудь
И вопросы, и ответывнутри тебя. Вопрос не возникает, если ответ ещё не родился. Ищи он отмахнулся от назойливой мухи, норовившей сесть ему на лоб.
Я же, всего лишь, перевозчик с одного берега на другой. Не более того. И ты теперь будешь все удаляться и удаляться от берега, на который когда-то прибыла. И, пойми, ведь глупо, отойдя от места переправы на десятки миль и, встретив развилку на дороге, бежать обратно, чтобы спросить о дальнейшем пути. Гораздо умнее, если не уверена в себе, посидеть на самой развилке и подождать кого-нибудь. Ведь рано или поздно кто-то появится, и тогда, спросив совет, пойдешь дальше. А лучшене жди никого, а следуй своему сердцу. И тогда ты пройдешь немало путей, и, в конце концов, обязательно придешь к следующей переправе.
Хава хотела спросить: «А что же дальше, за ней, за второй переправой?» Но тут, как недавно на острове, за спиной закричала какая-то птица и Хава обернулась. И словно молния, всё существо пронзила мысль, что её вопрос повис в воздухе и уже можно не поворачиваться. Сойка, пролетавшая совсем рядом, каркнула для порядка еще пару раз, и тогда Хава повернулась снова на прежнее место. Однако, Аристофан не исчез. Он стоял и улыбался.
Я советовал тебе следовать сердцу, а не стереотипам. А ты нет, все туда же. Что ж, всему, как видно, свое время, и с этими словами он повернулся и пошел быстрым шагом по пыльной дороге, убегающей куда-то в холмы.
Иерусалим ,1996
Обыкновенные совпадения
(Аркан IМаг)
Если ты говоришь с Богом, то это молитва, а если он с тобойэто шизофрения.
Томас Сас
Как Тим ни кутался в плащ, пытаясь укрыться от холодного моросящего дождя, это мало помогало. Дождь был самого мерзкого свойства: казалось, что он лил со всех сторон сразу, и, порой, даже откуда-то снизу. Тим шел и размышлял на довольно странную тему, непонятно чем навеянную. Он подумал, что его всегда, скажем так, удивляло построение сюжетов в классическом детективе. Как правило, это довольно умный частный сыщик, не имеющий отношения к государственной службе, переигрывает всех полицейских, практически всегда безнадежно тупых и недалеких. Это не то, что бы было странно, но, скорее не совсем честно. Ведь у частного сыщика всегда значительно больше свободы действий, он не связан по рукам и ногам уставами и процессуальными нормами, хотя, конечно, у него и настолько же меньше полномочий. Тим также подумал, что, с другой стороны, если бы его заставили писать репортаж о каком-нибудь сыщике, было бы трудно удержаться от соблазна, и не подражать доктору Ватсону или же кому-то в таком же роде. Увы Здесь есть что-то от закона о разделении труда. Хотя, вряд ли такого рода репортаж вообще был бы возможен Шерлок Холмс, Ниро Вульф, да и все остальные, за исключением, быть может, Эркюля Пуаро, сторонились журналистов. Истинные мудрецы и даже просто хорошие профессионалы никогда не оказываются под объективами камер. Им это не то, что бы не нужно Здесь, наверное, есть что-то от магии. Так, например, настоящему магу незачем изучать кун-фу или кик-боксинг, с целью защитить себя в нужный момент. Такой момент просто никогда в его жизни не наступит. Он исключается самим образом жизни, совершенно недоступным простым смертным. А потому, они и живут своей, более чем странной жизнью, и любому, кто окажется рядом, остается лишь записывать, без малейших шансов, впрочем, что-либо понять.
Говоря откровенно, в тот день Тим пришел в редакцию c большого похмелья. Случилось сразу два повода. Во-первых, Мелиссаего давняя подруга детства, наконец-то вышла замуж за Майкла, и Тим был вынужден стоять навытяжку целый час в церкви, а затем и где-то еще Он уже смутно припоминал, где именно. Майкл давал ему время от времени фляжку, когда, Тим, сказать по правде, начинал уже попросту ныть. Затем, часам к одиннадцати ночи его усадили в такси и отпустили. Однако по дороге он очнулся и решил ехать на вечеринку к Жоржику.